Шелест листьев (Stirring the leaves)

Так! Продолжай! Язви! Все будет мало. Мне мало слов, хотя бы все вы, все Горчайшее в лицо мне говорили. Уильям Шекспир «Зимняя сказка»

      Неудивительно, но первый, кто подошел к ней, был Бифур. Он несколько минут позволил ей плакать в одиночестве, а потом подошел к обрыву и молча сел рядом, смотря вперед на прекрасный горный пейзаж, давая девушке совладать с собой. Гном наслаждался тишиной. Эта тишина напоминала ему об умиротворении во время резьбы по дереву в его мастерской в Синих Горах. Ему нравилось то, что они двое могли иногда посидеть в тишине, не чувствуя при этом никакого дискомфорта, или то, что они могли обмениваться некоторыми словами на их секретном и особенном языке жестов, который знали только Бифур и Лиззи. Бифур осознавал, что он был не в порядке, и он уже не тот, кем был до сражения, в котором ему всадили топор в голову. Мужчина стал склонен к перепадам настроения: иногда по непонятным причинам его переполняла энергия, приходившая из ниоткуда, а иногда он мог молча ходить целыми днями, в очередной раз терпя поражение в попытке разговаривать на общем наречии с Лиззи или мистером Бэггинсом, потому что, как бы он ни старался, получался в итоге Кхуздул. Его мысли иногда пребывали в полном хаосе, например, Бифур часто хотел сделать что-то в лагере и обнаруживал, что он это уже сделал и забыл про это. Однако порой он осознавал, что его мысли прояснялись, когда гном находился рядом с его Лиззи, словно она успокаивала его беспокойный разум. В это время за их спинами отряд разразился буйным шепотом. Торин отошел к противоположному краю горы от Лиззи и начал вертеть ключ в руках, задумчиво смотря на Мглистые Горы. Иногда он поворачивал голову в сторону их плачущего советчика. Фили и Кили тем временем объяснили всем остальным, что они были в курсе о знаниях девушки, и сейчас все те клятвы молчания, которые они давали, явно потеряли смысл после действий Торина. Бифур молча слушал их несколько минут, ловя разные варианты от отряда. Их позиции кардинально разделились: Балин, Двалин и Дори стали лютыми противниками девушки, в то время как другая часть отряда осталась верной Лиззи, которая, в буквальном смысле, отвоевала свое место среди них, и если им все нормально объяснят и введут в курс дела, то они явно были готовы простить ее. Особенно после того, как она спасла ключ от гоблинов, позволяя всем продолжить их миссию. Конечно же, Бифур был так же удивлен, как и остальные, и он уже мысленно упрекнул ее за то, что девушка не предупредила их о предстоящих опасностях. Но после того, как он провел несколько часов на спине орла, обдумывая все и разбираясь в своих мыслях, гном решил, что это всё неважно, с тех пор как мужчина понял, что она за человек. Гном до сих пор помнил грусть в ее глазах, когда они шли из Ривенделла к горам: ведь она наверняка страдала от бремени знаний. Хоть Торин и пришел в бешенство из-за того, что она о многом умолчала, но Бифур чувствовал, что он понимает Лиззи достаточно хорошо, чтобы верить, что у нее была весомая причина поступить так. Бифур был до гроба предан своему королю и последовал бы за ним на край света, однако он не мог сказать, что полностью одобрял его отношение к их советчику: иногда Торин игнорировал девушку днями, иногда огрызался на нее, а иногда он подолгу молчаливо наблюдал за ней, угрюмо хмурясь. Торину не следовало говорить, что ей здесь не место. Бофур и Бомбур любили ее так же, как и Бифур, и с радостью бы предоставили ей место в их маленькой семье. С тех самых пор, как Лиззи заснула на его плече, как маленькое гномье дитя, несколько ночей назад, и они с Бомбуром заботливо отнесли девушку в ее постель, они стали обсуждать последствия официального принятия ее в их семью. Клан может вначале запротестовать, но когда они поймут, насколько сильной Лиззи может быть и какое она сокровище, он знал, что они примут ее так же, как и члены этого отряда. Да, Лиззи была его семьей, и он чувствовал привязанность к ней и желание защищать, словно она была его дочерью или племянницей, ибо она была слишком молода для сестры. Ей здесь было место, и Бифур решил, что сейчас настало время, чтобы она это поняла.       