«Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу» С.Есенин.
Поначалу Хэлен не поняла, почему ее спутник – опытный траппер, так переполошился из-за какого-то снега. Но, через некоторое время, она осознала, что заставило его нервничать. Снегопад усилился, поднялся порывистый ветер, который заносил колючие снежинки в лицо и грозил сбить с ног. Благо, что они были в лесу – деревья сдерживали свирепую стихию. На землю опустились сумерки, и не ясно было, то ли потемнело из-за непогоды, то ли наступил вечер. С тьмой пришел трескучий мороз, который схватывал стальными тисками руки и вымокшие насквозь ноги. Вьюга крутила с такой силой, что сложно было сделать вдох. Очень скоро намело глубокие сугробы, продвигаться вперед становилось все труднее. Хэлл шла, пригнувшись и закрыв лицо ладонью от ветра, но ничего не видела дальше двух шагов и не чувствовала руки, которой держалась за Коннора. Одежда, пропитанная потом и тающим снегом, смерзлась и отяжелела, мешая двигаться. Волосы давно превратились в сосульки, брови и ресницы покрылись инеем. Девушка пыталась докричаться до индейца, но не расслышала даже собственного голоса. Тэкода давно потерялся из виду, оставалось надеяться, что житель лесов не пропадет. Сердце сдавило от ужаса – они здесь погибнут. На ум приходили рассказы, которыми местные потчевали приезжих: мол, утром еще светит солнце, а к ночи начинается настоящая буря и не утихает по нескольку дней. Десятки зловещих историй повествовали о замёрзших насмерть, заблудившихся в пурге путниках, чьи окоченевшие тела находили весной, когда таял снег. Впервые Хэлен поняла, что эти страшилки передают лишь малую часть того, через что приходится пройти человеку, попавшему во власть бурана. Сначала несчастный мучается от нестерпимого холода, потом острота ощущений притупляется, а на смену боли приходит блаженное обманчивое тепло. Сознание гаснет, и человек уже не помнит, кто он и зачем ему куда-то идти. Он ложится на снег, который мягче пуховой перины, закрывает опухшие глаза и проваливается в сон, сморенный усталостью. В вечный прекрасный покой. Хэлен еле переставляла ноги и уже не видела смысла куда-то идти, зачем? Они посреди дикого леса, и спасти их сможет только чудо. Но девушка продолжала слепо брести вслед за Коннором, уже не уверенная, что он рядом. Потом ей показалось, что он остановился. С усилием подняв голову, она заметила, что он что-то прокричал, но слова тут же унес злой ветер. А потом ассассин исчез, будто став частью вьюги, которая хотела поглотить и ее. Женщина сделала еще пару шагов и в растерянности огляделась по сторонам, в надежде отыскать метиса. Ей показалось, что с левой стороны сквозь вихри снега виден его смутный силуэт. Превозмогая усталость, она собрала силы и двинулась в ту сторону. Фигура оказалась лишь стволом дерева, стоящего на заснеженном пустынном склоне. Хэлен нахмурилась и неуверенно пошла обратно, вернувшись по своим следам, но не узнала места. Может, она пришла и не отсюда вовсе? Что ж, какая причудливая ирония судьбы: ее муж умер в огне, а она погибнет в холоде, заживо погребенная под снегом. Паники не было. Не было ничего вообще. Хэлен не удержалась и опустилась на колени в сугроб, хотя знала, что этого делать нельзя. Но она передохнет хоть немножечко, а потом... Молодая женщина потрогала руками снег и набрала его в ладони. Пушистый, мягкий и сверкающий, он был столь же необычайно красив, сколь и смертоносен. Пальцы уже ничего не чувствовали и были белыми, как мел, или так только казалось, ведь в ледяной пустыне все белое, даже одежда. Возможно, прошло несколько минут, а, может, часов – Хэлл потеряла счет времени. Сквозь свист ветра ей послышался чей-то оклик. Она сдвинула брови и неуклюже поднялась на ноги, раздосадованная, что кто-то помешал ее отдыху. Однако нужно было идти, непременно следует шевелиться, иначе это точно конец. Она пошла на голос, вовсе не уверенная, что это не мираж, потом белое ничто перед глазами закрутилось и пропало, ее окутал мрак. Хэлен сообразила, что лежит на твердой поверхности в каком-то темном месте и попробовала пошевелить обледеневшими пальцами – бесполезно, вокруг ничего нет. Пришлось пошарить руками, и тогда она смогла нащупать стену справа от себя. Застонав, девушка попыталась приподняться и опереться на нее. «Вот сделаю это, и тогда можно будет спать»,- решила Хэлл и с трудом села, откинувшись на спину. Глаза долго привыкали к темноте, но ей удалось различить земляной потолок и гранитную стену напротив. Очевидно, это была небольшая пещера округлой формы. Вернулся слух, и женщина повернула голову на шум: оказывается, кто-то возился возле узкого лаза, ведущего наружу. Прищурившись, она с едва узнала в двигающемся сугробе Коннора: он утрамбовывал снег у входа, оставив лишь небольшое отверстие вверху замурованного прохода. - Ты меня не бросил, - глупо улыбнулась измученная девушка и тут же страдальчески скривилась, потому лицо пронзили тысячи иголочек боли. Индеец повернулся и хмуро прищурился, обиженный нелепыми словами, но потом его взгляд потемнел от беспокойства. Он рывком подобрался к подруге (встать в полный рост в пещере было нельзя) и потряс ее за плечи. - Все в порядке? – обеспокоенно спросил он, осторожно ощупывая ее ладони. - Просто хочу спать, - девушка попыталась вырвать руки, потому что прикосновения причиняли боль. - Тебе холодно? – стальное напряжение явственно чувствовалось в его голосе. Он и сам знал ответ, и спросил лишь затем, чтобы не дать Хэлл уснуть. - Совсем нет, - отозвалась она, с удивлением поняв, что это правда, - просто дай мне поспать. Свяжи, если хочешь. Метис еще больше нахмурился и, придвинувшись совсем близко, начал снимать с нее одежду, а Хэлен хихикала, не понимая, зачем ему это понадобилось. Она воспринимала реальность через плотную пелену тумана, затянувшую разум. - Что это на вас нашло, мистер Коннор? Неужели для того чтобы сделать ЭТО вам нужен был буран? Радунхагейду не обратил на слова внимания, взял в ладони ее лицо и начал энергично растирать. Хэлен взвизгнула от неприятных ощущений и попыталась отвернуться, но ее крепко держали. Зато неуклюжая возня помогла стряхнуть дремоту, и в голове немного прояснилось. Закончив с лицом, индеец взялся за руки. Когда он начал разогревающий массаж на пальцах, девушка не смогла сдержать слез и едва не взвыла от боли, но стоически терпела, понимая, что Коннор спасает ее конечности от обморожения. Потом он потер плечи и, не обращая внимания на слабые возражения, стянул мокасины и растер ступни. К телу постепенно возвращалась чувствительность, обжигая нестерпимой болью, и теперь Хэлл действительно почувствовала, насколько продрогла. Осознав, что едва не замерзла насмерть в диком лесу, она жалобно всхлипнула, поджав под себя ноги и спрятав руки в подмышках. Обмороженная кожа горела как в огне, девушке казалось, что одно неосторожное движение и она слезет. Коннор не замирал ни на секунду: оставив ее в покое, он достал из укромной расщелины сухие веточки и листья, и сложил из них костер у выхода. Два, три удара кремня, и вот уже загорелся маленький, но уютный огонек, дым от которого уходил в небольшое отверстие в замурованном проходе, предусмотрительно оставленное индейцем. Хэлен тут же подобралась поближе к огню, протянув к пламени озябшие руки. Никогда она не думала, что будет боготворить огонь, особенно после пожара в Нью-Йорке. И вот пламя, погубившее Джона Аммела, теперь поддерживает ее жизнь. Ирония судьбы была вопиющей, и графине оставалось лишь горько усмехаться. Придя в себя настолько, чтобы воспринимать окружающий мир, она осмотрелась более внимательно: на полу пещеры Коннор раскладывал звериные шкуры, в углу лежали заранее заготовленные дрова, их сумки и кое-какие вещи. Закончив с подстилками, метис тоже скинул мокасины и робу, оставшись в штанах, а из своего мешка извлек сухую тунику и надел ее. Бежевая, явно индейская, она была утеплена изнутри мехом и украшена по краям тесьмой. Хэлен вспомнила, что у нее тоже есть сменная одежда, пусть не такая теплая, зато сухая. Дотянувшись до своей сумки, она порылась в ней и, достав нужные вещи, кашлянула: - Отвернись, пожалуйста, - попросила она. Коннор послушно сел к ней спиной в глубине пещеры, в то время как девушка устроилась у огня. Несмотря на тесноту, она ухитрилась быстро сменить наряд и теперь была в том самом костюме, в котором провела первую осень на фронтире. Разглядев его в полумраке, Радунхагейду тихо усмехнулся. - Я думал, ты давно его выкинула, - Хэлен хотела обернуться и вздрогнула, когда почувствовала, как на плечи ложится тяжелая волчья шкура. Она не хотела, чтобы ее сентиментальность так легко обнаруживали. Старые вещи действительно давно пора было выкинуть, но Хэлен хранила их бережней, чем самый красивый выходной наряд. Укрыв ее, мужчина тоже сел у костра, не делая новых попыток сблизиться. - Как же Тэкода?! – внезапно вспомнила девушка и повернулась к нему с расширенными от ужаса глазами. - Он наверняка укрылся от непогоды раньше нас, нашел старое логово или вырыл пещеру в снегу, - успокоил ее Коннор и деловито начал перебирать скромный провиант. Из своих личных запасов он выудил флягу, открыл ее и протянул заледеневшей подруге. Она почувствовала жажду, жадно припала губами к горлышку и, сделав несколько щедрых глотков, закашлялась, чуть было не исторгнув все, что успела проглотить. В желудке образовалась огненная бездна, а голова сразу слегка закружилась. - Что это? - с ужасом спросила она, подозрительно разглядывая флягу с отвратительным крепким