***
Хэлен сидела на стуле в грязной комнате и сверлила сумеречным взглядом противоположную стену. На этот раз в окно били яркие солнечные лучи, и доносился не стихающий шум улиц. Свет дня освещал крошечные пылинки, танцующие в воздухе хаотичный причудливый танец. Прислушиваясь к зазывным кличам торговцев и оживленным голосам прохожих, Хэлл с трудом верила, что привычная жизнь находится так близко от ее нынешнего измерения. По грязному дощатому столу, за которым она сидела, ползала ленивая осенняя муха, доживающая последние часы своего ничтожного существования. Хэлен хотела прекратить агонию насекомого, раздавив его, но сдержалась. Воспаленному разуму казалось, что это будет равносильно настоящему преступлению. Тому, что она непреднамеренно совершила прошлой ночью. Гэбриэл Кроуфорд умер, последним вдохом наслав на нее проклятье. Возможно оно уже начало действовать, иначе как объяснить стечение обстоятельств, благодаря которому она оказалась в столь бедственном положении? Теперь девушка понимала, что, скорее всего, все время шла на поводу у Виктории, и сама занесла над своей головой дамоклов меч, поддавшись желанию мести. Миссис Купер могла в полной мере гордиться собой – ее план удался, она не только получила в распоряжение поместье Аммел, но и уничтожила соперницу. Скоро, очень скоро ее казнят… Пока что страх смерти не наступил, Хэлен была полна других переживаний, более глубоких и не менее мучительных. Никогда она не предполагала, что станет убийцей. Теперь ее душу навсегда покинуло что-то важное, чистое и светлое. Оно позволяло ей думать о себе лучше, чем о других, и дарило снисходительность к проявлениям чужих пороков. Хэлл больше не чувствовала себя мертвой, как было в первые часы после трагедии. Напротив, она возродилась из пепла подобно фениксу, обновленная и более сильная, чем прежде, но стала ли лучше? Сомнительно. Нечто темное и неприятное пробудилось в ней, что дремлет в каждом и открывается в ситуациях, подобных этой. На протяжении всей жизни веря в неприкосновенность и совершенство человеческого существа, очень страшно обнаружить, что люди – не более чем мешки, набитые мясом и костями. После таких открытий человеку уже не суждено стать прежним, откровение либо сломает его, превратив в жаждущего крови безумца, либо закалит, делая более жестким и решительным… способным убивать. Некоторое время после трагедии Хэлен пребывала как бы вне остального мира, переживая метаморфозу и не было никакой уверенности в том, каким будет итог. Она размышляла о том, как Коннор живет с осознанием хрупкости жизни, с руками, обагренными кровью. Всегда ли он уверен в правильности своих поступков, получает ли удовольствие, пользуясь властью над жизнью и смертью? Неспроста эта привилегия дана лишь Творцу, смертные зачастую не в состоянии справиться с ней. Жалеет ли ассассин своих жертв, помнит ли их лица и слова, слетающие с немеющих уст, или хладнокровно вычеркивает из памяти болезненные воспоминания? Хэлен не смогла бы забыть Энтони даже если бы захотела. Как только она закрывала глаза, перед ее внутренним взором возникало бледное лицо, искаженное последним изумлением, кровавая пена на губах и всепоглощающая ненависть, направленная на нее. Гэбриэл презирал ее до последнего вздоха, не пожелав простить даже перед самым концом. Хотя Хэлл только защищалась и не могла упрекнуть себя в кровожадности, но все же чувствовала вину. Самое меньшее, что она могла сделать, это уехать несколько месяцев назад, чтобы не распалять душевную болезнь барона. Ей не хватило ума обо всем догадаться вовремя и слов, чтобы что-то объяснить ему. Грех лег грузом на сердце и поставил на душе каленую печать, клеймо убийцы, обреченного гореть в аду. Иногда в голову приходила странная идея удалиться в монастырь, чтобы до смерти вымаливать у Господа прощение. Но потом она вспоминала, что вряд ли сможет рассчитывать на такую роскошь. Нет, чтобы узнать новую себя осталось не так много времени, а значит, его нельзя тратить на бессмысленные слезы и стенания. Это не значит, что Хэлен не плакала: прошло несколько часов, прежде чем она смогла взять себя в руки и осушить воспаленные глаза. Тогда на смену горю пришел лютый холод и наигранное безразличие. Через некоторое время явился стражник и отвел ее в допросную, велев вести себя смирно. Уже не первый час она сидела на одном месте, практически не шевелясь, и ждала прокурора. Возможно, тюремщики решили устроить очередную пытку, заставив ее в одиночестве размышлять о незавидной доле? Как будто нескольких одиноких часов в маленькой камере было недостаточно… Хэлен не испытывала ложных надежд и не тревожилась из-за предстоящего допроса, так как знала наверняка: улики будут против нее. Наверняка Виктория постаралась придать своей версии событий убедительности: подкупила одних слуг и запугала других, чтобы те дали нужные ей показания. Она и сама явится сюда, чтобы в полной мере насладиться победой, в этом не было сомнений. Наконец в замке со скрежетом повернулся ключ, и в комнату вошел прокурор со стопкой бумаг в руках. Он был высок и худ, но неестественно сутулился, и из-за этого казался ниже, чем на самом деле. Встретившись взглядом с льдисто-голубыми глазами пленницы, он невольно опешил. Ему описали ее как молодую особу из благородной семьи, которая просто обязана заливаться слезами и биться в истерике. Но она не молила о пощаде и не кусала до крови губы, а встретила его спокойно и отстранено, словно он был незваным гостем, выставить которого не позволяет воспитание. Рыжеволосая леди сидела прямо, словно на королевском приеме, даже испачканная одежда и растрепанные волосы не смогли заставить ее выглядеть жалкой. «Впрочем, если миссис Амелл такая, как говорят, ничего удивительного, что она спокойна. А может, графиня слишком глупа, чтобы понять суть происходящего, или достаточно умна, чтобы не унижаться бессмысленными просьбами о помощи…», - подумал полицейский и поежился. Это дело с самого начало показалось ему подозрительным. Он только что встретил сестру обвиняемой, милую и насмерть испуганную девушку. Она описала родственницу в худшем свете и так красноречиво, что это вызывало определенные подозрения. Мужчина не верил посулам миссис Купер, но теперь, взглянув на убийцу, невольно призадумался. За свою долгую карьеру (без малого пятнадцать лет на страже закона), он повидал разных преступников: робких, дерзких, раскаивающихся и даже таких, которые наслаждались делом рук своих. Теперь главное понять, к какому типу принадлежит эта особа. - Добрый день, мистер прокурор, - склонив голову в вежливом кивке, приветствовала его Хэлен, обрадованная, что может хоть с кем-то поговорить. Подивившись ее причудам, он сел за стол, аккуратно разложив бумагу и письменные принадлежности, и приготовился записывать каждое слово. - Вы – графиня Хэлен Аммел, в девичестве Фокс, прибывшая из колоний в начале июня этого года? – начал он сухим официальным тоном. Она немного оживилась, и едва заметная тень волнения прошла по бледному лицу, но потом вновь застыла в неподвижности. - Да, - последовал короткий ответ. - Что привело вас в Британию? - Некоторые дела с наследованием состояния моего покойного супруга, - леди сглотнула, не сумев удержать дрожи в голосе. У нее мелькнула мысль, что судьба сурово наказывает ее за брак по расчету: сначала потеря ребенка, затем мужа, теперь это… Безумная судьба вела ее по кругу. Прокурор макнул перо в чернильницу и принялся записывать, временами комментируя свои действия короткими замечаниями: «так, очень хорошо», «дела наследства, мде…» - Почему вы приехали лично, вместо того, чтобы отправить поверенного? - оторвавшись от своих заметок, спросил он, бросив на девушку проницательный взгляд, несвойственный тихим канцелярским работникам, каким он казался вначале. - Меня пригласила сестра в своем письме, и я не видела причин для отказа, - без промедления ответила Хэлен, поморщившись. И почему она не заподозрила Викторию раньше? Ведь были же признаки ее безумия, злые огоньки горели в ее глазах, но она невероятно умело маскировала порочную натуру, обманув всех. «Но только не Алена и бедного служку - Сэма. Они предупреждали меня, а я не слушала… теперь придется поплатиться за глухоту и глупость», - с горечью подумала Хэлен. - У вас есть это письмо? – поинтересовался прокурор. - Возможно, оно еще лежит среди моих вещей в поместье, - без особой уверенности отозвалась она и вздохнула. Наверняка Виктория позаботилась о том, чтобы уничтожить свое послание, если оно не затерялось раньше. Мужчина вновь углубился в записи и пролистал материалы дела, демонстративно игнорируя ее. Потом он деланно вздохнул, сложил руки на столе пирамидкой и посмотрел ей в глаза. - Миссис Аммел, вы понимаете, какие обвинения выдвигаются против вас? - Да, - графиня не сдержала усмешки, - к чему вся эта прелюдия? Просто спросите то, что должны. Прокурор смерил ее недовольным взглядом и отвернулся. Не похоже, что барышня чувствует вину, но и наивной дурочкой не выглядит. В ее взгляде и жестах не было тяжести, свойственной хладнокровным преступникам. Все в ней: голос, манеры и речь выдавали человека воспитанного и разумного. Способна ли она вообще на убийство? Заглянув в холодные голубые глаза, которые с неослабевающим раздражением наблюдали за мухой, барахтающейся на краю стола, полицейский решил, что, пожалуй, эта женщина способна на многое. - Вы убили барона Гэбриэла-Энтони Кроуфорда вчера ночью в Аммел-парке? – спросил он прямо, внимательно следя за ее реакцией. