Шелест листьев (Stirring the leaves)

«Мы все незнакомцы в незнакомой стране, тоскующие по дому, но при этом даже не знающие, что такое дом и где он находится. Иногда мы мимолетно замечаем его во снах или когда заворачиваем за угол, и в этот момент мы сразу чувствуем что-то теплое, странно знакомое, что исчезает почти сразу, как появляется». Мадлен Л'Энгль «Гора, которая выше»

      Отряд уже несколько часов летел по ночному небу, сидя на спинах орлов. Лиззи была одна на своем крылатом транспорте. Орел подобрал ее, сидящую рядом с Торином, и сбросил на спину другому орлу, совсем не беспокоясь о ее ранах. Впечатление от полета было неоднозначным. Они летели через горы над темными землями, и лунный свет местами касался скал или ручьев. Однако совсем скоро стемнело настолько, что человеческому глазу было невозможно что-либо увидеть, поэтому Лиззи положила голову на мягкие перья орла и беспокойно задремала, убаюканная ритмичными движениями крыльев. Незадолго до рассвета девушка проснулась, как раз в тот момент, когда небо на востоке уже начало светлеть. Голова гудела и казалась до невозможности тяжелой, что наверняка было от обезвоживания и потери крови. Ее губы были сухими из-за холодного ветра, она облизнула их и почувствовала, как ранка на губе открылась снова, и железный привкус наполнил пересохший рот. Лиззи попыталась посчитать все свои раны и вскоре поняла, что легче будет выяснить, где ее тело не болит. Вроде бы с ушами всё было вполне в порядке, да и с ладонями тоже, однако девушка была уверена, что все остальное было покрыто царапинами и синяками. Самая невыносимая боль была между лопатками, но так как накануне Гэндальф уменьшил ее до тупой ноющей боли, теперь по ощущениям она сливалась со всеми остальными порезами и синяками на теле. Кровь, пропитавшая ее футболку сзади, превратилась в ужасную корку, которая приклеила ткань к коже, отчего она чувствовала себя отвратительно только от одних ощущений при движении. Ей стало страшно от мысли, что когда-нибудь придётся снять футболку, чтобы обработать раны. Девушка села и оглянулась вокруг. Перед ее глазами предстало великолепное зрелище. Темное ночное небо медленно окрашивалось в приглушенный голубой цвет, местами переходящий в нежно-сиреневый, а за тончайшими облаками были видны насыщенно-красные оттенки, обрамляющие встающее за горизонтом солнце. Прекрасный рассвет купал горы в мягком белом свете. Свет отразился на коричневых перьях орла, пробегая у рук девушки, и она внезапно ясно осознала, что они летели на орле. Из всего того, что она уже видела и делала в Средиземье, это было самое поразительное и фантастическое. Отпустив орла, девушка медленно подняла руки и расправила их. Прохладный ветер проходил сквозь ее пальцы, и все заботы последних часов, недель, хоть и на время, но были унесены утренним ветерком. Смех, немного нервный, даже истерический, после того, что произошло, вырвался из нее, и орел заговорил в ответ: – Ты на удивление расслаблен, маленький человек, – произнес он хриплым голосом. – Твои товарищи крепко вцепились в перья моих братьев. – Я уже летала прежде, но совсем не так. Это невероятно, – ответила она, наклоняясь немного вперед и держась за перья, чтобы увидеть, что было под огромной птицей. Они летели над скалистыми холмами, с высокими горами позади и с широкими зелеными равнинами впереди вплоть до горизонта. – И каким же образом летала человеческая женщина? – любопытствуя, спросил орел. – Я пришла из другого мира, и мы там изобрели машины, которые позволяют нам летать высоко в небе. Мы используем их, чтобы добраться до разных мест, – объяснила она и откинула голову назад, закрыв глаза. Ветер играл в волосах девушки. – Хотя с вами намного приятнее. «Питеру это бы понравилось», – внезапно подумала она, с горечью вспоминая своего младшего брата в вечно приподнятом настроении, который все собирался спрыгнуть с парашюта в Новой Зеландии. Ее другой брат Джейми, мощный парень и умелый игрок в регби, имеет