пойлом. - Ром. Он нужен для того, чтобы согреться, - пояснил метис, озорно прищурившись. Хэлен передала ему фляжку, все еще чувствуя жжение в горле, а он закрутил крышку и небрежно отбросил сосуд. - А ты не будешь? – поинтересовалась Хэлл, чуть отдышавшись. Она помнила, что он никогда не был любителем алкогольных напитков. - Мне он не нужен, - гордо вскинув подбородок, заверил индеец и после паузы неловко добавил: - За очень редким исключением. Поедим? Хэлен не чувствовала голода, лишь жгучую боль в руках и ногах, которые теперь стали красными. С ее волос ручьями стекал тающий снег, нежная кожа на щеках исцарапана колючим снегом. Коннор выглядел не лучше, но держался уверенней. Было очевидно, что ему не впервой сталкиваться с капризами неукротимой природы. Мокрую одежду убрали подальше, чтобы она не дымила у огня. Индеец настойчиво предлагал еду, но девушка мотнула головой. С каждой минутой она чувствовала все усиливающуюся дрожь и вскоре уже стучала зубами не хуже оголодавшего хищника. - Что это за место? – едва выговаривая слова, полюбопытствовала она. Коннор вздохнул и пересадил ее на колени, крепко прижимая к себе. - Это мое убежище. Я храню здесь шкуры, силки, стрелы, топливо для костра. Все, что может пригодиться в такой ситуации, как эта. Хэлен была приятно тронута заботой, которую не ожидала получить от безжалостного убийцы, но совсем не была против, и постаралась скрыть неловкость. Она хотела было ответить, что ей все понятно, но открыв рот, чуть не прикусила язык и нашла за лучшее промолчать. - Ну, тише, - ласково прошептал Раду, поглаживая большими ладонями ее спину и плечи, и плотнее укутал в мех. Хэлен прижалась к нему, уткнувшись холодным носом в шею, и чувствовала, как постепенно по телу растекается блаженное тепло. Метис молчал, давая ей время успокоиться и прийти в себя. Ворот его рубашки распахнулся, и девушка начала водить по обнаженной смуглой груди пальчиком, отмечая каждый едва заметный шрам. Какое оружие оставило этот длинный порез? Должно быть, чей-то острый кинжал. А этот уродливый шрам, не результат ли точного колотого удара шпагой? И сколько еще признаков жестокой профессии скрыто под одеждой? Хэлен почувствовала прилив острой жалости. Ей захотелось обласкать губами каждую неровность и шероховатость, чтобы навсегда стереть память о неприятных минутах, в которые ассассин получил эти боевые отметины. Но она только протяжно вздохнула и положила голову на плечо мужчины. Теперь ее ладонь поглаживала его ключицы, шею, красиво очерченную скулу и подбородок, коснулась обветренных узких губ, так редко изгибавшихся в улыбке. Ради этих мгновений можно было вытерпеть любые муки, лишь бы вновь испытать отголоски прежней близости. Она прерывисто вздохнула, когда почувствовала, как горячие мозолистые пальцы забрались ей под рубашку и неловко погладили обнаженную кожу. Видя, что девушка не выказывает неудовольствия, Коннор продолжил нежно поглаживать спину, чуткими подушечками пальцев нащупывая каждый позвонок, потом ладонь переместилась на талию и медленно скользнула выше. Хэлен затаила дыхание, но его рука лишь слегка коснулась лопатки и вновь легла на поясницу, заставив ее закусить губы от разочарования. Неужели она может вожделеть его в такой ситуации? Они едва не замерзли насмерть, но стоило немного отогреться, как она мечтает, чтобы он был более смелым. Когда-то она гадала, кому принадлежат эти загрубелые ладони и теперь точно знала ответ: они принадлежат убийце. Руки, несущие смерть, разве могут они быть такими ласковыми, разве можно желать их прикосновений? Девушка робко подняла голову и встретилась взглядом с чернильной пылающей пропастью его глаз. - Я все думал, смогу ли вновь прикоснуться к тебе вот так, - тихо вымолвил Радунхагейду, но потом тепло ушло из его голоса, сменившись отчуждением: - И ненавидел себя за это, ведь ты принадлежала другому, - он закрыл глаза, и Хэлен ощутила, как он напрягся от едва сдерживаемого гнева. Почему-то она почувствовала себя предательницей за то, что отдавалась мужу, когда знала, что хочет принадлежать только Коннору. Но ей нечего было сказать, так сложились обстоятельства: он оставил ее ради Ордена, она вышла замуж, чтобы помочь родным и все эти годы отчаянно пыталась изгнать из памяти его бархатистые прикосновения, но все оказалось тщетно. Только один человек мог заставить ее забыть - магистр американского обряда Ордена тамплиеров, Хэйтем, но и с ним судьба не позволила попытать удачу. Хэлен невольно задумалась, что ожидало ее, останься она с ним. Тамплиер увез бы ее в свое поместье в Вирджинии и изредка навещал там, даря краткие мгновения счастья. Возможно, это лучшее, что могла дать жизнь, но теперь и этому не бывать. Лишь краткие визиты, когда он выкраивал бы время среди уймы дел, затем надолго оставляя ее одну, умчавшись подчинять мир воле Отца Понимания. Неужели она удовлетворилась бы этими жалкими подачками, ведь с самого начала знала, что Кенуэй никогда и никому не будет принадлежать кроме себя самого. И все же сейчас женщина не могла не вспомнить его серебристые мудрые глаза. Хэлен захлестнуло чувство вины перед магистром, за те эмоции, что она испытывала в эти минуты. Снаружи выла вьюга, но она была счастлива, потому что находилась рядом с Радунхагейду. Какая разница кто он, если он обнимает ее так чувственно? Какое значение имеет внешний мир, если Хэлен осознавала, что небезразлична ему? Сегодня, благодаря метели, они могут принадлежать только друг другу. Молодая женщина умиротворенно вздохнула, вскользь подумав, что уже давно не чувствовала такого спокойствия. Помолчав еще немного, Коннор вышел из задумчивости и властным движением приподнял ее лицо за подбородок. - Ты никогда не любила его, верно? – только произнеся это, он склонился к ее губам, но в последний момент остановился, вновь проницательно заглядывая в глаза. - Боги, ты чувствуешь перед ним вину? – со злостью спросил он, но слова звучали как утверждение. Видимо, он решил, что она думает о Джоне, и Хэлен поблагодарила небо за то, что он не догадывается, какие отношения связывали ее с Хэйтемом. - Ты меня предала, - глухо прошептал индеец, снова закрывая глаза, чтобы скрыть боль. Он знал ее сердце лучше всех прочих и не мог принять брак по расчету. Если бы она вышла замуж по любви, он не сказал бы ни слова, но теперь стало очевидно, что никакой любви не было. Тогда зачем все это, неужели назло ему, из мести? - Это ты оставил меня, - не сдержалась девушка и ощутила негодование, волнами исходящее от его тела. Сама она не чувствовала злости, ведь все плохое как всегда осталось где-то там… там, где нет любимого. Он посмотрел на нее долгим немигающим взглядом и отвернулся, при этом сильнее прижимая к себе, будто хотел украсть у всего мира и никак не решался оттолкнуть. - Скажи одно, когда, - он неловко запнулся на полу фразе, но нашел силы продолжить, - была с ним, хоть однажды испытала счастье? - С тех пор, как мы расстались, я не знала, что это такое, - печально, но честно ответила Хэлен. Она все думала, как же скажет об этом: с холодным презрением или яростно бросит слова как страшное обвинение, но сейчас чувствовала лишь боль и невыносимую печаль о потерянном навеки времени. - Каждый день я просыпалась с мыслью, что у меня его украли, - более раздраженно добавила она и закусила губу, чтобы не сказать еще что-нибудь резкое. Скупо поведав о тех муках, которые испытала в разлуке, Хэлл почувствовала облегчение от того, что, наконец, смогла выговориться. Коннор выпустил ее из объятий, явно желая отстраниться, но она инстинктивно тянулась к нему, вцепившись в ворот туники. Нет, он не имеет права оставлять ее вновь! Но он не смирился, мягко высвободившись из ее хватки и избегая смотреть в глаза. - Пора спать, - коротко сказал он, явно не желая продолжать откровенный разговор, который непременно закончился бы взаимными упреками. Хэлен перебралась на мягкую медвежью шкуру и легла на бок, рассеянно думая о том, что в более странной ситуации ей еще не приходилось бывать. Радунхагейду укрыл ее мехом и осторожно устроился рядом, а девушка положила голову ему на грудь, решив для разнообразия побыть эгоисткой и не думать о желаниях других. Время шло, снаружи выла вьюга, а в их маленьком укромном мире, освященном благодатным светом костерка, было тихо и тепло. Самое время забыться, но сон не шел, Хэлл была слишком взбудоражена этой близостью. - У тебя была женщина? – вдруг спросила она, чувствуя, что ей важно получить ответ, каким бы он ни был. - Нет, - неохотно отозвался индеец. Он лежал, закинув руки за голову, и изучал взглядом свод пещеры – ему тоже не давали уснуть беспокойные думы. Хэлен мысленно усмехнулась, довольная его ответом. То ли начал действовать ром, то ли она была так рада тому, что осталась жива, но ей захотелось подразнить его, как бывало раньше. - Как это странно, мистер Коннор, - промурлыкала она, осторожно забравшись прохладными пальчиками под тунику, и погладила напряженный торс. - Ничего странного, - буркнул индеец, а ее ладошка медленно спустилась к низу его живота. Облизнувшись, Хэлен ощупывала мускулистую талию, забираясь кончиками пальцев под край штанов, что очень нервировало молодого человека. Тем не менее, он все же положил руку ей на голову и принялся перебирать волосы. Чутко прислушиваясь к реакции, девушка легко погладила его по бедру, с удовольствием отмечая легкое возбуждение. - Что ты делаешь? – Коннор прерывисто охнул, когда она позволила себе особенно смелую выходку и резко сел, тут же отстранив ее руку. Ничуть не смутившись, Хэлен перевернулась на спину и приоткрыла губы, охваченная жаром, которому не придавала значения. Она провела ладонью по плечу мужчины, привлекая к себе. Он сдался, склонился над ней и заглянул в голубые глаза, затуманенные лихорадочным блеском. - Хэлли, - взволнованно позвал он и, нахмурившись, осторожно коснулся ладонью щек, а затем лба. Ее кожа пылала, а на висках выступила испарина, но она ничего этого не замечала, лишь обхватила руками его шею, что-то невнятно пробормотав. Обреченно вздохнув, брюнет осторожно освободился из объятий и сел, думая как быть дальше. У миссис Аммел началась самая настоящая лихорадка.***