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, когда она произнесла ответ: - Да. Послушайте, давайте облегчим вашу задачу: я все расскажу без лишних расспросов. Это сэкономит вам кучу времени, быть может, вы еще успеет на ленч, - тонко улыбнувшись, предложила Хэлен, не удержавшись от насмешки, явственно прозвучавшей в голосе. Видит Бог, не полицейского служащего ей теперь бояться. Прокурор нахмурился, но кивнул, предлагая говорить. И она рассказала, пока он старательно записывал: - Пришел выяснять отношения, так-с, был пьян, ножка стеклянного бокала, мде, кровь залила воротник… - бубнил он себе под нос, периодически макая перо в чернильницу. Хэлен подумала, что он, видимо, очень любит свою работу, раз с таким упоением погружается в процесс. Этот человек напоминал ей кота: матерого дворового бандита, откормленного мышами и молоком соседской коровы. Когда она закончила рассказывать, он вновь посмотрел на нее, полностью удовлетворенный. - Вы утверждаете, что защищались? - Да. - А как же драгоценности, найденные в вашем плаще? - Мне их подбросили. - Кто? - Служанка миссис Купер, полагаю, по приказу своей госпожи. - Серьезное обвинение. - Мне нечего терять, - Хэлл пожала плечами и утомленно вздохнула, так что у мужчины возникло ощущение, что он отнимает ее драгоценное время глупыми расспросами о мелочах. - Кто-нибудь может подтвердить ваш рассказ? – откинувшись на стуле, спросил он. - Слуги Аммел-парка, ключница Виктории и, разумеется, она сама, - не раздумывая, ответила графиня. Она почему-то сразу решила, что будет говорить правду. Разумеется, она не стала рассказывать обо всех поступках милой сестрицы – кто поверит такой невероятной истории? Она сама едва ли причисляла ее к реальности. - Миссис Купер придерживается другой версии событий, - резонно заметил полицейский, сдвинув брови на переносице, на что леди сухо усмехнулась и раскинула руки. - Допустим, я вам верю. Какой смысл миссис Купер подставлять вас? – немного помолчав, полюбопытствовал мужчина. - Алчность, полагаю. - И только? - А этого недостаточно? Теперь ей переходит все имущество моего покойного мужа. Слава Богу, он не дожил до этого дня. - Кстати, о вашем муже, - живо заметил прокурор, пододвинув стул поближе к столу, и продолжил скрупулезный допрос. Он расспрашивал о Джоне, об обстоятельствах его смерти, о размере наследства и природе их отношений. А Хэлен вынуждена была отвечать, сдерживая эмоции, теснившиеся в душе. Этот разговор казался ей бессмысленным, но она терпеливо разъясняла все, что от нее требовали. Зачем портить человеку отчет? Через два часа он убрал записи в папку, тем самым завершая затянувшуюся процедуру. - Это все? – не скрывая облегчения в голосе, спросила девушка, на что получила еще один взгляд, полный напускной серьезности. - На сегодня. В связи с вашим высоким происхождением мы переведем вас в более комфортабельные апартаменты, - он помедлил, подбирая последнее слово. Хэлен согласно кивнула, словно воспринимала это как само собой разумеющееся, но, на самом деле, была удивлена. - Благодарю за службу, мистер…? - Форстер. - Честно сказать, я была бы счастлива принять ванну, сэр, - будничным тоном заявила Хэлл, явно храбрясь. От этой смелой выходки лицо Форстера непроизвольно вытянулось. Видя его замешательство, она беспомощно улыбнулась и оглядела себя. - Я просто не в состоянии выносить этой грязи, - пояснила она. Мужчина поджал губы, отчаянно ища признак наглости в ее голосе, но не смог различить ничего кроме вежливой просьбы. - Хорошо, поскольку вы не препятствуете следствию, думаю, я смогу кое-что сделать, - согласился он после некоторого раздумья и поднялся с места, - вас хотела видеть миссис Купер. Вы готовы к очной ставке? - Я ждала, когда вы скажете это, - вновь ухмыльнувшись, отозвалась графиня, небрежно рассматривая грязь под ногтями, а когда Форстер отвернулся, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Уже не раз мужество чуть не изменило ей, и слезы подступали к глазам, но она приказала себе держаться. Вспомнив, как Коннор с петлей на шее встречал ненависть толпы, она приняла то же выражение лица. Чувствуя с ним единство, она находила в этом силы. Прокурор забрал документы и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Через несколько минут из коридора послышались голоса: - Ох, не оставляйте меня с ней, я так боюсь, - нервный, женский. - Вы сами просили о приватной беседе, - низкий, мужской. - Ах, верно, простите, это волнение, - вновь говорила женщина. А потом дверь открылась, и Хэлен не понадобилось поднимать голову, чтобы узнать посетителя. Сквозняк донес до нее запах знакомых приторно-сладких духов, которые так любила Виктория. - Вы ужасно выглядите, - после краткого осмотра заявила шатенка, - мне вас жаль. - Неправда, - не согласилась Хэлен, с безразличием встретившись с сестрой взглядом. Виктория была в пышном изумрудном платье и то и дело брезгливо осматривала наряд на наличие грязи. - Ну, что ж, вы правы, я скорее торжествую, - легко согласилась она, подходя ближе и хищно улыбаясь, - просто поразительно, как легко было вами управлять, хотя вы казались такой умной, - Виктория помедлила, явно наслаждаясь этой минутой, и даже прикрыла глаза от удовольствия. - Знаете, почему вы проиграли, моя дорогая? – внезапно поинтересовалась она, резко распахнув прекрасные, но злые глаза. Хэлл едва выгнула бровь, не собираясь вестись на очередную провокацию. - Вы так добры, - продолжала Виктория, и в ее голосе послышалось нескрываемое отвращение, - что порой я задыхалась в вашем присутствии. Прелестная миссис Хэлен сбежала в Америку – как мило! Дорогая графиня штопала умирающих солдат – как самоотверженно! – голос госпожи Купер зазвенел от едва сдерживаемой ярости. - Вам прощали все и восхищались, но только не меня… Меня презирали бы, если бы я вздумала выкинуть подобное, семья отреклась бы от меня! Все вокруг любили вас, хотя вы не сделали для этого ровным счетом ничего. - Как оказалось, меня любили далеко не все, - раздраженно перебила графиня поток ядовитых слов безумной. Шатенка посмотрела на нее сверху вниз и ее взгляд стал более осмысленным. - О ком вы говорите, ах, должно быть о бароне? Бедняга Гэбриэл, его участь прискорбна, не правда ли? Он ненавидел вас так жестоко, что я порой опасалась, что он и вправду влюбился. Но такому человеку просто недоступны подобные чувства, поверьте, мне хорошо это знакомо, - принялась рассказывать Виктория и поправила манжеты на рукавах. - Мир Энтони был удивительно прост, в нем не существовало страсти. А вы были постоянным напоминанием этой ошибки. Как кость в горле или хлебные крошки на простыне. Хэлен вспомнила, какие нежные чувства связывали Гэбриэла и Абигаиль, и почувствовала гнев. Нет, ничего не знает эта Виктория! Это в ее мире нет любви, а у Кроуфорда она могла бы быть. О небо, что она скажет подруге, как посмотрит ей в глаза? Ведь она убила ее возлюбленного! «Не будет прощения этой ведьме, не видать ей покоя ни на этом свете, ни на том», - подумала Хэлен и закусила губу, с ненавистью глядя на сестру и борясь с желанием задушить ее. О да, вот к чьей смерти она хотела бы приложить руку в эту минуту! Виктория заметила ее взгляд и расхохоталась. - О, мне нравится этот взгляд! Как жаль, что мы не одни, правда? Что же, придется ограничиться разговором. Скажите, что заставило вас вернуться? – полюбопытствовала она, прохаживаясь по комнате. Хэлл не следила за ней, боясь потерять последние крупицы самообладания. - Вы хотели отомстить, ведь так? И теперь жалеете об этом, - ответила за нее Виктория, не дождавшись никакой реакции. – Думаете, что освободились бы, решившись в ту ночь на побег? Я могу успокоить вас: вам не дали бы покинуть страну. Но убийство в темной подворотне это не так… изящно, как казнь по официально выдвинутому обвинению. Так что я даже рада, что не пришлось прибегать к помощи моих друзей. - Ваших друзей? – переспросила Хэлен, у которой начали появляться некоторые догадки на этот счет. - Не вы одна знаете о существовании Ордена, - ответила Виктория, самодовольно разглядывая пораженное лицо собеседницы. Ей все же удалось пробить маску напускного спокойствия. - Вы очень милы, когда растеряны, право. Пожалуй, я расскажу вам все. Ведь вы сами подарили мне разгадку, помните, в день приезда? – Виктория подобрала полы юбки и грациозно присела на стул напротив. - Вы сказали, что вам довелось пережить маленькое приключение в Лондоне. Ален спас вас от злоумышленника неподалеку от портового квартала. Легко было сопоставить пропажу одного из наших людей с вашим таинственным недоброжелателем. Тамплиеры несказанно удивились, узнав, что сам американский магистр передал приказ следить за вами. Но как вы умудрились заступить ему дорогу, чтобы за вами следили через целый океан? – почти с завистью спросила шатенка, но Хэлен проигнорировала вопрос, задав свой: - Вы одна из них? Честно признаться, с недавних пор она вообще перестала верить, что Хэйтем приставил к ней человека для того, чтобы навредить. Возможно, все как раз наоборот, но здешним тамплиерам это было невдомек. Для них она – таинственная фигура, чем-то заинтересовавшая магистра Американского обряда, к тому же причастная к убийству одного из их агентов. - Нет, - недовольно поджав губу, ответила Виктория, но потом вновь заулыбалась, добавив: - Пока что. Возможно, именно после победы над вами меня посвятят в рыцари. За это я должна особенно поблагодарить вас. Как думаете, может, стоит написать американскому магистру о новостях, или лучше встретиться с ним лично? – мурлыкала она, мечтательно прикрыв глаза. Графиня посмотрела на шатенку и поняла, что та блефует, похваляясь важностью. Не ясно, каким образом к ней попала информация, но и всей правды она не знает. Похоже на то, что и об ассассинах ей не ведомо, а вот тамплиеры вполне могли заподозрить нечто подобное. Только представив встречу Виктории и Хэйтема, Хэлен почувствовала, что улыбается. Она с холодным торжеством представила, какой прием Кенуэй устроит той, что погубила ее. Какое разочарование постигнет миссис Купер на пике триумфа! Хэлл сердцем знала, что магистр никогда не простит того, кто уничтожил ее. Возможно, если они станут врагами, он сам убьет ее, но не позволит сделать это кому-то другому. А еще забавнее было осознавать, как все очарование Виктории разобьется о его невозмутимое спокойствие. А если он все же не убьет миссис Купер, тогда она попадет в руки к Коннору, и уж тогда ее точно ждет расплата. Да за такое зрелище не жалко и с жизнью расстаться! Хэлен искренне и громко рассмеялась, от души потешаясь над Викторией. - Вы сошли с ума, несчастная! – воскликнула Виктория, вскочив с места и с беспокойством глядя на веселящуюся девушку. Отсмеявшись, Хэлл утерла слезинки в уголках глаз и перевела дух. - О, прошу, съездите в Америку, вам непременно нужно познакомиться с магистром Американского обряда, - злорадно ухмыльнувшись, порекомендовала она. Виктория смерила ее недоверчивым взглядом, не понимая, чем вызвана перемена настроения. Только что графиня выглядела раздавленной и побежденной, а теперь будто воскресла, полная сил и энергии. «Но так не может быть, ведь я уничтожила ее…» - растерянно думала миссис Купер, разглядывая рыжую бунтарку. - Нет, не стану этого делать, - сказала она, потеряв былую уверенность, - не смейтесь больше, это пугает меня. Не могу понять, что придает вам сил? Если надеетесь, что кто-нибудь спасет вас, то уверяю, тамплиеры позаботятся, чтобы этого не случилось. Но как бы она не старалась, больше не могла взять верх над упрямым взглядом американки, полным немого превосходства. С досадой сморщив носик, Виктория направилась к выходу, обернувшись на прощание. - Без вас мир станет серым и скучным, но вы должны умереть, потому что так я восторжествую.***
