Шелест листьев (Stirring the leaves)

«Как найти и подобрать нити прежней жизни? Как жить дальше, когда в глубине души начинаешь понимать, что возврата к прежнему нет?» Властелин колец: Возвращение короля

      Лихолесье не зря заслужило такое название: спустя несколько минут, как они оказались в лесу, на реку опустились зловещие сумерки. Темнота разбавлялась лишь редкими лучами солнца, что просачивались через густые кроны деревьев и отражались на поверхности воды. Однако, чем дальше они плыли, тем гуще становился лес, а свет проникал все меньше и меньше. Ветви переплетались на кронах древних деревьев, стремясь дотянуться до солнечных лучей. В этой листве вокруг было что-то болезненное, а старые ветви были покрыты влажным мхом. С приближением осени листва начала опадать, оставляя голые и мертвые ветви. Опавшие листья, покрывающие берег, постепенно гнили в этом мраке. В воздухе чувствовался тухлый запах, смешивающийся с вонью реки. Несмотря на всё это, река была источником жизни для всего в лесу. Корни деревьев вокруг опускались в воду, закрывая берег и царапая проплывающие мимо лодки. Отряду приходилось плыть очень осторожно, чтобы не натыкаться на коряги, которые будто стремились их остановить. Плывя впереди, Торину и Элизабет удавалось увидеть некоторых обитателей леса, которые, заметив посторонних, мгновенно скрывались. Лиззи показалось, что она даже увидела выдру, которая прыгнула в воду. Животные, что пили воду, убегали вглубь леса. Только лягушкам, казалось, было все равно на их присутствие. Лягушки были совершенно разного размера: некоторые не больше, чем ноготь, другие больше, чем их головы. Они сидели на гниющих корнях и громко квакали, наблюдая за проплывающими лодками. Река и деревья создавали эффект туннеля, что легко могло вызвать клаустрофобию. Даже гномам, которые привыкли находиться под землей и не видеть солнечного света сутками, было тревожно. Торин не мог избавиться от зловещего чувства, будто за ними наблюдают, появившегося с самого начала, как они оказались в лесу. Торин приказал остановиться раньше, чем обычно, когда они увидели небольшой берег без корней и зарослей. Он был совсем небольшим, так что лодки пришлось оставить в воде. Песчаный берег не давал корням распространиться. Рядом лежал большой гниющий ствол дерева, который мог послужить защитой, барьером между ними и лесом. После того, как они привязали лодки к корням, они спрыгнули в воду и дошли до берега с необходимыми вещами для ночлега, отчего их обувь и штаны промокли. Дори предложил развести костер, чтобы высушить вещи, но Торин не разрешил – они еще не ушли далеко в лес, и он не хотел привлекать лишнее внимание, да и не следует никому отходить от берега, собирая ветки. Торин был рад, что он решил так рано остановиться. Как только они закончили со скудным ужином – он помнил слова Элизабет, что в истории у них быстро закончились припасы – наступил вечер. Темнота опускалась с пугающей скоростью. Мужчина никогда не видел такой поглощающей темноты даже в самых глубоких тоннелях шахт Эребора. Это была не такая темнота, когда ты задуваешь последнюю свечку перед сном, и твои глаза со временем привыкают, и ты можешь различать фигуры. Это была кромешная тьма, как будто ты ослеп, и это сопровождалось пугающим сомнением: остался ли вообще свет в мире и увидишь ли ты его снова? Все молчали, лежа на своих спальных местах. Но по отсутствию храпа было понятно, что никто не спал, и Торин не мог их винить за их тревогу. Казалось, что ночью лес стал еще живее: к постоянному бульканью воды присоединились звуки неизвестных животных, насекомых, писклявое ворчание лис и уханье сов. Но самым жутким сейчас было другое. Это были глаза: ужасные бледные глаза разного размера и цвета, которые смотрели на них из темноты. Иногда они оказывались очень близко, из-за чего отряд подскакивал и доставал оружие, но животные, кем бы они ни