Во время приступа жестокой лихорадки Хэлен как бы поднялась над своей жизнью, взглянула на нее сверху и увидела все: потери, боль и страх, надежды и мечты. Все, что было так важно для нее там, внизу, на земле. Она увидела себя в темном сыром сарае, в окружении грязных измученных людей и поняла, что находится в плену лоялистов; потом картинка резко сменилась: она в гостиной квартиры над "Старым Лисом", сидит и смотрит в одну точку, вспоминая, как вчерашней ночью в огне исчез ее муж. Должно быть, пережитое горе окончательно лишило ее рассудка и все, что произошло позже, лишь плод больного воображения. Так она не встречала Его, не лечила раны и Он не приходил посреди беспокойной ночи в особняк Фокс-холла, потому что им не суждено вновь увидеться? Хэлен в ужасе отшатнулась от этой картины, стремясь убежать прочь. - Будь со мной, - безотчетно повторяла она, и ей казалось, что кто-то отвечает горячими обещаниями. Это немного успокаивало, сознание ненадолго прояснилось. Она с усилием приоткрыла опухшие веки и посмотрела на встревоженное родное лицо. Коннор хотел куда-то уйти, но она жалобно молила остаться, и он подчинился. В голову вдруг пришло, что самым жутким мгновением в жизни было то, когда она думала, что Радунхагейду умрет. Ей захотелось непременно рассказать индейцу о своих переживаниях, а в сознании с болезненной четкостью всплывали подробности давней жуткой истории. Она что-то невнятно лепетала, сбивчиво рассказывая, но едва ли друг смог разобрать лепет. Ее мысли вернулись к тому моменту, когда палач дернул рычаг, и к горлу тут же подступила тошнота. Застонав, Хэлен вновь погрузилась в забытье, полное неясных образов и путаных мыслей. Она вспомнила, как склонялась над телом Коннора, собираясь вытаскивать пулю, но минуты шли и шли, а она никак не могла заставить себя закончить операцию. Она понимала, что промедление убьет Раду, но руки были скованны железными оковами. - Не умирай, не умирай, ты не можешь, - с отчаянием кусая губы, бормотала девушка, вновь позабыв, где находится. Вокруг был только сплошной туман, необъяснимым образом проникающий сквозь нее. Хэлен плыла в этом странном густом сумраке, тревожные мысли больше не терзали усталый разум. Не было ни света, ни тьмы, великое ничто простиралось за все возможные границы. Она знала, что должна двигаться, будто что-то толкало ее вперед. Она боялась навсегда уснуть в этом месте и в тоже время хотела этого, потому что так проще, но продолжала лететь вверх не оборачиваясь, хотя что-то настойчиво призывало вернуться. Стало легко и свободно, боль покинула тело, словно ее и не было. С каждым вдохом она менялась, превращаясь в нового, совершенно иного человека. Здесь, наверху, было все, и, одновременно, не было ничего. Сияние заполняло ее изнутри, изгоняя тьму из самых дальних закоулков души. Не было ни холода, ни зноя, Хэлл чувствовала неземное блаженство и загорелась желанием остаться в этом чудном месте навсегда. Но кто так настойчиво зовет ее назад, в мир, полный разочарования и страданий? Лишь один раз можно вернуться и взглянуть на то, что происходит там? Можно – был ответ, который женщина не услышала, но почувствовала всем существом. Раскинув руки, Хэлен стремительно понеслась вниз, погрузившись в пушистую нежную вьюгу, которая окутала землю плотным покровом. Девушка с наслаждением принимала в себя кружащиеся в воздухе легкие жемчужинки-снежинки. Можно было вечно играть с ветром и снегом в густом вьюжном тумане. Зачем люди боятся такой красоты? Весь мир был укрыт девственно белым снегом, нехоженая белая пена накрыла леса и поля, деревни и города. Белоснежные блестки скрыли грязь и мусор, все казалось волшебным, не знающим горя. На небе, скрытая плотными мохнатыми тучами, уже взошла луна, но пока не стремилась выглянуть из своего укрытия. И Хэлл подумала, что этот мир по-настоящему прекрасен и ей больше не хотелось оставлять его. Она успела позабыть о его жестокости и несправедливости, с которыми часто сталкивалась. Зов, призывавший вернуться, привел ее к небольшому деревянному дому в глуши фронтира, в окнах которого ярко горел свет. Влекомая огнем жизни, Хэлен с любопытством приблизилась к стеклу и заглянула в просторную комнату, где в камине жарко полыхало пламя, согревая людей, собравшихся внутри. Лица их были печальны и задумчивы, будто их постигло несчастье. Она с удивлением поняла, что узнает их, но не могла вспомнить имен. Немолодой мужчина с седыми волосами обнимал полную женщину, плачущую у него на плече. На деревянной скамье в углу сидела девушка с блестящими золотистыми волосами и с ребенком на руках. Хэлен с жадным любопытством стала наблюдать за маленькой девочкой, которая привлекла ее особое внимание. У малютки были медные волосы и узкие чуть раскосые глазенки, она уютно устроилась в теплых женских объятиях. Устав от игр, малышка сладко зевнула и закрыла глазки, сморенная дремой. Хэлен счастливо улыбнулась, радуясь, что о девочке есть кому позаботиться и, отлетев от окна, понеслась сквозь ночную темноту дальше. Вьюга стихла, и чудный танец зимы кончился, оставив после себя звенящую чарующую тишину. Свежий воздух пах зимой, а плотная завеса облаков начала рассеиваться, обнажая звёздное небо. На дороге меж двух широких полей показался одинокий всадник. Вновь ведомая любопытством, Хэлен приблизилась к нему, пытаясь вырвать из глубин памяти его имя, ведь он тоже был ей знаком. Сердце отозвалось мучительной тоской, когда она начала разглядывать черты, которые казались родными. Его одежда была осыпана алмазной пылью, на синей треуголке блестели драгоценности, освещаемые робкой луной, ненадолго показавшейся из-за туч. Лицо мужчины было отрешенным и задумчивым, он приготовился к долгой дороге. Странник был одет в темно-синий длинный камзол, через плечо был перекинут короткий плащ. Затаив дыхание, Хэлен протянула руку, поддавшись неожиданному желанию прикоснуться к правильным мужественными чертам, но не почувствовала тепла его тела. А он лишь недовольно поморщился, смахнув с темных ресниц хлопья снега. Хэлен знала, что он всегда так же одинок, как в этот час. Его судьба - странная дорога, ведомая ему одному. Ничто никогда не заставит его сойти с пути, никто не сломит непоколебимую волю. Хэлл вся сжалась от непереносимой печали и с усилием поборола желание остаться рядом, чтобы вечно сопровождать его, подобно невидимому хранителю. Властный призыв увлекал дальше, в сумрак и тишину леса, который расстилался на многие мили вокруг. Недавние воспоминания и потому более яркие, вторглись в сознание, нарушая блаженный покой. Она видела, как сквозь бушующую холодную стихию с трудом бредут двое безумцев. В худой девушке с обветренным лицом Хэлен с трудом узнала себя, а рядом шел молодой человек со смуглой кожей. Тревога сжала сердце, ей захотелось во что бы то ни стало остановить глупцов, вздумавших бросить вызов снегопаду. Но как бы она не кричала, как бы не пыталась хотя бы коснуться людей, задеть их не смогла. Поняв, что не в силах изменить прошлое и отвратить беду, Хэлл неуверенно последовала дальше, сквозь чащу и реку времени, чтобы оказаться в укромной пещере, освященной неровным светом костра. На черной медвежьей шкуре растянулась молодая женщина, очевидно охваченная какой-то болезнью. Ее лицо было восковым, глаза плотно закрыты, пересохшие губы больше не бормотали имена людей, чьи лица она видела во время потусторонних странствий. Ей чудились Брюс и Аманда, она видела дочку, потом призывала Хэйтема, безотчетно шаря вокруг руками. Рыжие волосы разметались и спутались. Нахмурившись, Хэлен подумала, что у нее мало общего с этой несчастной, ведь ее-то волосы были длинными, она точно помнила… или нет? Черты лица больной заострились, кожа сделалась почти прозрачной, она таяла на глазах. Хэлен не раз видела это отрешенное выражение на лицах раненных – оно означало, что человеку недолго осталось. И ей действительно пора было уходить. Но что за сила заставила ее вернуться, что она искала на земле, блуждая на границе между сном и явью, не то в глубинах подсознания, не то в реальности? Рядом с распростертой бледной женщиной, мечущейся в горячке, она увидела все того же смуглолицего молодого человека с черными, как смоль, волосами. Поначалу она спутала его с таинственным всадником на дороге, но потом поняла, что они - разные люди, хоть их черты и схожи. Юноша вытирал влажной тряпицей пот с висков бессознательной девушки и хмурил брови, отчего на высоком лбу проступили глубокие складки. Хэлен не хотела видеть на его лице такое мучительное страдание, но уже поняла, что ничем не может помочь. Он зажмурил глаза и крепко прижал к себе рыжеволосую девушку, приподнимая над землей. Ее голова безвольно откинулась назад, она казалась маленькой и хрупкой в мужских руках. Метис прижался щекой к женской груди и что-то едва слышно шептал. Тронутая этой сценой, Хэлен подлетела еще ближе, сгорая от желания услышать тихий манящий голос. Внезапно мужчина открыл глаза, и ей показалось, что он смотрит прямо на нее, хотя, конечно, он не мог ее видеть. Но слова, которые теперь она отчетливо услышала, были точно обращены к ней: - Вернись ко мне, - и в этой фразе была заключена вся мистическая сила индейского племени, чьи шаманы могут общаться с миром духов. Знал ли брюнет, что ему удалось призвать в маленькую пещеру посреди заснеженного леса заблудшую душу, готовую отправиться на небеса? Хэлен изо всех сил напрягала память, но так и не вспомнила его имени. Она лишь знала, что не сможет покинуть Его Его лицо было особенным, только Его голос из тысячи других имел для нее значение. Не Он ли вел ее сквозь бесчисленные миражи, чтобы она смогла вернуться? Хэлл бросила тоскливый взгляд туда, откуда пришла: там ждали покой и умиротворение. Небесные пути тоже были желанны, но она решила последовать за Ним, хотя и не в силах была вспомнить, почему это имеет такое значение. Обернувшись к хрупкой женщине, лежащей в чужих объятиях и, протянув бесплодные руки, душа коснулась тела. Грудь пронзила острая вспышка боли, а потом свет стал гаснуть, и Хэлен снова окутала непроглядная ночь, где уже не было странных видений полета.***