Новая камера мало чем отличалась от прежней, разве что была немного больше и чище. Под узким окном стояла грубо сколоченная кровать с соломенным тюфяком, в углу находился ночной горшок, а посреди комнаты возвышалась большая лохань, наполненная горячей водой. На этом обстановка заканчивалась: те же каменные тюремные стены и безрадостная картина за зарешеченным узким окном. Хэлен пришла в восторг при виде ванны и тотчас забралась в нее, наскоро скинув испачканную одежду. Погрузившись в воду, она с наслаждением смыла с себя грязь, почувствовав прилив бодрости и сил. Вылезать мучительно не хотелось, но вода вскоре остыла и Хэлл выбралась наружу, опасаясь простыть. Поскольку полотенца не было, она вытерлась своим плащом и со вздохом влезла в потрепанный наряд. Когда-то красивое платье благородного шоколадного оттенка теперь напоминало по цвету половую тряпку. В камере было холодно и дул сквозняк, от которого прибивала дрожь. Не в силах усидеть на месте, леди мерила шагами помещение, пытаясь согреться. Вскоре явились двое стражников за лоханью, взамен оставив плошку холодной похлебки непонятного происхождения с куском черствого хлеба. Несмотря на голод, девушка едва смогла заставить себя проглотить невкусную еду, а затем в изнеможении упала на жесткую лежанку, сразу же провалившись в беспокойный сон. Каждый день ей приносили немного съестного, но угрюмые охранники не горели желанием вступать в беседу. Хуже всего Хэлл переносила не скудную пищу и убогую обстановку, а вынужденное одиночество, сводящее с ума. Целыми днями она предавалась мрачным мыслям, не находя ни единого проблеска надежды. Безрадостное течение будней нарушилось через неделю с приходом тюремщика. С важным видом он сообщил, что прокурор приглашает ее на обед в свой кабинет. Гадая, что толкнуло Форстера на этот поистине великодушный жест, графиня послушно следовала за провожатым по запутанным коридорам Тауэра. Семьсот лет назад его соорудил прославленный король Вильгельм-завоеватель, и строение полностью сохранило дух жестокой старины. Она не представляла, как можно жить в таком неприветливом месте и могла только дивиться вкусам древнего правителя. Кабинет прокурора оказался прост, но обставлен со вкусом. Не было украшений, только книжные шкафы, доверху заполненные папками бесчисленного множества дел, да большой письменный стол, за которым сидел хозяин. На полу расстелен ковер, на стенах горели чадящие масляные лампы, источающие едкий неприятный запах гари. В комнате было всего одно окно, большое, но тоже зарешеченное, в котором виднелось пасмурное вечернее небо. Накрапывал дождик. Мистер Форстер просматривал документы, в беспорядке разбросанные по столу, когда ввели Хэлен. Он кивнул стражнику, разрешая удалиться, и сделал узнице приглашающий жест. Женщина осторожно приблизилась и села на стул напротив него. На столе между ними стоял поднос с едой. В глубокой плошке дымилась горячая овсяная каша, на тарелке рядом лежали толстый ломоть хлеба, кусок масла и сыра. Аппетитную картину завершали чайник и оловянная чашка с кусочком сахара внутри. Женщина не могла оторвать взгляда от пищи, поскольку не помнила, когда нормально питалась в последний раз. Холодную похлебку, которой кормили в тюрьме, едва ли можно было назвать едой, подходящей утонченному женскому вкусу. - Ешьте, - разрешил Форстер, изучая ее придирчивым цепким взглядом опытного сыщика. Не издав ни звука, Хэлен жадно накинулась на угощение. Она ела так поспешно, будто кто-то в любой момент мог отобрать у нее драгоценную пищу. Прежде она никогда так не радовалась простой овсяной каше, от которой в прошлом брезгливо воротила носик. Прокурор следил за ней насмешливым взглядом, но ей было все равно, что он подумает о ее жадном аппетите. Она съела все до крошки, после чего отпила из кружки чая и блаженно вздохнула, откинувшись на спинку стула. Всего лишь тарелка горячей каши и та способна осчастливить человека в ее положении. - Не знаю, как и благодарить вас, сэр, - сказала девушка, с новым интересом разглядывая благодетеля. Он выглядел несколько иначе, чем в их первую встречу: не сутулился и снял очки, которые на самом деле ему были не нужны. Очевидно, он имел привычку представать перед заключенными в образе безобидного канцелярского работника и простачка. Форстеру было около сорока, он был высокого роста и сухого телосложения. Его лицо, с тяжелыми надбровными дугами и широкой, жесткой прорезью рта не было привлекательным, но в нем чувствовалась мужская сила. И без того узкие губы всегда были плотно поджаты, брови нахмурены, впалые щеки и высокие скулы говорили о сдержанном, аскетичном характере. Высокий лоб выдавал недюжий ум, а волевой подбородок с ямочкой – решительность. У Форстера были жидкие русые волосы, закрывающие оттопыренные любопытные уши и большой крючковатый нос, явно сломанный в нескольких местах. Этот гротескный персонаж был необыкновенным, умел приковывать к себе внимание и становиться совершенно незаметным. Небольшие умные серо-зеленые глаза пристально разглядывали собеседницу, заставляя чувствовать себя неуютно. Он некоторое время молчал, задумчиво рассматривая гостью, но она стойко выдержала пристрастный осмотр. По сравнению с остальными проблемами пронзительный взгляд прокурора казался пустяком. - Вы не рассказали всего, - наконец изрек мужчина, на что она согласно кивнула и со вздохом пояснила: - Моя история слишком невероятна, чтобы в нее верить. Я решила, что ни к чему испытывать ваше терпение и утомлять долгим рассказом. - Попробуйте, - чуть улыбнувшись, предложил он, заставив ее ненадолго задуматься. Она чувствовала желание положиться на кого-то но, в тоже время, не хотела впутывать порядочного человека в сумбур своей жизни. - Что заставило вас пойти на этот неофициальный разговор? – в свою очередь спросила Хэлен, а Форстер скрестил руки на груди, бросив на нее одобрительный взгляд, воздавая этим жестом дань ее осторожности. - Я всегда тайно наблюдаю за тем, как проходят очные ставки: в одной из стен допросной есть неприметное отверстие. Это необходимо во избежание неприятных инцидентов, сами понимаете. Услышанная беседа меня удивила, - признался он. - Если вы все слышали, тогда знаете, что вставать на пути миссис Купер и ее… знакомцев не полезно для здоровья, - ответила леди, отпив еще чаю. Форстер побарабанил пальцами по столу, напряженно размышляя. - Вам отказано в праве нанять адвоката, миссис Аммел. Кто-то влиятельный очень не хочет, чтобы вы вышли на свободу. - Чего и следовало ожидать, - горько усмехнувшись, прокомментировала она. - При таком раскладе вас казнят через пару месяцев. Доказательства вашей невиновности будет нелегко найти, но я готов попробовать, если вы откроете все. - Зачем вам это? – пораженно спросила Хэлл, разглядывая неожиданного союзника. Форстер не был похож на дамского угодника, готового рискнуть головой ради хорошенькой мордашки. Более того, весь его вид говорил об отсутствии мягкости и излишней доброты, так что сложно было понять, что им управляет. - Не люблю, когда кто-то устраивает пародию на правосудие и заставляет меня поступать против совести. Кроме того, у тамплиеров есть заклятые враги, способные дать достойный отпор, - кровожадно оскалившись, ответствовал Форстер. Глаза Хэлен расширились от удивления, в них мелькнула безумная догадка, а потом загорелась отчаянная надежда. - Вы..? - едва шевеля губами, вымолвила она, а Форстер улыбнулся, поддавшись вперед и облокачиваясь на стол. - Все дозволено, миссис Аммел. Рассказывайте, - с этими словами он извлек из ящика стола сигару и с удовольствием закурил, окутав комнату клубами сизого дыма. Хэлен поведала обо всем без утайки, будучи не в состоянии более хранить гордое молчание. Несколько раз она не сумела сдержать эмоций и начинала плакать, превращаясь из надменной дамы в маленького, несправедливо обиженного ребенка. Она упомянула о связи с колониальными ассассинами и даже о дружбе с магистром американских тамплиеров. Впервые в жизни, словно на исповеди, она раскрыла едва знакомому человеку неприглядные тайны, и сама не понимала, почему не может остановиться. Выслушав длинную, местами бессвязную историю, Форстер нахмурился и погрузился в глубокое раздумье, взвешивая услышанное на весах справедливости. Замолчав, Хэлен залпом допила остывший чай, смочив пересохшее горло. Ей стало легче от того, что она разделила груз тайн с кем-то, кто мог понять их. - Мистер Кенуэй, говорите? – переспросил прокурор, и она с готовностью кивнула. - Вы его знаете? - Не совсем. Я слышал о его отце, он был одним из нас, - ответил он. Леди громко ахнула, прижав ладонь к губам. Они знакомы уже много лет, но ей все еще открываются удивительные подробности его жизни. Существует ли на земле человек более необыкновенный, чем Хэйтем? Знает ли он о судьбе своего отца? Ну, разумеется, знает, иначе и быть не может. Тогда каким образом он оказался магистром тамплиеров? Хэлен решительно оставила эти размышления на потом. В камере у нее будет время, чтобы подумать, сейчас нужно уделить внимание более насущным делам. Например, какую выгоду можно извлечь из знакомства с британским ассассином? Через несколько минут она сделала вывод что, пожалуй, никакую. Будучи прокурором, Форстер был чрезвычайно скован в действиях и в сложившейся ситуации вряд ли мог помочь законным путем. - Не утруждайтесь, сэр, вы не обязаны беспокоиться о моей судьбе. Вы не адвокат и должны выдвинуть против меня обвинения, а не разваливать дело. К тому же, вам просто не позволят сделать это. Сами знаете, что правосудие в наши дни безжалостно, - печально улыбнувшись, сказала она. Ассассин поднял на нее задумчивый взгляд и затушил сигару. В его глазах зажегся воинственный огонь. - Правосудие не может быть жестоким или снисходительным. Правосудие – это правосудие, - туманно закончил он и поднялся со стула, провожая посетительницу к дверям. Перед тем как уйти, Хэлен бросила на него взгляд, полный затаенной надежды, но лицо мужчины осталось бесстрастным, и ей ничего не осталось, кроме как вернуться в камеру.***