были, быстро прятались и убегали, чтобы подойти с другой стороны. Даже рассвет не принес особого облегчения, хотя все были рады тому, что их первая ночь в лесу подошла к концу. С наступлением утра темнота превратилась в мрачные сумерки, и отряду пришлось принять тот факт, что они не увидят солнца еще несколько дней. Разговоры были редки, отряд без устали наблюдал за берегом, ожидая опасность. В лодках они сидели так же. Элизабет снова сидела впереди Торина. Мужчина заметил, что она гребет с уже большей уверенностью и упорством. Ее волосы распутались еще больше. За несколько часов до полудня она решила сделать перерыв. Положив весло в лодку, она повернулась лицом к нему, прислонившись спиной к бочке. – Ты спрашивал меня как-то о моей жизни в том мире, – вдруг начала она, посмотрев на него серыми глазами. – Да, – ответил Торин, его внимание привлекла веточка в ее волосах и грязь на скуле - результат сна на гнилых листьях. – Тебе еще интересно? – девушка наклонила голову набок. Он медленно кивнул, вспоминая их разговор в Эред Митрин о том, что она скучает по дому, и то, что он захотел услышать о ее жизни. – Только тут есть подвох, – добавила она, и ее глаза загорелись, несмотря на мрак вокруг. Она слегка улыбнулась, когда он нахмурился. – Ничего страшного, – весело продолжила она, увидев недоверие у него на лице. – Если я расскажу тебе о своей жизни, то ты должен рассказать о своей. – Я не распространяюсь о своей жизни так легко, Элизабет, – уклонился он, ему не нравились ее условия. – Я тебя не прошу рассказывать мне всю свою жизнь, просто… несколько историй, – пояснила девушка, несколько неловко пожав плечами. – Вроде той, про Фрерина и лестницу. Мужчина задумался и вздохнул, волею неволей соглашаясь. Как она сказала когда-то – это то, что обычно делают друзья. – Хорошо. Довольная собой Элизабет широко улыбнулась и, поудобнее сев, начала рассказывать. Она долго говорила о своей жизни, а Торин и не вмешивался. Иногда она озадачивала его незнакомыми ему словами , которые она употребляла даже не замечая. Ее энергичный голос разбавлял мрак вокруг. Девушка рассказала ему про своих двух братьев, о которых он уже много знал, а еще она упомянула родителей. Судя по ее словам ее семья была любящей и счастливой, и они все были близки, несмотря на то, что их дети уже выросли и пошли по своим путям. Она мало говорила про свои традиции, лишь воодушевленно описала праздники и фестивали в своем мире и то, как ее семья праздновала их. Это помогло ей вспомнить свои истории из детства. Она рассказала, что они с братьями часто играли каких-нибудь персонажей из книг в их саду у дома. – Эту историю вы тоже разыгрывали? – с любопытством спросил он. Элизабет как-то коварно посмотрела на него, но проигнорировала вопрос и стала рассказывать истории тех времен, когда она изучала политику. Торин был впечатлен, что девушка так рано оставила свою семью, чтобы учиться и развиваться, да еще и самостоятельно платя за обучение, по ее словам. Во время пира она упомянула, что была как-то прислугой, подающей еду, когда подарила ему лебедя из салфетки. Сейчас этот лебедь лежал смятым в его сумке, и хотя мужчина понимал, что это неразумно, и поделка сломается во время дороги, он не смог оставить его в Эред Митрин. А еще оказалось, что она работала служанкой в таверне во время обучения – еще одна работа, в которой он ее не мог представить, даже если забыть его ложные представления о ее высоком статусе государственного советника. Элизабет определенно была знакома с тяжелым трудом, что наверняка и было причиной того, что она не жаловалась в дороге, что обычно ожидаешь от женщин. Девушка также затронула тему своего бывшего возлюбленного, когда рассказывала Торину об учебе, и как они вдвоем планировали отправиться путешествовать, пока она не узнала о его неверности. Мужчина был благодарен, что она быстро сменила тему – он начал