Хэлен с трудом подняла опухшие веки и некоторое время смотрела в земляной свод пещеры, на котором танцевали причудливые тени, отбрасываемые языками пламени. На миг ей показалось, что она снова проваливается в бред, разглядев среди теней фигуры индейцев, танцующих ритуальный танец на побережье Мэна. Голова кружилась, тело ломило от невыносимой слабости, дыхание с хрипом вырывалось из груди. В далеком детстве ей уже доводилось бороться с лихорадкой, но воспоминания не шли ни в какие сравнения с реальностью. Хэлен пробил озноб, она была так слаба, что едва могла повернуть голову. Разум с трудом вырывался из смертельного омута, но девушке все же удалось сообразить, где она. В пещере действительно горел огонь, но Коннора не было, сквозь узкое отверстие в проходе прибивались яркие солнечные лучи. «А ведь я знала, что вьюга закончилась еще до рассвета», - поняла Хэлен. Сглотнув, она с замирающим сердцем подумала о том, что этой ночью чуть не умерла. Она не была уверена, вправду ли видела дом деда, Хэйтема, а затем и себя в руках Коннора, или все это была злая усмешка лихорадки, но точно знала, что никому никогда не расскажет о том, что приключилось. Но куда же делся Коннор, неужели оставил ее, подумав, что она умерла? Графиня тут же отмела эту мысль, чтобы не поддаваться панике. Несмотря на слабость, при одной мысли о еде ее начинало мутить, а вот жажда безжалостно терзала пересохшее горло, и с каждой минутой все усиливалась. Не в силах пошевелится, Хэлл глухо застонала и закрыла глаза, вновь проваливаясь в сон. Сквозь липкую дрему, которую не в силах была преодолеть, она чувствовала, как кто-то бережно приподнимает ей голову и вливает в рот какую-то жидкость. Потом заботливые руки положили на пылающий лоб прохладный компресс и осторожно погладили ее по волосам. Хэлен хотела открыть глаза и поблагодарить, но тело не слушалось. В следующий раз она открыла глаза уже поздним вечером. С радостью ощутив, что проклятая слабость отступает, женщина вновь огляделась, боясь и на этот раз оказаться в одиночестве. Но Коннор был рядом: сидел возле костра и сосредоточенно помешивал что-то в небольшом котелке. Потянув носом, она поняла, что это какая-то похлебка и, скорее всего, именно этот ароматный запах заставил ее очнуться. Обрадовавшись голоду, она с усилием приподнялась на локтях и обнаружила, что плотно укутана несколькими шкурами. Возле ее правого бока кто-то завозился, и Хэлен с удивлением поняла, что это Тэкода. Волк спал глубоким сном праведника, и хозяйка постаралась не тревожить любимца. Когда она приподнялась, перед глазами вновь все закрутилось, так что пришлось на некоторое время прикрыть их и перевести дух. Справившись с дурнотой, Хэлли с любопытством посмотрела в спину индейцу: он снова был в робе ассассина. Почему-то ей неловко было нарушать тишину, но молчать тоже было глупо: - Ты снова спасаешь меня, - прошелестела она хрипло и закашлялась. Вздрогнув, Коннор повернулся и поспешил поднести к ее губам мех с водой. Утолив жажду, Хэлен с упоением вздохнула, бросив на своего благодетеля еще один благодарный взгляд. Радунхагейду с тревогой вглядывался в ее лицо, боясь увидеть признаки ухудшения. - Тебе лучше снова лечь, - подумав, сказал он. - Сначала скажи, что такое вкусное ты там варишь, - попросила Хэлл, озорно прищурившись. Метис попытался скрыть облегченный вздох, но она все равно заметила и неловко тронула его за плечо: - Со мной все будет в порядке, - серьезно пообещала она. Коннор слабо улыбнулся, налил в деревянную миску немного супа и передал ей. Это оказалась похлебка из дичи, какой графине никогда не доводилось пробовать. Выпив бульон, она принялась поглощать нежное птичье мясо. Есть пришлось руками, однако Хэлен показалось, что ничего вкуснее она в жизни не пробовала. Опустошив плошку, она с сожалением вздохнула и с надеждой посмотрела на Радунхагейду. Тот тихо усмехнулся, принимая посуду, но добавки не предложил. - Тебе нельзя есть слишком много, иначе станет плохо, - объяснил он, а потом повесил над костром другой котелок. Проснулся Тэкода и радостно тявкнул, заметив, что хозяйка подает признаки жизни. Обняв зверя и уютно устроившись под одеялом, Хэлен с интересом наблюдала за действиями метиса, с трудом борясь с сонливостью. - Куда ты ходил? - На охоту и за этим, - Коннор налил в глиняную кружку подогретого отвара и протянул ей, - повезло встретить на дороге странствующего торговца. Принюхавшись, Хэлл различила запах нескольких знакомых трав. Выпив лекарство, она вновь откинулась на спину и устало зевнула. Силы стремительно покидали неокрепшее тело, а жар вновь усилился. Убаюканная близостью Тэкоды и тихой возней индейца, она вновь погрузилась в сон, теперь уже спокойный и целебный. Утром она проснулась от громкого щебета птиц: наступила краткая оттепель, мороз ослабил хватку. Снег у входа в пещеру начал таять, пропуская все больше света внутрь, на месте костра тлели угли. Чтобы преградить путь холоду, Коннор завесил проход шкурами. Почувствовав промозглый сквозняк, девушка плотнее укуталась в меха и поджала под себя ноги. Она все еще чувствовала себя неважно, но лихорадка уже отступила. Тэкода снова отправился на охоту, но мерное дыхание за спиной говорило о том, что Радунхагейду все еще здесь. Стараясь не потревожить его сон, Хэлен повернулась и, подперев голову ладошкой, стала рассматривать спящего приятеля. «Все время, пока я была в беспамятстве, он был рядом. Сколько же ему выдалось поспать за эти долгие часы?» - с нежностью подумала она, борясь с желанием обнять преданного друга. На память пришел его страстный призывный шепот, и на нее накатила волна смущения. Это тоже часть бреда, или он действительно звал ее? И что еще она успела наговорить, пока не владела собой? Хэлли смутно помнила, как приставала к нему прямо перед тем, как провалиться в бездну лихорадки, и покраснела до кончиков ушей. Страшно было представить, что он теперь думает, должно быть, считает ее распущенной и дикой. Но вот что странно, вырвавшись из плена недомогания, Хэлен вновь хотела близости, так что с уверенностью могла сказать, что это стремление было продиктовано не помрачением рассудка. Не удержавшись, она протянула руку, чтобы погладить индейца по жестким волосам, но чужая ладонь перехватила ее запястье и остановила. - Что связывает тебя с магистром тамплиеров? – вопрос был таким неожиданным, что Хэлен невольно вздрогнула. Коннор смотрел на нее проницательным сумеречным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. В первую минуту ей захотелось прикинуться больной, чтобы только не отвечать. - О чем ты говоришь? – растерянно пробубнила она, высвободив руку из захвата и уткнувшись взглядом в подстилку, избегая зрительного контакта. Радунхагейду сел и обхватил руками ноги, согнутые в коленях. - Ты очень долго звала его в бреду, - сказал он и ревниво добавил - гораздо больше, чем остальных. - Даже больше, чем тебя? – попыталась пошутить Хэлен, но, наткнувшись на суровый взгляд, осеклась. - Я говорил не о себе, - отрезал юноша, продолжая сверлить ее пристальным взглядом. Леди очень надеялась, что произносила только лишь имя Хэйтема, а не что-то еще. С другой стороны, будь это не так, Коннор не был бы таким спокойным. - Я познакомилась с ним в тот же день, что и с тобой, - вздохнув, начала она, понимая, что Коннор не прекратит расспросы, - он много сделал для меня, больше всех прочих… И она осторожно рассказала ассассину о знакомстве с мистером Кенуэем, разумеется, избегая нежелательных подробностей. Она старалась говорить сдержанно, но все же не смогла скрыть уважения к гордому тамплиеру. Оставалось надеяться, что другие, менее невинные чувства, ей удалось сохранить в тайне. Коннор слушал рассказ с непроницаемым лицом, глядя в стену, а когда она закончила, вновь обратил на нее взор. - Если вы так близки, почему ты меня не выдала? - Как я могла? - тихо возмутилась Хэлен и почувствовала вспышку злости. Он опять демонстрирует недоверие! Это после того, как она рисковала жизнью, чтобы спрятать его от Ли и бессовестно врала в глаза Хэйтему. Наверняка ассассин думает, что она лишь притворилась, что встала на его сторону, а на самом деле ждет удобного повода, чтобы предать. - Ты просто дурак, - невежливо процедила она и отвернулась. Коннор не собирался идти на попятный и хранил гордое молчание, пока Хэлен притворялась спящей. «Если бы он познакомился с Хэйтемом, разве стал бы так ненавидеть его? Если бы только знал, что именно магистр спас его от петли! Понять бы еще, почему? Но если расскажу сейчас, сама толком ничего не понимая, вряд ли он поверит: подумает, что это очередная уловка. Кроме того, я обещала Хэйтему, что никому не открою его тайну», - тяжело вздохнув, графиня оторвалась от грустных дум, прислушалась и села: в пещере было пусто, только горел вновь разожженный огонь. Через неплотно закрытый вход задувал промозглый сырой ветер. Поеживаясь от холода, Хэлен приблизилась к костру, решив подогреть остатки вчерашней еды: ее опять мучил голод. Через некоторое время явился только что отобедавший Тэкода, разнося мокрый снег по пещере. Приструнив развеселившегося любимца, Хэлен отправила его в дальний угол укрытия – сушиться. Волк уютно устроился в полумраке и лениво прикрыл глаза, сыто облизнувшись. В пещере воцарилась тишина, нарушаемая негромкими звуками, доносившимися из леса.***
