Дневники мисс Фокс.

Дорогие ребятки, для пущего эффекта советую послушать эту песню. Она прекрасно передает чувства и мысли госпожи графини в первой части главы. Канцлер Ги – Романс о тоске.

      Из чистой зеркальной глади на Хэлен смотрела стройная миниатюрная женщина с осунувшимся похудевшим лицом и длинными огненными волосами, которые волнами струились до самой поясницы. В свете лампы рыжие пряди словно полыхали и казались еще ярче в сравнении с бледной кожей. Девушка придирчиво осматривала свое лицо, за бесстрастной маской которого в последнее время успешно скрывались душевные муки. Окружающие увидят ее печальной и строгой, но никогда – сломленной. Иногда женщине удавалось убедить себя, что она стойко перенесла выпавшее на ее долю горе и уже справилась с ним. Но когда ее взгляд падал на медные локоны, перед внутренним взором возникали страшные картины недавнего прошлого, и сердце наполнялось гневом. Она вспоминала, как у нее на глазах пламя уничтожило ее дом, и как безжалостная стихия забрала жизнь мужа, не любимого, но близкого и дорогого.       О, как она заклинала судьбу освободить ее от брака, как мечтала о свободе! Как часто, вот так же глядя на свое отражение и расчесывая волосы, она обещала себе, что когда-нибудь получит избавление. Эти длинны прекрасные волосы, предмет ее гордости, теперь ставшие постоянным напоминанием о Великом пожаре. И Хэлен возненавидела их, будто они были причиной бедствия, постигшего город. А как их любил Джонатан, с каким трепетом прикасался к ним, обматывая вокруг своей шеи и целуя губами. Он был в ее власти и позволил ей безраздельно править своим сердцем, а теперь он мертв.       «Если бы я не опустилась бы так низко и не согласилась бы на брак с ним, он был бы жив! Если бы я не пряталась в таверне в тот роковой вечер, в который раз пытаясь избежать его ласк, я могла бы спасти его. Я никогда его не любила и не желала, но знал ли он это, мой бедный доверчивый друг? Догадывался ли, что в его объятиях лишь тень, а мои губы мечтают произносить имя другого? И все же он любил меня всем сердцем и каждый день одаривал этим чувством, а я оставалась безразлична, даже когда его поглощала страсть. И вот теперь он погиб, потому что злой рок свел его со мной, а в моей жизни есть место только для не проходящих испытаний. Неужели моей главной ошибкой было решение переехать в колонии?»       Хэлен упрямо сжала губы и со злостью отринула эту мысль. Нет, ничто не заставит ее уехать. И если все произошедшее – это ее кара, она безропотно примет ее, выдержит несмотря ни на что. Вот только бы не видеть больше этих проклятых волос… Девушка взяла с комода, над которым висело зеркало, остро заточенный нож и в исступлении начала обрезать медные пряди одну за другой. Голубые глаза обожгли слезы, но она крепко стиснула зубы, не собираясь останавливаться. Никогда больше она не хочет видеть своих волос, чей цвет так живо напоминает о пожаре, никогда ни один мужчина не восхититься больше их красотой.       Хэлен отбросила нож и удовлетворенно посмотрела на результат: неровно обрезанная короткая шевелюра теперь едва достигала плеч и была поистине безобразна. Тяжелые рыжие локоны змеями лежали на полу у ног девушки, но она даже не удостоила их взглядом.       В комнату вошла Жанни и тут же в ужасе вскрикнула, зажав рот рукой.       - Госпожа графиня, что вы наделали? – вымолвила она, а когда хозяйка обернулась, то невольно отшатнулась, поразившись холоду, который скользнул в ее глазах.       - Убери здесь все. Не желаю больше видеть эти проклятые космы, - процедила сквозь зубы Хэлен и стремительно вышла из комнаты, надеясь, что Жанни не заметила в уголках ее глаз застывших слезинок.       Она сама не знала, что толкнуло ее на безумный и детский поступок, но вид собственных волос действительно причинял ей страдание. Она все вспоминала, как часто Джон делал комплименты их красоте, сравнивая с пламенем, и это доводило ее до полного отчаяния. Неужели участие в ее жизни действительно «сожгло» его? Сама она встречала испытания с гордо вскинутой головой и была преисполнена решимости бороться и побеждать. Разрушительная судьба не раз угрожала сломить ее, но девушка упрямо превозмогая трудности – такова была ее натура.       Но разве Джонатан был подготовлен к такому? Он был бы счастлив в Лондоне, вел бы светскую жизнь, женился бы на благовоспитанной леди и стал бы прекрасным семьянином – вот каким должен был быть его удел. В то время как Хэлен всегда знала – участь послушной жены светского человека не прельщает ее. Она стремилась познать мир и раскрыть его секреты, учиться, преодолевая любые препятствия на пути. С недавних пор к жажде приключений примешалось еще одно страстное потаенное желание – Хэлл мечтала стать матерью. И хоть у нее была Ребекка, она хотела и своих детей, которых выносила бы под сердцем. Но теперь едва ли это возможно, ведь ее супруг мертв, а мысль о новом браке казалась ей немыслимой. Пусть она не любила Джонатана, но знала, что он стал бы самым лучшим отцом, о котором только можно мечтать. И если даже рядом с ним она не смогла забыть первую любовь, что уж говорить о прочих мужчинах.       С того дня она стала надевать чепец, полностью скрывавший то, что осталось от некогда пышной шевелюры. Слуги и друзья печально вздыхали, наблюдая эту безрадостную перемену. А больше всех, разумеется, была огорчена Аманда. Вместе с Брюсом она встретила воспитанницу у порога Фокс-холла в день приезда и тут же залилась слезами, оплакивая ее несчастливую судьбу. Дед сочувственно сжал плечо внучке, ограничившись этим нехитрым выражением сочувствия и деликатно удалился, позволив женщинам побыть наедине.       Хэлен рада была встретить мистрис Гарднер, с которой рассталась больше года назад, но было очень тяжело видеть ее слезы. Кормилица убивалась так, что девушке приходилось утешать ее, а не наоборот. Аманда и Брюс навещали свою внучку вот уже несколько раз после ее приезда, но графиня не спешила нанести ответный визит. Она заперлась в доме как в крепости, изредка выходя погулять в сад на заднем дворе.       Абигаиль оказывала подруге всяческую поддержку, ежедневно навещала и всегда находила ласковые утешительные слова. Ее забота и понимание помогали Хэлен справляться, хотя прошло еще слишком мало времени, чтобы боль в ее сердце притупилась. Мистер Хитклиф Потс оказался прекрасным управляющим, куда лучшим, чем военным, и поместье под его неусыпным надзором процветало. Он был счастлив видеть Хэлен и так же глубоко переносил известия о смерти Джонатана. Тот освободил его от ненавистной службы, за что неудачливый вояка был безмерно благодарен.       Жанни было очень неуютно в особняке. Она невольно вспоминала ужасы, что приключились с ней здесь, когда дом был захвачен дезертирами. Хэлл предлагала девочке перейти на службу к ее деду и Аманде, которые все еще жили в старом доме траппера, но та наотрез отказалась покинуть прежнюю госпожу. В последнее время служанка превратилась в привидение, бледное и с заплаканными глазами. Хэлен подозревала, что Жанни была в тайне очарована галантным графом и поэтому переживала его смерть чуть ли не острее своей хозяйки. Впрочем, можно ли винить ее, ведь ей едва ли исполнилось пятнадцать лет. Принимая во внимание ее возраст и горячую преданность, Хэлен никогда не испытывала ревности по отношению к невинной глупышке Жанни.       Ребекка с любопытством осваивалась в новом доме и вскоре нашла его очень подходящим для своей персоны. Миниатюрная башенка, выстроенная Джонатаном в шутку, стала ее личным «замком». Наблюдая за тем, как Бекка там играет, Хэлен с тоской подумала, что граф Аммел, должно быть, мечтал, что его дети будут веселиться здесь, и именно поэтому приказал сложить из камней башенку. Ребекка скучала по приемному отцу, которого обожала всем сердцем, но горе старалась скрыть.       - Где папа? – только и спрашивала она, внимательно глядя на взрослых. Она страстно желала, чтобы кто-нибудь объяснил ей, когда они снова увидятся, но ни у кого не хватало духу сказать все напрямик. Впрочем, видя жалость в чужих глазах, гордый ребенок приходил в ярость. Через несколько дней она заявила Хэлен, что теперь сама будет защищать ее, раз отец больше не может быть с ними рядом, а мать только беспомощно вздыхала, ласково гладя дочку по волосикам.       - Ты последнее, что у меня осталось, пташка моя, - тихо шептала графиня, прижимая приемную дочь к себе. Конечно, у нее были титул, средства и дом, а рядом - преданные слуги и друзья, но после смерти Джона Хэлен уверила себя, что ее сердце отныне будет принадлежать только Ребекке. С остальными она хоть и была вежлива, но всегда холодна и сдержана.       Что касается Тэкоды, так он был счастлив вернуться в Лексингтон и на время перекочевал в дом Брюса. Траппер брал его на охоту, а Хэлен не возражала, зная, что это пойдет волку на пользу.       К ее удивлению, в деревне не оказалось мистера Кроуфорда. Абигаиль сказала, что он уехал в Бостон еще до того, как стало известно о гибели Джона. Хэлл чувствовала невольное облегчение, так как ей совсем не хотелось сообщать барону горькие вести. Мисс Фишер говорила, что в последнее время мужчина сильно сдал – безделье его доконало, он начал пить и выглядел потерянным. Новость о смерти лучшего друга непременно раздавит его, так что с этим лучше повременить.       С того момента, как Хэлен приехала в Лексингтон прошло около двух недель, погода в середине ноября стояла хоть и ясная, но ночами уже подмораживало. Графиня была рада, что обстановка в доме изменилась, и мало что здесь напоминало о муже, который обставил жилище специально для нее. Новая мебель тоже была удивительно хороша, но уже не радовала графиню как раньше. Она просто не замечала изысканности убранства и не пыталась лично обустроить дом. Зачем хлопотать по хозяйству, если нет супруга, для которого стоит позаботиться об уюте и красоте? С каким воодушевлением она подбирала обстановку их дома в Нью-Йорке, зная, что Джонатан оценит ее старания!       Именно поэтому в Фокс-холле всегда было чисто, но особняк выглядел необжитым: не сложено в кресле у окна пледа, не лежит на ночном столике книга, случайно оставленная хозяйкой в любимом месте для чтения; не стоит в гостиной цветов или вазы с фруктами, на фортепиано не лежат ноты. Прихожая поместья редко оглашалась голосами посторонних посетителей, в доме не было слышно смеха. Словом, не было тех многочисленных деталей, придающих комнатам ощущение хозяйского присутствия.       Хэлен установила четкие правила в своем доме и обращалась к слугам только по делу. А как она любила раньше посидеть с Жанни за чашкой чая и поболтать! Вместо того, чтобы посвятить время близким, она вела очень оживленную переписку с управляющим, которого оставила присматривать за делами в Нью-Йорке. Видя ее неутомимость в работе и сухость, Аманда хотела было по привычке отчитать подопечную за безразличие, но Брюс ее отговорил: - Незачем мешать ей справляться с горем так, как она того хочет, - просто сказал он, но его слова не успокоили Аманду, на сердце ее было тревожно. А когда Хэлен обрезала волосы, женщина впала в неистовство и только Абигаиль смогла предотвратить разгорающуюся ссору. Разгневанная женщина удалилась и больше не приходила в гости, а графиня проводила ее безучастным взглядом из окна второго этажа.       