Часы заключения сливались в дни, дни - в недели, а недели становились месяцами. Хэлл с удивлением осознала, что не имеет ни малейшего понятия, сколько времени прошло с момента ее ареста. Заняться было совершенно нечем, единственным развлечением служили короткие полуденные прогулки во внутреннем дворе, на которых ее сопровождали стражники, дабы защитить от настойчивого внимания других заключенных. Наступила зима, иногда выпадал снег, в камере было жутко холодно и всегда сыро. Хэлен никак не могла привыкнуть к ощущению постоянной дрожи и невозможности согреться. Ванны ей больше не приносили, да и купаться в такой мороз было чистым самоубийством. Еда стала лучше, как графиня подозревала, благодаря стараниям Форстера. Они виделись редко и то, только чтобы уточнить детали текущего дела. Женщина не смела вновь просить помощи и смиренно переносила лишения. Через некоторое время на нее навалилось беспросветное отчаяние и покорность року. Если бы ей дали возможность бороться, она сделала бы это, но Хэлл более не была властна над своей судьбой и могла только с достоинством принять ее, не потеряв рассудок от одиночества и безысходности. Порой она с тоской смотрела на серое небо через зарешеченное окно и мысленно призывала Коннора. Где он сейчас, думает ли о ней, неужели на этот раз не придет на помощь? Нет, никто не придет. «Я слишком далеко убежала от тех, кто были моими настоящими друзьями», - с горечью думала Хэлен, плача. Она вспоминала последние месяцы, проведенные рядом с Радунхагейду, и проклинала свое тщеславие. Как она могла демонстрировать безразличие, вместо того чтобы воспользоваться даром небес и провести время в согласии с любимым? Возможно, это были последние спокойные месяцы ее нелегкой жизни. Она никогда больше не увидит темных глаз, никогда не почувствует тепла его дыхания, не коснется дорогого лица. От этих мыслей сердце в груди разрывалось на части. Она так тосковала по Америке, что готова была выть на луну, подобно Тэкоде. Одинокий волк, потерявший хозяйку, выброшенный за границы привычного существования, он не мог понять, почему та, что была центром его мира, исчезла. Вспоминала Хэлен и о мистере Хэйтеме, мстительно предрекая Виктории когда-нибудь столкнуться с ним. Она от души желала магистру успехов и счастья, которого было так мало в его жизни. Если бы она хоть раз позволила ему сделать по-своему, то не оказалась бы сейчас здесь. Наверное, не стоило вообще уезжать из Нью-Йорка одной, лучше бы она осталась с Кенуэем и была бы сейчас в безопасности. Может быть не счастливой, но целой и невредимой, а это уже не мало. Раньше Хэлл не задумывалась над тем, как привязана к жизни. День за днем ожидать неминуемого конца было невыносимо. Любопытно, каким образом ее казнят, повесят или отрубят голову? Пожалуй, второй вариант был предпочтительней и сулил быструю, легкую смерть. Но больше всего женщина переживала за Ребекку. Как малютка справится совсем одна? Конечно, Брюс позаботится о ней, но на сердце графини все равно было неспокойно. Еще она мучилась от чувства вины перед Абигаиль и знала, что никогда не сможет рассказать подруге всю правду, даже если предоставиться такая возможность. Ее так же не оставляли мысли об Алене. Сумел ли маркиз выкрутиться или попал в лапы тамплиеров? Хэлен горячо надеялась, что он - целый и невредимый уже плывет в Новый Свет. Она не склонна была винить его за то, что он оставил ее, ведь на самом деле он не обязан был помогать. Хэлен мучилась бессонницей, так как стоило ненадолго задремать, как ее начинали одолевать кошмары. Мертвые Джон и Гэбриэл, смеющаяся Виктория - все кружилось в ужасном оглушительном водовороте. Девушка просыпалась в поту, не в силах больше уснуть и проводила долгие ночные часы, бессмысленно уставившись в стену. Когда были пересчитаны все камни в стене, Хэлл переводила взгляд на окно, с тоской глядя на мутный лунный свет и мохнатые облака. Она успела поразмыслить над своей жизнью, оценить поступки, сделать выводы. Так, например, она научилась ценить день сегодняшний, и простую радость, доступную каждому: возможность открыть глаза после сна и сделать вздох. Редко человек понимает, насколько великое счастье ему дано – возможность встречать рассвет нового дня. Мы хмуримся, не желая вставать с постели, думая о предстоящих делах и проблемах, и забываем, что с каждым мгновением уходит наше драгоценное время. Вопреки опасениям, графиня стала ценить человеческую жизнь еще больше, чем прежде. Теперь она отчетливо понимала, как просто оборвать ее, и это разожгло в рыжеволосой девушке горячее стремление стать ее защитницей. Она и раньше была ее хранительницей, ухаживая за раненными и облегчая муки умирающих. Размышляя о своем увлечении медициной, Хэлен гордилась собой, радуясь, что хоть в чем-то проявила себя достойно. Долгих три месяца длилось ее мучительное заключение, наступило Рождество, о котором она услышала из разговоров солдат. И вновь ее охватили противоречивые чувства. Невозможность повлиять на события как всегда приводила ее в бешенство, а неволя сделала более отчаянной. «Я бы убила снова, если бы это помогло мне выбраться. Я действительно готова на все! Никогда мне не стать праведницей, но разве желание защитить себя – грех? Я не заслуживаю такой смерти, не хочу бессмысленно отдавать жизнь на алтарь амбиций Виктории. Пусть забирает Аммел-парк и все состояние Джона, мне бы только вернуться в Америку. О большем я не смею просить», - горячо думала женщина. Это была своеобразная молитва, которую она не раз возносила к небесам. Через несколько дней после Нового Года Форстер лично пришел к ней в камеру и сухо сообщил печальные вести: - Процесс подходит к концу. Как я и ожидал, мне не дали вмешаться. Думаю, заставлять вас и дальше томиться в камере несправедливо, вы итак достаточно натерпелись. Послезавтра на рассвете вас ждет палач, готовьтесь, - сказал он. За его спиной маячила пара стражей, присутствие которых мешало откровенности. Хэлен испустила долгий, обессиленный вздох и села на койку, сложив руки на коленях. Она сидела необычайно прямо, а болезненно бледное лицо не выражало эмоций. - В конце концов, это должно закончиться, так или иначе, - вымолвила женщина, надеясь, что ей хватит мужества достойно встретить это известие. Форстер кивнул и вышел, заперев за собой дверь. Хэлл сумела дождаться, пока звук его шагов смолкнет, а потом упала на кровать и горько расплакалась. Она знала, что этот день наступит, сотню раз представляла, как услышит приговор. Она наивно полагала, что свыклась с мыслью о неизбежной смерти, но это оказалось иллюзией. В голове мелькали картины ближайшего будущего: ее ведут по внутреннему двору к эшафоту, она идет с гордо поднятой головой, в глазах горят решимость и непоколебимая воля. Однако в реальности все окажется куда менее красивым. Девушка подозревала, что сломается сразу, как только охранники придут за ней, что начнет биться в истерике и, наверное, умрет от разрыва сердца, не успев дойти до места казни. А рядом будет Виктория, и в ее глазах будет гореть торжество. Неужели Хэлен Фокс падет так низко и станет молить о пощаде в самый последний момент, неужели в ней нет ни крупицы храбрости? Страх стальными тисками сдавливал горло, мешая дышать. Хэлен немного успокоилась лишь через несколько часов, убеждая себя, что не подарит сестре удовольствия и никогда не унизит себя таким образом. Если ей суждено умереть, она не запятнает последние минуты трусостью, и все равно, что воспаленное сознание требует немедленно поддаться панике. И чем ближе был роковой час, тем труднее было бороться с ней. Поэтому, когда следующей ночью в замке заскрежетал ключ, леди вскочила с места и отбежала в дальний угол комнаты, всем существом желая слиться со стеной. Хотя выбраться в окно было невозможно, она все же бросила на него отчаянный взгляд. Последнее дыхание жизни, последняя частичка свободы, которую она видела столько дней. Камера показалась ей привычной и даже уютной. Зачем куда-то стремиться? У нее есть крыша над головой, кровать и еда, она готова остаться тут навсегда, лишь бы не умереть от руки палача. Потом Хэлен вспомнила, что сама желала скорой смерти, так как существование пленницы было невыносимым. «Но не таким же образом, не за это! Я невиновна, они не имеют права! Неужели все произойдет так быстро, Господи? Еще должно быть время, еще можно что-то придумать... Ах, если бы мне набраться сил, я победила бы!» - мысли сменяли друг друга с невероятной скоростью, так что у Хэлен не было возможности осознать их. Оторвав взгляд от окна, она судорожно сглотнула и уставилась на медленно открывающуюся дверь камеры. Они могли бы казнить ее днем, почему ночью, почему она должна умереть во мраке?! На пороге возник Форстер с масляной лампой в руках. В первый момент он не заметил ее, притаившуюся в тени, а потом изумленно выгнул бровь, увидев ужас, написанный на ее лице. Потом он понял и некоторое время стоял, давая ей время обо всем догадаться. Хэлен недоверчиво изучала его взглядом, не веря удаче. Неужели он пришел спасти ее? Форстер оглянулся, подозрительно осмотрел пустой коридор и зашел в комнату, прикрыв за собой дверь. Тусклый свет лампы слабо освещал его, отбрасывая мрачные тени на стены. - Ну же, поторопитесь, или вам так хочется дождаться утренней казни? – тихо поинтересовался он. От звука его голоса она вздрогнула, вырываясь из плена ужаса, и отошла от стены, несмело приблизившись к спасителю. - Мне удалось расчистить путь, но это ненадолго. Я выведу вас отсюда, если будете во всем слушать меня. И ни в коем случае не произносите ни звука, чтобы ни случилось, - без промедления объяснился Форстер. - Но почему вы не сказали раньше? – пролепетала Хэлен. - Слишком опасно чесать языком о подобных затеях в стенах тюрьмы. За мной следили, - пояснил он, - мы идем, или вы предпочтете тратить время на бессмысленные вопросы? Хэлен пребывала в таком волнении, что не смогла больше ничего сказать, лишь слабо кивнула в ответ. Вдвоем они выскользнули из камеры и отправились в опасное путешествие по запутанным лабиринтам Тауэра. Стражи не было видно, лишь на нескольких постах за столами громко храпели солдаты, очевидно, чем-то усыпленные. Хэлен плохо воспринимала происходящее: у нее путались мысли, и вся выдержка уходила на то, чтобы продолжать