Лиззи плакала так сильно, что прерывистые всхлипы причиняли ей боль каждый раз, когда они вырывались из ее груди. Это был настоящий срыв. Она плакала из-за всего. Она плакала по своей семье, по Фили и Кили, из-за ужасного сомнения, которое одолело ее ранее, что она не сможет спасти их. Она плакала из-за Торина и его злости, и из-за возможности того, что остальные члены отряда начнут ее избегать. Она плакала потому, что за последние несколько часов она была напугана больше, чем когда-либо в жизни, и она плакала, потому что жива. Наконец девушка успокоилась достаточно, чтобы поднять голову. Девушка была не удивлена, когда увидела Бифура, сидящего молча рядом. Он безмятежно смотрел на Одинокую Гору. – Ты зол на меня? – спросила она хриплым сорванным голосом, вытирая глаза. Она заметила, что на руке осталась кровь и грязь. «Нет, – показал жестом Бифур и после добавил, – Как ты?». Он смотрел на нее грустными и заботливыми глазами, и это было практически единственное, что она могла видеть на его лице из-за густых волос и бороды. – Не очень, совсем не очень, – честно ответила она, начиная снова плакать просто потому, что хотя бы один член отряда не ненавидел ее после того, что она сделала. – Я совершенно разозлила Торина, и теперь все в отряде будут думать, что какая-то с-сука, которая вела их на верную гибель, и никто не будет больше мне доверять, и мне б-больно, и я хочу д-домой. Бифур слегка коснулся плеча борющейся со слезами девушки. Нежный и утешающий жест. – Почему ты так добр ко мне? – икнула она, когда смогла совладать с эмоциями, поток слез прекратился на секунду. – Zu baruf, zu barufinh, – ответил просто на Кхуздуле. – А? – глупо уставилась на него Лиззи. Ее глаза были красными после долгих рыданий. – Он сказал, что ты - его семья, – объяснил голос позади нее, она повернулась и увидела Оина, немного сконфуженного и держащего сумку с лекарственными травами и его сильно пострадавшую слуховую трубку в руках. – Я что? – произнесла она в замешательстве. – Давай, девочка, взглянем на твою спину, – сказал Оин, замечая, что остальные стали разбираться в сумках, что они успели спасти из города гоблинов, чтобы увидеть, какие припасы у них остались, поэтому никто из остальных членов отряда не обращал внимания на них. Решив не слишком беспокоиться по поводу отсутствия уединения, она попыталась поднять ткань. Лиззи смогла поднять только на несколько сантиметров, а дальше ткань была прилипшая к порезам. Она сморщилась от боли, когда потянула за материю. – Я боялся этого, – вздохнул Оин, заметив ее проблему. – Бифур, принеси как можно больше воды, если возможно. – И мою сумку тоже, если можно, – добавила Лиззи, Бифур пробормотал что-то, показывая свое понимание, и встал. Он вернулся спустя какое-то время, и Оин стал использовать воду, чтобы отмочить присохшую ткань футболки к ее спине. Это заняло несколько долгих минут, и на это ушла большая часть оставшейся их воды во флягах, но ему наконец-то удалось отлепить ткань от кожи, поэтому Лиззи теперь могла снять с себя футболку. Она приложила испорченную футболку к груди, сидя все также спиной к остальным, пока гном чистил раны и смывал засохшую кровь. К счастью, порезы были между лопатками, и ей не пришлось снимать бюстгальтер. Ей повезло, так как ни один из порезов не был глубоким, и швы накладывать было незачем, но Лиззи все равно заставила Оина использовать свои дезинфицирующие салфетки, которые лежали в маленькой аптечке на самом дне сумки, и только после этого она дала ему забинтовать спину. – Бифур, что ты