переживать за сохранность весла, которое сжимал в руке, когда внутри появилось что-то подозрительно похожее на ревность. Не подозревая, что было у него в голове в этот момент, девушка продолжала рассказывать о своих путешествиях по миру с братом. Она описывала места, в которых бывала, и поделилась несколькими забавными историями из путешествий, прежде чем закончить свой рассказ попаданием в Средиземье. Девушка улыбнулась и сменила позу на более удобную. – Твоя очередь, – сказал она с ожидающими нотками в голосе. – Не жди от меня таких же длинных историй, – предупредил он, заставляя себя успокоиться и перестать ревновать из-за какого-то щенка без имени и лица в другом мире – это было ниже достоинства короля. Тем более это было лишь небольшое восхищение женщиной, даже если эта женщина Элизабет. Было бы очень глупо думать, что его чувства глубже, и они могут к чему-то привести. Неожиданно он вспомнил слова своей бабушки: «Если сокровище и богатство неожиданно попадут к тебе в руки, цени их, потому что причина того, что они попали к тебе – безответственность другого человека». Элизабет пожала плечами. Ее движения были изящными, несмотря на грязь на лице и спутанные волосы. – Я буду рада послушать все что угодно. Они замолчали на некоторое мгновение, пока река несла их по течению. Единственным звуком были всплески воды, когда Торин греб. Сначала с одной стороны, потом с другой. – Я не знаю, с чего начать, – признался он наконец, не зная, что из его прошлого может ее развеселить. – Давай я позадаю вопросы? – простодушно спросила она. Мужчина кивнул, решив, что такой вариант приемлем. – Ты можешь спросить, но я не могу обещать, что отвечу на все, если они мне не понравятся, – предупредил он. Элизабет согласно кивнула, а потом наклонилась немного вперед и задумчиво посмотрела на него. Она потерла подбородок пальцами, размышляя. Торин заметил, что под ее ногтями была грязь, а ведь они были в дороге всего ничего. – Хмм… ты расскажешь мне про свою маму? – спросила она, в ее глазах было невинное любопытство, когда она задала свой первый ужасный вопрос. Торин напрягся: сам не замечая того, он сжал весла так сильно, что дерево скрипнуло. Воспоминания о его матери захватили мужчину: ее голос, ее запах, ее мягкие руки, заплетающие его волосы. Воспоминания были ясными как день, несмотря на то, что прошло уже больше века с тех пор, как он видел ее в последний раз. – Погибла, – еле слышно произнес он, стараясь скрыть злость в голосе. Он злился не на нее, а скорее на себя. Это был он, кто решил помочь деду в сокровищнице вместо того, чтобы помочь матери, которая спасалась со всеми остальными. Если бы он помог ей, то, может быть, она не умерла бы. Еще одно бремя на его плечах. – Она погибла во время нападения Смауга, – без всяких эмоций пояснил он, избегая взгляда Элизабет, чтобы та не увидела слабость в его глазах. Девушка дернулась от его слов. – Прости, – пробормотала она, чувствуя себя виноватой. – Ммм… – Я бы не хотел говорить о своей семье, Элизабет, – предупредил он прямо, гребя усерднее, чем обычнее. – Есть причина, по которой я не рассказываю о своем прошлом. Моя сестра и племянники - единственные близкие родственники, что у меня есть. Девушка закусила губу – белые зубы покусывали нежную кожу некоторое время, что несколько отвлекало его. Элизабет осторожно посмотрела на него из-под ресниц. – Расскажешь тогда о ней? – неуверенно спросила она, боясь разозлить его. – О сестре? Торин глубоко вздохнул и коротко кивнул. Мысли о Дис заполнили его голову. Он начал говорить, немного заминаясь. Он рассказывал, что его сестра живет в его залах в Синих Горах, что она вышла замуж за шахтера, отца Фили и Кили, но потом овдовела. Пока гном говорил, он думал о том, какой же сильной была его сестра. Он вспомнил, как она пришла к нему однажды, когда он стал лордом в Эред Луин, с официальной просьбой позволить ей выйти