Прошло всего около трех недель, но для Хэлен, которая перестала следить за временем, дни тянулись однообразно и превратились в один, бесконечно долгий и унылый. Едва устроившись, она погрузилась в дела, не оставляя времени на печаль и стараясь не думать ни о чем, что причиняло боль. Вечера она проводила в гостиной, удобно устроившись в кресле подле окна и до глубокой ночи наблюдала, как снаружи сгущаются сумерки, и мрак устилает землю. Дом окутывала тишина, было слышно лишь потрескивание дров в камине за спиной. Женщину невероятно раздражал этот звук, но если бы она загасила камин, стало бы очень холодно. Она вспоминала, как Джон любил отдохнуть у огня после долгого трудового дня, и горячо шептала, доверяя пустоте сокровенные мысли:       - Я не виновата, - умом она понимала, что нет смысла взваливать на себя вину за роковую случайность, но совесть продолжала терзать ее. Будто серая грязная крыса, она скреблась в душе, не оставляя после себя ничего кроме горечи. В такие моменты слух Хэлен болезненно обострялся, и даже биение собственного сердца казалось громким. Она вся напрягалась, как струна, силясь побороть ненависть к самой себе, но пока вынуждена была признать, что безнадежно проигрывает. Одиночество нависло над ней подобно неумолимому палачу. Она мечтала дарить любовь и быть любимой, как и все прочие люди. До последнего дня несмотря ни на что она лелеяла наивную надежду, что обретет счастье с Джоном. Когда-нибудь, возможно, хоть чуточку…       А теперь, не в силах уснуть и ворочаясь каждую ночь в холодной пустой постели до самого рассвета, Хэлен в полной мере познала отчаяние одинокой женщины, а ведь не прошло и месяца с тех пор, как она стала вдовой. Неужели она сможет выносить подобную муку всю оставшуюся жизнь? Собственное тело казалось холодным и застывшим, лишенным жизни. Именно поэтому она предпочитала проводить долгие ночные часы в гостиной, чтобы только не возвращаться в кровать.       В один из таких безрадостных вечеров, когда все домашние отправились спать и улеглась даже неугомонная Бекка, хозяйка особняка как обычно смотрела в окно, сжимая в руках кружку с отваром из успокоительных трав. Что бы там ни было, она найдет способ побороть отчаяние, ради друзей и дочери! Хотя настойка уже успела опостылеть ей за этот месяц, она продолжала упорно принимать лекарство каждый день. Лучше не становилось, и Хэлен догадывалась почему: физически она уже вполне отправилась от перенесенного стресса, и никакие травы не в состоянии усмирить душевную боль. Она понимала это и злилась на себя еще больше, потому что никак не могла взять чувства под контроль.       Хэлли размышляла над тем, как быть дальше, как вдруг со двора послышалось громкое ворчание Тэкоды, который накануне вернулся с очередной охотничьей вылазки Брюса. Хэлл мгновенно напряглась, когда грозное ворчание волка перешло в жалобный скулеж. Не желая, чтобы зверь перебудил пол поселка своим воем, она решила выйти во двор и посмотреть, что встревожило любимца. В том, что он подал голос не просто так, она была уверенна. Девушка сняла с крючка у входа теплый шерстяной плед и, запахнувшись в него, открыла дверь, да так и обмерла на пороге.       На ступенях, с рукой, занесенной для того, чтобы постучать, стоял Коннор в ненавистной ей одежде ассассина. Капюшон был скинут, так что в свете, льющемся из дома, без труда можно было рассмотреть лицо незваного гостя. Первым желанием Хэлен было захлопнуть дверь у него перед носом, и это намерение отчетливо проступило на ее лице. Предупреждая это действие, мужчина быстро скользнул в дом, заставив ее отступить на несколько шагов, и закрыл за собой дверь.       Хэлли и так была бледна в последнее время, а сейчас побелела как полотно и была похожа на мраморное изваяние. Взгляд метиса скользнул по коротко остриженным неряшливым волосам, и в нем читалось плохо скрытое изумление, заставившее хозяйку дома смутиться. Сама она была в темно-сером простом шерстяном платье, какое никогда не надела бы раньше.       Она не знала, чего ждать от ассассина, ведь вполне возможно, что он пришел убить ее. Но как ни странно, графиня Аммел совсем не чувствовала страха – будь что будет. А Коннор просто стоял, опершись спиной на дверь, и молча смотрел на нее, зачем-то держась за левое плечо. Немая сцена длилась несколько долгих мучительных минут, пока Хэлен не потеряла терпение и не подалась вперед, чтобы выставить наглеца вон. Столкнувшись с ним взглядом, она увидела в темных глазах что-то похожее не мольбу, а потом они закатились, и индеец с тихим стоном съехал по двери на пол, оставляя на дереве багровый след. Пораженная женщина глупо уставилась на распростертое у ног тело, с нелепым недоверием глядя, как на полу медленно расползается кровавая лужа. С усилием стряхнув оцепенение, она склонилась к индейцу и дрожащими руками перевернула его на спину, чтобы получше рассмотреть раненное плечо. Несмотря на то, что она каждый день уверяла себя, что ненавидит его, инстинкт победил все прочие желания. Она не могла спокойно смотреть, как беспомощный человек медленно умирает прямо у нее в прихожей. Кто он и что натворил, сейчас было не важно.       Повесив шаль на место и скрипя зубами от натуги, она взяла Коннора под мышки и перетащила его в гостиную, уложив на медвежью шкуру у камина. Расстегнув рубашку и брезгливо отбросив окровавленную тряпку, которой была зажата рана, Хэлен с невозмутимым лицом осмотрела маленькое круглое отверстие, оставленное пулей. Поскольку метис все еще был жив, можно было сказать, что она не попала в сердце, пройдя двумя дюймами выше. Но что хуже, она не прошла навылет, застряв где-то под ключицей. На всякий случай девушка наскоро осмотрела тело на предмет других повреждений и обнаружила рану на затылке, несколько синяков и ссадин.       Поднявшись на ноги она невозмутимо начала готовится к операции: принесла из кухни котелок, наполненный водой, и повесила его над очагом греться, а так же приготовила тазик с прохладной водой и чистую ткань для перевязки и компресса. Из личных медицинских запасов достала спирт, пинцет, иголки и шелковые нитки – все, что могло пригодиться. В закипающую воду были брошены несколько укрепляющих и кровоостанавливающих трав. Сегодня силы пригодятся и ей, и Коннору. По счастью у нее осталось немного мази, которой можно будет пропитать корпию, так что все приготовления были завершены. Перед тем как извлечь пулю, Хэлл обработала рану на голове и положила на горящий лоб больного прохладный компресс.       Высунув язык от усердия, кое-как стянула с раненного одежду, раздев его до пояса, боясь неосторожным движением ненароком навредить. Потом стянула с Радунхагейду мокасины и отложила в сторону оружие, которым индеец был просто таки увешан с ног до головы. Особенное внимание привлекали таинственные наручи, оказывается, в них были спрятаны тонкие, но прочные лезвия. Девушка некоторое время вертела наручи в руках, изучая хитрый механизм. Она смутно помнила, что уже видела их на запястьях друга в Дэвенпорте. Скривившись от отвращения, отбросила смертоносное оружие к остальным вещам. Ассасссин пока ни разу не пришел в себя и даже не застонал, но что будет, когда настанет время вытаскивать пулю? Закусив губу, Хэлен замерла в нерешительности, оглядывая неподвижного асассина. Его красивое мускулистое тело поблескивало от нездорового пота – мужчину лихорадило. Если бы не мерно вздымающаяся грудь, можно было подумать, что он мертв. Отбросив последние сомнения, графиня промыла пулевое отверстие, а затем и инструменты, но склонившись над раной с пинцетом в руках, вновь почувствовала неуверенность. Может, стоит позвать кого-нибудь из прислуги на помощь? Если Коннор очнется от боли, ей нипочем не удержать его, она только сделает хуже. Наплевав на гордость, она отправилась будить Потса, который спал на втором этаже. Жанни ночевала на кухне, а Алистер и вовсе обустроился в сарае.       Поднявшись на второй этаж, Хэлен на цыпочках прокралась по темному коридору мимо двери, ведущей в спальню Бекки, так как девочка спала очень чутко и мать боялась ее ненароком разбудить. Она сама еще не решила, что будет делать дальше, а потому не хотела переполошить весь дом раньше времени. Лучше было бы обойтись без помощи Хитклифа, но нельзя было рисковать – на кону была жизнь индейца. Сердце рыжеволосой девушки дрогнуло от этой мысли. Кто он для нее после всего, что произошло? Лучше бы никогда его больше не видеть, но все же она готова спасти ему жизнь, не в силах стереть из памяти беззащитный взгляд, который он бросил на нее перед тем, как лишиться чувств.       Войдя в маленькую комнатку управляющего, Хэлен склонилась к его постели и осторожно тронула спящего за плечо. Призрачный лунный свет, проникавший через окно, едва рассеивал непроглядную темноту. Потс был в ночном колпаке и длинной сорочке, которая напоминала балахон.       - Хитклиф, проснитесь, - шепотом позвала Хэлли, немного ствдясь своей бесцеремонности. Бывший военный что-то невнятно пробормотал во сне, причмокнул губами и снова засопел. Раздраженная графиня энергично потрясла его, быстро растеряв остатки робости и с силой выдернув из глубокого сна.       - Да проснись же ты, олух! – чуть громче прошипела она.       - Да, капитан, уже выступаем?! – Хитклиф резко сел в постели, испуганно осмотревшись по сторонам, будто не понимая, где находится. Заметив склонившуюся над ним госпожу, он было успокоился, а потом зарделся, явно смутившись своего вида.       - Госпожа графиня, что-нибудь случилось? – не скрывая изумления, просипел он охрипшим ото сна голосом.       - Немедленно оденься и спускайся в гостиную. Это вопрос жизни и смерти, Хитклиф, - безапелляционно заявила Хэлен, прикидывая, а не согнать ли его вниз в таком виде, ведь каждая секунда на счету! Подумав, она все же решила оставить незадачливому Потсу хотя бы крупицу уважения и повернулась, чтобы выйти из комнаты.       - У тебя тридцать секунд чтобы надеть штаны и рубаху, не более, - бросила она напоследок и вышла в коридор. Взлохмаченный и на редкость встревоженный, Хитклиф появился через двадцать семь секунд - Хэлен специально посчитала. Чуть улыбнувшись, она поманила его за собой, но на лестнице остановилась, схватив управляющего за ворот рубашки.       - Мне очень нужна помощь, Потс и я ни за что не попросила бы, будь хоть малейшая возможность обойтись своими силами. Я прошу тебя не задавать никаких вопросов касательно того, что ты увидишь и никому, слышишь? - никому не смей говорить об этом, пока я не разрешу. Ты хорошо понял меня? – с нескрываемой угрозой закончила Хэлен. Он быстро закивал, шумно сглотнув.       - Очень надеюсь, Потс. Потому что если нет – я убью тебя, - спокойно добавила девушка и, не глядя больше на ошарашенного слугу, поспешила вниз. Скорее, иначе станет слишком поздно.       К своей чести, Потс не произнес ни слова и даже почти не трясся от страха. Он приготовился послушно держать раненного во время операции. Хэлен проверила пульс Коннора, сжав запястье: неровный и поверхностный, он красноречиво говорил, что жизнь индейца висит на волоске. Если он и продержался так долго, то только благодаря силе воли, но потерял много крови, и счет пошел на часы.       Хэлен засунула ему в рот кляп, а потом глубоко вздохнула и, удобнее перехватив пинцет, погрузила его в рану, в попытке нащупать твердый шарик пули. Коннор приглушенно застонал и едва заметно пошевелился.       - Держи крепче, - пропыхтела Хэлл Хитклифу, а сама навалилась на индейца всем телом и продолжила поиски, но пуля все никак не находилась. На лбу ассассина пролегла глубокая складка, он снова слабо дернулся, пытаясь вырваться, и девушка поняла, что он приходит в себя. Сморгнув капельку пота, она закрыла глаза и погрузила пинцет еще глубже, что вызвало новую волну сопротивления.       - Потерпи еще немножечко, - удивляясь ласке, прозвучавшей в голосе, прошептала она, зная, что отступать нельзя. Еще одно усилие и - есть! Надежно ухватив пулю, она перевела дух и неожиданно поймала на себе затуманенный взгляд угольно-черных глаз. Коннор смотрел на нее вполне осмысленно, и на лице его мелькнула тень страха – он знал, что сейчас должно произойти.       - Прости, - только и смогла выдавить Хэлен, чувствуя, как глаза подозрительно защипало. Коннор отвернулся и со всей силы сжал зубами кожаный ремень, служивший кляпом, а девушка затаила дыхание и резко выдернула пулю из его тела. Молодой человек приглушенно вскрикнул единственный раз, но оставался в сознании все время, пока Хэлен снова обрабатывала, а затем зашивала крошечную ранку. Никогда она не боялась ошибиться так сильно, как сейчас. Ее пальцы хоть и не дрожали, но были ледяными, а в глазах застыла едва сдерживаемая паника. Не может еще один мужчина погибнуть в ее доме, этого она точно не перенесет!       Когда графиня наложила повязку, Хитклиф испустил облегченный вздох и отстранился от раненого. Только сейчас женщина вспомнила о его присутствии, но пока не решалась отпускать, ведь нужно было еще куда-то перенести Радунхагейду, не оставлять же его в гостиной, в самом деле, особенно если необходимо сохранить его пребывание в Фокс-холле в тайне. Она еще сама толком не понимала, почему следует поступить именно так, но не собиралась пренебрегать интуицией.       Вытерев руки, она налила в чашку отвар, который к этому времени уже был давно готов и, бережно приподняв Коннору затылок, заставила выпить все до капли, а потом и себе налила на несколько глотков. Сейчас это все, что она могла сделать для друга и он, ответив ей благодарным взглядом, вновь провалился в небытие.       Хэлен с пристрастием изучала его бледное лицо с заострившимися чертами, изредка утирая влажной тряпицей пот с висков. В голове царила гулкая пустота, и ей совершенно не хотелось, чтобы на смену блаженному спокойствию пришли тревожные мысли. Затянувшуюся паузу нарушил Хитклиф, которому стало неловко и вообще хотелось поскорее отправится спать.       - Госпожа, что прикажете с ним делать? – бесхитростно спросил он. Хозяйка метнула на него раздраженный взгляд и вновь задумалась.       - Можно положить его в мою комнату, если хотите, - предложил Потс, а девушка уже корила себя за несдержанность и грубость. Бедняга Хитклиф, он такой великодушный и мухи не обидит, хотя однажды все же предал своих хозяев.       - Нет, нужно перенести его в мою, - решила Хэлен и поднялась на ноги, игнорируя обескураженный взгляд управляющего.       - В в-вашу? – заикаясь, переспросил он.       - Делай, как велено, Потс. Все равно я не могу спать в той кровати, - она нетерпеливо кивнула, и они вместе осторожно приподняли метиса и понесли на второй этаж, держа за руки и за ноги.       Нести пришлось очень медленно, через каждые несколько метров делая остановки – тело бессознательного воина оказалось слишком тяжелым для слабой леди и пухлого управляющего. Когда Коннор, наконец, был уложен в постель, Хэлен с трудом переводила дух. Отдышавшись, она повернулась к красному от натуги Хитклифу и строго погрозила ему пальцем.       - Ни единой живой душе, помнишь?       Бывший военный снова кивнул и отправился досыпать, а Хэлен, тем временем, занялась уборкой. Красные пятна в прихожей и гостиной оттирались с трудом, но, в конце концов, оставшиеся следы крови оказались едва заметны. Испачканную в крови шкуру было решено сжеч. Убрав инструменты, она перенесла котелок с оставшимся отваром на кухню, предварительно налив еще один стакан для Коннора и вылила все остальное, затем хорошенько промыв посуду. Вещи ассассина, включая одежду, оружие и заплечный мешок, к которым страшно было даже прикоснуться, были перенесены в комнату.       Там Хэлен присела на краешек кровати, бессмысленно глядя перед собой и приготовилась ждать. Она знала, что следующие несколько часов станут решающими и ни за что не отошла бы от изголовья больного. Странные образы посещали ее в эти часы, полузабытые слова и картины прошлого бередили старые раны на сердце. Погрузившись в облако манящих воспоминаний, Хэлл отвлеклась от всего прочего, все еще не желая обдумывать случившееся.       Когда за окнами забрезжил рассвет, она склонилась к груди Радунхагейду и прислушалась, с облегчением убедившись, что сердце бьется ровно, а дыхание стало более глубоким. Было видно, что он погрузился в целебный сон и опасность миновала.       Снизу послышалась тихая возня – это встала Жанни, чтобы приготовить завтрак. Во дворе тявкнул Тэкода, приветствуя Алистера, который тоже проснулся и намеревался хорошенько протопить дом. На улице, очнувшись от ночной дремоты, защебетали и зачирикали птицы - начинался новый день. Хэлен никак не могла позволить себе забыться сном, хотя и чувствовала сильную усталость. Нельзя было расслабляться, так как опасность могла проявить себя в любой момент. И женщина была убеждена, что предчувствия не обманывают ее.       Поднялась с места, Хэлен достала из комода шкатулку с пистолетами, зарядила их и заправила за пояс поверх платья. Бросив последний взгляд на ассассина, она вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, и велела Жанни и Алистеру приготовить ванную.

***

      Хэлен провела в мучительном ожидании целый день, сама не зная, почему с такой тревогой поглядывает на окно. На улице было пасмурно, пронзительно дул ледяной ветер – стояла обычная для конца ноября погода. Несколько раз она выходила на дорогу, опасаясь различить спешащих к дому всадников, но пока все было тихо. Как только Потс проснулся, она отправила его в деревню, с особой осторожностью разузнать последние новости. Вдруг кто-то из селян видел одинокого ночного путника, бредущего по Лексингтону в сторону Фокс-холла? Однако соседи ни о чем не догадывались, зато в лесу неподалеку от особняка Хитклиф нашел усталую лошадь – видимо, она принадлежала Коннору. Слишком опасно было оставлять коня поблизости от дома, так как Хэлен не держала лошадей и даже не обзавелась новым экипажем. Хорошенько все обдумав, она велела безропотному Потсу сесть верхом и отъехать подальше от городка, а затем вернуться окружным путем и оставить животное на попечительство Брюса.       - Но что я ему скажу, госпожа? – растерянно спросил бывший военный. Ему вся эта ситуация вот ни на сколечко не нравилась, но он считал своим долгом оберегать вдову почившего командира. Хэлен ненадолго задумалась, закусив губу. Опасно втягивать в происходящее кого бы то ни было, и чем меньше знают окружающие, тем лучше. Однако у нее были серьезные основания считать, что дед, являясь давним другом Ахиллеса, в курсе его тайны. И если это действительно так, тогда на него можно положиться, но если он ни о чем не подозревает…       - Скажи ему, что лошадь пока должна остаться у него. А когда он спросит почему, ответь так: «ничто не истинно». И если он ответит: «все дозволено», можешь спокойно возвращаться назад, оставив коня там. Если нет – просто прогони скотину в лес, нам больше некуда ее деть.       Хитклиф только затылок почесал, выслушав странные инструкции, но решил не спорить. Он был суеверный малый, а от селян наслушался, что его госпожа была «немножко ведьма». Из страха или из преданности, но он выполнил все, как ему велели. Старик Фокс некоторое время изучал его хмурым взглядом, потом ответил «все дозволено» и принял узду коня. Пораженный еще больше, Потс заспешил домой, где на него тут же набросилась с расспросами Хэлен:       - Ну, и что он ответил?       - Как вы и говорили, госпожа графиня, - только и сказал он, отнюдь не горя желанием вмешивать в эту опасную тайну.       - Ты молодец, Хитклиф. Иди на второй этаж и следи, чтобы никто не заходил в мою комнату. И не выходил, - сказала ему хозяйка и тут же отошла, пряча пылающее гневом лицо.       «Так мой дед обо всем знал и ничего не говорил! Ему все было известно с самого начала, но он все равно позволил мне так сдружится с этим… этим убийцей, а потом уговорил погостить в Дэвенпорте. Все мужчины – грязные лицемеры!» - с негодованием думала девушка, расхаживая по пустой гостиной.       Ближе к вечеру она отправила Ребекку и Жанни в гости к Аманде и Брюсу. Хотя она очень злилась на деда, все же понимала, что под его крышей им сейчас будет безопасней, чем в Фокс-холле. Во-первых, ей хотелось, чтобы домашние были как можно дальше от ассассина, а во-вторых, с минуты на минуту могли явиться его враги. У нее не было причин предполагать такой исход, но что-то подсказывало, что угроза еще не миновала. Несколько раз она заходила к Коннору, но он больше не просыпался, хотя выглядел уже куда лучше. Хэлен могла лишь гадать, сколько ему довелось пережить, и как тяжело пришлось, если он решился искать помощи у нее.       Потс заперся в своей комнате и трясся от страха, верным инстинктом труса предчувствуя недоброе, а Алистер удалился в сарай. Старик тоже догадывался, что в доме творится что-то неладное, и не спешил вмешиваться, но на всякий случай приготовил свой старинный мушкет. Оставшись в одиночестве, Хэлл вновь устроилась в гостиной, сжимая в прохладных пальцах рукоять одного из пистолетов.       Ждать долго не пришлось – еще не стемнело, когда с улицы послышалось конское ржание и лай собак, а потом кто-то настойчиво забарабанил в дверь. Встрепенувшись от тревожного звука, Хэлли спрятала пистолеты за спиной и пошла открывать, чувствуя неприятное покалывание в кончиках пальцев.       Она нисколько не удивилась, увидев на пороге Чарльза Ли и нескольких его людей верхом. Одежда мужчины была запачкана дорожной пылью, а во взгляде горела мрачная решимость. Впрочем, спутники его выглядели ничуть не лучше. Собаки сходили с ума, заливаясь хриплым лаем. Из-за дома вышел Тэкода, тут же вздыбив загривок при виде чужаков. Заметив одинокого волка, свора прямо таки обезумела, но хозяева крепко держали поводки. В дверях сарая показался Алистер и с осторожным интересом стал наблюдать за странными визитерами.       - Где он? – с порога выпалил Ли и стремительно ворвался в дом, подозрительно оглядываясь. Хэлен едва успела убраться с его пути.       - Добрый вечер, мистер Ли. Ваш визит весьма приятная неожиданность, - приветствовала она его невозмутимым тоном, с безразличием наблюдая за передвижениями военного. Внутри у нее все сжалось от страха, а в голову пришла запоздалая мысль, что нужно было спрятать Коннора понадежнее. Если Чарльз собирается устроить обыск, то очень скоро найдет беспомощного индейца. Девушка боялась даже представить, что тогда будет.       - Позвольте узнать, зачем вы прибыли в наши края, да еще в такой спешке? Не налить ли чаю, вы, должно быть, продрогли, - безукоризненно вежливо продолжила она, сделав приглашающий жест в сторону столовой. Ли смерил ее сумеречным взглядом и поджал губы. В нем явно боролись прежняя привязанность и недавно зародившиеся подозрения.       - Не прикидывайтесь, миссис Аммел, прошу вас, - почти спокойно попросил он, явно стараясь взять себя в руки, - просто скажите, где он.       