Приключения не заканчиваются

            Мы отчалили от берега после полудня. Дул попутный ветер, и шхуна стремительно бежала по волнам. Выбеленные паруса слепили, словно чистый искрящийся снег. От ветра стало немного прохладнее, и матросы получили небольшую передышку. Штурман Эверсон держал курс на С.В. Я сидел на ростре, держась за натянутый канат. Капитан, Ливси и Трелони о чем-то беседовали в каюте доктора.       В последнее время я стал замечать странное поведение сквайра. Какое-то заговорщически-задумчивое выражение лица он принимал наедине с собой, уходил куда-то, так что потом полдня его никто не видел на корабле. Я даже спросил его однажды, все ли с ним в порядке. Трелони только отмахнулся. Затем я обещал никому не говорить о его тайне, если это так важно для сквайра и что мне он может доверять как самому себе. В конце концов я пообещал не советоваться даже с доктором, но и это мне не помогло в разгадке тайны сэра Трелони. Я удивлялся, куда подевалась его неудержимая болтливость. Но было видно, что этот секрет сильно его тяготит, и то, что он молчит, может значить только одно. Эта тайна принадлежит не только ему. Да, мои старания были напрасны. Но вскоре тайна сэра Трелони сама себя выдала. И вот как это произошло.       Команда корабля оказалась действительно хорошей, но каждый человек по отдельности имел свои недостатки (куда уж без этого). Вот и шкипер Актеон любил выпить. Но, так как трюм был заперт, а достать выпивку было больше негде, он ещё со дня отплытия припрятал несколько бутылок бренди. До невменяемого состояния он не напивался и пьяным его никто не видел. Все бы обошлось благополучно, но моряк имел неосторожность попасться самому капитану. Тот был ужасно недоволен, но доктор нашёл справедливое наказание для провинившегося. Поделиться всем оставшимся запасом с остальными матросами. На 14 членов команды несколько бутылок — это немного. Так что весь следующий день Актеон ходил надутым, потому что все его запасы были выпиты.       А ночью, разбуженный его недовольным бормотанием во сне, я поднялся наверх подышать свежим воздухом, полюбоваться ночным морем, и, как всегда, вовремя. Когда глаза привыкли к темноте, я заметил две фигуры у грот-мачты и сразу направился туда. Какого же было моё удивление, когда я узнал в одной из этих фигур сэра Трелони. А вот вторую я никогда не видел на борту «Испаньолы». Я уже запомнил всю нашу команду, и если мне не изменяет память, ни одной девушки я среди них не видел. К тому же, насколько я знаю морские обычаи — баба, простите, женщина на судне — к большой беде. Неужели и остальные находятся в неведении? Моему появлению сквайр не удивился, а, казалось, даже обрадовался.       — Джим, ты недавно говорил, что я могу доверять тебе как самому себе, — тут же заговорил Трелони. — Конечно, сэр. -обрадовался я такому доверию, но тут же подумал, что на месте сквайра меньше бы доверял себе, так как он действительно был большой простак и болтун. Итак, сэр Трелони всё-таки решил открыть мне эту тайну, но, как вы скоро узнаете, мне недолго пришлось ее хранить.       — Джим, это Мэриэн Хард. — сказал он таким голосом, словно это была знаменитая личность и я не мог ее не знать. Но мне это имя ничего не говорило, и сквайр продолжал свой рассказ. — За неделю до отплытия я встретил ее в Бристоле. Она тут же меня узнала (что довольно странно, ведь я ни разу в жизни её не видел) и обратилась с просьбой плыть с нами. Я направился к капитану спросить его разрешения, но он был сердит и, только услышав, о чем я прошу, немедленно отказал. Я, конечно, согласился со всеми доводами Гренвиля, но все же допустил мысль, что на ответе сказалось его не очень хорошее настроение, поэтому и решил ослушаться капитана. Мы незаметно пробрались на борт ещё ночью, последней ночью в порту. Мэриэн, до сегодняшнего дня, удавалось остаться незамеченной, но, боюсь, рано или поздно придётся рассказать о ней капитану.       — Ему придётся смириться, — с ноткой иронии произнесла девушка. — Ну или выбросить меня за борт. Почти полная серебряная луна освещала шхуну, но до солнечного света ей всё-таки было далеко.       Я попытался разглядеть незнакомку.       Это была хорошо загорелая девушка с тёмными прямыми волосами, спускавшимися чуть ниже плеч. На вид ей было можно дать не более двадцати семи лет. Молодил её, пожалуй, тот факт, что она больше походила на морячку, чем на благородную английскую леди. К тому же, у меня были большие сомнения в том, что она англичанка. На ней была белая льняная рубаха, жилет, парусиновые штаны с непонятным поясом и сапоги чуть ниже колен.       — Думаю, мы подружимся с Джимом, — улыбнулась она. Я немного рассеянно кивнул. Но тут на палубе показались двое матросов. В одном из них я узнал Актеона, а вторым оказался Тревор. Они заметили нас и стали приближаться. Дело наше было плохо. Ну что ж, Трелони всё равно собирался признаться капитану в своей выходке.       Происходящее дальше описывать детально нет смысла. Я вернулся в свою каюту, потому что на палубе начался настоящий бедлам. Рассказы о девушке на корабле тут же дошли не только до капитана, но и до последнего матроса. Сквозь сон я слышал крики, грязные ругательства, разборки и подумал, что, увидев вместо Мэри Сильвера, Инглэнда, Хэндса или самого Флинта, они удивились бы гораздо меньше. Все моряки свято верили в то, что женщина на корабле — к большой беде. И, как я позже убедился, в первую очередь для неё самой.