Связанные

Дневник Казунари, страница 62, 4 строчка снизу. «Мы так и не купили никакую мебель, кроме четырех кроватей».

Молчаливый ужин. Ребята не смотрят друг на друга - просто не привыкли видеть друг друга с вилками в руках. Их желудки сжимаются от страха перед неизвестностью. Перед поступками, которые придется совершить; перед вещами, которые должны произойти; перед друг другом, когда придет время просить о помощи. Но они обязаны стать людьми. Обязаны отказаться от прошлого. Больше не мальчики. Больше не вороны. Больше не одиноки и не голодны. Теперь все, чего нужно добиться - это откровение друг перед другом. Они начали новые жизни, работали, привыкали к отоплению, к собственным деньгам, очерняющим руки. Они выходили в магазин за пивом, общались с соседями, улыбались коллегам. Изо всех сил старались полюбить мир, который повернулся к ним спиной много лет назад. - Он не бросил нас, - сказал однажды Оно в тишине очередного неловкого вечера. - Кто? - не понял Шо, отпивая из банки пиво. - Отец. Его поймали за воровство, поэтому мы остались одни. - С чего ты это решил? - хрипло спросил Масаки, развалившись на полу. - Иначе никак не может быть. Он не мог бросить нас. Это невозможно. Нино смотрел на бормочущие губы Сатоши и впервые разглядел жизнь во взгляде этого человека. Как он завидовал ему тогда - вера, которую Казу потерял сразу после исчезновения Джуна, блестела в глазах старшего сквозь темноту зимнего вечера. И никто не поддержал его тогда. Никто не знал, почему Айба начал так много пить. Шо устраивал воспитательные беседы, вытаскивал из бара за шкирку, лишал еды, но ничего не помогало. Оно украдкой подглядывал за тем, как Сакурай отчитывает Масаки, но слишком скоро ему это надоело. Старший почти не разговаривал - не сообщал о делах, о работе, о жизни вообще. Приходил поздно вечером и закрывал за собой дверь в комнату. Нино часто смотрел ему в спину, когда ложился спать на соседнюю кровать. Жив ли Сатоши? Чем же дышит? О чем думает? Оно никогда не был разговорчивым, но сейчас от него веяло таким сильным холодом, что, кажется, можно умереть. Что, кажется, жизнь в холодной пещере посреди безлюдного поля была намного теплее. Все начало опускаться в бездонную яму, выбраться из которой никто не мог. Шо уделял слишком много внимания Айбе, сам не замечая, как становится слишком похожим на пьяницу. Лишь работа на невысокой должности оставляла его человеком. Масаки же не работал вообще, все чаще тратя общие деньги на выпивку и развлечения. В какой-то момент Нино понял, насколько жалок Сакурай - пытается сделать из Казу человека, надеясь, что хотя бы он не превратится в Айбу. Его усталые наставления. Хриплый голос. Виноватый взгляд. В словах - приказ, в глазах - мольба. Все превратилось в непрекращающийся ужас, в жизнь, частью которой Нино быть не хотел. Они разбились, перестали быть частями одного целого. Однако прошлое бежало за ними, как за легкой добычей, и нередко становилось настоящим, когда кто-либо узнавал их на улице. «Это не ты с друзьями жил со мной в заброшке напротив?» «О, Нино, давно не виделись. Подзаработать не хочешь?» «Вырядился-то как. А глаза все те же. Себя не обманешь». Казу нередко думал о том, чтобы сбежать. Но он совершенно точно знал причину их невесомого падения в бездонную яму, в вечность, которая сулила лишь темноту. Именно поэтому понимал, сколько горя принесет ребятам, оставляя их на радость безжалостной судьбе. Столько же боли, сколько причинил им Джун. Он проснулся от удушливого дыхания за спиной. Отяжелевшие веки не хотели раскрываться, однако сознание к парню пришло очень быстро. Обострилось обоняние и осязание, заставляя Мацумото резко открыть глаза. Опасность. Джун чувствовал приближение опасности в воздухе, в смятых кулаками простынях, в человеке за спиной, что с такой невероятной тяжестью дышал над его ухом. Он попытался повернуться, но