замуж. Когда все в их семье погибли, кроме них, он стал главой семьи и клана. Она держалась прямо и уверенно, когда сказала ему, что полюбила шахтера, который был гораздо ниже по статусу, чем она – принцесса. Ее твердость была непоколебима. Сжав челюсть, она закончила свою речь просьбой разрешить им пожениться, ожидая, что он ни за что не согласится с ее выбором. Но он удивил ее в тот день: он обнял ее и пожелал счастья. После всего того, что пережили его люди и семья, Торин не мог огорчить и отказать ей в счастье, и неважно, где она его нашла. К сожалению, муж Дис умер во время одного происшествия в шахтах незадолго до рождения Кили. После того дня внутренний стержень Дис окреп еще сильнее. Она воспитывала своих сыновей вместе с Торином, который стал для них вторым отцом. Он рассказал ей об этом очень сжато, но девушка с сочувствием прониклась к его рассказу. – Мир не был добр к тебе, – произнесла она с мягкой грустью, посмотрев на него с беспокойством в глазах. А потом она повернулась и взяла свое весло. – Прости за вопросы, нам не обязательно больше об этом говорить, если ты не хочешь, – сказала она, смотря вперед на реку и начав грести. Торин понял, что она чувствовала себя виноватой из-за этих вопросов, хотя она и не могла знать, каков будет его ответ. Однако он не знал, как успокоить ее. По этой причине он не стал пытаться продолжить разговор, и весь остаток дня они провели в молчании.       Этой ночью они так же оставили лодки привязанными к корням, и обустроили скромный лагерь на берегу, найдя место, где меньше всего было густых зарослей. Хотя даже это место трудно было назвать удобным для сна: земля сплошь была покрыта корнями. Они сели ужинать. Темнота опускалась на лес. Пока отряд готовился ко сну между корнями, бурча, что они впиваются им в спины, Лиззи посмотрела на реку. Девушка подобрала сухую ветку и кинула ее в воду. Ветка поплыла вниз по течению. Потом девушка подобрала еще одну, и она последовала за первой. Она услышала тяжелые шаги позади, и рядом с ней встал Фили. Он молчал, пока Лиззи продолжала кидать ветки в воду, ни комментировал, ни спрашивал, почему она это делает. Это было своего рода очищением. В тишине после того, как она рассказала Торину о своем мире, на нее нашло чувство, что ее старая жизнь ускользает с безжалостной силой, которая несла их лодки и эти палки вниз по течению. – Вы с Торином неплохо ладите, я смотрю, – наконец произнес Фили, стараясь говорить тихо. Лиззи не смогла не улыбнуться, несмотря на свое хмурое настроение. Она представила, как, наверное, удивились все, увидев, как их мрачный и суровый король беседовал с кем-то, а не с опаской оглядывал все вокруг. Она также вспомнила, как Фили сделал похожее замечание насчет нее и Торина в Ривенделле. И вообще, выглядело так, будто он пытался выпытать информацию. – Теснота делает разговоры необходимыми, – ответила она нейтрально, вытирая грязь о штаны с рук от палок. – О чем вы говорили? – любопытно спросил Фили. И хотя она не понимала, почему он вдруг заинтересовался, она подумала, что правда не навредит. – О моей семье, – ответила девушка, обхватывая себя руками, – и о моей жизни в моем мире. Лиззи вздохнула и пнула корень под ногами, стирая носок ее нового сапога о дерево. – Было странно, на самом деле, говорить об этих вещах… Это было… как будто я рассказываю сон или историю о ком-то другом, что-то такое, – призналась она, раскрывая одну из причин, почему она была молчалива сейчас. Другой причиной было чувство вины, обеспокоенность, что ее неуместные вопросы принесли Торину неприятные воспоминания, хотя об этом она уже не расскажет Фили. Фили молчал задумавшись. – Я не очень понимаю, что я буду делать, когда вернусь, – продолжила девушка. Она много об этом думала, пока они молча плыли в лодке после их разговора с Торином. – Сама мысль… найти работу и жилье кажется такой унылой теперь, хотя совсем