идиотскую боязнь птиц и умер бы от страха, если бы мог видеть ее сейчас. Девушка слабо улыбнулась от этих мыслей, она ужасно скучала по ним обоим одновременно. От упоминания своего мира у девушки появилось ужасное ощущение: она поняла, что все эти необычные и фантастические моменты станут воспоминаниями, которыми она никогда не сможет поделиться с ее друзьями или родными. Это горькое осознание осело камнем на душе. Однако это произойдет только в том случае, если она сможет выжить, напомнил ей ее разум. За последние несколько часов было немало моментов, когда она действительно боялась за свою жизнь. Девушка не знала, как точно устроены эти путешествия между мирами: умрет ли она в своем мире тоже? Что случится с ее телом? Ее семья просто будет думать, что она исчезла, они никогда не узнает, что произошло с ней. – Увижу ли я их снова?... – на выдохе тихо сказала Лиззи и сразу же заставила себя не думать об этих нелепостях, ужасных мыслях измученного разума. Гэндальф сделает все, чтобы с ней ничего не случилось и ничто не помешало ей вернуться домой. – Ты путешествуешь издалека, – заметил орел, вырывая девушку из меланхоличных размышлений. – Однако думаю, что ветер, который должен унести тебя домой, еще не начал дуть. Лиззи не была уверена, как лучше ответить на это, поэтому просто промолчала.       В свете нового дня Лиззи смогла разглядеть висящего в мощных острых когтях другого орла Торина, который пребывал без сознания. Ее сердце ухнуло в пятки и ноющее неприятное чувство в животе удвоилось. Он был разъярён, зол на нее, когда они выбрались из горы, он выглядел так, будто был готов схватить ее и буквально вытрясти из девушки все ответы, которые он так хотел услышать. Да и сама перспектива разговаривать с ним, когда он очнется, ее немного пугала. Другая часть ее ужасно хотела извиниться, объяснить всё ему, отдать ключ, который все еще лежал в кармане ее штанов, и убедиться, что с Торином все нормально после сражения с Азогом. Лиззи могла понять его гнев. Черт, да часть нее самой тоже была зла на саму себя. Хоть она и сделала то, что ей казалось правильным, она ненавидела свою роль во всем этом. Все же ей против воли приходится скрывать всё от Торина, и она до сих пор не совсем понимала свои мотивы. Поэтому ей очень хотелось знать, что он о ней сейчас думает. Маленькая часть сознания не могла понять, почему она так беспокоится о нем и о его мнении о ней. И Лиззи неохотно признала, что надменный и задумчивый король занял место в ее сердце с тех пор, как они покинули Ривенделл. Конечно, он так и остался немного угрюмым ублюдком, и их разговоры лишь в лучшем случае были вежливыми, но, несмотря на это, Лиззи все равно стала его уважать. Лиззи надеялась, что ей удастся заслужить его прощение, что он также будет ее уважать в ответ. Засунув руку в карман, девушка сжала ключ, будто это был спасательный круг. Как же она хотела отдать ему ключ тогда перед сражением, но он так был занят тем, что кричал на нее, и сама девушка так волновалась приходом Азога, что она даже не подумала о возврате ключа, даже когда он ругался с ней из-за его потери.       Перед ними появилась большая скала, Каррок, как поняла Лиззи. Орлы стали медленно, будто лениво, кружить над ней. После нескольких минут кружения орел, на котором была Лиззи, приземлился на поверхность горы и опустил одно крыло, позволяя Лиззи съехать. Боль от движения напомнила ей, что она все еще нуждается в лечении. – Спасибо, что подбросил, – вежливо поблагодарила Лиззи, не зная, каков должен быть этикет в таких ситуациях. – Не за что, – хрипло ответил орел, смотря на девушку одним глазом. Она внезапно почувствовала себя очень маленькой и «съедобной» под его изучающим взглядом. – Ты очень далека от своего гнезда, маленький человек, но помни, что ты можешь построить новое, вместо того, чтобы восстанавливать старое. Она удивленно моргнула: – Что это значит? – Это значит то, что я сказал, – ответил орел и поднялся в небо, чуть не сшибив девушку порывом ветра от крыла. Позади нее Гэндальф наклонился над Торином, в то время как остальные члены отряда нетерпеливо окружили их. Лиззи стояла одна. Она знала, что Торин будет разъярен, когда очнется, и она внезапно почувствовала, насколько она вымотана для очередной ссоры с ним. Девушка просто хотела с ним поговорить и объяснить всю ситуацию. Собрав все остатки самообладания, что у нее осталось, она старалась подготовить себя к крикам и брани, что скоро последуют.       