идти. Однако, вместо того, чтобы вывести графиню наружу, Форстер увлекал ее все глубже в подземелья крепости. Хэлен снова начала сомневаться в его добрых намерениях: вдруг это очередная уловка Виктории? Может она решила подарить ей обманчивый призрак надежды, а в конце пути встретит ее и рассмеется в лицо? Но графиня не знала, что предпринять и продолжала идти за прокурором. Самой ей никогда не выбраться и не найти дороги назад, она давно потеряла чувство направления. Коридоры становились все более темными и узкими, стены сменились не тесанным камнем. Наконец перед ними выросла небольшая дверь, запертая на засов. С трудом отворив древний механизм, Форстер поднял руку с фонарем, освятив еще более грязный проход, стены которого уходили в непроглядную тьму. Мужчина сделал приглашающий жест, но поскольку женщина замешкалась, взял ее за запястье и повел за собой. В подземелье выл промозглый ветер, а под ногами хлюпала вода. Вскоре к запаху тлена и сырости примешалась отвратительная вонь сточных канав, от которой кружилась голова. Хэлен не вполне понимала, зачем находится здесь, но не смела отойти от провожатого, уверенно шагавшего куда-то в вечную ночь. Тьма вокруг казалась осязаемой и почти физически давила на беглянку, сжимая со всех сторон. Крошечный огонь лампы то и дело трепетал на сквозняке, грозя погаснуть совсем. Хэлл не представляла, какой страх испытает, если фонарь действительно потухнет. Вода под ногами сменилась зловонной жижей, повсюду пищали невидимые крысы. Пару раз Хэлл наступила на их мягкие тельца и передергивалась от отвращения и жалости. Раньше она никогда не боялась крыс, но в этом подземелье они были огромными и очень гадкими на вид. Но вот впереди забрезжил тусклый голубоватый свет луны, и девушка невольно ускорила шаг. Желанная свобода была ближе с каждым вздохом, так какая разница, как пахнет вокруг? Девушка готова была бежать без оглядки, но Форстер заставил ее остановиться у самого выхода из тоннеля. Отдав ей лампу, он первым вышел на улицу и тихо свистнул, подавая условный сигнал. Не в силах больше терпеть, Хэлл тоже выбралась наружу и огляделась. Они находились в каком-то захолустье Лондона, неподалеку Темза лениво несла свои мутные воды. Противоположный берег выглядел безлюдным и диким – там уже начинались предместья. Несмотря на зимнюю стужу женщина готова была броситься вплавь, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда. Тут и темноты вынырнул чей-то силуэт, и она воскликнула от радости, узнав голос Алена: - Мне все больше нравится ваше Братство, мистер Форстер. Я до последнего момента сомневался, что вы решитесь. Рад, что ошибся, - сказал он, деловито уперев руки в бока. Не помня себя от облегчения, Хэлен поставила лампу на землю и кинулась к нему, крепко обнимая и не думая о своем жутком внешнем виде. Растрепанные распущенные волосы и обноски вместо одежды – хороша графиня! Но наконец-то она в безопасности рядом с тем, кому можно доверять. - Вы не бросили меня, не уехали, - бормотала она, пряча на его груди мокрое от слез лицо. - Что вы такое говорите, миссис Аммел? Я никогда не бросаю друзей, - надувшись от гордости, наиграно возмутился Ален. Выдержав драматичную паузу, он продолжил: - Но, к чести прокурора должен сказать, что побег – полностью его идея. Он разыскал меня в Лондоне некоторое время назад и рассказал о ваших злоключениях. А я-то думал, что вас уже нет на свете и ломал голову, как бы вывести вашу сестру на чистую воду. - Можете не сомневаться, я об этом позабочусь, - подал голос Форстер, и его тон не предвещал миссис Купер ничего хорошего. Хэлен обернулась и непонимающе поглядела на него. - С теми бумагами, что нам с маркизом удалось найти, я смогу доказать вашу невиновность, а в последствии справедливость настигнет и Викторию. Денежные махинации ее мужа я также не оставлю без внимания, - пообещал он. - Вы убьете ее? – тихо спросила леди и сглотнула. Форстер неопределенно пожал плечами. - Она слишком опасна, нельзя допустить, чтобы у тамплиеров Англии была такая союзница. Мой долг обезвредить ее, - ответил он, но Хэлен так и не поняла, каким образом он намеревается это сделать. В конце концов, для нее это не играло роли, больше нет. Она медленно приблизилась к мужчине, заглядывая в глаза. - Так значит вы мой друг? Единственный друг во всей Британии, - прошептала она дрогнувшим голосом. Она была так счастлива, что хотела обнять его, но Форстер отступил на шаг, предупреждая ее действия. Впрочем, он дружески улыбнулся, компенсируя свой неприветливый жест. - Однако, это все, что я могу сделать. Ваша дальнейшая судьба зависит только от вас. Мой совет: незамедлительно покиньте Англию, - убедительным тоном сказал ассассин. Ален нахмурился и кивнул, полностью согласный с его словами. Хэлен тоже горячо закивала и поклялась, что не задержится в Англии ни на одну лишнюю секунду. - Тогда прощайте и удачи вам, - Форстер поклонился и уважительно пожал руку Алену, собираясь уйти. - Если бы я что-то могла сделать … - пробормотала Хэлен, не зная, как отблагодарить его. - Не стоит, леди. Лучше возвращайтесь домой и успокойте родных. Сохраните верность Братству, если действительно хотите помочь. Мы полагали, что отделение западных колоний уничтожено, и я был рад услышать, что мы ошибались. Не предавайте нас, не заставляйте меня пожалеть о том, что я сделал, - с этими словами Форстер подхватил фонарь и вновь скрылся в подземелье, а женщина еще долго смотрела ему в след. Она не могла в полной мере осознать всю тяжесть данного обещания, но искренне хотела выполнить его. Ведь Форстер подарил ей не только свободу, но и жизнь.***
Хэлен разбежалась и прыгнула, не позволяя себе раздумывать над безумием поступка. У нее перехватило дыхание, так что она не издала ни звука, хотя очень хотелось закричать. На какое-то мгновение ее тело зависло в воздухе, а потом стремительно полетело вниз, на покатую крышу соседнего здания. Стиснув зубы, чтобы не прикусить язык, женщина выставила руки вперед, чтобы смягчить приземление, но от этого было мало толку. Ее тело с глухим стуком встретилось с твердой поверхностью, удар выбил из легких весь воздух, а потом она начала скользить вниз, судорожно цепляясь за обваливающуюся черепицу. Она тормозила мучительно медленно, с каждой секундой приближаясь к краю. Ноги уже потеряли опору, но в последний момент Хэлл смогла зацепиться за край крыши и повисла на руках, отчаянно размахивая ногами. Внизу была только пустота, да далекие неприветливые плиты мостовой. Сзади раздался пронзительный крик: один из стражников полетел с крыши таверны, размахивая в воздухе руками. У девушки не было возможности обернуться и посмотреть, что творится за спиной, однако она была уверена, что Ален успешно отбивается от врагов. Край крыши начал выскальзывать из скольких пальцев, и Хэлл не удержала вскрика, когда одна рука соскользнула со спасительного уступа. К счастью Ален вовремя оказался рядом: он с легкостью перепрыгнул на крышу, ухитрившись удержать равновесие и, подав ей руку, втянул на крышу. Хэлен вцепилась в чужое плечо, судорожно хватая ртом воздух, и с ужасом посмотрела вниз - там лежало тело одного из стражников, выгнувшись в неестественной позе. У нее тот час закружилась голова, и она поспешно отвела взгляд. - Вы в прядке? – пропыхтел Лирой, подвергнув ее беглому осмотру. Графиня сглотнула и кивнула, хотя точно знала, что совсем не в порядке. Солдаты, ведомые злым умыслом тамплиеров, нашли их слишком быстро! Беглецам понадобилась вся ночь и половина дня, чтобы покинуть Англию и пересечь канал, отделяющий ее от Шотландии. Когда совсем рассвело, Хэлен объявила, что не сделает и шага, пока не передохнёт. Передвигаться днем действительно было опасно, и Ален согласился остановиться в неприметном трактире в небольшом селении. Он оставил подругу в комнате, которую они сняли, а сам отправился на разведку. Хэлен вымылась, плотно поужинала жареной рыбой и выпила добрую кружку хмельного эля. Она забылась сном сразу же, как только голова коснулась подушки, но даже во сне была настороже и на закате проснулась, не удержав счастливого вздоха: после нескольких месяцев тюремного заключения простая трактирная кровать казалась королевским ложем. Не успела она как следует насладится преимуществами вновь обретенной свободы, как в комнату ворвался Ален: - Они уже здесь, немедленно уходим! – скомандовал он и повел Хэлен за собой сначала на чердак, а оттуда – на крышу, с которой ей и пришлось совершить безумный прыжок. Девушке было невероятно страшно смотреть на землю, ведь она боялась высоты. От страха ее замутило – плотный обед давал о себе знать, но она не смела останавливаться. Тут на крыше злополучного трактира показались еще трое солдат, остановившихся у края в нерешительности: распростертое на мостовой тело товарища поубавило их пыл. Однако они быстро сообразили, что легко могут достать беглецов из мушкетов и вскинули оружие, прицеливаясь. - Пора уходить, - глядя на них, понял маркиз и, схватив Хэлен за руку, увлек ее за собой. Она еще не успела перевести дыхание после безумного прыжка, но грохот первого выстрела заставил ее забыть об усталости. Изо всех сил игнорируя боль во всем теле, она с трудом карабкалась по покатой крыше вверх, стараясь не думать, что придется скользить вниз, чтобы спрыгнуть на землю. Женщина даже не успела испугаться, так стремительно все случилось. Съехав на край крыши на спине, она безропотно подчинилась молчаливому приказу Алена, оттолкнулась и прыгнула в неизвестность. Падая спиной вниз, она зажмурилась, приготовившись к столкновению с землей, но приземлилась на что-то мягкое и колючее. По счастью, на том месте оказалась повозка с сеном, и это наверняка спасло отчаянным беглецам жизнь. Ален выбрался из телеги и помог Хэлен встать на землю. - Вы знали, что тут будет сено? – кашляя от пыли, спросила леди, но мужчина не отвечал, что заставило ее запоздало запаниковать. Ален молча осматривал пустынную улицу, освещенную светом фонарей, и выбирал направление. - Туда, - коротко сказал он и, вновь взяв ее за руку, побежал в один из переулков. Поскольку за углом раздались встревоженные голоса стражников, Хэлен ничего не оставалось, как вновь бежать, не обращая внимания на жгучую боль в ладонях, которые она содрала, когда пыталась ухватиться за черепицу. - Так вы знали? – задыхаясь от быстрого бега, снова спросила она, не в силах заставить себя замолчать. Видимо, сказывался