недавно я была не против. Фили потер сапогом мох на земле, опустив взгляд. – Лиззи, ты никогда не думала, что ты можешь… остаться здесь? – спросил он медленно. – Что? – девушка шокировано посмотрела на него. Она много раз думала, как ей придется оставить отряд, когда настанет время возвращаться, но она ни разу не думала о возможности остаться в Средиземье. – Ты могла бы остаться с нами в Эреборе, – предложил он, пожав плечами, как будто он не сказал ничего такого. А потом он пробормотал что-то непонятное, что-то про то, что он уже смирился с тем, что проиграет спор, но девушка была слишком шокирована, чтобы расслышать его слова. – Я не могу этого сделать, вся моя жизнь там, – произнесла она. – Жизнь, которая, как ты только что призналась, весьма уныла, – указал гном. Лиззи резко покачала головой, чуть ли не свернув шею. – Нет, у меня семья и друзья там, – начала невнятно она оправдываться, не зная, как заставить его понять. – Я имею в виду… неважно, куда ты пошел или кого ты встретил, ты все равно будешь хотеть домой к Кили, так ведь? Он вздохнул, принимая ее аргумент. – Да, но здесь теперь у тебя тоже есть семья и друзья… Ты член клана Огнебородых, для нас с Кили ты семья, как и для братьев Ур, – мягко сказал Фили. – Я… я… – начала она, не зная, что сказать. Фили аккуратно приобнял ее, останавливая ее бубнеж. – Я знаю, что это серьезное решение, и точно не выбор, который нужно сделать сейчас, – успокаивающе произнес он, в его голосе слышалось понимание. – Но я подумал, что ты должна знать об этом варианте тоже, Лиззи. Девушка попыталась улыбнуться. – А теперь пойдем, я думаю Кили уже занял для нас самое удобное место, ну, насколько оно вообще может быть удобным с этими чертовыми корнями, – добавил он. Лиззи смиренно позволила ему отвести себя к остальным. В ее голове была каша. «Я ни за что не смогу остаться в Средиземье», – думала она, лежа в темноте рядом с остальными: «Никак».       На следующий день отряд поплыл дальше вниз по реке, и все жаловались на боль в спине из-за сна на корнях. Теперь они были действительно глубоко в лесу, и света уже почти не было даже днем, и они привыкали к постоянным сумеркам. Лиззи подумала, насколько будет больно их глазам, когда они увидят солнце снова. И самым худшим была не темнота, а монотонность реки. Иногда казалось, что они совсем не двигаются вперед - пейзаж совершенно не менялся. Как будто они проплывали одно и то же место, как на гигантской беговой дорожке. От этого и с ума сойти можно было. А еще тут были насекомые: мрачная вода реки была пристанищем для жужжащих мух и других кусающихся насекомых, которых Лиззи не переставая хлопала на своем лице и теле. Ее успели покусать и ночью, и теперь на ней было несколько покрасневших шишек. Бильбо был совсем сокрушен. Он чесался без остановки в лодке с Ори. Что было самым странным – гномов насекомые, казалось, избегали. Лиззи сейчас безумно хотелось иметь крылья, чтобы взлететь в небо поближе к солнцу и подальше от этого ужасного леса, а может также еще и подальше от принятия решений, ответственности и выборов, которые внезапно появились перед ней. Стараясь не думать о предложении Фили, она пыталась занять себя напеванием песен или постукиванием пальцами по веслу или бортику лодки. Вчерашнее ощущение, что ее мир ускользает от нее, очень вывело ее из равновесия, и это был единственный способ отвлечься от мыслей и не меняющегося пейзажа вокруг. Она вспомнила несколько своих любимых песен и теперь пыталась вспомнить их текст, что, к ее удивлению, оказалось не так просто спустя несколько месяцев вдали от своего мира. Днем Торин слегка кашлянул позади, обращая ее внимание. Девушка посмотрела на него через плечо. – Ты расскажешь мне еще о своем мире? – спросил он, и это были его первые слова с тех пор, как она неосторожно спросила его о его семье день назад. Девушка моргнула. – Я болтала вчера пол дня, не