Первые мысли Торина, когда он очнулся, были об Элизабет Дэрроу. Последнее, что он помнил перед тем, как потерять сознание, были красные языки пламени, танцующие в ее золотых волосах, смутное ощущение ее окровавленных нежных рук на своем лице и слабый шепот ее голоса. Потом он вспомнил мистера Бэггинса, как он побежал на орка, который собирался обезглавить его самого. Акт глупой храбрости, которая без сомнений спасла жизнь Торину. Но выжил ли после этого Бильбо? – Полурослик… – прошептал он, и его глаза сфокусировались на волшебнике, который с волнением смотрел на него. – Всё в порядке, Бильбо здесь, он в безопасности, – утешил его Гэндальф. Торин был поднят на ноги. «Махал всевышний» . У него болело все, особенно грудь и ребра, некоторые из которых наверняка были сломаны. Он быстро осмотрелся: они были не на горящем краю обрыва в горах, а на высокой скале и, судя по встающему солнцу, в восточной части гор. Торин задумался на секунду, как они могли попасть сюда и как долго он был без сознания. Но ответом на его вопрос послужили улетающие вдаль орлы. Шепот мисс Дэрроу в горящей долине о том, что орлы прилетели, теперь приобрел смысл. Нетерпеливо, он сбросил себя руки и нашел взглядом мистера Бэггинса. – Ты, что ты делал? Ты почти убил себя, – рявкнул он, держа равновесие и без помощи своих товарищей. До этого на лице Бильбо была легкая улыбка, он был рад видеть Торина живым, но от таких слов лицо хоббита угасло. – Я говорил, что ты будешь обузой, что ты не выживешь в походе, что тебе не место среди нас… Он посмотрел на хоббита, который опустил глаза, и выражение на его лице было несчастным и раздраженным. Торин не забыл, что говорил Бильбо о своем доме, что он бросил свой дом, чтобы восстановить их, когда на деле не было ни единой причины, по который он должен помогать им, незнакомцам, которые явились на его порог. По правде Торин недооценил изнеженного маленького человека: у него было железное храброе сердце, достойное любого гнома, под его хоббитской внешностью. Мистер Бэггинс спас его, рискуя своей жизнью, и Торин был теперь обязан ему своей. – Я никогда так не ошибался в своей жизни, – закончил он, сделав шаг вперед и обняв шокированного хоббита, демонстрируя свою благодарность. Позади Торин услышал одобрительные возгласы от членов отряда, которым явно пришелся по душе этот жест дружбы и признательности. – Прости, что сомневался в тебе, – серьезно произнес гном после того, как отпустил Бильбо, и это было самое искреннее извинение. В этот раз Торин не был горделив, он смог признать, что был неправ из-за грубых действий и слов по отношению к хоббиту. – Да нет, я бы тоже в себе сомневался, – торопливо сказал Бильбо, быстро прощая гнома. – Я не герой и не воин… я даже не вор, – криво усмехнувшись, сказал он, заставив Торина улыбнуться. Нет, хоть он и не был никем из них, но он был именно тем, в ком этот отряд нуждался. Торин медленно посмотрел на горизонт за хоббитом, и его рот приоткрылся от удивления. Там, далеко за горизонтом, стояла Одинокая Гора. Она была так далека и так прекрасна в лучах утреннего солнца. – Это то… о чем я думаю? – он услышал голос Бильбо, и остальные члены отряда подошли ближе, присоединившись к своему королю, разглядывая пейзаж вдали. – Эребор, – подтвердил Гэндальф, и название горы зазвенело в воздухе. – Одинокая Гора, последнее из великих королевств гномов Средиземья. – Наш дом, – на выдохе прошептал Торин, греясь странным чувством родного при виде горы. И радостное чувство