Тихо выскользнув из пещеры, Радунхагейду несколько часов бесцельно бродил по лесу, погрузившись в невеселые размышления. На непроницаемом лице едва ли отражались чувства, терзавшие одинокое сердце. Перед глазами вновь и вновь навязчиво вставало манящее лицо Хэлен. Он удивительно четко помнил каждое мгновение коротких встреч, которыми наградила их судьба за последние годы. Молодой человек прокручивал в мозгу один эпизод за другим, восстанавливая в памяти все до мельчайших подробностей: ее прическу, цвет наряда, эмоции, даже погоду и окружающую обстановку. В те моменты он больше всего боялся увидеть на ее лице безоблачное счастье, но девушка сама сказала, что не испытывала этого чувства в разлуке с ним. Казалось, тут и обрадоваться бы, но у него только больнее сжималось сердце от ощущения вины. И еще мелочность и явная нелепость их ссор не давали покоя. Сколько раз он простоял за углом, наблюдая за тем, как гордая графиня идет по городским улицам? Не хватало сил и мужества подойти, чтобы поймать взгляд и попросить прощения. Ему оставалось только смотреть ей вслед, убеждая себя, что так будет лучше. А теперь, спустя столько времени, есть ли у него право надеяться на искренность? Если бы она только могла понять, как ему хотелось обнять ее каждую минуту, что они были вместе. Если бы она узнала, сколько раз он говорил с ее тенью в мертвой постели, представляя, что она рядом. Он проклинал свою слабость и их последний разговор в Дэвенпорте (тогда он еще был уверен, что она любит его), и не мог понять, как с его губ сорвались жестокие слова. И вот, спустя годы, когда, казалось бы, самое время научиться сдерживать эмоции, он снова полностью беззащитен перед ней. Хэлен сблизилась с противниками и, даже не подозревая, этим вонзила в его сердце острый кинжал. А сегодня она с искренней теплотой говорила о магистре, и это сводило Коннора с ума. Ему хотелось вырвать из ее души любой едва заметный призрак близости с тамплиером, не терпелось крикнуть, что это – неправильно, что она не имеет права дарить расположение его заклятому врагу. Но конечно она не знает, что Хэйтем не только тамплиер, но и его отец, не может знать… Радунхагейду глубоко вздохнул, остановился и поднял хмурое лицо к небу, привалившись спиной к шершавому стволу дерева. Никакая злость не могла заглушить дикую радость от того, что Хэлен рядом и выжила, выиграв схватку с лихорадкой. Он никогда не простил бы себя, если бы она умерла у него на руках. Коннор вспомнил, как было трудно решиться уйти, пока любимая была без сознания, и понял, что вряд ли выдержит такое испытание еще раз. Он должен был выйти, чтобы где-то отыскать помощь, но боялся застать рыжеволосую девушку мертвой, вернувшись назад. А когда подруга пошла на поправку, сварливая служанка – память, подбросила все то, что в бреду бормотала больная. Сначала он слышал только свое имя, потом Хэлен заговорила о родственниках, о дочери, которая появилась неизвестно откуда, и о Хэйтеме. Проклятье, неужели Орден хочет отобрать у него не только мать, но и единственную женщину, к которой он хоть что-то испытывает? Конечно, если бы Коннор поискал, то вполне возможно нашел бы новую даму сердца, но после расставания с Хэлен он не удостоил вниманием ни одну девушку. Его мысли были заняты борьбой, которой он посвятил жизнь, и сердечные дела отошли в сторону. Вот только как ни старался, вытравить из сердца образ смешливой рыжеволосой англичанки индеец так и не смог. Несколько коротких дней было достаточно, чтобы убедиться, что он все еще готов с улыбкой на губах плясать под ее дудку. Он просто не может разыгрывать безразличие, когда она близко и смотрит так нежно. Больше всего на свете Радунхагейду хотел верить своей избраннице, но судьба сделала его подозрительным. Конечно, вспоминался роман матери и Хэйтема, окончившийся очень печально. Неужели ему суждено повторить судьбу Дзио, или, может, отцовскую? Он мог понять обиду Хэлен, но ему не хватало смелости пойти на откровенность и поведать все, что накопилось в душе. Он хотел быть уверенным, что она поймет... Если бы три года назад Раду знал, как тяжело бремя разлуки, то ни за что не отпустил бы Хэлен. В конце концов, несмотря на их жертву, ей, так или иначе, стало обо всем известно. В таком случае, незачем было расставаться, а теперь из-за роковой ошибки они встретились почти что врагами. Возникал самый страшный вопрос, от которого гадкие липкие мурашки бегали по спине: есть ли смысл что-то менять? Метис наивно надеялся, что сможет бороться с мучительными размышлениями… ровно до того момента, пока ее сердце не пропустило несколько ударов, а дыхание стало совсем призрачным. В те мгновения он всерьез подумал, что Хэлл покидает его, и так пусто сделалось в груди, что стало по-настоящему жутко. А над миром снова сгущались тучи, грозя новой непогодой. Брюнет устало вздохнул и потер веки, пытаясь остановить поток бессвязных мыслей, теснившихся в голове и настойчиво требующих внимания. Чтобы он не испытывал, ему не дозволено подвергать Братство опасности, даже если чьи-то синие глаза молят о доверии. Время покажет, что их ждет, а пока… пока нужно взять себя в руки.***
Коннор вернулся только на закате, и до той поры Хэлен успела прокрутить в голове все возможные варианты событий. Может, он решил бросить ее, как предательницу, или попал в ловушку, умело расставленную Орденом? Одна идея была хуже другой, так что когда могавк, наконец, появился, девушка встретила его искренней радостью. Проигнорировав дружеский жест, индеец уселся у огня, важно насупившись, и налил себе похлебку. - Завтра утром выступаем, - коротко сообщил он за ужином. Вспомнив свою обиду, Хэлен даже не попыталась завести разговор, и молча улеглась спать. Наутро они быстро собрались и двинулись в путь. После нескольких дней, проведенных под землей, Хэлл долго не могла привыкнуть к яркому свету дня. Снег до конца так и не растаял, зато сугробы стали куда меньше, что не могло не радовать. У девушки ломило кости так, словно она постарела на тридцать лет, но она не жаловалась: жива и, слава Богу! К полудню путники вышли на пустынную дорогу, в которой Хэлен с трудом узнала путь в Дэвенпорт. Где-то неподалеку Коннор в обличии ассассина впервые спас ее, уничтожив отряд разбойников. Воспоминания о той встрече заставили ее поежиться, хотя было не так уж холодно. - Так значит, мы все-таки идем в поместье? – спросила она через некоторое время, когда молчание стало невыносимым. Со вчерашнего вечера они не сказали друг другу ни слова, и тишину маленького отряда нарушал только Тэкода. Ему все эти приключения были только в радость. Молодой волк скакал вокруг людей, тявкал и барахтался в мокром снегу, который прилипал к его шерсти. Из-за этого он становился похожим на снеговика, из пасти которого свисает ярко-розовый длинный язык. Но сколько бы он ни старался, никак не мог вызвать веселье двуногих друзей. Радунхагейду задумчиво кивнул, отвечая девушке, и зорко оглядел окрестности. Втроем они вышли к мосту, который был перекинут через водный поток, с берегами скованными первым льдом. Посмотрев налево Хэлен невольно ахнула, приметив большой водопад, который уже когда-то видела. Но ее поразил не вид шипящих струй воды, стеной низвергающихся в пропасть, а нагромождение льдин внизу. Когда придут настоящие зимние морозы водопад застынет, превратившись в поистине грандиозное зрелище. Метис и ухом не повел, молча продолжая путь. Ястребиные брови были сосредоточенно нахмурены, будто их обладатель принял какое-то важное решение, и Хэлен догадывалась, какое. Вполне вероятно, он нашел за лучшее отгородиться от нее глухой стеной, вместо того, чтобы рискнуть и открыться. Еще в Дэвенпорте леди раздражала его привычка закрываться от мира, а теперь, так вообще, заставляла тихо шипеть от злости. - Не боишься, что я приведу на порог твоего дома тамплиеров? – не скрывая усмешки в голосе, поинтересовалась она. Вопрос был, конечно, риторический, но куда там наивному Коннору разобраться в чужих интонациях? Он даже споткнулся от такой наглости и обернулся к спутнице, с негодованием воззрившись на нее. - Ты сделаешь это? – с ужасом спросил он, но на этот раз ее не смешила его наивность. - Если так не доверяешь, лучше бы дал мне спокойно умереть, - раздраженно поджав губы, огрызнулась Хэлен и пошла вперед, предоставляя воину догонять себя. Что бы Коннор ни подумал о ее фразе, он промолчал. Дорога пошла в гору, а через час и вовсе превратилась в горную тропу, откуда открывался потрясающий вид на заснеженную долину далеко внизу. С левой