верю, что тебе правда может быть интересно, – удивленно произнесла она. Выражение лица Торина было серьезным и строгим, на его лицо падали темные тени. – Мне нравятся твои рассказы, – признался он. – Они не похожи на все, что я слышал раньше, особенно описание мест, где ты была. Девушка приоткрыла рот и уставилась на него, поняв, что он говорит правду. А потом она моргнула снова, опустив взгляд. В глубине души она была очень рада услышать его просьбу. – М-м-м, тогда хорошо, – девушка попыталась придумать, о чем рассказать. Он сказал, что ему понравились описания мест, что было понятно, ведь для него эти места выглядели экзотическими. Она уже рассказала ему про свое путешествие в Новой Зеландии, поэтому девушка решила рассказать в этот раз про места, которые она хочет увидеть. Торин спрашивал про геологию и географию, про то, как устроены некоторые вещи в их природе. Лиззи рассказала ему про некоторые чудеса света и постаралась ответить на его вопросы. Она была удивлена его искренним интересом, и она хотела бы и сама знать побольше, чтобы отвечать ему информативнее и точнее. Спустя несколько часов они замолчали, но это была комфортная тишина. Начинало вечереть. Берега стали крутыми и непрочными. Корни деревьев уходили в воду практически вертикально, будто это когти или переплетенные прутья клеток, между которыми маячили странные тени. Скудный свет стал тускнеть пока они ели вяленое мясо и хлеб, не переставая грести. Когда Лиззи доела свой ужин, она невзначай прокашлялась. – Темнеет, – подметила она, скрывая страх, осматривая высокие крутые берега. – Здесь всегда темно, – ответил Торин. Сузив глаза, он внимательно осмотрел недружелюбный берег реки. В его глубоком голосе слышалась тревога и отвращение к лесу. Он уже понял, что их ждет этой ночью. – Становится темнее, и тут нет мест для остановки, – выделила она проблему, озвучивая то, что беспокоило Торина. Из-за корней они не смогут плыть ночью, если не хотят повредить лодки, а мест для лагеря нигде не было. – Так и есть, – признал Торин неохотно. Стало так темно, что она уже еле-еле могла различить выражение его лица. Лиззи услышала глубокий вздох. – Зажгите фонари, мы продолжим плыть до тех пор, пока не найдем место для лагеря. Приказ быстро распространился, и большие фонари из кованого железа были зажжены на каждой лодке. Торин не разрешал им разводить костер эти два дня, боясь того, что может привлечь огонь. Поэтому пламя фонарей было самым ярким источником света, что они видели за последние несколько дней. Завороженная мерцающим огнем Лиззи смотрела на фонарь. Пламя было небольшим, но ей представилось, будто ее обволакивало тепло. Пожалуй, это было единственной радостью в этом протухшем лесу. Однако это приятное чувство быстро закончилось. Прошло не очень много времени, прежде чем огромные мотыльки начали прилетать на свет их лодок. Они летали вокруг фонарей и их лиц, некоторые были размером с ладонь, и совершенно не обращали внимания на попытки прогнать их. С мотылькам вскоре присоединились летучие мыши, низко летая над лодками. Вокруг раздавался звук хлопающих крыльев. Лиззи с ужасом ощущала, как крылья касались ее кожи, оставляя на ней пыльцу. – Торин, – жалобно сказала девушка, махая рукой перед лицом, отгоняя мотыльков. Сейчас она ненавидела всё в их путешествии. Берег так и не изменился, и у них оставался только один нежелательный вариант. – Я знаю, – согласился он мрачно, сдаваясь, когда ударил огромного мотылька, летавшего рядом с его лицом. Небольшого света от фонаря было достаточно, чтобы увидеть на его лице недовольство. – Тушите фонари и крепко привязывайте лодки к корням, насколько возможно, – крикнул он отряду, который также сражался с летающими тварями. Мужчина неохотно встретился с ней взглядами. По его лицу нельзя было ничего понять. Не сводя с нее глаз, он приказал неизбежное: – Сегодня нам придется спать в лодках.