стресс. - Ну, это была импровизация, - весело отозвался Ален, остановившись на заднем дворе какого-то дома. Привязанные к дереву, здесь стояли две оседланные лошади. Ален не терял времени даром и успел подготовиться к путешествию, пока Хэлен спала. - Садитесь, - велел он и подсадил подругу в седло, а затем вскочил на коня сам. - Да вы ненормальный, - пробормотала девушка, ударяя по бокам животного и следуя за маркизом, который уже поскакал куда-то в темноту ночи. Началась безумная гонка сквозь узкие улочки поселка. Хэлен не раз думала, что свалится с лошади на одном из крутых поворотов и свернет шею. Казалось, Лирой не имеет четкого представления о направлении и намерено выбирает самые узкие и захламленные переулки. Вскоре пешие преследователи отстали, но всадники не рискнули замедлить ход. Через некоторое время они выбрались в предместья и на полном скаку полетели по дороге на запад, в сторону последних лучей догорающего заката. Они остановились только когда отъехали от городка на порядочное расстояние и теперь с тревогой смотрели назад, ожидая конной погони, но пока все было тихо. Дорога широкой светлой лентой вилась по равнине, не было видно ни одного путника. - Что теперь? – коротко спросила графиня, которая от прилива адреналина не чувствовала ни ночного холода, ни усталости, но то и дело с раздражением заправляла непослушные рыжие пряди за уши. - Отправимся в ближайший порт на западном побережье. Если повезет, завтра в это же время будем в море, - ответил Ален, вновь давая коню шенкелей. Не оглядываясь, Хэлен последовала за ним, надеясь, что его предсказания сбудутся.***
- Не уверена, что это подходящий вариант, - с сомнением в голосе сказала леди, придирчиво разглядывая себя в грязном зеркале. Из мутной глади на нее смотрел миловидный мальчуган, какие водятся в портах в большом количестве и мечтают впервые выйти в море юнгой. Правда Хэлл не представляла, как ее лицо может сойти за мальчишеское, но Ален уверял, что маскировка удалась на славу. Вчера ночью они прибыли в небольшое прибрежное селение и сразу заметили один единственный корабль, пришвартованный к причалу. Удача в какой-то мере сопутствовала им: на следующий день судно должно было отплыть на запад, в Квебек. Весной залив Святого Лаврентия освободится из плена льдов, к тому времени корабль как раз доберется до тех мест. Северный морской путь в Америку славился многими опасностями, среди которых наибольшими были встреча с айсбергами и суровыми штормами. Хэлен и Ален думали недолго: в конце концов, из Квебека можно будет поплыть на юг вдоль побережья практически на любом судне, или же отправится до Мэна пешком. Любой из этих вариантов казался друзьям более предпочтительным, чем оставаться в Шотландии и ждать другой возможности отправиться в колонии. Пока им везло: гонители на время потеряли след, видимо прочесывая более крупные порты, где проще найти попутный корабль. Ален опасался, что если они задержаться, то вполне вероятно вынуждены будут поступить именно так. Однако капитан «Резвого» - так назывался корабль, отправляющийся в Квебек - наотрез отказался брать на борт женщину. - Поймите, мисс, я делаю это не из глупых суеверий, а ради вашей безопасности. В моей команде собрались отличные моряки, но с прискорбием признаю, что многие из них – отъявленные проходимцы. Это безумие, оставлять рядом с ними беззащитную женщину, - говорил капитан. - А что если вместо леди на борт зайдет юноша? – внезапно спросил Ален. - Что скажете, возьмете двух новых матросов в команду? Капитана еще долго пришлось уговаривать, но маркизу все же это удалось. Большую роль сыграл куш, предложенный приватиром, или тот факт, что оба моряка были французами. Хэлен понятия не имела, какую именно сказку ее приятель наплел капитану, да и не особенно волновалась об этом. Главное поскорее покинуть Старый Свет, остальное – не важно. Но для этого ей нужно было замаскировать себя. Поначалу она отнеслась к затее с энтузиазмом, но под конец осталась недовольна результатом. Ален одел ее в простую одежду: широкую рубаху с узким воротом и безразмерные штаны из мешковины, которые нужно было подвязать на икрах. Поясом служил обрывок каната. Вещи, явно принадлежавшие одному из местных рыбаков, смотрелись на женщине как балахон – выглядела она довольно комично. Края рубашки девушка заправила в штаны, волосы завязала в косу и спрятала под одежду, а на голову повязала кусок парусины, полностью скрывший шевелюру. По настоянию Алена она перетянула грудь куском ткани, чтобы скрыть женские очертания фигуры. Было трудно дышать и двигаться, и леди начала сомневаться в успехе затеи. Как она сможет несколько месяцев проходить подобным образом? В добавок ее лицо было слишком утонченным, чтобы сойти за мальчишеское. - Не хмурьтесь, друг мой, вы вполне сойдете за французского пажа, отправившегося искать приключения в море. Правда ваша бледная кожа может стать проблемой. Ну да ничего, пара дней на палубе и все будет как надо. Постойте-ка, - Ален зачерпнул золы из камина и бесцеремонно размазал сажу по ее лицу, после чего удовлетворенно кивнул: - Вот так-то. Вы должны запомнить, что мужчины не так любят чистоту. Ходите вразвалочку, не бойтесь пачкать руки и, ради бога, не забывайте менять голос, а лучше вообще молчите, - напутствовал маркиз. Хэлен еще раз оглядела себя в зеркале и тяжело вздохнула: она то думала, что после побега из тюрьмы ей больше не придется быть грязной. Выходит, снова ошиблась. Но если это нужно для того, чтобы получить свободу и оставить Викторию с носом… Хэлен вспомнила лица Аманды, Брюса и Ребекки и поняла, что готова на все, чтобы снова увидеть их. Капитан долго и придирчиво оглядывал замаскированную пассажирку и неодобрительно цокал языком, покручивая кончиками пальцев усы. - Ума не приложу, что заставило меня согласиться на это безумие, ну да ладно. Надеюсь, вы взяли все вещи с собой, потому что мы отплываем, - наконец изрек он и махнул рукой, приглашая их на палубу. Ален, тоже переодетый в простое матросское одеяние, бодро зашагал по трапу. Все-таки он сам был моряком и чувствовал небывалый подъем духа, вновь оказавшись в привычной обстановке. Хэлен же от волнения едва могла сделать вдох: ей казалось, что все матросы, которые с любопытством уставились на новичков, тут же разоблачили ее маскарад. - Помни, что теперь тебя зовут Флипо и родился ты в Пуату, познакомился со мной в Марселе полгода назад, - прошептал Ален ей на ухо. У девушки хватило сил только кивнуть. Тут к ним подошел высокий детина самой бандитской наружности и уставился на нее сверху вниз сумеречным взглядом. Он был даже выше Алена и шире его в плечах, светловолосый и с льдисто-голубыми глазами. Глядя на него, Хэлен подумала, что он, должно быть, нормандец. Мужчина пробуравил ее пристальным взглядом и скрестил руки на груди. - Я квартирмейстер этого судна. Если хотите благополучно добраться до западных берегов, советую беспрекословно слушаться, - пробасил он и обратился к Алену. - Ты вроде ничего, парень, полезай на ванты и помоги ребятам, - он повернулся к Хэлен, - а ты, малявка, пойдешь в помощники к коку. Какой черт дернул кэпа взять на борт такое хилое создание? Держу пари, тебя смоет за борт первой же волной. Хэлен так разволновалась, что пропустила все колкости миму ушей. Квартирмейстер проводил ее на нижнюю палубу, где работал кок: немолодой тучный мужчина, с сальными жидкими волосами и заплывшими масляными глазками. Его толстые пальцы и вкрадчивая улыбка напомнили графине Гарта Льюиса, и эта схожесть сразу же отвратила ее от него. Кок и вправду был человеком не самой высокой марки и нередко окидывал своего нового помощника заинтересованным взглядом. Благо, квартирмейстер часто делал обход, и пока его суровая дисциплина спасала Хэлл от посягательств со стороны кого бы то ни было. Девушка предполагала, что хмурый викинг сразу догадался, что она - не парень, и приставил ее к коку только ради того, чтобы скрыть от остальной команды. Впрочем, может капитан и сам рассказал помощнику правду о новых пассажирах, но рисковать и спрашивать женщина не собиралась. Жизнь на корабле оказалась невероятно тяжелой. С раннего утра и до позднего вечера Хэлен была вынуждена заниматься делами и делать любую, даже самую грязную работу. Первые несколько дней она провела на камбузе: чистила грязные котлы, бочки и миски. Кок не подпускал ее к еде и не разрешал готовить, зато всегда был рад поручить оттирать с пола и стен последствия своих разрушительных кулинарных изысканий. Хотя Хэлл привыкла долго обходится без ванны, за несколько дней заляпала свою единственную одежду так, что страшно было смотреть. Квартирмейстер, которого все звали не иначе как Северян (поскольку имени никто не знал), заметил, что новый юнга не страдает морской болезнью и наградил за стойкость новыми обязанностями. Теперь Хэлен работала на палубе днем, занимаясь на кухне лишь утром и вечером. Впрочем, она была совсем не рада таким переменам. Ей приходилось драить палубы с другими матросами, которые пытались завязать с ней знакомство, но она шарахалась от них, как от чумных. Мужики недоуменно чесали небритые подбородки и пожимали могучими плечами, но пока не приставали. Хотя многие из них и вправду были разбойниками, настоящих мерзавцев среди них было немного, к тому же Северянин держал их в ежовых рукавицах. Но самым трудным оказалось конечно же сохранять маскировку. Хэлен редко с кем-то говорила, а некоторые матросы подшучивали над ней, называя писклей. Как бы она ни старалась, голос у нее все равно был слишком высоким и звонким для мужских связок. Еще более щекотливым нюансом была малая нужда. Окружающие никак не могли взять в толк, почему новый юнга не писает за борт, как все нормальные представители мужского пола, да еще в ужасе убегает от такого, казалось бы, обыкновенного для всех зрелища. А Хэлен приходилось выкраивать время, чтобы уединится в отхожем месте с бадьей и не наткнутся там на кого-нибудь, кто страдал очередным расстройством желудка из-за стряпни кока. Под палящим солнцем, изнывая от жары и пота, и чувствуя постоянный привкус соли, от которой трескались губы и щипало глаза, Хэлен думала, что оказалась в аду. От морской воды у нее покраснела и высохла кожа, трещины на руках порой кровоточили. Ночами девушка сжималась в комочек в своем гамаке и прижимала руки к животу, баюкая боль. Разумеется, она спала на нижней палубе с