стороны грозно нависала скала, и хоть дорога была широкой, Хэлен все же не рискнула приблизиться к краю и взглянуть вниз. На такой высоте дул пронзительный порывистый ветер, грозящий сбить с ног замешкавшегося человека. Потом по обе стороны пути выросли гранитные стены - путешественники вошли в ущелье, которое должно было привести их в Дэвенпорт. Однако вместо того, чтобы идти по главной дороге, Коннор свернул налево и пошел по едва приметной тропке меж скал и скудной пожухшей растительности. Камни под ногами были скользкими, снег скрывал глубокие расщелины, нужно было рассчитывать каждый шаг, чтобы не упасть. Идя следом за молчаливым провожатым, ослабевшая после болезни девушка с трудом переводила дыхание. Над головой серые густые облака цеплялись за вершины гор, и создавалось ощущение, что мрачное небо низко нависло над землей. В воздухе кружились одинокие маленькие снежинки, напоминая о том, что наступила зима. На большой валун около дороги опустился чудовищных размеров ворон. Птица деловито почистила лоснящиеся иссиня-черные перья и, внимательно оглядев Хэлен, хрипло каркнула, будто приветствуя. Молодая женщина в ответ скорчила недовольную гримасу и быстро отвернулась: встреча с вороном показалась ей плохим предзнаменованием. Надо отдать должное Радунхагейду, он помогал спутнице перебираться через особенно коварные места и зорко следил, чтобы она не упала. В конце концов, его бдительность уберегла неопытную барышню от несчастья: она успела только пискнуть, когда нога провалилась вниз, а тело стремительно полетело к земле. Мгновенно очутившись рядом, метис подхватил ее за локоть и помог восстановить равновесие. - Спасибо, - машинально пропыхтела Хэлен, с ужасом изучая открывшуюся взору узкую, но глубокую трещину в камне. Потом она подняла взгляд и на миг потеряла дар речи: впереди открывался прекрасный вид на долину Дэвенпорта. Внизу простирался густой сосновый бор, запорошенный снегом, слышался отдаленный рокот водопада, низвергавшего воды у шахты Норриса. Дома селян были скрыты лесным пологом, и лишь сизые струйки дыма, поднимающиеся в пасмурное небо, напоминали о присутствии человека. «И вот я снова здесь», - с тоской в сердце подумала Хэлл, раздираемая противоречивыми чувствами. В ее воспоминаниях Дэвенпорт был счастливым местом, и ей не хотелось появляться здесь и оживлять полузабытые миражи. Кроме того, сейчас все по-другому… В голове мелькнула паническая мысль о бегстве, но графиня взяла себя в руки и сделала твердый шаг вперед, крепко стиснув зубы. Тут Коннор остановил ее, положив руку на плечо. Обернувшись, она непонимающе посмотрела на него и вопросительно выгнула бровь. - Ты должна пообещать, что не причинишь вреда местным жителям, - начал он, - я должен знать, можно ли тебе верить. С огромным усилием Хэлен сдержала возмущение и попыталась взглянуть на ситуацию с его стороны. Он успел порядочно потрепать Орден, так что вполне резонно опасается жестокой расправы. К тому же она сама рассказала, что тепло относится к магистру, а он был главным врагом ассассина, так чего она ожидала? Ну и что, что от его недоверия больно сжимается сердце, разве он догадывается, какую муку причиняет своей холодностью? Что же, если Коннору требуется подтверждение верности, он получит его. - Я никогда не предам тебя, - медленно проговорила Хэлен, серьезно глядя брюнету в глаза, - и больше не смей сомневаться в этом. С этими словами она развернулась и вновь направилась дальше по едва заметной дорожке, вьющейся у обрыва. Спустя минуту Коннор поравнялся с ней, пытаясь идти шаг в шаг. - Я должен был спросить, - тихо сказал он, оправдывающимся тоном и именно это разозлило женщину. Что значит «должен был»?! Да как он смеет сомневаться, неужели действительно считает ее способной на вероломство? О таких вещах не положено спрашивать у любимых людей, о них нельзя даже думать. Лишь Радунхагейду она без утайки открывала сердце, и он обязан был знать, что она никогда не предаст ни его, ни Хэйтема, пусть сами разбираются со своей войной. - Нет, не должен был, - безразлично бросила она и посмотрела на него, - но ты все же спросил, а я ответила, и постараюсь простить тебе это. - Хэлли, - Раду робко коснулся пальцами ее ладони, но она спрятала руку в карман и остановилась, собираясь высказать все, что думает. Заглянув в его глаза, она готова была увидеть в них холодность, сомнение или безразличие, даже надежду, но никак не ожидала натолкнуться на… что? Лишь на мгновение, но она увидела душу, запутавшуюся, заблудившуюся и израненную, чудом еще не рассыпавшуюся в прах. Испустив долгий протяжный вздох, она провела ладонью по лбу, пытаясь собраться с мыслями. Могавк некоторое время хранил растерянное молчание, и Хэлен понадеялась, что на этом разговор закончен, но индеец разочаровал ее, сделав нерешительный шаг навстречу. Она резко отшатнулась, мотнув головой: - Я ничего о тебе не знаю. Если хочешь доверия, то должен рассказать все, от начала и до конца. А если не способен на это, что же, - она обожгла его холодным взглядом, - тогда лучше оставить все, как есть, и дело с концом. Сказав последнее слово, она вновь решительно пошла по тропе, справедливо рассудив, что ему нужно время, чтобы все обдумать. Девушка и сама не знала, откуда в ней появилась жесткость, но изменить уже ничего не могла. Но действительно, как он может требовать от нее искренности, если сам не готов открыться? Глаза жгло огнем от накатывающих слез. Может, стоит выкинуть прошлое из головы и позволить событиям развиваться самим? Однако Хэлен понимала, что если они не поговорят откровенно, то навсегда потеряют друг друга, если это уже не случилось. Слишком много теперь стоит между ними, и кто знает, смогу ли их отношения выдержать подобное испытание? «Нет, лучше это, чем неизвестность, необходимо решить все окончательно», - убедила себя англичанка, шумно шмыгнув носом. Извилистая тропинка пошла под уклон и вскоре вывела ее в лес. По крайней мере, Хэлен помнила, что раньше в этом месте было много деревьев, да пара скромных домов поселенцев: лесорубов и плотника. Оказывается, за годы здесь выросло настоящее поселение, виднелся даже трактир, а за рекой обнаружилась церковь. Хэлен только диву давалась, созерцая нововведения, и нашла в себе силы натянуто улыбаться старым знакомцам. На лесопилке она встретила Годфри и Терри, а у церкви с пастором говорил Уоррен. Хотя она была рада повидать прежних друзей, в груди у нее было темно и пронзительно пусто. Недавний разговор с ассассином вытянул последние силы, принеся с собой опустошение. Оставалось просто ждать решения Коннора, каким бы оно ни было. Тэкода был очень взволнован: он явно узнал место, где провел первый год жизни, и вскоре исчез в лесу. А Радунхагейду устало плелся следом за рыжеволосой девушкой, одолеваемый мрачными мыслями. Украдкой взглянув на друга, она тихонько вздохнула и почувствовала угрызения совести. Как и в прошлый раз, она все свалила на его плечи, предоставив разбираться самому. «Но что еще я могу сделать, в самом деле? Я не скрывала свои чувства, но он должен понять, что любые отношения не невозможны, если он сам не решится довериться мне», - удрученно размышляла женщина. Тем временем, они подошли к особняку Ахиллеса, и скрюченный старик вышел на крыльцо приветствовать вернувшегося ученика. Встретившись с ним взглядом, Хэлен почувствовала прилив раздражения: вот человек, годами прочищавший Коннору мозги! Прежде она как-то не задумывалась о том, как уживется со сварливым помещиком, которого не переставала в тайне винить все эти годы. - Вот вы и вернулись, - обратился к ней Ахиллес, окинув недоверчивым сумеречным взглядом, и перевел его воспитанника, который стоял за ее спиной и угрюмо смотрел в землю, сложив руки на груди. - А я говорил, что ты не сможешь убить ее, - старый мужчина сокрушенно вздохнул и окинул молодых людей неожиданно сочувственным взглядом, - ну, заходите, чего встали? Чувствую, пришла пора открыть вам все, миссис Аммел. Хэлен вскинула голову, пораженно уставившись на Ахиллеса. Неужели он решил отбросить тайны? Она надеялась, что прежняя привязанность толкнет Коннора на откровенность, но никак не ожидала, что Дэвенпорт сам откроет карты. Сделав неуверенный шаг в дом, она получила еще один пронзительный взгляд хозяина: - Поздно играть в загадки, барышня. Раз вляпались, придется вам испить горькую истину до дна, - ворчливым тоном погрозил он, а Хэлл почувствовала, что смущено краснеет. Рядом с Ахиллесом она была лишь глупой девчонкой. Все вместе они вошли в столовую особняка, где устроились за длинным столом. Хэлен не могла не отметить, что обстановка в комнате стала богаче, чем раньше, и подумала, что совсем не хочет знать, каким путем Коннор добыл средства на благоустройство. - Этого не будет, - вдруг сказал метис. Он развернул стул и сел за стол напротив Хэлен, положив руки на спинку. Капюшона он так и не снял, будто продолжая прятаться под ним. Девушка тоже присела, строптиво вздернула подбородок и фыркнула, скрестив руки на груди. Ахиллес устроился во главе стола подобно судье и переводил задумчивый взгляд с юноши на гостью. - Тебе не кажется, что я достаточно натерпелась от вашего Братства, чтобы иметь привилегию быть в курсе? - скрывая обиду в голосе, поинтересовалась Хэлл. Хотя она обещала, что примет любой его приговор, но оказалась к этому не готова. - По-моему, справедливо, - кивнул Дэвенпорт, обрадовав неожиданной поддержкой, - прежде всего, хочу сказать, что мы с вашим дедом приняли решение не посвящать вас в эту тайну, чтобы защитить. Однако, наши