имел в виду, когда сказал, что я – твоя семья? – наконец спросила девушка, пока другой гном работал над ее спиной. – Zu Urs-tarâg barufzurk, – сказал Бифур, и Оин резко ответил на Кхуздуле. Двое начали быстро говорить, и Лиззи не понимала ни слова. Было видно, что Оин был удивлен тем, что было сказано Бифуром, но тот отвечал с твердой уверенностью. Наконец они остановились и посмотрели на Лиззи. Она уставилась на них в недоумении, думая, о чем же все-таки говорилось. Оин прочистил горло: – Он сказал, что ты одна из клана Огнебородов. Лиззи вопросительно на них посмотрела, все еще не понимая. Бифур снял один из колец-зажимов с волос и протянул ей. Она покрутила его в руке: в центре была большая руна и по верху и низу были выгравированы мелкие руны, которые она не могла разобрать. Она еще несколько секунд любовалось искусным творением гномов, а потом снова посмотрела на них, так и не приблизившись к пониманию. – Он предлагает тебе место в своей семье, если ты примешь это, – сказал Оин, читая на ее лице непонимание, – братья Ур станут твоими родственниками. Это не будет официально, пока старейшина клана не подтвердит это, но это значит, что тебе будет разрешено носить знак Огнебородов, и ты будешь принята во всех чертогах гномов как член Urs-tarâg barufzurk, – он потянул на конец своей бороды, он явно чувствовал себя неловко из-за этого предложения. – Это большая честь, девочка. Я не припомню, чтобы такое когда-нибудь предлагалось человеку. – Я… правда? – спросила девушка, шокированная таким предложением, видя в этом знак того, что братья Ур не стали к ней относиться хуже из-за ее действий. К своему стыду, она почувствовала, что снова разрыдается. Она даже и подумать не могла, что они настолько ее уважают. Хотя, если подумать, то в этом был смысл: кроме Фили и Кили, эти трое были именно теми, с кем девушка и проводила большую часть времени. Бифур произнес снова какой-то набор слов на Кхуздуле, и Оин перевел: – Он сказал, что даже если ты не хочешь быть частью клана, ты все равно будешь для него семьей. – Нет, я хочу, я просто… спасибо, – слабо закончила Лиззи. Она была тронута, хоть и не знала все еще точно, что значит состоять в клане гномов. Лиззи никогда не видела Бифура настолько довольным. Его радость уничтожила все сомнения, что у нее были. Он взмахнул руками в жесте, который она никогда не видела, и гном взял из ее рук кольцо-зажим и быстро начал вплетать его в маленькую прядь волос за ухом, что получилось с трудом из-за засохшей крови и колтунов. Пока Бифур делал это, Лиззи сидела с некой ошеломленной улыбкой на лице, получая первую в своей жизни гномью косичку. Она чувствовала гораздо больше оптимизма насчет реакции остальных на ее знания, чем несколько минут назад.       Торин понял, что уже долгое время вертит ключ в руках, стоя в стороне. Его взгляд застыл на их советчике. Слава Богу, она перестала рыдать, и вроде бы она должна уже присоединиться к отряду. Но вместо этого она разговаривала с Бифуром, а Оин осматривал ее на другом конце Каррока, так Гэндальф назвал эту большую вершину, на которой они находились. Он нахмурился, когда девушка сняла рубашку, скромно прижимая ее к груди и сидя ко всем спиной. Максимальное уединение, которое она могла получить сейчас. Она перекинула свои длинные спутанные волосы через узкое плечо, оголяя спину для Оина. Когда засохшая кровь была смыта, стала видна бледная кожа, которая контрастировала с загорелыми руками и лицом, усыпанными небольшими синяками от гоблинских щипков. Девять параллельных порезов различной длины по диагонали были между ее лопаток. Те, что были по краям едва достигали трех сантиметров, в то время как те, что были в центре, были с его ладонь, если бы он приложил ее к спине девушки. Впервые он обратил внимание на изящные линии ее тела, ведь она была почти обнажена перед ним. Все, что прикрывало ее торс, это