перед глазами потемнело, внезапно воздух перестал поступать в легкие, и тогда Мацумото охватила паника и ужас. Тело отреагировало быстро, конечности сопротивлялись со страшной силой. В голове Джуна мелькали мысли о том, что он заслужил смерть от рук этого человека, но инстинкты продолжали бороться за жизнь. Сначала от внезапно подступившей паники парень не слышал истошного голоса, повторяющего одни и те же слова: - Как ты мог... Я ненавижу тебя... Предатель... Как ты мог... Мацумото почти смирился, когда сознание начало покидать его голову. Руки и ноги ослабли, они перестали сопротивляться. Джун проваливался в бездну, где различал лишь еле слышный голос своего собственного разума, который шептал о том, что это должно было произойти раньше, намного раньше... что убегать было бесполезно... потому что они бы нашли его в любом случае. «Я сам пришел к нему, черт подери...» - подумал Мацумото, когда снова почувствовал собственное тело. Он неуверенно открыл глаза. Сквозь бессознательный туман Джун увидел очертания человека. Черное тело светилось на фоне белоснежной чистоты, исходящей из легкого утреннего света дешевого мотеля. В нос ударил запах старого постельного белья и гниющей древесины. Это окончательно привело его в чувства. Образ парня начал принимать четкость, и Мацумото встретился взглядом с обезумевшим Нино. Слезы капали на грязную простынь, оставляя заметные мокрые отметины. - Как ты мог... - прохрипел Казу сквозь тихую истерику. - Как ты... На что Джун лишь схватил парня за щеку и вытер влажную кожу большим пальцем. - Прости. - Я ненавижу тебя. Ненавижу, - Нино отпихнул ладонь парня и вскочил с кровати. - Прости?! Ты говоришь мне простить тебя?! После десяти с лишним лет, что я не видел тебя, вдруг просишь прощения?! Да иди ты к черту! - Почему ты не задушил меня? - спокойно спросил Джун, садясь на кровати и прикрывая свою наготу. Казу осмотрел Джуна и зашевелил сухими губами, пытаясь найти ответ, но слов почему-то не находилось. Но не замешкался - тут же подлетев обратно к постели, он навалился на парня и приложил ладони к оголенной шее Мацумото. - Хочешь, чтобы я сделал это? Мне не составит труда, - Казу перекрыл воздух, но Джун знал, что тот не сможет задушить его. - Ты достоин этого. Чертов предатель. Из-за тебя наша жизнь превратилась в ад. Ублюдок. - Да... но... - пытался говорить младший сквозь постепенно усиливающуюся хватку, - от моей... смерти... лучше... не станет... Нино отпихнул парня в сторону так, что тот ударился головой о спинку кровати. - Потому что ты уже успел испортить все то, что восстановлению не подлежит. - Я предлагал тебе сбежать со мной, но ты отказался, - Джун снова сел, пытаясь унять боль в затылке круговыми движениями пальцев. - А чего ты ждал? Что я брошу Айбу в опасности? - он был зол. Ужасно зол, так и хотелось перевернуть эту кровать вместе с Джуном, но высказаться Нино хотел больше. - С ним в любом случае все было бы в порядке. А ты просто струсил. - Что?! - Ты струсил, Казу. Я до сих пор помню твои глаза. - Наверное, потому что Оно был ранен, а наверху за Айбой гонялся взрослый мужик с оружием! - Кому ты говоришь, - спокойно сказал Джун, смело посмотрев в глаза парня. - Уж мне-то можешь не врать. - Какой ты наблюдательный! - развел руками Нино. Он сел на край кровати и начал собирать разбросанные на полу вещи. - Но, видимо, то, что я хотел сказать тогда, несильно волновало тебя, раз ты решил отложить разговор. - Казу, - Джун приподнялся, чтобы схватить за руку и повернуть парня лицом к себе. Их взгляды снова встретились. - Действительно не было ничего того, чего бы я не знал. До Нино медленно доходил смысл фразы, он просто застыл, не веря своим ушам. Как такое могло случиться? Он ведь тщательно скрывался, не подавал виду, молчал, в конце концов. Неужели Оно... - Ты был как на ладони, - усмехнулся Джун, отворачиваясь. - Не стоит