усилия пропали втуне, - кисло закончил старик. Хэлен заставила себя кивнуть, подтверждая, что не держит на него зла, хотя едва ли была до конца искренна. - Что же, спрашивай, - предложил Ахиллес, опираясь на трость. Женщина набрала в грудь побольше воздуха и заговорила, дерзко глядя на метиса: - Я хочу знать, чего ради он убил Уильяма Джонсона – моего друга, и действительно ли хотел расправиться с Вашингтоном. И зачем тамплиерам понадобились земли ганьягэха… - поток вопросов грозил стать бесконечным. Было ясно, что будет лучше, если молодой ассассин сам расскажет всю историю, однако Коннор даже не дал ей договорить. Она вздрогнула от грохота, с каким его кулак ударил по столу. - Я сам решу, что и когда рассказывать, - резко прервал он. Хэлен не выдержала и вскочила со стула, возмущенно уставившись на товарища по детским забавам. - Это значит никогда? – выпалила она, опершись ладонями на столешницу. Коннор встретил ее гневный взор и тоже встал, только медленно, и так же оперся на стол, склонившись к ней. - Может и никогда, - усилием воли заставляя себя говорить спокойно, подтвердил он. - Почему?! – Хэлен готова была впасть в неистовство и влепить ему пощечину, но пока ее удерживала гордость. - Я пытаюсь защитить тебя, если ты этого еще не поняла, - процедил сквозь зубы Радунхагейду. - Век бы не видать такой защиты, - задыхаясь от негодования, взорвалась Хэлл, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы обиды. - Мы уже пытались оградить ее молчанием, и посмотри, что из этого вышло, - вставил Ахиллес, единственный в этой комнате, кому удалось сохранить присутствие духа. Брюнет упрямо сжал кулаки и поиграл желваками. - Оставьте, это бессмысленно, - горько усмехнувшись, обратилась Хэлен к Ахиллесу, махнула рукой и пошла к дверям. Метис отреагировал молниеносно: перепрыгнув через стол, он в два широких шага догнал подругу и, схватив за плечо, развернул к себе. В порыве злости девушка попыталась оттолкнуть его, но сама получила болезненный толчок, от которого отступила на несколько шагов, больно ударившись спиной о стену. Не менее разозленный, Коннор последовал за ней, ударив ладонью по стене с той стороны, куда она хотела ускользнуть, тем самым перекрыв путь к отступлению. - Все, что ты узнала, причинило тебе только боль. Думаешь, дальше будет лучше? – прошипел он, приковывая ее к месту пронзительным взглядом угольно-черных глаз. Резонные слова, да только для них действительно слишком поздно. Фактически ей известны все его поступки, она лишь хочет узнать о мотивах, неужели это так трудно понять? - Ты не сможешь ранить меня больше, чем два года назад, - не сдержавшись, заявила Хэлен, зная, что эти слова разозлят его еще больше, и внутренне съежилась в ожидании вспышки ярости. Крылья его носа затрепетали, когда Коннор с шумом втянул в себя воздух, а глаза хищно сузились. Сжав челюсть, ассассин со всей силы грохнул кулаком по стене, отчего леди снова вздрогнула, но упрямого взгляда не отвела. На стене рядом висело несколько небольших картин, от удара с шумом повалившихся на пол. - А ну-ка, прекратите это безобразие, - не выдержал Дэвенпорт, тяжело поднявшись со стула, - если решили убить друг друга, милости прошу пойти вон из моего дома. Ты хорошо меня слышишь, мальчик? Строгий голос наставника заставил Радунхагейду взять себя в руки. Он отошел от стены, наградив Хэлен взбешенным взглядом, и направился на улицу, кивком приказав следовать за собой. Графиня неуверенно посмотрела ему вслед и сглотнула. Что если он опять потеряет контроль над собой, а рядом уже не будет учителя, чтобы остановить его? - Второго такого упрямца мне не доводилось встречать, - Ахиллес покачал головой, подходя ближе, - но вы-то знаете, как заставить его поступить так, как нужно, - многозначительно закончил он. Хэлен с сомнением посмотрела на него и, нахмурившись, отправилась на улицу. Как-то давным-давно Абигаиль сказала, что только у нее хватает смелости укрощать этого «дикого зверя», но сейчас она вовсе не была уверена в своих силах. Что-то подсказывало, что лучше оставить Коннора в покое, упрямством и силой от него ничего не добьешься. Он встретил ее на крыльце, стоял, опершись на деревянную белую колонну и скрестив руки на груди. Опережая его, девушка набралась храбрости и начала первой, постаравшись придать голосу мягкие нотки: - Радунхагейду, позволь мне, - с этими словами она осторожно протянула руку к его капюшону, намереваясь скинуть его. Столкнувшись с недоверчивым взглядом, добавила: - Прошу тебя, - стянув с его головы ненавистный капюшон, Хэлен вздохнула спокойней. Может, в этом все дело? Когда белый покров скрывает его лицо, она видит в нем убийцу и врага, а говорить предстояло с тем, кого она полюбила. Посмотрев ему в глаза, девушка растеряла все свое умение вести беседу и судорожно сглотнула, не зная, с чего начать. - Так нельзя, - выдавила она, протягивая ладонь к его щеке, чтобы коснуться острой скулы. Могавк проследил за ней взглядом и ловко увернулся, отходя от столба и спускаясь по лестнице вниз. Почему-то его безразличие ранило куда сильнее, чем бешенство. Тяжело вздохнув, Хэлен последовала за ним, не представляя, как быть дальше. - Не передумала? – для проформы спросил Коннор, посмотрев на нее, когда она поравнялась с ним. Вместе они пошли по дороге, ведущей к церкви. Хэлен замешкалась и потому не успела даже кивнуть, а метис продолжил: - Чудно, тогда слушай… - не своим голосом заговорил индеец, доведенный до отчаяния ее упрямством. Ему казалось, что его душу пытаются вскрыть, как раковину устрицы. Он все никак не мог привыкнуть, что она снова рядом, и смирится, что водила дружбу с его злейшим врагом – Чарльзом Ли. Конечно она не знала об этом, но зная Ли, как можно заводить с ним приятельские отношения? Если она сошлась с ним характером, значит, вполне вероятно, что она - такая же, как он! Кроме того, Коннор не знал, что их теперь связывает, а она требует от него выложить все, как на духу. Да он отдал бы полжизни, чтобы отказаться от этого знания, и всеми силами хотел уберечь ее, но она отказывается прислушаться к его словам. Ну что же, ладно, пусть получит свое, но он то чувствует, что истина уничтожит то немногое, что осталось между ними. Что она надеется вызнать, секреты, чтобы выдать их магистру? Думает, что он скрывает что то важное, но он таил в себе только глухую боль, которая сопровождала его с тех самых пор, как погибла мать, Дзио, и не было в этой правде ничего привлекательного. Чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег, индеец сделал еще одно усилие над собой и начал, подивившись злости, звучащей в голосе: - Все началось когда мне было... Не помня себя от страха, Хэлен рванулась вперед, перегородив мужчине дорогу, и закрыла ему рот ладонью. - Замолчи. Просто молчи, - взмолилась она, только затем убрав руку и подарив кареглазому воину долгий смиренный взгляд. Она устала бороться с его упрямством и не была той наивной дурочкой, какой он знал ее прежде. Раньше она бы, разрыдавшись, бросилась ему на плечо, просила бы прощения даже за то, в чем была не виновата. И все же у нее не хватило духу порвать с прошлым здесь и сейчас. Когда-то она удивлялась своему стремлению быть ему покорной и злилась, что оно не исчезло за столько лет. Вот только на этот раз ставки были куда выше. И она сделала свою: - Мне ничего от тебя не нужно, - тихо прошептала она, опустив голову. Хэлен сама не знала, что заставило ее отступить в последний момент. Возможно, ей мучительно не хотелось насильно вытягивать из него слова, которые он так не хотел произносить. И дело не в том, что он пытался защитить ее, просто не доверял и не хотел разделить свою боль. - Я расскажу… позже, - смущённо пробубнил Коннор, несколько расслабившись и опешил, встретившись с пустотой в ее глазах. - Надеюсь, Раду. Вот только не знаю, захочется ли мне слушать.***
В последующие месяцы обстановка в поместье сложилась напряженная. Хэлен и Коннор почти не разговаривали друг с другом, обмениваясь ничего не значащими дежурными фразами. Метис находил отдушину в делах, предоставляя Хэлен самой справляться с душевным беспокойством. Перед новым годом он отправился на встречу с Авелиной – еще одним колониальным ассассином и по возвращении даже поделился с подругой подробностями миссии, но это не смогло разбить лед между ними. Хэлен была поражена, узнав, что бывают женщины-ассассины, но уважением к таинственной даме не прониклась. Она полагала, что роль убйцы недостойна женщины, сколь бы благородны не были идеалы. Несколько раз она пробовала прикоснуться к Коннору, но он неизменно отстранялся, хотя и сам от этого страдал. Графиня не знала, правильно ли поступила, позволив ему сохранить свои тайны. С одной стороны, так она выказала уважение, но с другой, ей начинало казаться, что сам он никогда не решится заговорить. Однако ей было невыносимо припирать его "к стенке" и наблюдать за метаниями загнанного в клетку зверя. О своей судьбе она так же не распространялась, но скорее из обиды, а не потому что не хотела делиться. Так и получилось, что бывшие друзья находились в состояние холодной войны. - Скажи, ты не доверяешь мне потому, что я сблизилась с Хэйтемом? – как-то спросила она, доведенная до отчаяния унылостью зимнего вечера. Ахиллес уже лег спать, а молодые люди сидели в гостиной, изредка бросая друг на друга настороженные взгляды. Радунхагейду старательно нахмурил брови, явно не желая отвечать, и Хэлен сделала еще одну попытку: - Я ведь рассказывала тебе, что он для меня сделал. Неужели он так