только тонкая темно-зеленая странная повязка на груди, натянутая под лопатками и с лямками через плечи. Его глаза прошлись по ее еле выделенным позвонкам и до впадины внизу спины, до линии ее штанов. Ее бедра не были ярко выраженными, как у большинства женщин-гномов, они плавно переходили в изгиб ее узкой талии. Девушка была такой худой, ведь она нормально не питалась с тех пор, как они покинули Ривенделл. – Красивая, ты так не думаешь? – сказал Фили, внезапно появившись сзади. – Прости, что? – резко спросил Торин, понимая, что его только что застукали, смотрящего на полуодетую девушку. Фили приставил ко лбу одну руку, чтобы отгородить глаза от утреннего солнца. Он смотрел на Одинокую гору. Торин знал, что его племянник никогда не видел ее до этого. Этот поход был первым его путешествием за Мглистые Горы. – Я никогда не думал, что она настолько красива, после всех историй о разорении я представлял только руины и разрушение, но она выглядит вполне мирной. – И правда, – согласился Торин, стараясь держать взгляд как можно дальше от их советчика. Он почувствовал себя дураком из-за того, что смотрел на нее, пока ее лечили: надругательство над тем маленьким уединением, что она имела. Наступило молчание, и потом Фили снова заговорил непривычно серьезным голосом: – Ты не должен злиться на нее. Торин почувствовал знакомый приступ раздражения, то самое раздражение, что он почувствовал после случая с троллями, когда мисс Дэрроу очаровала его племянников и заставила верить, что она не может ошибаться. – Она подвергла опасности жизни всего отряда, – напомнил ему мужчина, при этом думая, а не перегнул ли он палку, когда отчитывал ее. – Нет, – возразил Фили нейтральным тоном. Торин взглянул на него, он все по-прежнему смотрел на гору. – Она знала, что нас схватят, и все равно не сказала, что делает ее виновной в моих глазах, – сказал он. Аргумент был неоспорим, несмотря на некоторые искупающие вещи, которые она сделала за несколько последних часов. Опустив голову, Фили пнул маленький камешек, отчего тот полетел к краю обрыва и упал вниз. – Она подобрала ключ, даже после того, как ее пытали. – Это не имеет значения, – быстро ответил Торин, сжимая ключ в руке. «Не имело». – Разве? – спросил Фили, заметив сомнения в голосе своего дяди. Торин молчал. Тот факт, что у них был ключ, меняло все. Это означало, что их путешествие продолжится. Ее действия действительно были нацелены на то, чтобы все шло как в той легенде, что она знала. А это означало, что они все также идут к успеху и к тому, что он станет Королем-под-Горой. Что также означало вероятность смерти его племянников, и он собирался предотвратить это, во что бы то ни стало, и ему нужна была помощь мисс Дэрроу. Фили наклонился, чтобы подобрать еще один камень, и выпрямился, подкидывая его, как бы оценивая вес. – Она также сказала королю гоблинов, чтобы… – Фили замахнулся и кинул камень с Каррока и повернулся к Торину с улыбкой, – ну, она использовала на удивление не язык «леди». – Глупые вещи она говорила, она спровоцировала его, – на автомате начал спорить он, вспоминая свое удивление от слов девушки перед плетью. Глупые да, но они были также бесстрашными и дерзкими. – Она заступилась за тебя, сказала, что ты в десять раз больше король, чем он, и она не проронила ни слова после того, как ее отхлестали, – твердо голосом напомнил Фили, защищая девушку. – Это не оправдывает тот риск, который она сама взяла на себя. – И она знала, что мы будем в порядке, – упорно аргументировал он. А потом вздохнул, говоря уже более тихим и серьезным голосом. – Мы все знали, что путь через горы может закончиться встречей с гоблинами. Прежде чем судить ее резко, вспомни, что ты был тем, кто повел нас через горы, так что мы бы были пойманы вне зависимости от того, была бы она с нами или нет. Она не единственная виновная здесь. Торин не подумал об