Я заставлю тебя полюбить жизнь

Thousant Foot Krutch-Be somebody POV FRANK Я проснулся в своей кровати. Странно ведь... вот черт. Я вспомнил вчерашний вечер. Джерард был со мной, он пел мне. Я уснул у него на руках. О боже, как мне стыдно. Я приподнялся на локти и осмотрел комнату. Его не было. Он ушел. Я почувствовал какую-то непонятную пустоту в этом доме. В моих глазах опять начали поступать слезы. Из-за мамы я плачу и из-за Джерарда тоже. Теперь он подумает что я суицидальный придурок, который не ценит жизнь. Он же не знает о маме... или знает? И что он вообще вчера делал у меня в доме? Так много вопросов, и так много догадок. Я спустился по лестнице на первый этаж, аккуратно нащупывая каждую ступеньку, ведь туман слез запрещал мне нормально видеть. Я почувствовал аромат кофе. Так же роняя слезы, я поплелся на кухню. Встав у порога, я поднял свой взгляд и онемел. Он не ушел! Он не бросил меня! Джи стоял ко мне спиной и заваривал кофе. Как же я рад! Я буквально подбежал к нему и крепко обнял. От неожиданности, Джи чуть не опрокинул чашку с кофе. Он обнял меня в ответ. Обнял так, будто я единственный ему родной человек. Он прошептал мне на ухо: — Прости меня, Фрэнк, прости меня за все... — Джи, Джи... прошу, не бросай меня! — я начинал заикаться. — Джи, я умоляю, не надо, Джи... — Боже, Фрэнки, никогда. Мы переживем это вместе. Я обещаю. Мы вот так стояли и обнимались. Даже не верится, что месяц назад мы были врагами. Он гладил меня по голове и молчал. Но в этом молчании было что-то большее. Он знал. Знал о маме, но как? Неважно. Главное — он рядом. Все утро мы провели на кухне, разговаривая. Джерард всегда мог рассказать что-нибудь интересное. Слушая его мелодичный голос, я забывал обо всем на свете. Теперь я хотел кое-что сказать: — Джи,я... — Фрэнк, если ты хочешь извинится, то ты ни в чем не виноват. Он посмотрел на меня своими волшебными глазами. — Я благодарен тебе, Джи. Я даже не хочу понимать, что ты тут делаешь, как ты тут оказался, и почему мы разговариваем как лучшие друзья. Я не хочу этого понимать, я хочу, чтоб это было. На глазах Джи появились слезы. Но не простые, а слезы радости. — Знаешь, Фрэнк, я до аварии не понимал, кто ты на самом деле, и... — Стой. Ты, наверное, и сейчас не понимаешь. Я могу тебе рассказать. — Ты не обязан, и если тебе тяжело об этом говорить, то не надо, я пойму. — Нет, я хочу об этом тебе рассказать. Он подвинулся ближе ко мне и уселся поудобнее. — Когда я был маленьким, мои родители развелись. Это было очень болезненное расставание для отца. Он очень любил маму и не хотел развода. Каждый раз, когда мама пыталась подать на развод, он умолял ее не делать этого. Но ей удалось. Отец был убит горем, хотя в том возрасте я этого не понимал. А пик его нервов был тогда, когда мать запретила нам видеться. Через неделю нам сообщили, что он вскрыл вены. Мама пережила это быстро, в то время как я начал ломаться. Я замкнулся в себе, не заводил друзей. И из-за этой травмы в детстве, я не могу делать этого и сейчас. Я такой же замкнутый и депрессивный. Найдя только один способ преодолеть все это, я стал от него зависим. Я резал себя постоянно. Мои ноги покрыты шрамами, а руки все изрезаны. Вот почему я никогда не носил открытую одежу. Я всегда одевался в черном цвете, чтоб не было заметно крови. Из-за этого, меня считали фриком. Я поменял порядка семи школ, и ни в одной ко мне нормально не относились. Я всегда старался держаться в тени, не привлекать к себе внимания. Но каким-то образом, меня все равно избивали, издевались и унижали. Потом я пришел домой и увидел маму, скорую, врачей. Она умерла, Джи. Я пытался спрыгнуть в тот вечер с крыши, но меня спасли. Я не знаю, сколько я так продержусь, поэтому прошу, не оставляй меня. На стол упала слеза. Джерард поднял мою голову за подбородок, и вытер слезы. Он смотрел прямо мне в глаза. — Твои шрамы — это доказательство того, что ты выжил. Ты сильный, я знаю это. Так много свалилось на тебя, а всего-то семнадцать лет. Теперь ты мой, Фрэнки... мой мальчик, который справился. Я буду рядом до конца. Я открою тебе глаза на этот мир. Клянусь. Весь день мы провели вместе. Было видно, что Джерард пытался меня отвлечь. Мы занимались всякими домашними делами. Смотрели фильмы, готовили обед, играли в приставку. Мне было хорошо с ним. Временами, я даже смеялся. Даже не помню, когда улыбался в последний раз. Я так сказать "выделил" Джерарда из общества. Он действительно был хорошем человеком. Он предложил мне не ездить в интернат, но я настаивал. Это место хранило слишком много воспоминаний, это давило на меня. Мы договорились, что будем жить в одной комнате. Я порадовался этому. Ведь теперь мы друзья, так? Он мой первый друг за последние семь лет со смерти отца. Джи согласился остаться у меня на ночь. Я играл на гитаре, а он пел. У него божественный голос. Иногда я подпевал ему. Вечером мы завалились в гостиной на диван. Мы собрали все подушки в доме, одеяла и пледы. Диван был большим, и получилось очень уютно. Мы смотрели фильм и ели попкорн. Я случайно кинул в Джи попкорном, а он отомстил мне, тоже кинув в меня. Закончилось все боем подушками, а одну из них мы благополучно порвали. Уставшие и довольные, мы легли спать там же, на диване. Мы пролежали минут пять, и я понял, что просто так не усну. Я притянулся к Джерарду, и уместился у него на груди, а руку перекинул через живот, обнимая его как огромную плюшевую игрушку. Он не отстранился, а наоборот прижал меня сильнее. Джи поглаживал мои волосы, а я старался уснуть. У меня ничего не получалось и он это заметил. Он наверное прочитал мои мысли, и начал тихонько петь. За эти два дня я успел влюбится в его голос. Он успокаивал, действовал как наркотик. Я понял, что в жизни бывают яркие моменты. И в моей жизни этим ярким моментом был он.