так удивляться. - И все равно сбежал. Знал и сбежал. Чертов предатель, - процедил парень сквозь зубы. - Так и есть. Ничего не оправдает меня. Ни то, что я обращался в полицию, ни то, что я все-таки вернулся к тебе, хотя ты и не узнал меня. - Да лучше бы ты не появлялся! - вскочил Нино. - Какого черта снова забыл в наших жизнях! Хочешь снова испортить все? А что ты сделал со своим лицом?! Идеальный до такой степени, что блевать хочется! - Я всю жизнь жил в страхе. Думаешь, мне не был понятен ваш гнев и ненависть? - Какого черта ты вообще поступил так, - в голосе Нино не было вопросительной интонации, лишь обреченность и безысходность. Но парень явно ждал ответа. Джун взял подушку, подложил под спину и прислонился к изголовью кровати. Опустив взгляд, он выдохнул: - Я не забыл лицо своей матери. Нино не мог отвести от него взгляд, пытаясь понять такие простые слова. Мысли приходили одна за другой, сменяли друг друга - столько смысла было в одном словосочетании. Казу не осознал, как слезы снова подступили к горлу. Вся ярость куда-то исчезла, испарилась, словно была лишь напускной, привязанной к нему - он обязан был чувствовать все это. Нино молча одевался, ощущая тяжелый взгляд на себе. Наконец Джун снова заговорил: - Просто уйдешь? Казу пустым взглядом смотрел на куртку, брошенную в старое изодранное кресло. Он тихо произнес: - Тебе лучше не появляться перед ребятами. Мацумото несколько секунд покорно молчал, не зная, куда деть собственное тело. Но вскоре вскочил с кровати и бросился в ванную, где сразу же заперся. Нино смотрел на дверь, а его сердце разрывалось от боли. Сейчас они расстанутся навсегда. И больше никогда не увидятся. Это должна быть последняя встреча. Казу подошел к кровати и смял в кулак грязные желтые простыни. Он поднес ткань к лицу и глубоко вдохнул, закрыв глаза от наслаждения. Теперь его время, чтобы уйти. Казу подошел к двери, и хотел было открыть ее, но она оказалась запертой. Парень нахмурился - какого черта? На тумбочке он заметил одиноко лежащий ключ и подошел к нему, но стоило Нино снова вернуться к выходу, как раздался оглушительный звук разбившегося стекла. Он побежал к ванной, но ручка не поддалась. Послышался болезненный плач. Казу, недолго думая, выломал старую дверь. На кафельном полу лежал Джун, окровавленными руками он будто пытался стереть собственное лицо. Нино в панике смел рукой опасные осколки, но тут же поранился сам, отчего зашипел. Мацумото повернулся к нему и разъяренно закричал, выгоняя парня из комнаты. Казу схватил руки младшего и постарался поднять, но тот никак не поддавался. Все свое негодование он выражал громкими стонами, не в силах выговаривать слова. Нино ничего не оставалось - он схватил веник и начал сметать осколки в угол. Джун задрожал, когда парень сел рядом с ним и схватил за руки. - Какого черта ты делаешь? - сорвался Казу. - Жить надоело? Мацумото опустил взгляд на собственные ладони и истерически засмеялся. - Я не Джун больше, - прошептал он сквозь сбившееся дыхание. - Слышишь. Казу уверенно посмотрел в глаза обезумевшего и заломил тому руки. - Нет, ты - Джун. Джун Мацумото, - парень отрицательно покачал головой. - Да, да, ты - Джун Мацумото. И никто иной. Даже если разобьешь все зеркала в мире, все равно останешься им. Младший опустил голову, успокоившись. Через несколько секунд раздался тихий плач. - Единственный, кто ненавидит меня больше, чем ты, - это я сам. Нино за плечи потянул парня на себя, обнимая: - Неправда. Я... Он сглотнул. Джун коротко усмехнулся сквозь слезы. - Даже спустя столько времени не можешь сказать это. - Ты всегда был смелее, - Казу отстранил от себя младшего и посмотрел на припухшие от плача губы. - Сделай это. Или уходи. Парни встретились взглядами, отчего Нино вздрогнул. Недолго думая, он закрыл глаза, чтобы поцеловать Мацумото и почувствовать железный привкус крови. отбечено Орхиме.