этом. – Следи за языком, Фили, – прорычал Торин, показывая острое недовольство. – Тебе не нравится, что я говорю правду, – спокойно сказал Фили. И Торин удивился, когда его племянник успел так вырасти. Последний раз, когда он говорил Фили следить за языком, было еще когда тот был маленьким и гадким ребенком, упорно отказывающимся мыться, пока Торин присматривал за ними, помогая своей сестре. Фили продолжил говорить взрослым голосом, заставляющим его понять его точку зрения: – Ты знаешь прекрасно так же, как и я, что у Лиззи золотое сердце. Она бы не сделала то, что сделала, если бы у нее не было на то хорошей причины. Торин и сам пришел к заключению, что она не позволила бы им быть пойманными по каким-то злобным причинам, несмотря на его жестокие мысли, когда они столкнулись с варгами и орками. – Если она все же решит поделиться особенностями этих причин, тогда я подумаю о ее прощении, – проворчал он низким голосом. – Ты не спрашивал ее. – Нет, я спрашивал. – Нет, ты накричал на нее. Ты не дал ей шанса объясниться или отдать ключ, – сказал ему Фили. Их отвлекли от разговора Бифур и Оин, которые подошли к остальным. Позади них мисс Дэрроу (все еще полуодетая) рылась в своем рюкзаке. Она достала другую рубашку, черную, которая на ней была в их первую встречу, и начала надевать ее. Девушка явно испытывала трудности с ее только что забинтованной раной. Фили заметил, куда опять смотрел его дядя, и еле слышно вздохнул снова: – Просто поговори с ней, она может удивить тебя.       Лиззи с трудом и с грустью в глазах надела свою выцветшую футболку с «Pink Floyd», ее движения отдавались неприятным ощущением. Она была рада, что у нее было хоть что-то, что можно было надеть вместо порванной и покрытой засохшей кровью футболки. Девушку еще не покинула надежда, что она сможет когда-нибудь постирать ее, хотя вряд ли эти пятна когда-нибудь отмоются. Ее голова еще была в футболке, когда она услышала знакомый глубокий голос позади себя: – Вы знаете, какое самое худшее преступление может совершить человек? Наступила пауза, во время которой она просовывала голову перед тем, как ответить. – Убийство? – рискнула она предположить, натягивая футболку ниже. – Предательство, – хрипло ответил голос. – Я не предавала тебя, Торин, – она повернулась к нему, закончив натягивать футболку. Она чувствовала напряжение и панику от перспективы разговора с ним. – Ладно, давай послушаем, снова можешь наорать на меня, – покорно сказала девушка, не зная, сможет ли она выдержать новые крики так скоро после своего срыва. Но он удивил ее. Его рука прикоснулась к ее волосам, взяв двумя пальцами новую косичку за ухом, проводя большим пальцем по прицепленному металлическому кольцу с рунами. Мужчина вопросительно поднял брови. – Бифур дал мне ее, – объяснила она, отвечая на его немой вопрос. – Вас приняли в Urs-tarâg barufzurk? – высказал он свою догадку, выглядя потрясенным этим фактом. – Клан Огнебородов, – произнесла Лиззи, предполагая, что раз эти слова были теми же, что произнес Бифур, то это было название клана на Кхуздуле. Торин выглядел озадаченным, глубокая морщинка появилась между его бровей. – Ты… против? – неуверенно спросила она, надеясь, что она не натворила ничего, что могло бы разозлить его еще больше. Он выпустил бусину. – Что сделано, то сделано, хотя да, я бы был против. Между ними настала тишина. Торин выпрямился в полный рост и уперся ладонью в ремень на боку, вставая в очень внушительную позу короля, освещенную утренним светом, несмотря на ссадины и грязь на лице. Лиззи разозлилась на то, что он даже в такой ситуации мог оставаться царственным и красивым, но она быстро прогнала эти мысли и ждала, когда он заговорит. – Почему вы позволили, чтобы нас поймали, мисс Дэрроу? – наконец спросил он напряженным голосом, по максимуму контролируя свою интонацию и продолжая властно смотреть на нее. И Лиззи