вдруг сразу же превратилось в пепел внутри него. Всё, что он когда-либо желал, его дом, его королевство, жизнь со своим народом, которую они заслуживают, сокровища своих предков, было теперь вне досягаемости. – Ворон! Птицы возвращаются к горе, – сказал Оин, показывая на дрозда, пролетевшего мимо них. Для Торина это было плохим предзнаменованием: птицы возвращаются к горе, но они не были птицами, которые возвещали о возрождении королевства. – Это же предвестники, о которых говорили. – Нет никакого толка теперь от предвестников и пророчестве, – голос Торина был глубоким и монотонным, наполненным отчаянием. – Без ключа нам не попасть в королевство, боюсь, что дальше наш поход продолжаться не будет. Объявление принесло молчание, которое было нарушено кротким женским голосом позади всех: – Торин, – произнесла мисс Дэрроу, ее голос надломился. Он повернулся и посмотрел на нее: она стояла, отделившись от отряда, и что-то сжимала в руках. Она была взъерошенная, ее обычно завязанные волосы свисали темными и спутанными прядями вокруг ее окровавленного и грязного лица. На нижней губе сочилась красно-бурая кровь. – Не смейте произносить и слова, – приказал он с угрозой в голосе, его глаза пылали гневом. Девушка сглотнула, выглядя и напуганной, и уверенной. – Мне жаль. Ты должен понять, я делала то, что считала нужным… – Понять ? – едко перебил он. – Вы должны были быть нашим советчиком, но до сих пор вы ничего не принесли кроме проблем. Если бы вы сказали мне про гоблинов, мы пошли бы другой дорогой, спрятали бы ключ, да все что угодно, – сказал он громко, когда она открыла снова рот, чтобы сказать что-то. Торин сделал шаг вперед и оказался прямо перед девушкой, она посмотрела ему в лицо. Ее глаза были яркими и чистыми при солнечном свете, ее голова едва была поднята вверх, так как они были практически одного роста. Отряд встал позади мужчины, молчаливо слушая их и не желая влезать. – И теперь, благодаря вашим действиям, Эребор потерян для нас навсегда. – Торин… – Не перебивайте меня, слушайте молча, – огрызнулся он, не желая слышать ее мольбу или пустые извинения. Он хотел, чтобы она просто исчезла с его глаз прежде, чем он решит отомстить ей за потерю дома, плюнув на то, что она женщина. Ее присутствие не принесло ничего кроме беспорядка, и он хотел поскорее избавиться от нее. – Элизабет Дэрроу, я изгоняю вас из этого отряда. – Что? – ахнула она, открыв рот, явно не ожидая такого. – Возвращайтесь в свой мир, – кисло приказал он, пройдя мимо нее и встав спиной к ней и к Одинокой Горе. Он не имел никакого желания смотреть ни на девушку, ни на гору в этот момент. – Наш поход завершился, и у вас больше нет смысла находиться здесь. – Торин , – произнесла девушка умоляющим и отчаянным голосом из-за его спины, по голосу было слышно, что она практически плачет. Он развернулся, чтобы снова приказать ей замолчать, и увидел в ее вытянутой грязной руке ключ от Эребора. Вполне возможно, что впервые за свою долгую жизнь Торин был настолько шокирован, что не мог произнести ни слова. А она просто смотрела на него своими огромными сияющими глазами, наполненными слезами, и ее рука заметно дрожала. Медленно, не веря своим глазам, он дотянулся и взял ключ, соприкоснувшись с ней пальцами. И пока он уставился на ключ от его королевства, на такой твердый и реальный, в своих руках, девушка повернулась и, шатаясь, пошла к обрыву. Проходя мимо пораженных и молчащих членов отряда, она остановилась только раз, чтобы снять с себя лук и отдать его Кили. Торин оторвал свой взгляд от ключа и увидел, как Элизабет опустилась на землю, сев к ним спиной. Она обняла руками колени и опустила голову, отчего стала похожа на клубок. Яркие лучи встающего солнца осветили темные коричневые пятна засохшей крови на ее футболке по всей пояснице и под ребрами, когда она согнулась. Сильно сжав ключ в кулаке, мужчина прислушался к очень специфическому чувству в животе, когда она начала горько плакать на фоне очертаний Одинокой Горы.