остальным экипажем и часто не могла уснуть от гулкого храпа моряков. Ален же напротив, спал как младенец и вообще, кажется, был доволен жизнью. Еще одним неудобством была пища – отвратительные «произведения» местного кока многих доводили до колик. Благо, что Хэлл привыкла к такой еде в тюрьме и вообще обладала крепким желудком. Хотя она считала, что прекрасно чувствует себя в море, но даже у нее порой скручивало живот и кружилась голова. Впрочем, вскоре корабль взял курс на север, и жара сменилась пронзительным ветром и холодом. Зарядили ледяные ливни, море беспрестанно штормило, передвигаться по палубам стало практически невозможно. Хэлен проклинала все на свете. Хотя из дождей она все же сумела извлечь немного пользы: по ночам в бурю она тайком выбиралась на верхнюю палубу и стояла под струями ледяной воды, смывая с себя грязь. Надо сказать, непогода девушку не пугала, или же «Резвому» просто не встретился ни один серьезный шторм. Ночной «душ» обернулся для леди обострением лихорадки, но, увы: никто не давал ей отдохнуть. Но если раньше Хэлен стойко боролась со слабостью, то после того, как Северян начал учить ее лазать по вантам, всерьез задумалась над тем, чтобы раскрыть себя. Все равно, что эти мужланы сделают, лишь бы больше не залезать на «марс»! Девушка не переносила высоты и никак не могла побороть этот страх. Однако она слишком боялась и уважала квартирмейстера, чтобы возражать ему, и раз за разом на трясущихся онемевших руках, глотая слезы, поднималась наверх. Говорят, свой страх можно побороть, сразившись с ним, но Хэлл это удавалось с трудом, ведь спускаться было еще сложнее. На протяжении всего плавания она находилась на пределе душевных сил, которые итак истощились за время заключения. Если бы не постоянная поддержка Алена и суровая забота Северянина, она ни за что бы не справилась. И все же было в этом изнурительном путешествии, полном каторжного труда и постоянного страха быть обнаруженной, нечто хорошее. Хэлен любила на закате вскарабкаться на фок-мачту (все равно в ее обязанности входило присматривать за верхними парусами: на ночь закреплять, а по утрам - отвязывать) и там задержаться на несколько минут, подставив лицо вольному ветру и жадно вглядываясь в горизонт на западе. Оранжевое солнце погружалось в океан, окрашивая воду в невероятные оттенки: толщу воды прорезали розовые, голубые, зеленоватые и желтые лучи, а барашки на волнах светились подобно жемчужным ниткам. С каждым днем «Резвый» приближался к заветным берегам, и женщина верила, что вынесет все что угодно ради того мига, когда заметит с фок-мачты родную землю. Порой по ночам, когда рассеивались тучи, открывался вид на прекрасное бескрайнее небо, какое бывает только в море. Хэлен и Ален иногда позволяли себе помечтать, глядя на звезды, и строили планы: что сделают в первую очередь, как вернуться домой. А однажды леди заметила странную серую волну. Раньше она никогда не придала бы этому значения, но теперь уже более менее разбиралась в том, чего можно ждать от моря и поэтому сразу заподозрила неладное. Северянин успокоил ее, объяснив, что это был всего лишь кит. - Сейчас уже весна: льды скоро поплывут, и киты возвращаются к привычным местам обитания. А по осени, там, где Святой Лаврентий впадает в Атлантику, можно заметить, как они плывут на юг с детенышами, - рассказал викинг, улыбаясь в ржавую бороду. Хэлен слушала его, изумленно хлопая глазами, а потом еще раз с восторгом посмотрела туда, где заметила спину обитателя океанских глубин. Однако остальная команда, узнав о ките, пришла в угрюмое расположение духа, и никто толком не мог объяснить почему. Даже Ален хмурился, но за весь день женщине так и не удалось спросить почему. Только вечером маркиз шепотом разъяснил ей, что приход весны означает скорое таяние льдов, а это значит, что опасность повстречать айсберг или застрять во льду возрастает. Это был известный факт, но поделать ничего было нельзя: другого пути в залив Святого Лаврентия просто не было. Как только Хэлен представила, как бритвенно-острый лед прорезает обшивку их корабля, у нее пошли мурашки по телу. На следующее утро вдалеке она заметила далекий одинокий айсберг. Он выглядел небольшим, но один матрос рассказал ей, что под водой льда гораздо больше. В полном безмолвии корабль проплыл мимо гигантского монстра, только чтобы встретить на своем пути все новые и новые ледяные глыбы. К вечеру вода почернела, и судно окружили плывущие льдины, уносимые стремительным течением на восток, прочь от Американских берегов. В этот час Хэлен выкроила пару свободных минут и стояла, держась за канат и зачарованно глядя на двух альбатросов, которые вот уже два дня сопровождали их судно. Девушка знала, что остальной команде не нравятся эти птицы, но они зачаровывали ее своими красотой и силой. Взгляд девушки затуманился, и она погрузилась в грезы о скором будущем: о встрече с дочкой и дедушкой, о свежей зеленой листве и мягкой земле под ногами, о свободном диком западе, который она больше никогда и ни за что не покинет. Ее мечтания прервал встревоженный крик часового и удар сигнального колокола. - Вижу корабль по левому борту! Цвета британские, - часовой еще раз внимательно посмотрел в подзорную трубу. Вся команда затаив дыхание смотрела на него, задрав головы. «Резвый» ходил под французским флагом. В этих водах все еще часто гремели сражения между флотами двух королевств, особенно после того, как французы поддержали патриотов в войне против британской империи. - Плохо дело, кэп. Похоже, это – Рэндольф, - даже с палубы Хэлен сумела заметить, как бедняга посерел со страху. Она не понимала в чем дело, но тоже невольно почувствовала беспокойство. Матросы начали оживленно перешептываться, в сгущающихся сумерках было видно, как блестят их глаза. Очевидно, они все прекрасно знали, с каким судном им довелось столкнуться. С востока подул тревожный холодный ветер, напомнивший о недавно минувшей зиме и пробуждая затаившийся в душах страх. Тут тишину разрубил первый пушечный залп, пока предупредительный – противник объявлял бой. Капитан широким шагом подошел к левому борту и сам посмотрел в подзорную трубу. Рэндольф стремительно приближался, теперь и Хэлен могла видеть его. Это был большой, хорошо укомплектованный корабль, по сравнению с которым их «Резвый» выглядел жалкой щепкой. В напряженном молчании команда ждала вердикта своего лидера, а верный Северянин громадой мускулов замер за его спиной. - Ну что же, посмотрим, красного ли цвета их потроха, - громко изрек капитан. Хэлен неожиданно поняла, что до сих пор не знает его имени. Вся команда обращалась к нему не иначе, как «кэп». Лишь несколько матросов, его давних друзей, знали его имя, но никогда не озвучивали. Это был седой полный старик, явно видавший лучшие годы. Больше всего он был похож на мелкого контрабандиста или не слишком совестливого купца. В былые годы он, может быть, и был достойным воином, но только не теперь. Невыразимо неприятно было это признавать, но Хэлл отчетливо осознавала, что «Резвый» обречен, дойди дело до сражения. «Необходимо что-то предпринять», - решила девушка и безуспешно поискала глазами Алена. - По местам, слушай мою команду, - зычно крикнул Северянин, когда капитан вернулся к рулю. В сутолоке Хэлл протолкнулась к штурвалу и подергала капитана за рукав. - Сэр, послушайте, это чистое безумие! – стараясь перекричать общий шум, обратилась она к старику. Моряк скользнул по ней взглядом и снова вперился в горизонт. - А, это вы? Значит, вас еще не смыло волной? Северянин должен мне кошель монет. Убирайтесь с верхней палубы и не мешайте нам работать, - не слишком приветливо отозвался мужчина, но женщина настойчиво пихнула его в плечо. За время матросской жизни хороших манер у нее не прибавилось. - Мы должны постараться уйти от них, - настойчиво сказала она. Капитан не ответил. - Сэр, вы слышите меня? – повторила Хэлен, грешным делом думая, что старик повредился умом. Но он неожиданно резко повернулся и схватил ее за запястье, заглядывая в глаза. - Послушайте, леди: нам не удастся обогнать Рэндольф, остается только принять бой. Что вы хотите, чтобы я сделал? Мужество моих людей зависит от меня. Так что будьте добры, спрячьтесь в моей каюте и помолитесь всевышнему за наши души и надейтесь, что он услышит вас. - Бог редко слышит мои молитвы, - прошептала Хэлен, с тревогой глядя на приближающееся судно. Что сулит это новое непредвиденное обстоятельство? Почему матросы так перепугались этого корабля, чем он известен? Но разве сейчас кто-нибудь ответит, даже если она спросит? - Тогда просто молитесь, - посоветовал кэп. Хэлен ничего не оставалось делать, кроме как последовать его совету и убраться с палубы. Хотя это и было обидно, но девушка понимала, что в бою от нее не будет никакого прока. Она будет только мешать остальным, а уж если… «Когда», - поправила себя женщина и фыркнула. Когда дойдет до абордажа, ее попросту зарежут в пылу схватки, если заметят. Скрепя сердце, леди отправилась в капитанскую каюту – небольшую и захламленную, не то, что на корабле Алена. Там она пристроилась у пыльного иллюминатора, пытаясь разглядеть хоть что-то интересное, однако ничего кроме синей воды внизу и вечернего неба вверху ей не удалось увидеть. Потом послышался страшный грохот, от которого на миг заложило уши и корпус корабля едва ощутимо дрогнул – «Резвый» дал первый бортовой залп. Слышался гомон голосов, в особенности выделялся раскатистый бас квартирмейстера, отдающего команды. Вздохнув, Хэлл прошлась по комнате, привычным движением подтянула штаны и села за капитанский стол. На нем грудой лежали карты, циркули, подзорные трубы, секстант и компас. Он был в красивой медной оправе и с перламутровой стрелкой, указывающей на север. Металл почернел от времени, но это совсем не портило его внешнего вида, наоборот, придавало своеобразного очарования. Девушка протянула руку и взяла компас в руки, повертев в пальцах и безуспешно пытаясь отвлечься от беспокойных мыслей. «Надеюсь, с Аленом все будет в порядке», - сглотнув, подумала Хэлен и почувствовала, как сердце сжимается от страха за друга. За свою жизнь она почему-то не особенно боялась. Неужели она прошла через все испытания, чтобы погибнуть безымянным юнгой на каком-то жалком корыте? Вот уж нет! Она найдет способ выкрутиться, теперь главное – выждать время и не пойти ко дну вместе со всем кораблем. Внезапно раздался грохот нового залпа, а