поняла, что это такая попытка спросить ее вежливо, поэтому она попыталась ответить максимально обходительно: – Слушай, я не могу рассказать тебе все, но я могу сказать тебе, что когда мы были внизу, Бильбо нашел очень важный предмет. Это важно и для успеха этого похода, и для судьбы Средиземья, – сказала девушка. Ей пришлось говорить достаточно неопределённо, так как Торину нельзя было знать пока о кольце. – Он также встретил там внизу кое-кого, чьи действия наравне с этим предметом, тоже очень важны. – Вы считаете, что этот предмет и человек важнее, чем жизни членов моего отряда, – сказал Торин, и это не было вопросом, она и так дала ясный ответ своими действиями. Девушка изнуренно улыбнулась. – Нас всего лишь пятнадцать или шестнадцать, включая Гэндальфа, но то, что произойдёт в будущем из-за этого предмета… ну, это спасет жизни тысячей, даже больше. Это должно было произойти, несмотря на риск, – Торин все еще не выглядел убежденным, и она добавила. – Когда ты в битве, бывают ведь такие моменты, когда ты должен принять решение пожертвовать несколькими, чтобы выжили остальные? Торин нахмурился. – В битвах, в переломный момент, когда у тебя нет другого выбора. А не хладнокровное и бесчувственное решение пожертвовать кем-то, особенно если это твоя семья или друзья. – Ну, если уж говорить об этом, то я никем не пожертвовала, и мы все оттуда выбрались живыми, – сказала девушка. – Я бы так не сказал, – сказал мужчина, кивнув в ее сторону, указывая на раны. Лиззи знала, что выглядит ужасно, покрытая кровью и грязью, когда другие были слегка в пыли. – Я буду в порядке, – ответила она, пожав плечами, однако решила больше так не делать, пожимания плечами причиняли боль спине. Она посмотрела на короля гномов, стоящего перед ней. Она заметила на его лице несколько заметных порезов, дыры на его одежде и вмятине на броне. – Что насчет тебя? Тебе тоже досталось прилично. Торин наградил ее взглядом. – Я имею в виду, что тебя ранили, а не избили всего, – она попыталась исправиться, понимая, что обидела его выбранными словами. – Кроме того, это едва ли было честным сражением. Ты был изнурен после великанов и города гоблинов, и Азог был… – Мисс Дэрроу. – Да? – спросила она, впервые в жизни она была благодарна за то, что он перебил ее болтовню, потому что она явно копала себе могилу еще глубже. – Помолчите. – Хорошо. Наступило еще одно долгое молчание. Лиззи очень не хотелось нарушать его, особенно после того, как ей сказали заткнуться. Яркие глаза Торина изучали ее, и она опустила свой взгляд ему на грудь, чувствуя напряжение и нервозность под его изучающим взглядом. Девушка чувствовала, что приближался ее приговор. – Я… понимаю, что наш плен не был вашей виной, – наконец сказал Торин, и она выдохнула с облегчением, когда напряжение в воздухе пропало. – Несмотря на то, что вы мне ничего не рассказали, я… понимаю, что вы делали то, что считали правильным, основанным на ваших знаниях, и что вы не желали вреда отряду. Лиззи хотела сказать что-то, но он строгим взглядом посмотрел на нее и продолжил: – Однако я хочу, чтобы осознали серьезность риска, который вы на себя взяли. – Но я знала, что вы все выживете, – повторила она вновь. Но все же она была благодарна, что он снял с нее обвинения. Торин покачал головой. – Нет, был риск, вы сами чуть не погибли, – объяснил он. – Вы говорили, что гоблины не существуют в вашем мире. Вы знаете, что бы они сделали, если бы Гэндальф не успел? – Могу представить, – девушка вздрогнула. – Нет, не можете, – его голос был мрачным. – Они бы надругались над вашим телом самими ужасными способами, оставляя вас в живых до тех пор, пока бы они до конца не насладились вашими муками. А потом, когда бы вы погибли в мучениях от множества ран, они бы освежевали вас и сгрызли бы ваши кости. – Так, ладно, я поняла, – быстро сказала девушка, желая прекратить говорить о