плох? – стараясь быть ненавязчивой, допытывалась она. - Мой долг - избавить Америку от влияния тамплиеров, а это значит, что они все должны умереть, даже он, - со странной интонацией отозвался Коннор, задумчиво глядя на огонь в камине. - Но что, если существует другой выход? - встретившись с его негодующим взглядом, леди подняла раскрытую ладонь, идя на попятный. - Я просто предлагаю узнать его получше. Убить друг друга вы всегда успеете. Радунхагейду ничего не ответил, но Хэлен показалось, что он задумался, и от этого у нее стало легче на душе. Тем вечером несговорчивый юноша несколько смягчился и рассказал немного из истории Братства, а так же о положении дел в колониях. Как выяснилось, он руководил ассассинами в двух штатах, и сам их завербовал. Девушка не слишком удивилась, так как всегда верила в его лидерские качества. Если Коннор был погружен в дела Братства, мотаясь между городами и координируя действия рекрутов, то Хэлен посвятила себя ведению домашнего хозяйства. Ей удалось упросить друга привезти ее деловые бумаги и документы. Таким образом, она смогла возобновить коммерческие дела и изредка связывалась с управляющим из Нью-Йорка. Каждые несколько дней Брюс с доверенным человеком посылал весточку с новостями из Лексингтона. Пока что Ребекка и все остальные были в безопасности, хотя Ли все же вломился в дом траппера через несколько дней после побега графини и индейца. Распалившегося генерала сумел приструнить только Хэйтем, то ли он не хотел продолжать поиски, то ли решил выждать - в любом случае семью Фоксов оставили в покое. Но перевозить девочку к матери было опасно: вполне вероятно, что тамплиеры только того и ждали, чтобы начать действовать. Хэлен не исключала такую возможность, зато была уверенна, что магистр ни за что не причинит Бекке вреда, поэтому за судьбу ребенка была относительно спокойна. А в колониях все сильнее разгорался хаос войны. Армия Вашингтона встала лагерем неподалеку от Пакканека, где было решено переждать зиму. Утомленные войной, патриоты растеряли пыл, в их рядах царили разброд, голод и болезни, но янки пока держались, вцепившись в свои позиции, как клещ в собачье ухо. Зимой Хэлен познакомилась с новыми жителями Дэвенопрта и возобновила старые связи, хотя не получала от них прежнего удовольствия. Она была слишком непохожей на остальных и казалась чужой в дружной простой общине. Пережив так много страстей, женщина инстинктивно стремилась к одиночеству, временами воскрешая в памяти долгие беседы с мистером Кенуэем, и находила в них убежище. Она встретила прекрасное Рождество в кругу новых друзей, немного жалея о том, что Коннор не пришел на празднество. Хотя его образ жизни больше походил на европейский, он не принимал христианских традиций. Хэлл научилась радоваться присутствию ассассина и искренне переживала, когда он находился в разъездах. Ночами она просыпалась с ужасным подозрением, что вот сейчас-то его настигла смерть, и было очень сложно убедить себя, что это всего лишь сон. На прощание она дарила Раду кроткий взгляд, а по возвращении – робкую улыбку, но оттепель между ними все никак не наступала. И все же, когда жизнь вошла в привычное русло, девушка поняла, что наслаждается спокойствием этих мест, и для полного удовлетворения не хватало лишь присутствия дочери. О личном счастье она просто старалась не задумываться. Добровольное одиночество с ней отказался делить даже Тэкода: волк вольготно устроился в окрестном лесу, лишь изредка наведываясь к хозяйке. Мириам как-то сказала, что видела его в компании молодой волчицы, так что с мохнатым разбойником все было понятно. Леди невольно задевало это предательство, и она в который раз подивилась тому, что волк и могавк ведут себя в чем-то схоже. Вот и сейчас оба отстранились от нее. В конце зимы, когда Коннор надолго уехал, в бухту Дэвенпорта вошла «Святая Мария» - корабль маркиза дэ Сент-Лироя. Француз ликовал, встретив давнюю знакомую, правда, тотчас сделал тысячу замечаний по поводу ее внешнего вида. Мол, нельзя так запускать себя, необходимо непременно обновить гардероб, кушать получше и пить больше вина, а чтобы волосы росли быстрее, нужно смазывать их особым маслом, рецептом которого, он, разумеется, готов поделиться, если она хорошо попросит. - Во вдовстве есть свое очарование, не так ли? Вы полностью свободы и не связаны рамками приличия, - с присущим ему резковатым юмором, сказал маркиз. Благо, Хэлен научилась игнорировать его выходки, не то не уйти бы ему из особняка в тот вечер живым. Так получилось, что пока Ален гостил в Дэвенпорте, Хэлл получила очень важные письма из Англии. После смерти мужа она стала наследницей огромного состояния Аммелов, и финансовые дела семейства требовали срочного вмешательства. Кроме того, младшая сестра Джона выходила замуж, и нужно было уладить дела с наследством. Короче говоря, Хэлен должна была отправиться в Англию и медлила вот уже две недели, поскольку несмела уезжать без ведома Радунхагейду. Тут как раз подвернулся Сент-Лирой, который со дня на день отправлялся в Европу и выразил желание взять госпожу Аммел на борт, чтобы по пути высадить ее в Лондонском порту. Предложение было весьма удобным, ведь если она поплывет в далекое путешествие прямо из гавани Дэвенопрта, даже тамплиерам не удастся узнать об этом. Пребывая в нерешительности, женщина рискнула посоветоваться с Ахиллесом и он, подумав, согласился с ее доводами. Надо сказать, поначалу он отнесся к молодой вдове весьма подозрительно и общался почти так же холодно, как его ученик. Но со временем он понял, что Хэлен, урожденная Фокс, не предаст Браство, как и все представители ее достойной фамилии. С одной стороны, Хэлен хотела встретиться с Коннором и переговорить, но почему-то была уверена, что он будет против поездки. Почувствовав себя птицей в золотой клетке, она решила уехать, не дожидаясь возвращения индейца, который за зиму успел утомить ее собственническими замашками. К тому же она просто не могла игнорировать дела, ожидающие ее в Англии, и пришла к выводу, что ей не повредит немного отдохнуть от колоний и их треволнений. Собрав вещи и послав деду записку с доверенным курьером, миссис Аммел отправилась в долгое морское путешествие в старый свет. Стоял прохладный апрель семьдесят седьмого года, когда «Святая Мария» покинула тихую гавань Дэвенпорта и взяла курс на восток, а навстречу кораблю вставало солнце. Хэлен не удержалась и обернулась к земле, с затаенной надеждой вглядываясь в береговую линию. В гавани, мерно покачиваясь на волнах, стоял Аквила, и женщина невольно порадовалась, что как раз сейчас Фолкнеру взбрело в голову заняться починкой корпуса, так что при всем желании Радунхагейду не сможет кинуться в погоню. Возможно, ей показалось, но она заметила одинокого человека в белой робе, стоявшего на обрыве возле особняка.Сказка «Что же снится автору»? Тишь да гладь на съемочной площадке. Автор устроил себе долгосрочный перерыв, многие скажут, даже слишком долгосрочный. Кто-то из актеров рад, кто-то не очень, а кто-то беспокоится о здоровье творца. Тамплиеры-мертвецы давно спились и пребывают в состоянии среднестатистического дупеля, Черч пакует вещички, собираясь к ним присоединиться. Хэйтем старается поддерживать иллюзию порядка, планируя выписать автору здоровенный чек за беспокойство, а честно заработанные отправить в фонд борьбы против ассассинского произвола. Тайно, конечно, а то коли сына заметит, не миновать третьей мировой. По площадке ползет зловещий сизый дым, думаете новые спецэффекты? Нет, это Брюс укурился трубкой. Коннор и Абигаиль стоят у закрытых дверей в кабинет автора и тихо шушукаются. - Ломай, - уговаривает девушка. - Не буду, - бубнит индеец. Диалог повторяется с безрадостной точностью раз за разом. - Великий отец понимания, ломай уже, - не выдерживает Кенуэй старший и решительно подходит к двери. Пробовали выломать дверь с ноги – тщетно. Кто-то догадался принести лом. Сломали, бездари. Сэм Адамс принес было взрывчатку, но сторонников прогрессивной идеи не нашел. Идею протаранить дверь в святая-святых головой ассассина Хэйтем отмел, но, в общем-то, она ему понравилась, и он решил взять ее на заметку. Так, на всякий пожарный, понимаете. - Она предала нас, - глухим голосом изрек Коннор, Абигаиль сочувственно положила руку ему на плечо. - У нее в голове теперь только Арно, а нас что, на помойку? – жалуется ассассин и все понятливо вздыхают. - Что вы смотрите на меня как на юродивого?! - Да ничего сынок, - Хэйтем похлопал сына по спине и сунул ему карвалолчик, который держат для автора. Магистр явно злорадствует. - Это еще что? - Штука неведомая, автор называет его узбагоин, - ответствует тамплиер. - Вот и узбагойтесь все, автор просто спит, - проходя мимо, уверяет всех почивший Джон, после смерти превратившийся в потерянного меланхолика. - Спит? И что же ей там так долго снится?! – ревниво негодует Коннор. - Да ты сынок, ты, - опять успокаивает Хэйтем, злорадно ухмыляясь, ибо на все сто уверен в обратном. В общем, долго они еще спорили, почему, зачем и о ком мечтает автор. Но на самом деле автору снились не герои пьесы, не продолжение сюжета, не даже обнаженный Коннор (! Вот это нонсенс, автор сам в шоке). А снитесь ему вы, читатели, много вас, красивые вы, родные, любимые. Сидит автор на мягком диване, блаженно щурится и кушает вкусные отзывы и мерещиться ему многоголосное скандирование толпы: «Проды, проды, проды!!!» Любит автор своих читателей, нарадоваться не может, потому что только они - свет в его окошечке, для них он и старается, и будет стараться впредь.