затем «Резвый» вновь содрогнулся, уже ощутимей. Послышался жалобный скрип деревянного корпуса, и стало ясно, что вражеская атака достигла цели. До Хэлен начало доходить, насколько шатко их положение. Царящая в каюте тишина в купе с какофонией звуков снаружи создавали жуткий контраст. Еще один взрыв – это вновь атаковал «Резвый». Испугавшись этого звука, девушка вцепилась в подлокотники капитанского стула. Потом снова послышался раскатистый гром и все завертелось у нее перед глазами. Когда перед взором перестали плавать красные круги, Хэлл поняла, что лежит на полу каюты среди деревянных обломков. Ядро на куски разворотило корпус, угодив прямиком в каюту, где она пряталась. Несколько минут она никак не могла ровно сесть и беспрестанно мотала головой, оглушенная. Потом шум в ушах начал стихать и на место шоку пришел панический приступ. Она не знала, сколько длились беспрерывные взрывы, и уже не могла их сосчитать. С трудом встав на четвереньки, девушка подобралась к стене, намереваясь опереться на нее. Тут раздался такой грохот и скрежет, а судно так тряхнуло, что Хэлл невольно подивилась тому, что Резвый все еще на плаву. Вновь щепки летят во все стороны - корабли сошлись бортами. Хэлен забилась в угол и закрыла голову руками, зажмурившись и не обращая внимания на острую боль в плече. Когда все вновь немного утихло, она с трудом поднялась на ноги и осмотрела руку. Из предплечья торчала довольно длинная деревяшка. Застонав то ли от боли, то ли поддавшись истерии, Хэлл не думая выдернула окровавленный обломок из плеча и отбросила прочь. Не сдержав хриплого вскрика, женщина, тем не менее, смогла устоять на ногах. Стиснув зубы, она со всей силы зажала кровоточащую рану здоровой рукой и потерянно оглядела руины, бывшие когда-то капитанской каютой. В стене напротив зияла огромная дыра, развороченная двумя ядрами; в отверстии виднелся борт Рэндольфа, ощетинившийся жерлами пушек. «Тут больше нельзя оставаться», - с трудом соображая, поняла графиня и слепо побрела по направлению к двери. Не важно, что ждет ее там, но эта каюта оказалась смертельной ловушкой и чуть не стала ее личной гробницей. Нащупав ладонью дверь, она толкнула ее и на мгновение ослепла от яркого света факелов: уже совсем стемнело. Едва не споткнувшись, она сделала несколько шагов и огляделась, щурясь на огонь. Только теперь она поняла, что действительно не слышит больше звуков битвы. - Кажется, вы говорили, что вся команда в сборе, капитан? – раздался чей-то резкий и насмешливый голос. Хэлен посмотрела на говорившего, но не смогла толком разглядеть его: он стоял в тени, в окружении вооруженных незнакомцев. Команда «Резвого» была здесь же, только стояла плотным кружком, с поднятыми вверх руками. Посмотрев на их окровавленную одежду и измученные лица, женщина поняла, что они бились не на жизнь, а на смерть. «Как же немного их осталось…» - с горечью подумала Хэлен, подходя к ним поближе. Несколько моряков, с которыми она успела подружиться, едва заметно покивали ей, обрадованные, что еще кто-то из «своих» выжил. С облегчением девушка обнаружила среди прочих Алена: он стоял, держась за могучее плечо нормандца. Викинг был весь в ранах, кровь стекала по его лицу и оголенному торсу, но он стоял на ногах так же твердо, как и всегда. Капитан их покалеченного судна был здесь же. Он пострадал не меньше своих людей, что, несомненно, делало ему честь. И он продолжал с вызовом смотреть на победителей, словно все еще был здесь хозяином. «Глупец, все думает о чести. Вот и умрет с честью», - зло фыркнула женщина. Но она заставляла себя так думать лишь потому, что сердце разрывалось от жалости. - Теперь объясни, наконец, что нас ждет? – потребовал Ален, прерывая затянувшуюся паузу. Капитан Рэндольфа перевел на него взгляд и подошел поближе, выступая из тени. В свете показалось его грубо вырубленная физиономия с тяжелой челюстью и горбатым носом. Это был мужчина средних лет, достаточно статный, но презрительная складка рта делала его отвратительным. У Хэлен душа ушла в пятки, когда она различила в его взгляде, обращенном на едва живого маркиза, кровожадный интерес. - Так-так, кого я вижу? Неужели это знаменитый капитан маркиз дэ Сен-Лирой собственной персоной? - Прости, не могу раскланяться, Бидл, - оскалился брюнет, морщась от боли. Капитан Рэндольфа хмыкнул и скрестил руки на груди. - Я знал, что тебе место в каком-нибудь клоповнике. Что, дела были так плохи, что нанялся обычным матросом? – поинтересовался он, выгнув бровь. Ален явно хотел накинуться на него, но его удержал Северянин. Но маркиз не собирался сдаваться и сплюнул на палубу кровавую слюну, выразив этим все презрение. «О, Господи, сохрани раба твоего, что он творит?» - холодея от ужаса, подумала Хэлен. Нужно было срочно что-то сделать, но только вот что? Бидл опустив взгляд вниз и брезгливо поморщился, а потом вновь посмотрев на строптивого пленника. В его глазах зажегся недобрый огонек. Будь он трижды джентльменом, в чем Хэлл сильно сомневалась, все равно не оставил бы такую дерзость без внимания. - Ты давно напрашивался на петлю, жалкий пират. Вздернуть его на рее в назидание другим. А с вами, - он обернулся к остальным пленникам, - я поговорю позже. Два человека с Рэндольфа уже подступили к ослабевшему маркизу, как вдруг Хэлен, не помня себя, бросилась в ноги к вражескому капитану, вцепившись в полу его длинного плаща. Она сама не знала, что делает, но просто не могла стоять и наблюдать за смертью человека, который долгое время был ее единственным другом. - О прошу вас, сэр, не делайте этого! – взмолилась она звонким женским голосом. Как непривычно было говорить обычным тембром, а не притворяться парнем. Собравшиеся дружно ахнули, даже те матросы, что знали ее на протяжении двух месяцев. Не удивился только Северянин. Бидл же быстро справился с недоумением и на его лицо вернулось привычное выражение брезгливости. Он попытался вырвать из хватки девушки плащ, но не тут то было. - Это еще что? – не найдя что еще сказать, вымолвил он. Хэлен стянула с головы платок и вытерла им выпачканное в крови и грязи лицо, после чего вновь молитвенно протянула руки к брюнету. - Я женщина, сэр, прошу вас, проявите милосердие к этому человеку, я обязана ему всем. Я брошусь в море, если вы сделаете это, и моя смерть так же будет на вашей совести. Хэлен понимала, что у нее нет шансов, но просто не представляла, что еще сказать. - Если вы не послушаете меня, клянусь, что мой призрак будет преследовать вас до самой смерти, я утащу вас в ад, слышите!? Я - Хэлен Аммел клянусь вам в этом! – Бидлу все-таки удалось вырвать одежду из ее цепких пальчиков, но как только он услышал ее имя, то замер на месте. - Как вы сказали, вас зовут? – вкрадчивым голосом переспросил он, разворачиваясь. Хэлен поджала губы и поднялась на ноги, под недоуменными взглядами собравшихся моряков. Упрямо вздернув подбородок и выпрямив спину, она произнесла с неожиданным достоинством: - Мое имя - графиня Хэлен Аммел! Так достаточно громко, сэр, или мне покричать? – она уже догадалась, что именно ее имя предрешит ход дальнейших событий. Возможно, она спасет их, а, может, она только что приговорила всех к неминуемой смерти… Бидла ожидало еще одно испытание на прочность. Вначале взбалмошная девица в лохмотьях бросилась ему под ноги, как настоящая нищенка, а теперь смотрит с таким превосходством, что он почувствовал себя никчемным червем. Тем не менее, он нашелся и даже смог вычурно поклонится перед дамой. - Что же, весьма счастлив приветствовать вас, дорогая леди. Наш общий друг, Чарльз Ли с ног сбился, разыскивая вас, - любезно улыбаясь, сообщил он. Хэлен выдержала его изучающий взгляд и скрыла охватившую ее тревогу. Что значит, Чарльз Ли, а как же Хэйтем? «Впрочем, он-то как раз знал, куда я отправляюсь. Неужели он ничего не сообщил Чарльзу? Ничего не понимаю», лихорадочно обдумывая ответ, размышляла графиня. - Я побывала в Старом Свете, где у меня возникли некоторые трудности. Мне пришлось возвращаться с Америку тайно, - Хэлен решила не юлить и сказать хотя бы половину правды. Так большая ложь будет выглядеть убедительней. - И что это за дела смею спросить? - Это не ваше дело, болван, вы отнимаете у меня время, - Хэлен скрестила руки на груди, - вы должны доставить меня и мою команду в целости и сохранности на американскую землю, - она сама не знала, что заставило ее произнести это. Изначально она хотела защитить только Алена, но потом вспомнила, как присматривал за ней Северянин, как капитан согласился взять ее на борт, да и матросы пытались подружиться и обучить своему ремеслу. Она должна попытаться их спасти, или погибнуть с ними, ведь они – одна команда! - С какой это стати? Признаю, я был бы рад преподнести лично вас Чарльзу, в качестве презента. Но о том что Ордену нужен французский дворянин, потерявшийся на землях Мэна, да горстка грязных оборванцев, я ничего не слышал. – Бидл так бешено завращал глазами, что Хэлен невольно отступила на шаг. Похоже, с ним нужно было быть осторожнее в выражениях. - А кому вы подчиняетесь, мистер Бидл? – сладким, как мед голосом проворковала Хэлен, заставив мужчину насторожится. - Нашему Магистру или какому-то Чарльзу? Да будет вам известно, гранд-мастер знал о моей поездке, вы сами сможете убедиться в этом, как только доставите меня к нему. Скажите, готовы вы рискнуть головой или все же прислушаетесь к голосу Отца Понимания? - без запинки, соврала она, проклиная себя за то, что ей опят приходится прикрываться именем Хэйтема. Ведь вполне вероятно, что это создаст ему проблемы. Бидл еще некоторое время колебался: ему явно не нравилось идти на поводу у женщины, но имя Кенуэя, похоже, вселяло в него суеверный трепет. Он скрипнул зубами и схватил девушку за запястье, потянув за собой. Хэлен вскрикнула, когда он дернул ее за раненную руку. - Очень хорошо, миссис Аммел. Для вашего же блага надеюсь, что вы правы, - прошипел он ей на ухо, а затем повысил голос, обращаясь к своим людям: - Пленников на нижнюю палубу и заковать в цепи, эту дряхлую лодчонку – на дно. Капитана - на корм акулам. Не хватало бунта на собственном корабле… - Нет… нет! – Хэлл начала яростно вырываться, но он держал крепко. Уже с палубы Рэндольфа она услышала одиночный мушкетный выстрел и горестные возгласы команды «Резвого». Только сейчас она осознала, что все еще сжимает в кулаке компас погибшего капитана, имени которого она так и не успела узнать.