Когда на его лице проскользнула тень прежней дружбы, у Хэлен ком встал в горле. Она помнила его страстным красивым молодым джентльменом, но что сделали с ним годы? Почему его переполняют ядовитая ненависть и злоба, которые он в состоянии скрывать? Если бы он был прежним, она, возможно, открылась бы ему, но он изменился до неузнаваемости. Это был чужой неприятный человек, который не был ее другом, больше нет.       - Простите, но я не понимаю вас, - стараясь придать голосу мягкую искренность, ответила Хэлен, потупив взор, - как я могу вам помочь?       Чарльз скрипнул зубами и, оттолкнув ее, прошел в столовую, а затем на кухню. Таким образом, чуть ли не заглядывая в каждую щель, он обошел весь этаж. Наблюдая за его бесцеремонным поведением, Хэлен возмущенно поджала губы и уперла руки в бока, предварительно сунув пистолеты за пояс. Затем она укрылась большой шалью, чтобы спрятать оружие. Компания тамплиера осталась на улице, с любопытством заглядывая в дом через распахнутую настежь дверь. Собаки сипло брехали, очевидно, сорвав глотки, а Тэкода улегся поперек порога, красноречиво оскалив морду. Хэлл забеспокоилась об Алистере, но старичок зашел в дом с кухни и тихонечко подошел к госпоже.       - Что происходит, графиня Аммел?       - Не беспокойся, Алистер, ступай лучше в сарай, я сама разберусь, - тихо сказала ему она, благодарно посмотрев на старого человека. Несмотря на седину и морщины, он был полон решимости защитить недавно обретенный дом. Старик задумчиво потрепал бороду и отошел в сторонку, но уходить отказался.       - Что же ты, доченька, хочешь прогнать старого солдата с поля боя? – оскорбленно отозвался он и невозмутимо отвернулся, показывая, что его отсюда и палкой не выгонишь.       «Упрямый дуралей», - мысленно отругала его Хэлен. Она не была уверена, что если все пойдет по худшему сценарию, Ли оставит жизнь преданному слуге. Тем временем в холле снова показался Чарльз, взбешенный, казалось, еще больше.       - Вы закончили свой возмутительный обход? – гневно поинтересовалась графиня.       - Где ты его прячешь, женщина, отвечай, – он схватил ее за плечо, пытливо заглядывая в глаза, но она не дрогнула. Нельзя показывать мужчинам свой страх, иначе они чувствуют себя хозяевами положения и творят все, что душе угодно.       - Я уже сказала, что не понимаю о чем вы, - отрезала она, раздраженно дернув плечом. Изрыгая проклятия, Чарльз направился на второй этаж, а у Хэлл сердце ухнуло в пятки. Тем не менее, она поспешила за ним.       - По какому праву вы вламываетесь в мой дом и чините здесь это безобразие? – не отставая от тамплиера, негодовала она.       - Вы сами довели до этого абсурда, скажете - нет? – он обернулся к ней на верхних ступенях, и Хэлен прикусила язык, так как ей нечего было ответить. В смятении, она лихорадочно соображала что делать, если Ли все-таки зайдет в ее спальню. У нее есть пистолет и с такого близкого расстояния она точно не промахнется, но во дворе стоят как минимум шесть человек, с ними ей ни за что не справиться, даже если на помощь придут Алистер и Тэкода. И потом, она сильно сомневалась, что сможет выстрелить в Чарльза. Хотя бы в память об их дружбе она хотела сохранить ему жизнь. К тому же, убей она его, Хэйтем этого никогда не простил бы, а этого никак нельзя было допустить. Пока она размышляла, Чарльз бесцеремонно открывал двери второго этажа одну за другой: гостевые комнаты, ванную, детскую, пока не осталось всего две - комната Потса и ее собственная. И, разумеется, тамплиер направился прямиком к спальне.       - Это моя комната, сэр, не входите туда! – с искренним ужасом в голосе взмолилась Хэлен и Ли повернулся, окинув ее подозрительным взглядом.       - Это почему же?       - Она не прибрана и я не хочу, чтобы это кто-нибудь увидел, - поспешно соврала рыжеволосая барышня, проклиная свою несдержанность. Господи, да он тут же догадается, стоит заглянуть ей в лицо!       - Неужели вы осмелитесь на эту низость? – уже спокойнее спросила она. Конечно, он готов был осмелиться.       - Я все расскажу Хэйтему! – в отчаянии крикнула женщина, закрывая собой дверь в спальню. Рядом с Ли она выглядела маленькой перепуганной кошкой, которая продолжает скалить зубы несмотря на скорую смерть. Чарльз сузил глаза, нависая над ней всем своим немалым ростом, и действительно был полон решимости войти в спальню даже ценой жизни графини.       - Не смейте произносить имя магистра, вы его предали, - прошипел тамплиер, потом в упор посмотрел на закрытую дверь, и взгляд его сделался по-настоящему бешенным.       - Прячешь выродка в своей постели, надо полагать? Как я сразу не догадался, что он твой любовник, – прошипел он, а потом вдруг громко рассмеялся. От его хохота у леди кровь застыла в жилах, столько в нем было ненависти.       - О, несчастная, ты даже не представляешь, что наделала! Когда я расскажу об этом мистеру Кенуэю, он возненавидит тебя и наконец-то выкинет вас обоих из головы, - сказав это, мужчина снова разразился диким смехом. Хэлен на всякий случай отошла на пару шагов подальше, опасаясь еще какого-нибудь безумства. Она совершенно не понимала, о чем толкует этот человек.       - Вы спятили! – воскликнула она, насмерть перепуганная, а Ли, отсмеявшись, вынул пистолет из кобуры и потянул за ручку двери. Когда он открывал ее, на лице его было написано мрачное торжество. Хэлл уже потянулась к своему оружию, но, как оказалось, напрасно: Чарльз замер на пороге, в немом изумлении уставившись на совершенно пустое помещение. И неизвестно, кто был больше поражен: он или девушка, у которой колени подкосились от облегчения.       - Ну что, удовлетворены, или хотите осмотреть оставшиеся части дома? Смею заверить, у меня есть цокольный этаж и подвал. Держу пари, ваш невидимый враг засел именно там и коротает время с бургундским вином моего покойного мужа, - язвительно изрекла молодая женщина, не сумев скрыть злорадства. Ли стремительно метнулся к последней комнате, но там его ждало еще одно разочарование: под кроватью прятался едва живой от страха управитель. Одного взгляда на его дрожащие мелкой дрожью пятки было достаточно, чтобы понять, что это не тот, кого ищет Орден. Ошеломленно моргнув, Чарльз закрыл последнюю дверь и потер пальцами лоб, пытаясь собраться.       - Но след привел нас именно сюда, - обращаясь к самому себе, пробормотал он.       - А вам не приходило в голову, что след повел бы вас дальше, если бы ваши тупые псы не почуяли запах волка? Прислушайтесь, они же до сих пор надрываются, - нашлась Хэлен, полыхая праведным гневом и все еще не веря в свою удачу. Чарльз посмотрел на нее затуманенным усталым взглядом и рассеянно кивнул. Он покинул дом так же быстро, как и ворвался в него, а на прощание бросил:       - Не думайте, что провели меня. Я вернусь, как только мы проверим округу. И, разумеется, я извещу магистра. Посмотрим, сможете ли вы так бесстыдно лгать, глядя ему в глаза.       Когда за окном стих дробный топот копыт, Хэлли пришлось опереться на вовремя подоспевшего Алистера, чтобы не упасть. Почувствовав, что сможет стоять, она приказала старику идти наблюдать за дорогой и сразу же предупредить ее, если злодеям взбредет в голову вернуться. Ее всю колотило, будто в припадке, но она все же нашла в себе силы вновь подняться на второй этаж и заглянуть в свою комнату. Постель была и вправду смята, но там не осталось и следа пребывания ассассина, словно его и не было. Хэлен начинало казаться, что все это ей только привиделось.       - Ничего не понимаю, куда же он делся, - пробормотала она, тайно греша на помутившийся рассудок. Должно быть, она просто выжила из ума, Коннор просто не мог уйти самостоятельно, а если бы и смог, то собаки вмиг почуяли бы его свежий запах.       - Я перенес его в свою комнату, госпожа графиня, - гордо сказал подошедший Потс, - правда, пришлось его разбудить, но ненадолго, а то больно тяжелый малый.       Хэлен обернулась и во все глаза уставилась на недалекого простачка, каковым всегда считала своего управляющего. Хитклиф был необычайно бледен, правый глаз у него дергался, но на губах играла довольная улыбка. И пусть он был толстоват и некрасив, графиня готова была расцеловать его, но вместо этого крепко обняла.       Оказалось, что Потс услышал разговор Хэлен и Чарльза, когда они были внизу. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, по чью душу пришли незнакомцы с собаками. Смекнув, что если Чарльз продолжит обшаривать каждую комнату, то непременно найдет раненого, Хитклиф решил спрятать его у себя под кроватью вместе со всеми вещами, и, за неимением иного укрытия, забрался туда сам.       Графиня недоверчиво качала головой, но Потс не обманул – все еще очень слабый, но живой, Коннор лежал под его кроватью и в данный момент, видимо, задыхался от пыли, надсадно кашляя. Пришлось вытаскивать несчастного и укладывать в постель прямо в комнате управляющего – Хэлен не хотела его больше тревожить просто так. Девушке показалось странным, что индеец все еще пребывает в прострации, но у нее не было времени об этом подумать. Она послала Хитклифа к своему деду, попросив непременно задержать у него Жанни и Ребекку. Не зная, чего ждать дальше, наказала так же, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств Потс рассказал все трапперу, но никому другому.       Вновь оставшись одна, Хэлен направилась на кухню, чтобы поесть, но первым делом выпила два бокала вина и сразу же немного пришла в себя. Удовлетворившись холодным мясным пирогом и поставив кипятиться воду для чая, женщина села на кухонный табурет и задумалась.       Что же она делает? До сих пор у нее просто не было времени все обдумать, но откладывать больше нельзя. Зачем она так настойчиво защищает убийцу, даже под угрозой смерти отказавшись выдать его? Неужели всему виной проклятое слабое сердце, которое замирает при одном взгляде на бывшего возлюбленного, или она просто не может предать человека, попросившего о помощи? Хэлл очень надеялась, что верен второй вариант, потому что первый приводил ее в бешенство.       Расправившись с пирогом, она подошла к очагу и нагнулась к котелку, чтобы налить кипятка для ароматного чая. Почувствовав чей-то взгляд, Хэлен медленно выпрямилась и обернулась: в дверном проеме стоял Коннор. Он был полностью одет, хотя явно еще не твердо стоял на ногах.       «Вот причина всех моих бед!», - со злостью подумала она, - «из-за него мой дом теперь в страшной опасности. Сколько раз я умоляла оставить меня в покое, но он и не подумал выполнить просьбу!»       В сознании вспышкой мелькнуло воспоминание их последнего разговора. «Навсегда», - сказал он тогда странным голосом. «Лживый предатель, преступник, убийца!», - не в силах сдержаться, Хэлен изливала обиду молча, зная, что он прочтет все по взгляду.       - Зачем ты обрезала волосы? – после долгого молчания спросил Коннор, видимо не представляя, что еще сказать.       «Ну, мог хотя бы поблагодарить, наглец», - задохнувшись от негодования, девушка со всей силы метнула в его сторону пустую чашку, которую сжимала в руках, впрочем, особенно не целясь. Коннор помрачнел и сделал шаг навстречу, но она тут же выхватила пистолет.       - Только попробуй подойти, и я клянусь, что убью тебя, - зловеще прошипела Хэлен. Радунхагейду несколько мгновений смотрел на нее, а потом стал медленно, шаг за шагом, приближаться, заставляя ее отступать к противоположной стене.       - Убирайся из моего дома и оставь меня в покое, я не хочу тебя больше знать, подлец! – срывающимся голосом воскликнула Хэлен, но это была скорее мольба. Пусть уйдет, исчезнет, только бы не заставлял ее стрелять! Боже, как она боится… его, себя, того что будет, если он прикоснется к ней… А Раду все подходил, глядя прямо в глаза, и остановился только тогда, когда дуло пистолета уперлось ему в лоб.       - Стреляй, - коротко предложил он, бросая ужасный вызов. Хэлен завороженно смотрела в бездонную пропасть его глаз и не могла пошевелиться. Внутри нее все разрывалось от любви и ненависти к нему. За что он так жесток, как может ставить перед таким выбором? Рука, сжимавшая оружие, задрожала, а перед глазами все поплыло от бессильных слез.       - Будь ты проклят, я не могу… не могу, - едва слышно прошептала она, и рука плетью повисла вдоль тела, а ослабевшие пальцы разжали рукоятку. Пистолет с глухим стуком упал на дощатый пол.       Как она может убить того, кого считала частью самой себя? Пусть мир катится в пропасть, но если он будет жив, то выживет и она. Если же он умрет, и всему миру не заполнить пустоты в ее душе. Хэлл закрыла глаза и беззвучно заплакала, проклиная свою слабость. Для нее все кончено: он дал ей шанс, и она его упустила. Почувствовав холодное прикосновение к шее, она открыла глаза, вспомнив, как однажды он уже приставлял к ее горлу лезвие, и неожиданно рассмеялась:       - Давай, убей гнусную сообщницу тамплиеров, просто перережь горло, как давно собирался, - жестко сказала она, почувствовав, что в груди снова закипает злость. Заметив непонимание на смуглом лице, она снова развеселилась, совершенно не испытывая страха. Пусть убьет ее, пусть! Смерть от его рук - не худший конец.       Страшное лезвие с щелчком вошло в ножны на запястье ассассина. По губам Коннора расплылась не менее жестокая усмешка:       - Я не собирался убивать тебя. Только хотел, чтобы ты узнала каково это - ожидать смерти от руки любимого человека, - с этими словами он легко коснулся ладонью ее щеки, и это прикосновение вкупе с безжалостными словами причинило Хэлен гораздо больше боли, чем сотни ударов кинжалом. Если Коннор хотел побольнее задеть ее, ему это прекрасно удалось. Не помня себя от бешенства, она накинулась на него с кулаками, желая, во что бы то ни стало, стереть с его лица самоуверенное жестокое выражение. Как он смеет вот так запросто судить о том, что испытывает она, и так легко заявляет о своих чувствах, какой от них теперь толк?       - Я ненавижу тебя, чудовище, пусть дьявол заберет тебя! – придушенно восклицала она, в отчаянии понимая, что все попытки поколотить его оборачиваются прахом. Коннор перехватил ее запястья и спокойно ждал, пока она успокоится. Он прижал ее к себе так близко, что это стало походить на объятия. Новая вспышка ярости придала Хэлен сил, и она вырвала из плена одну руку, в попытке добраться до кинжала, висящего на поясе мужчины.       - Нужно было дать тебе умереть, отдать Чарльзу Ли, нет, убить самой! Пусти меня! Я проткну твое черное сердце, - с ненавистью выговаривала она, ничего вокруг не видя от слез. Но самое постыдное, так это то, что сильнее всего прочего Хэлл чувствовала обиду покинутой, обманутой женщины, а вовсе не праведный гнев. Сейчас она не вспоминала, как ассассин убил Уильяма или свой страх, зато четко представляла каждое мгновение, которое они провели вместе, и именно эти воспоминания заставляли ее бессильно плакать и проклинать его.       Вдруг руки стали свободны, она схватила кинжал и приставила его к груди индейца. Поняв, что он не сопротивляется, она тоже замерла. Почувствовав, как его ладони легли ей на плечи, она подняла глаза и заглянула в смуглое лицо. И снова тот же вызов, сумасшедшая рискованная проверка. В его глазах танцевало неукротимое пламя, с которым она не в силах была бороться. Вновь Хэлен с отчаянием осознала, что не сможет убить его. Только не так, пока он просто стоит и смотрит в глаза, а его руки держат ее мокрое от слез лицо. Стиснув зубы, она медлила, понимая, что проиграет в любом случае. Коннор усмехнулся, видя, что она опять замешкалась, и, схватив запястье руки сжимавшей кинжал, сильно сдавил. Тихо вскрикнув от боли, девушка выронила оружие. Лишившись и его, она хотела вырваться, но мужчина рывком притянул ее к себе. Чтобы предотвратить дальнейшие попытки сопротивления, он развернул ее к себе спиной и заломил руки за спину, крепко держа их одной ладонью. Хэлл задрожала, когда его дыхание обожгло щеку, и попыталась отвернуться, но чужие пальцы ловко схватили ее за подбородок, мешая шевелиться.       - Ты не сможешь этого сделать, - прошептал Коннор ей на ухо.       - Ты тоже, - не осталась она в долгу, правда, не была так уверенна, как он. Ассассин не ответил, лишь придвинулся ближе, коснувшись губами ее щеки, и она сдалась. Закрыв глаза, Хэлл позволила себе на несколько минут забыть обо всем и просто наслаждаться его близостью. Она долго мечтала об этом, и, может, хотя бы так получит то, чего хотела. Хэлен откинула голову ему на плечо, благодаря Бога за краткое мгновение близости. Она чувствовала присутствие любимого всем телом, несмотря ни на что он наконец-то был рядом. Глупое сердце вновь быстро забилось, будто и не было ужасных лет, разделивших их. Длинные пальцы скользнули по губам, и если бы она не стала сопротивляться, он поцеловал бы ее. Это причинило бы такую муку, что на ее фоне смерть выглядела более предпочтительной, и все же девушка до конца не знала, как поступит. Но тут за их спинами послышался тоненький писклявый голосок:       - Мама, почему ты прогнала меня? – Бекка потерла кулачком сонные глазки, с любопытством разглядывая двух замерших взрослых. Коннор осторожно отпустил ее, а Хэлен отошла на пару шагов, украдкой посмотрев на него. Молодой человек выглядел бесстрастным и с легким интересом наблюдал за маленькой девочкой.       - Почему ты здесь, Ребекка, и где Жанни? Разве вы не остались сегодня у бабушки с дедушкой? – стараясь придать голосу будничные нотки, спросила графиня. Она подошла к дочке и опустилась перед ней на колени, заботливо поправив одежду. Внимательные узкие глазки Бекки посмотрели сначала на нее, а потом на молчаливого индейца.       - Когда дурачок Хитклиф пришел к нам и сказал, что ты велела оставаться на месте, дедушка сильно помрачнел. Он схватил придурка Потса за шиворот, отволок в кабинет и пообещал, что вытрясет из него, кретина, всю правду, черт возьми, - у ребенка была привычка дословно цитировать услышанное, особенно если там присутствовали ругательства. Потом она продолжила:       - Я-то сразу догадалась, что дело нечисто и побежала тебе на помощь. Скажи, ты уже победила злых людей?       - Каких еще людей? – подозрительно уточнила Хэлен.       - Тех, что приехали сегодня вечером в деревню. Мы с Жанни видели, как они остановились у нашего дома. Жанни испугалась и решила остаться у дедушки, вот ведь безмозглая трусиха!       Хэлен горячо поблагодарила служанку за то, что та не сунулась выяснять, что происходит и благоразумно осталась в безопасном месте с девочкой. Однако неугомонная Ребекка все равно сбежала и сейчас, должно быть, в доме траппера все умирают от тревоги за ее судьбу. Придется отвести ее к ним…       - Разве злые люди еще не уехали, мамочка? Почему ты продолжаешь беспокоиться? – спросила Бекка, с сомнением глядя на Коннора. Он ей нравился, но она знала, что глупышка-мать до смерти его боится. Тут молодой человек вышел из задумчивости и присел на колени рядом с девочкой.       - Слушай внимательно, Бекка, твоя мама находится в серьезной опасности, понимаешь? – он дождался утвердительного кивка и продолжил. - Я смогу защитить ее, но для этого мне нужна твоя помощь.       - Какая? – пискнула малышка, польщенная, что с ней разговаривают серьезным тоном. Хэлен молчала, настороженно прислушиваясь – куда он клонит?       - Ты должна тихо, как мышка, прокрасться к дому своего дедушки и ждать там, пока мама не придет за тобой. Сейчас плохие люди ушли, но они обязательно вернутся, и тогда мы все будем в опасности. Я буду с твоей мамой и не дам ее в обиду, а ты должна пойти к дедушке и все ему объяснить. Обязательно расскажи, кто я такой, очень важно, чтобы он понял.       Ребекка нахмурила бровки и важно кивнула. Хэлл хотела было начать возражать, так как не желала отпускать девочку одну, но оказывается, это был не конец.       - И когда вернется мама? – бесхитростно поинтересовалась Бекка.       - Вы очень скоро увидитесь, - с неопределенно интонацией ответил Коннор, - и вот еще что, Ребекка, ты должна во всем слушаться дедушку. Может статься так, что он отведет тебя к маме.       - Я все поняла, - серьезно сказала девочка. Она знала, что «очень скоро» у взрослых часто бывает равносильно словам «очень долго». Хэлен вскочила с места и гневно воззрилась на Радунхагейду.       - Ну, довольно, не желаю больше этого слышать. Я сейчас же отведу дочь к Брюсу, а когда вернусь, надеюсь, тебя здесь уже не будет.       Коннор выпрямился и спокойно посмотрел ей в глаза, давая понять, что возражений он не примет. Женщина фыркнула и протянула руки к дочери, ревниво прижимая ее к груди.       - Для нее безопаснее быть как можно дальше от всего этого, поверь, - убедительно сказал метис, но она не хотела слушать.       - Зачем тебе это? – глухо спросила девушка и, как ей показалось, расслышала недовольное фырканье.       - Ты сама понимаешь, что Ли вернется, и что тогда будешь делать?       - То же, что и прежде: скажу, что тебя здесь нет. В твоих силах сделать так, чтобы мне не пришлось лгать вновь.       - И как долго он сможет удержаться от того, чтобы начать тебя пытать или угрожать твоим родным? Ты слишком долго прикрывала меня, тамплиеры такое не прощают. Сейчас в деревне тихо, Бекка смышленая и ловкая, она спокойно доберется до дома Брюса, а там будет в безопасности. Если ты пойдешь с ней, это только привлечет больше внимания. Тебе не приходило в голову, что собаки Ли могут взять твой след, и он приведет их прямиком к твоим близким? - Хэлен упрямо поджала губы и мотнула головой, но уже чувствовала сомнение. Невыносимо было расставаться с Ребеккой, самым дорогим ее сокровищем, даже на короткое время. Будь Коннор трижды проклят, но он прав. Сейчас никак нельзя привлекать к дому егеря ненужное внимание, и если Бекку вряд ли кто заметит, то вот ее, скорее всего, обнаружат. К тому же, вспомнив про свору псов, девушка с отчаянием поняла, что у нее просто нет выбора, кроме как позволить ребенку добираться до безопасного места в одиночку.       - Со мной все будет хорошо, мама, я справлюсь, - пообещала девочка, ласково погладив Хэлен по щеке маленькой ручкой, и та едва сдержала слезы.       - Я знаю, - только и сказала она, разжимая объятия, - беги поскорее к дедушке и расскажи ему все. Поступай, как велел этот человек, и мы скоро увидимся.       Ребекка напоследок взглянула на ассассина с осторожным любопытством и выскользнула из дома через дверь на кухне. Хэлен потерянно посмотрела вслед дочери и перевела растерянный взгляд на Коннора.       - Мы уходим, - коротко ответил он, с опозданием поняв, что она ни за что на это не согласится. Хэлен рванулась было к выходу, но метис схватил ее сзади и сжал в стальном кольце рук так, что она даже дышать свободно не могла, но продолжила вырываться.       - Я не оставлю свою дочь!       - Сейчас ей безопаснее с Брюсом, и ты это знаешь. Он сможет скрыться, если понадобится, ты же - слишком легкая мишень. Пойми, здесь нельзя оставаться, - спокойно пояснил брюнет, проявляя чудеса терпимости.       - Ты этого и хотел? Сначала избавился от моей дочери, а теперь похищаешь меня! – негодовала Хэлл, отчаянно брыкаясь, так как сильные руки приподняли ее в воздух.       - Я спас твою дочь, - раздраженно парировал ассассин и прерывисто вздохнул – видимо его рана снова открылась.       «Так ему и надо», - злорадно подумала Хэлл, надеясь, что силы оставят его раньше, чем ее, однако эта надежда была наивной.       - Неужели так хочется попасть в лапы к Чарльзу Ли? – прорычал индеец, доведенный до бешенства ее упрямством.       - Я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое!       - Слишком поздно, - мрачно произнес он то, что она итак знала, и ослабил хватку. Хэлен отбежала подальше и, тяжело дыша, с подозрением уставилась на него. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он заговорил:       - У тебя есть пять минут на сборы, - холодно бросил он, подобрав с пола пистолет и кинжал.       - Я никуда с тобой не пойду, - прошипела она и встретила безразличный взгляд.       - У тебя просто не выбора.       Хэлен была вне себя от злости, но ей оставалось только скрежетать зубами. Коннору гораздо легче было бы просто убить ее, навсегда обезопасив себя с этой стороны. Но, видимо, он решил, что это слишком просто, и теперь вытащит отсюда насильно, если она вздумает сопротивляться. А в том, что упираться нет смысла, Хэлен убедилась сразу же, как только посмотрела ему в лицо.       В конце концов, Ребекка и все остальные в безопасности, Брюс действительно сможет о них позаботиться. Насколько она помнила, Чарльз не знал, где живет ее дед. И потом, неужели он опустится до того, что будет угрожать старикам и детям (Потс не в счет)? Хэйтем никогда не допустил бы такого варварства, но он был далеко. Если она сбежит от Коннора, то куда ей направиться? Сколько бы Хэлен не ломала голову, придумать пока что ничего не получалось. К Брюсу нельзя, если только она не собирается рассказать Ли об ассассине, когда он найдет ее при помощи собак. Точнее стоит просто сообщить, где искать Дэвенпорт, и песенка Братства будет спета. Радунхагейду тоже прекрасно это понимал и поэтому не отпустит ее, скорее уж прикончит. Оставаться в Фокс-холле было действительно опасно, впрочем, как и отправляться следом за убийцей. Но как ей вовремя напомнили, у нее просто не выбора.       «О, как я ненавижу их всех», - мрачно думала Хэлен, наскоро запихивая в походную сумку теплую сменную одежду, включая старый охотничий наряд и одно простое платье. Ей хватило ума сразу же переодеться в дорожный костюм, состоящий из кожаных штанов, холщовой серой рубашки и мокасин. Талию перехватывал широкий тканевый пояс, за который девушка попыталась незаметно зацепить оставшийся пистолет. На плечи она накинула шерстяную шаль и длинный плащ с меховым капюшоном. Когда взгляд упал на шкатулку с «сокровищами», она остановилась, всерьез думая, стоит ли ее брать. Там лежали очень ценные для нее вещи и целебные травы. Как она сможет обойтись без них?       - Даже не думай, - опережая ее вопрос, заявил Коннор, который нетерпеливо прохаживался по комнате, в которой недавно отсыпался. Он уже закинул за спину мешок со своими пожитками и был готов немедленно выступать.       - Там мои целебные травы, - насупившись, пробормотала Хэлен, но он отмахнулся.       - Найдешь еще.       - Между прочим, они помогли спасти твою жизнь, - запальчиво отпарировала девушка, - а ты даже не допил отвар, который я приготовила, – она кивнула на чашку, стоящую на столике возле кровати. Радунхагейду несколько смутился и, помедлив, выпил горький напиток. Заметив, что он отвлекся, Хэлен своенравно вздернула нос и откинула крышку шкатулки, с любовью осмотрев содержимое. Хотелось взять с собой хоть что-нибудь. Лучше всего, конечно, подошел бы индейский кинжал, но Коннор рано или поздно отберет его, так что она отмела эту идею. Без котелка и воды от трав не было никакого толку, так что молодая женщина взяла только чистую корпию.       - Ну, долго тебя еще ждать? – поинтересовался Коннор, подходя и заглядывая ей через плечо. Хэлен, не глядя, схватила первую попавшуюся вещь и быстро закрыла шкатулку, с вызовом посмотрев на ассассина. Метис широко усмехнулся ее ребячеству и отошел. Леди украдкой разжала кулак, в котором спрятала вещицу и тихо застонала: там лежало ожерелье из ракушек и жемчуга, подарок Радунхагейду, разумеется.       «Ну конечно, мне же невероятно везет в последнее время», - разочаровано подумала Хэлен и со вздохом надела ожерелье на шею, спрятав его под одеждой. Что ж, это хотя бы что-то. В конце концов, украшение подарил человек, которого она любила, а не жестокий убийца. Это было до того, как возлюбленный и ассассин слились в одну личность. Сможет ли когда-нибудь свыкнуться с этой мыслью - она не знала.       Собрав все самое необходимое из вещей и захватив небольшой запас продуктов, Хэлен первая вышла из дома, направившись прямиком к Алистеру. Тот, как и было приказано, стоял у дороги, внимательно оглядывая окрестности.       - Алистер, послушай, - начала она, с досадой заметив, что Коннор тоже спустился с крыльца и неторопливо направляется в их сторону, - я должна уйти с этим человеком. Никому кроме моего деда об этом говорить нельзя, а уж ему скажи, что этот наглец принудил меня уйти. Если же явится человек со сворой собак, спрячься где-нибудь, пока он не уберется.       Старик удивленно выгнул бровь, но кивнул, с сомнением оглядывая человека в белом камзоле и лицом, скрытом капюшоном. Когда Хэлен заметила, что на улице друг накинул его на голову, то вздрогнула – вот он, образ из ее кошмаров! Некоторое время старик оценивал незнакомца, но тот был невозмутим, и Алистер со вздохом отвел взгляд.       - В добрый путь, госпожа. Мы с Жанни и Хитклифом присмотрим за домом.

***

      Коннор сразу же свернул с дороги и быстрым шагом пошел через широкое поле, с которого уже собрали последний урожай. Луна изредка показывалась из-за туч, украдкой подглядывая за людьми. В поле Хэлен чувствовала себя как на ладони, то и дело с тревогой оглядываясь по сторонам, но все было тихо. Как бы она не спешила, угнаться за размашистым шагом ассассина было непросто, но она не смела жаловаться. Когда они приблизились к границе луга, за которой начинался лес, убийца не скрылся в его чаще, а пошел вдоль опушки. Подойдя ближе, Хэлен с ужасом поняла, что ей предстоит.       - Ты хочешь заставить меня шлепать по воде в такую стужу? – возмутилась она. Ей хватило и десяти минут пути, чтобы почувствовать ночной холод. При дыхании изо рта вырывали облачка пара, мороз больно щипал кончик носа.       - Нужно сбить собак со следа. Пару лет назад ты не была против немного промокнуть, - не оборачиваясь, отозвался он, припомнив осень, которую они провели в этих местах, - даже купалась, как мне помнится.       - Это было парой месяцев раньше, дубина, - до невозможности краснея, огрызнулась девушка, но все еще не решалась ступить в воду. Да как вообще можно сравнивать - тогда стоял жаркий сентябрь, а сейчас со дня на день пойдет снег.       - Значит, помнишь, - хмыкнул он. Хэлен готова была поклясться, что над ней бессовестно подтрунивают.       - А лучше бы забыла, - не сдержавшись, сердито ответила она. Он вел себя так, будто они и не расставались вовсе, но у нее это не получалось.       - У тебя нет выбора, - не оборачиваясь, повторил он, и из его голоса исчезли игривые нотки, будто ее слова задели его. Но у Хэлен иссяк запас терпения и здравого смысла.       - Иди к дьяволу! – с этими словами она развернулась, и зашагала прочь - куда угодно, только бы подальше отсюда! В следующее мгновение земля ушла у нее из под ног, и она обнаружила себя перекинутой через широкое плечо индейца.       - Опусти меня на землю, немедленно! – потребовала Хэлл, как только голова перестала кружиться. Она молотила Коннора кулаками по спине, но все без толку.       - Ты бы уж определилась, чего от меня хочешь, - многозначительно проворчал метис, перехватив ее поудобнее. Некоторое время она отчаянно ерзала, но потом затихла, вспомнив, что он тяжело ранен, пусть и в другое плечо.       - Коннор.       - Ну, что еще?       - Тебе не обязательно так хватать меня за бедра, - неловко выдавила Хэлен, - мне больно.       Он промолчал, но хватку все же ослабил, и девушка смогла немного расслабиться. На самом деле, если подумать, как же давно он не касался ее, особенно таким образом.       - И как твое плечо? – через некоторое время спросила она, чувствуя себя до крайней степени неуютно.       - Все в порядке, - без выражения откликнулся индеец, и Хэлен поняла, что он не хочет разговаривать. Что ж, не больно то и нужно было, она сама не скажет больше ни единого слова! И ей вовсе не обязательно подчинятся его приказам и идти с ним. Достаточно усыпить его бдительность, дождаться, пока он уснет, и можно бежать. Девушка была уверена, что сможет добраться до Бостона, а там укрыться у тетушки Марты или в доме, который снимал ее муж. Очень скоро ее отыщет Хэйтем, который, конечно, никогда не поступил бы с ней столь бесцеремонным образом, и все будет как надо.       «О, Хэйтем, вдруг он подумает, что я предала его? Я никогда не ушла бы по своей воле и как же я надеюсь, что он поймет это», - с тоской подумала Хэлен и устало вздохнула. Чувства, которые она испытывает к Коннору вопреки всему – это ли не предательство? Она-то думала, что давно вырвала эту любовь из сердца, но стоило ему появиться, как чувства ожили вновь. Нет, она не может любить кого-то из них, не предавая другого. Закрыв глаза Хэлл снова вздохнула, покачав головой - сегодняшний день ее по-настоящему вымотал.       Радунхагейду еще некоторое время шел вдоль ручья, а когда наступила глухая ночь, свернул в лес. Под кронами деревьев было темно хоть глаз выколи, хотя листья давно опали. Хэлен не представляла, как индеец находит дорогу в этой глуши. Потом он поставил ее на землю, кивком приказав идти вперед. Она усердно пыталась запомнить дорогу, но в чаще все выглядело одинаковым, так что не оставалось ни малейшей надежды на то, что она сможет вернуться назад самостоятельно. «Все равно убегу», - упрямо подумала леди, сверля взглядом спину ассассина. По пути она постоянно спотыкалась и тихо ругалась, понося своего похитителя и всю его индейскую родню до седьмого колена.       - Тише ты, вся округа слышит, - осадил ее Коннор, стоически терпевший оскорбления.       - Пусть все узнают, каков ты на самом деле, - фыркнула Хэлен.       - Хочешь, чтобы хищники присоединились к нашей милой компании? – невинно поинтересовался метис, прекрасно представлявший испуг, исказивший лицо спутницы.       - Какие хищники? – дрожащим голосом уточнила она, моментально ускоряя шаг, чтобы быть к нему поближе.       - Волки, - коротко пояснил он. Угроза подействовала, и Хэлл подавлено замолчала, впрочем, не переставая честить его про себя. Она даже не представляла, что знает столько оскорбительных эпитетов. Но вскоре стало уже не до ругательств – девушка не спала больше суток, а ночное путешествие отняло у нее последние силы.       Видимо, Коннор заметил это, потому что остановился, придирчиво оглядываясь по сторонам. Они были на небольшой прогалине окруженной елями, а с одной стороны еще и скалой.       - Побудем здесь до рассвета, - решил индеец и, взяв томагавк, принялся обрубать еловые ветки.       - Нужно развести костер, - сказала Хэлен и с громким вздохом облегчения осела на землю прямо там, где стояла.       - Никакого костра, - огорошил ее брюнет, так что женщине оставалось только негодовать. Действительно, свет и дым от огня легко могли привлечь внимание их преследователей, если таковые были. Хэлен совсем не хотела, чтобы Чарльз нашел ее рядом со сбежавшим врагом и поэтому смирилась.       Тем временем Коннор сложил широкие еловые лапы в виде подстилки возле скалы, а потом срубил пару молодых деревьев с тонкими стволами. Обрезав с них ветки, он разрубил стволы на равные части длиной чуть больше метра. Из них он соорудил каркас низкого косого навеса, вбив одним концом в землю, а другим - уперев в скалу. На импровизированную крышу были накинуты еще еловые лапы, а внутрь убежища положена сухая хвоя. Нехитрое сооружение было сложено за четверть часа, и Хэлен могла только поражаться сноровке своего друга. Когда-то они уже строили похожий шалаш вместе, но, кажется, что это было в прошлой жизни.       Пока ассассин обустраивал ночлег, она тревожно вслушивалась в звуки ночного леса, памятуя об упомянутых индейцем волках. Словно в подтверждение его слов неподалеку хрустнула ветка, и послышалось ворчание зверя. От этих звуков душа графини ушла в пятки, но Коннор оставался невозмутимым.       - Что это? – еле шевеля губами, пролепетала она, готовая дорого продать свою шкуру. Из темноты выскользнула большая серая тень и в тусклом лунном свете блеснули внимательные волчьи глаза, а потом Хэлен узнала Тэкоду.       - Он шел за нами все это время, - скрывая улыбку пояснил метис, полностью игнорируя негодование пленницы. Тэкода как ни в чем не бывало улегся у ног хозяйки, положив голову ей на колени.       «Значит волки, говоришь», - зло подумала Хэлл, - «ну ничего, ты еще поплатишься».       Тем временем шалаш был готов, и ей ничего не оставалось делать, кроме как забраться внутрь под пристальным присмотром Коннора. Через некоторое время индеец присоединился к ней, и не успела она дернуться, как щиколотки оказались крепко связанны.       - Что это ты делаешь? – ошеломленно спросила Хэлен, впрочем, вопрос был явно риторическим. Мужчина потянулся к ее рукам, намереваясь связать и их.       - Ну, не думала же ты, что я оставлю тебе хоть малейший шанс на побег? – ухмыльнулся он, обматывая веревкой запястья. Вскрикнув, Хэлл вырвала одну руку и ухитрилась залепить наглецу звонкую пощечину. Между ними завязалась яростная борьба. В темной палатке она не могла различить его лицо, лишь слышала прерывистое дыхание.       - Я не позволю так обращаться с собой, – запыхавшись, леди ненадолго замерла, чтобы перевести дух перед новой атакой. В считанные секунды индейцу удалось забраться сверху, пригвоздив ее к земле. Едва ощутимое случайное соприкосновение их губ, и у Хэлен закружилась голова от нахлынувших сладостных воспоминаний. Было невыносимо это признавать, но близость его тела дарила драгоценное тепло. Услышав тихий смех, опаливший жаром дыхания шею, женщина моментально вырвалась из забытья и еще больше рассвирепела. Смеется, только подумайте, ему весело, для него это всего лишь игра! Изловчившись, она вырвала из плена руку и ударила его в раненое плечо, с удовольствием услышав, как он зашипел от боли, а потом вцепилась зубами ему в ладонь.       - Не девка, а просто бешеная фурия, - сквозь зубы выругался Радунхагейду, потерявший всякое желание шутить. Хэлен очень хотела сказать что-нибудь колкое, но сдержалась, опасаясь, как бы ассассин не вышел из себя окончательно. Прекратив дурачиться, он скрутил ей руки и завязал их за спиной, после чего молча улегся рядом и отвернулся.       Через несколько минут Хэлли вновь почувствовала, как холод пробирает до костей и мелко задрожала. Руки заломило от неудобного положения, запястья ныли. Она чувствовала себя самой несчастной и одинокой на свете.       «Это несправедливо», - со слезами на глазах, думала она, - «чем я заслужила такое обращение? Это он виноват, а не я, он должен просить прощения! Вместо этого он ведет себя так, так…», - она не находила слов. В сущности, никак он себя не вел, просто одно его присутствие причиняло ей боль, и Хэлл понимала это. Понимает ли он, насколько волнуют ее прикосновения, даже самые невинные? Наверное, ему просто все равно… Судорожно вздохнув, она заерзала в тщетной попытке устроиться поудобнее, легла на бок и подтянула под себя ноги.       Это не помогло, и она продолжила ворочаться, потому что стоило ей замереть, как от холода начинали неметь конечности. Коннор некоторое время прислушивался к ее возне, а потом с тяжким вздохом развернулся и притянул ее хрупкое тело к себе. Если бы Хэлен так не окоченела, то обязательно возмутилась бы такой наглости, но лучше уж его объятия, чем смерть от обморожения. Она осторожно прижалась спиной к широкой груди, чувствуя, как сердце разрывается от тоски. Сколько раз она грезила о том, чтобы он обнял ее вот так! Если бы у нее только хватило смелости развернуться и поцеловать его, все проблемы решились бы сами собой.       Стало немного теплее, и девушка закрыла глаза, все еще терзаемая воспоминаниями, которые связывали ее с Радунхагейду. Он тоже не забыл ее, или же давно вычеркнул из своего сердца, следуя советам черствого наставника? Коннор забрал ее только затем, чтобы она не смогла встать на сторону врага, или действительно хотел защитить? Она могла бы спросить его, но почему-то была уверенна, что он не станет отвечать или солжет. Да и потом, с чего ей вообще думать об этом обманщике? Однажды он уже сделал выбор и оставил ее, значит ни к чему тешить себя ложными надеждами. К тому же ей самой гордость не позволила бы быть откровенной.       Хэлен думала, что никогда не уснет в такой неуютной обстановке, но когда в шалаш, в котором едва хватало места на двоих, втиснулся Тэкода и привалился к ней горячим боком, все же смогла забыться. Она проснулась от того, что ей на щеку упала ледяная капля воды. Девушка зажмурилась, пытаясь отгородиться от реальности, но вот капнуло еще раз и еще. Обреченно вздохнув, она открыла глаза, глядя как сквозь прорехи в навесе пробивается свет пасмурного утра. Кое-как на коленках выбравшись наружу, она поежилась от холода – оказывается, внутри было гораздо теплее. С серого неприветливого неба накрапывал мелкий противный дождик. Вокруг облетевшие лиственные деревья чередовались с пушистыми темно-зелеными елями, а мелкая растительность под ногами давно высохла и пожелтела. Тэкоды и Коннора нигде не было видно, зато возле шалаша лежали их вещи. Может, в походном мешке индейца найдется нож, и ей удаться убежать, освободившись от пут?       «А что если это мой единственный шанс?» - с замирающим от волнения сердцем, подумала Хэлен и, подобравшись к мешку, повернулась к нему спиной и неловко начала рыться в нем, наблюдая за своими действиями через плечо. Среди прочих вещей она обнаружила один из своих пистолетов и, о чудо! – маленький, остро заточенный ножик.       - На твоем месте я бы этого не делал, - сухо предупредил Коннор, который сидел на той самой скале, возле которой находилось их ночное убежище. При свете дня она оказалась всего лишь большим валуном, расколотым надвое. Хэлл подняла на индейца недовольный взгляд и демонстративно отбросила мешок в сторону. Он ловко спрыгнул со скалы и, подойдя к девушке, неожиданно выхватил у нее из-за пояса пистолет. А она-то надеялась, что он его не заметит, удовлетворившись тем, что отобрал первый.       - Верни немедленно, - возмущенно потребовала графиня, неуклюже попытавшись встать, но вновь плюхнулась на землю. Чтобы не выглядеть круглой дурой, она бросила попытки подняться и хмуро уставилась на своего невольника.       - Красивое оружие, да еще и парное. Откуда они у тебя? – казалось, Коннор забавляется от всей души.       - Мне его подарили, - коротко пояснила она. Видя, что он в хорошем расположении духа, Хэлен решила не говорить, кто именно преподнес такой щедрый дар. Узнав правду, он, чего доброго, просто выбросит оружие.       - Так ты отдашь их мне? – помолчав, с надеждой спросила она.       - Еще чего, - он фыркнул, - ты пыталась меня убить.       - Ты сделал это дважды, - храбро парировала она, а Раду зло усмехнулся, резко меняясь в лице:       - Значит, мы квиты, - процедил он. Нет, Коннор все-таки остался прежним: такой же гордый, независимый и обидчивый, разве что более резкий, подпускает к своему сердцу еще неохотнее.       Хэлен прикусила язык и отвернулась, глубоко задетая его словами. Да, она пыталась его убить, но не смогла и никогда не сможет, несмотря на то, что его поведение раздражало ее все больше и больше. Она думала, что если они проведут какое-то время вместе, то отношения наладятся, и они во всем разберутся. Коннор попросит прощения за то, что бросил ее и за ложь. Надеяться на раскаяние из-за убийства Джонсона Хэлен даже не смела, но неужели так трудно извиниться за все остальное? Раньше она предполагала, что не сможет простить его, но находясь рядом, невольно страдала от его холодности и мечтала о примирении. Но вместо того, чтобы как-то помочь ситуации он делает только хуже, словно ему доставляет удовольствие издеваться над ней. Похоже, ее наивным надеждам не суждено сбыться и всем будет лучше, если они поскорее расстанутся.       - Отпусти меня, - тихо попросила Хэлли и краем глаза уловила, как он отрицательно качнул головой. Вздохнув, она опустила голову, уставившись на связанные ноги.       - Тогда хотя бы развяжи, не собираешься же ты тащить меня все время? – раздраженно поинтересовалась она. Судя по тому, как долго индеец молчал, он действительно обдумывал подобный вариант.       - А ты не попытаешься сбежать? – вопросом на вопрос ответил он. Хэлен безнадежно огляделась по сторонам: хотя вчера она старалась запомнить дорогу, при свете дня все выглядело иначе. Даже если она решится на побег, он все равно догонит ее, а если и нет, то она попросту заблудится.       - Куда же я пойду, - уныло ответила Хэлл. Наградив ее еще одним пронзительным взглядом, он опустился на корточки и быстро развязал ей руки, а затем и ноги. Женщина с ужасом изучала фиолетовые отметины на запястьях, оставленные то ли его руками, то ли веревкой.       - Только посмотри, что ты наделал! – обиженным тоном воскликнула она, но ответа не получила. Либо же ему было все равно, либо вдруг стало стыдно.       Хэлен дотянулась до своего мешка и, достав по куску хлеба с сыром, молча протянула асассину его порцию. Ели в тишине, запивая сухой паек водой из бурдюка. Ледяной дождь пошел сильнее, и пленница накрыла короткие рыжие волосы меховым капюшоном. Коннор тоже прикрыл голову и быстро расправился с нехитрым угощением. Бодро вскочив на ноги, он выжидающе посмотрел на нее.       - Идем, - позвал он, подхватив с земли оба мешка, хотя Хэлл не просила о помощи. Ну что ж, если в нем вдруг проснулись рыцарские чувства, она не станет возражать.       - А как же Тэкода?       - Ушел на охоту перед рассветом. Ничего страшного, он нас догонит, - метис сделал знак рукой, чтобы она поторапливалась и, не оглядываясь, пошел прочь.       «Пусть знает, что я никогда не сдамся. Пусть это путешествие превратится для него в такую же пытку, какой стало для меня», - горячо думала женщина, тяжело поднимаясь с земли, и на нетвердых ногах поплелась следом.       - Куда мы идем? – спросила она, впрочем, у нее были свои догадки на этот счет. Но Коннор так и не удостоил ее ответом, задумавшись о чем-то своем. Несколько раз за время пути Хэлен пыталась завести беседу, но брюнет либо молчал, либо давал односложные ответы, так что она бросила попытки разговорить его. Вернулся Тэкода, и, судя по довольной морде, испачканной в крови, он только что вкусно поел. Девушка была рада его видеть, так как он хоть немного рассеивал гнетущую атмосферу.       Стало еще холоднее, а потом на смену дождю пришел снег. Легкие снежинки кружились в воздухе, медленно опускаясь на безжизненную землю. Белые пушистые хлопья оседали на одежде и таяли, мерцая сотнями капелек воды. Очень скоро тонкий белоснежный покров укрыл все вокруг, и лес преобразился: стало как будто светлее, а тишина стала оглушительной. Шорох шагов и собственное дыхание, вот и все, что слышали путники, а снег валил все гуще. Хэлен не могла не восхититься девственной белизне первого снега, но Коннор, напротив, мрачнел с каждой минутой.       Девушку знобило, к тому же тех жалких кусков пищи, что они съели на завтрак и обед, было явно недостаточно, но о новом привале не стоило даже заикаться. Хэлл никогда бы не подумала, что будет так страстно мечтать о том, чтобы просто присесть возле огня и съесть что-нибудь горячее.       После полудня она стала замечать, что ее спутник замедлился. Сначала она оскорбленно подумала, что он щадит ее силы, но потом обратила внимание на неестественное положение плеч.       - Мне нужно осмотреть твою руку, - твердо сказала Хэлен, чувствуя укол вины, ведь это по ее вине вчера ночью рана снова открылась. Коннор не обратил на ее реплику внимания, лишь раздраженно поморщился. Тем временем они вышли к небольшому лесному пруду. Должно быть летом, когда прибрежные кусты спускаются к самому берегу, здесь чудесно, но сегодня вода казалась черным омутом, в котором отражалось серое небо и голые ветки ближайщих деревьев.       Тэкода подбежал к кромке воды, которая уже была покрыта тонким слоем льда, и неосторожно ступил на хрупкую поверхность. Лед, естественно, проломился, и передние лапы волка ушли под воду. Фыркая и чихая, зверь отбежал в сторону и обиженно тявкнул.       Покачав головой, индеец наклонился к воде, чтобы наполнить бурдюк, и девушка, которая зорко за ним следила, сразу же увидела гримасу боли, исказившую его лицо. Плюнув на последствия, она схватила его за плечи и заставила сесть на землю. От неожиданности метис охнул и мрачно уставился на нее снизу вверх.       - Прекрати упираться и дай мне осмотреть рану, - упрямо повторила Хэлен и, опустившись перед ним на колени, сама начала расстегивать пуговицы его одежды. Коннор угрюмо молчал, глядя в сторону, но сопротивляться не стал.       Рана действительно открылась, но заражения пока не было. Оторвав от своего плаща кусок ткани, Хэлл намочила его в пруду и осторожно выжала ледяную воду на плечо индейца, а потом обтерла влажной тряпкой участок вокруг раны. Как всегда во время подобной работы она сосредоточенно нахмурила брови, старательно игнорируя заинтересованный взгляд темных глаз. А Коннор смотрел на нее и гадал, кто эта загадочная леди. Он помнил ее юной озорной девчушкой, а теперь, глядя на серьезное лицо, видел зрелую женщину. Вдали от него она прожила несколько лет, наполненных неизвестными ему событиями. Он видел на ее лице следы, оставленные испытаниями, о которых она, возможно, никогда не расскажет ему. Его не было рядом, чтобы поддержать ее в трудную минуту, и это делал кто-то другой. Индеец отвернулся и сжал челюсть, мучаясь жестокой ревностью. Радунхагейду понимал, что не имеет права на это чувство, но ничего не мог с собой поделать. Тот день, когда он узнал, что Хэлен вышла замуж, стал для него черным днем, а услышав о смерти ее мужа, он, к своему стыду, почувствовал облегчение.       Но девушка не догадывалась о чувствах, которые бередили его душу, равно как и о мыслях, блуждавших у него в голове. Затаив дыхание, она нежно касалась смуглой кожи, в тайне любуясь красотой сильных мускулов. Снежинки падали на обнаженное тело и тут же таяли, водой стекая вниз. На груди были заметны несколько шрамов и Хэлли, не удержавшись, провела пальцами по одному из тонких рубцов. Коннор повернулся, и его пронзительный взгляд заставил ее поежиться.       Эх, где сейчас ее травы, иголки и нитки? Она даже не может сделать нормальную чистую перевязку, а все его упрямство, ладно хоть она догадалась прихватить чистую корпию. Вновь забинтовав плечо, Хэлен не постеснялась озвучить свой упрек вслух.       - Ну, и как бы ты тащила свою шкатулку через лес? Если бы нам пришлось уходить от погони, она бы только мешалась, – хрипло рассмеялся метис, но она не оценила юмора.       - Мне уже приходилось убегать, и шкатулка нисколько не помешала, - возразила она, вспомнив, как вместе с ней бежала из плена.       - Когда лоялисты пришли в Лексингтон, я попала к ним в плен, - тихо пояснила рыжеволосая девушка, отвечая на немой вопрос. Коннор смутился и долго молчал, перебирая мелкие камешки, которыми был усеян берег.       - Так ты была тогда на фронтире? – осторожно спросил он, вовсе не уверенный, что получит ответит. Хэлен кивнула и горько улыбнулась:       - Не просто была, а сбежала сюда из Бостона по дурости, потому что переживала за близких, которые остались здесь. В деревне я наткнулась на умирающего янки и не смогла оставить его. Лоялисты решили, что я с патриотами и бросили к прочим пленникам, среди них был сам Пол Ревир. Индейский нож, который, кстати, был в той самой шкатулке, помог нам освободиться от пут, и мы бежали, - Хэлен резко оборвала рассказ, вспомнив, что именно тогда потеряла ребенка. Было даже удивительно, что она с такой готовностью рассказывает о своих злоключениях, но о выкидыше сказать никогда бы не посмела.       - Ты знакома с Ревиром? – изумленно переспросил Коннор, когда она помогала ему одеться. Он почувствовал некоторую неловкость подруги и решил поскорее отвлечь ее от гнетущих воспоминаний.       - И даже с Вашингтоном, и Адамсом, - Хэлл не смогла сдержать горделивой улыбки, - Пол помог мне отбить дом у дезертиров, а с Сэмом я около двух месяцев провела в Монмуте, после того как ты… когда патриоты захватили форт, - замявшись, закончила она и напряглась, ожидая реакции.       - Спасибо, что не выдала меня тогда, - Коннор серьезно кивнул и она, не удержавшись, фыркнула:       - Будто у меня был выбор, - дерзко бросила она, не сомневаясь, что он просто не позволил бы поднять тревогу. Радунхагейду поморщился, как от боли и, глядя на воду, еле слышно произнес:       - Конечно, он у тебя был, я не смог бы… - он неловко сглотнул, и Хэлен невольно передалось его смущение. А на сердце отрадно потеплело, даже если это были просто слова. Откашлявшись, она вернулась к первоначальной теме, стараясь говорить непринужденно:       - Наверное, в каком-то смысле Сэм и Пол мои друзья, правда, я никогда не забуду Адамсу чаепития.       - Я лично сбросил в залив последний ящик чая, - фыркнул Коннор и сделал глоток воды из бурдюка, тоже расслабившись, - считаешь, все было зря?       - Ну, разумеется! Король сразу же принял «невыносимые законы», и стало только хуже. К тому же это варварство, - не стесняясь, высказалась Хэлл, не видя причин не быть откровенной в выражении своего мнения. Она и раньше догадывалась, что индеец принял непосредственное участие в Бостонском чаепитии, поэтому не стала удивляться.       - Тогда у меня не было другого выхода, - ответствовал воин ипожал плечами, тут же поморщившись. На языке у Хэлен крутилось множество вопросов, но она заставила себя сдержаться, понимая, что с откровенностями пора заканчивать, они итак уже сказали друг другу много. Если продолжат в том же духе, то обязательно поссорятся.       - Тебе нужно окрепнуть, - решительно сказала она и сокрушенно покачала головой, - когда мы доберемся до Дэвенпорта, ты ведь туда меня ведешь?       Ассассин молча поправил капюшон и поднялся на ноги, подавая руку. Хэлен смутилась, но, тем не менее, приняла помощь. Неужели они все-таки смогут помириться?       Коннор тонко улыбнулся и хотел что-то сказать, как вдруг снова помрачнел и огляделся. Хэлли растерянно последовала его примеру: вокруг все было спокойно, лишь снег валил с утроенной силой.       - Подожди здесь, - коротко приказал индеец и, сбросив мешки на землю, направился к высокой сосне, на полпути обернувшись и выразительно посмотрев на нее.       - Конечно, я уже убегаю, - закатив глаза, девушка обиженно надула губы. Откуда такое недоверие? Хотя, она, пожалуй, понимала, откуда, но все же это было обидно. Коннор наградил ее шалой улыбкой, от которой таяло сердце и быстро вскарабкался на дерево.       Запрокинув голову, она наблюдала за тем, как он ловко забирается вверх, сбивая с веток снег. При этом невозможно было не залюбоваться силой и ловкостью его быстрых уверенных движений. Тэкода беспокойно бегал вокруг дерева и тихо поскуливал. Посмотрев на волка, Хэлен нахмурилась и глубоко задумалась. Оба ее провожатых были явно чем-то встревожены, но она никак не могла понять почему.       Через несколько минут метис спрыгнул на землю, и по выражению его лицы стало ясно: на их головы свалились новые неприятности. Не говоря ни слова, ассассин подхватил мешки и, взяв подругу под локоть, поволок за собой.       - В чем дело? – ошарашено спросила рыжеволосая девушка и тут же споткнулась о запорошенную снегом корягу. Лишь сильная рука Радунхагейду уберегла ее от падения.       - Идем быстрее, - коротко сказал он с каменным лицом. Хэлл едва успевала переставлять ноги и быстро начала задыхаться, потом вырвалась и остановилась, спросив уже громче:       - Может, скажешь, что случилось?       Метис, успевший по инерции пройти несколько шагов вперед, развернулся и приблизился к ней вплотную:       - Надвигается буран, - коротко пояснил он и, вновь схватив ее за руку, стремительно пошел дальше.

***

      Хэйтем задумчиво смотрел на лес, скрытый пеленой вьюги. Погода к концу дня окончательно испортилась, и теперь даже речи не могло быть о том, чтобы покинуть Лексингтон и продолжить поиски. Мужчина стоял на пороге Фокс-холла, пока его люди договаривались с несговорчивой прислугой графини Аммел о ночлеге.       - Их след обрывается на дальнем конце поля. В такую погоду бессмысленно пытаться отыскать беглецов в лесу, к тому же собаки устали, - оправдывающимся тоном говорил Чарльз, - я знал, что эта ведьма нас обманывает, - зло добавил он и поежился под сумрачным взглядом магистра.       - И только поэтому ты ввалился к ней в дом с угрозами? Если бы ты вспомнил, чему я учил тебя, мы бы их не упустили, - отчитал его Кенуэй и снова посмотрел на далекие верхушки деревьев.       - Тот, кто умеет ждать, добьется многого, - тихо протянул магистр.       - О чем вы? – не понял Ли. По его мнению, нужно было вырвать из маленькой англичанки признание давным-давно, стоило только пригрозить ее обожаемой дочери или ей самой. Хэйтем снова повернул к собеседнику недовольное лицо и ответил:       - Ты ведешь себя как слон в лавке фарфора, Ли. Если бы ты не спугнул их своими неосторожными действиями, они не убежали бы. Мы бы незаметно окружили Фокс-холл и захлопнули ловушку.       - В этом и был ваш план? – с сомнением переспросил Чарльз. Он подозревал, что магистр чересчур сочувствует как миссис Аммел, так и своему сыну. Хэйтем проигнорировал его вопрос и скрылся в глубине дома, так как становилось по-настоящему холодно. Бросив последний взгляд на улицу, где разразилась непогода, он подумал:       «Надеюсь, ты знаешь что делаешь, сын».