таких ужасных вещах. – Поняли ли? – спросил он, изучая ее лицо, чтобы увидеть, дошел ли до нее его посыл. И он кивнул, удовлетворившись тем, что увидел. – Как член этого отряда, вы больше не будете брать на себя такой риск. Глаза Лиззи метнулись к его, в ней загорелась кроткая надежда. – Я думала, меня вышвырнули из твоей великолепной команды. Торин посмотрел мимо нее на Эребор на горизонте. – Я говорил в порыве злости, – медленно сказал он, глядя на гору вдалеке, его голос был глубоким и звучным. – Я… не желаю, чтобы вы уходили. Он резко посмотрел на нее, буквально вцепившись в нее своими глубокими лазурными глазами. – Я бы даже сказал, что мне нужно, чтобы вы остались, – добавил он искренне и серьезно. – Я не могу защитить Фили и Кили, так как не знаю, от чего я должен их защищать. – Я останусь, – мягко улыбнувшись, сказала она. А потом ее тон резко стал деловым. – Но ты должен понять, что я не хочу подвести тебя или этот поход, мы еще будем попадать в неприятности по дороге, и я собираюсь дать этим вещам произойти. Он рассердился на нее снова, ничего не понимая: – Зачем? Почему бы не изменить эти вещи в лучшую сторону? – Ты не понимаешь, – немного раздраженно сказала она, не зная, как лучше объяснить. – Я знаю, что произойдет, но это не помешает нам дойти до горы здоровыми, ну, не считая пары царапин, – поправила она. – Но если я изменю что-то, то мы можем не дойти. Это как волновой эффект: мы поворачиваем налево вместо направо и потом «бум», и вся история изменена, и тогда я больше не смогу предвидеть события, – объяснила девушка, активно жестикулируя. – И тогда какой прок от меня будет? – Я понял… – медленно произнес он, переваривая ее слова. – До тех пока поход идет должным путем, вы знаете, как спасти Фили и Кили. – Почти так, – уклончиво сказал она, так как она не знала точно, как они погибнут, только зная, что это будет во время битвы пяти армий. Ситуация была не очень: они подошли к концу первого фильма. Когда она попала сюда, два других фильма еще не вышли, и все заканчивалось здесь, на Карроке. До сих пор события похода отклонялись от обоих вариантов развития событий, как по книге, так и по фильму, так что у нее было гадкое подозрение, что их ждет немало сюрпризов, которые она не сможет предвидеть. «Чертов Питер Джексон, делающий все опаснее для большего драматизма», – с горечью подумала девушка. – Мы никогда не пытались быть друзьями, не так ли, мисс Дэрроу? – произнес Торин после нескольких минут молчания, они оба были погружены в свои мысли, глядя на гору. Лиззи вопросительно посмотрела на него, отвлекаясь от своих дум, однако ничего не ответила, дожидаясь его следующих слов. – Вы стали друзьями почти со всеми членами отряда, вас даже приняли в Urs-tarâg barufzurk и в семью Ур, – добавил он, взглянув на нее. – Но мы с вами не близки, и даже никогда и не были. – Да уж, – согласилась девушка, вспоминая, как ее предложение дружбы в Ривенделле было отвергнуто, ограничиваясь «просто союзниками». – Я думаю, что стало бы гораздо меньше конфликтов, если бы между нами появилось бы доверие, – закончил он, и она поняла, что гном предлагает примирение как извинения за свои действия по отношению к ней, так как унять свою гордость и просто извиниться он не мог. «Чертовы упрямые гномы», – с улыбкой подумала девушка. – Ты не доверяешь мне? – улыбаясь, спросила она. Нет, они не были друзьями, но после их разговора, казалось, что стена рухнула между ними, и вполне возможно открывая тем самым дверь для их дружбы. Торин нахмурился, увидев ее улыбку, не понимая, чему она рада. – Я верю, что у вас благие намерения, но я не доверяю тому, что вы делаете, – сказал он, прежде чем развернуться и уйти, эффектно заканчивая их разговор. «Ну, в этом мы похожи», – подумала Лиззи, понимая, что теперь она может надеяться только на свои воспоминания по книге, чтобы они смогли идти дальше.