Бродяги, игрушки, искры и всё прилагающееся

Сидр недаром имеет две клички. Первая - стандартная и в какой-то мере даже безобидная. Всего лишь Сидр. Вторую знают только пара-тройка Домовцев - Кальвадос. Причём Водка не просто из-за созвучия, а из-за пристрастия к алкоголю, а особенно к яблочному бренди. У Паучихи тоже две клички. Первая - за любовь к шитью, вышиванию и прочему; вторая же - за необычайную брезгливость, чопорность и манерность, словно у кисейной барышни. И за любовь к пению и драгоценностям, но это разве влияет что совсем чуть-чуть. Футболист ухмыляется, рисуя на щеках две синеватые полосы. Изо дня в день, из года в год эти полосы стали его пропуском в стаю Искр, билетиком в Дом. Он сам сделал так, чтобы без радужных вихров, малиновых контактных линз, дерзкого взгляда и этих полос его прекратили воспринимать. Левая культяпка чешется от непрочно закреплённого протеза. Парень чертыхается, сплёвывает прямо на холодный пол - всё равно бардак, чего уж манерничать, он же не Примадонна, - и садится на нижний ярус, нетерпеливо начиная затягивать ремни. Дверь открывается, и в комнату шумно вваливается персона в ковбойской шляпе. Футболисту даже и серое вещество под черепной коробкой напрягать не нужно. Кальвадос. Бухая в стельку. Еле волочит ноги, натыкается на всё подряд, вслепую нашаривает руками пространство вокруг и, наткнувшись на Футболиста, просит её перекинуть на подушку. Тот не перекидывает, но перекручивает, ощущая лицом её упругую грудь, и усаживает рядом. Кальвадос пошло хихикает и тыкает его в нос криво остриженным ногтем. С верхней полки презрительно фыркает Паучиха. Так умеет фыркать только она - высоко, слегка задиристо, упрямо, но так кокетливо и... по-женски. Кальвадос слышит этот звук и тянется наверх с криком: "Примадонна, сладенькое яблочко, спускайся-а!", и от её пьяного голоса вкупе с заплетающимся языком дрожат стёкла, а Футболист хочет отрезать себе уши. - Кальвадос! - Паучиха всплескивает бледными ухоженными ручками. - Comme dégoûtant!* - эта особа любит французский язык и говорит на нём почти так же естественно, как и дышит. - И я тебя люблю, моя сладенькая! - Сидр стягивает с головы шляпу и жеманно делает губки трубочкой, изображая нечто вроде воздушного поцелуя. Футболист ерошит радужные пряди и ухмыляется. Иногда, когда Кальвадос напивается в зюзю, бывает крайне весело смотреть на багровеющую от её комплиментов Паучиху. Но и ревность в то же время червоточинкой прокладывает путь в сердце. А что самое гадкое, так это то, что поди, разберись, к кому и кого ревнуешь. Любить двоих бывает чертовски здорово. Но паршивее всего, когда эти двое любят друг друга по ночам и в пьяном угаре, забывая о вершине треугольника.