Не задавай глупых вопросов

Он не заслужил свет, он заслужил покой. М.Булгаков «Мастер и Маргарита» Я смотрела, пуста, на него сквозь года, Я не видела в лике героя. Месяцами без сна его ела беда… Ему так не хватает покоя. Гермиона вскочила от раздавшегося рядом шороха, машинально схватилась за палочку и слишком поздно поняла, что рядом просто заворочался Северус. Сон безвозвратно ушел, и она уже больше не уснет. Проклиная военные рефлексы, она слезла с кровати и обернулась. Мастер спал; его отросшие волосы, которые он в последнее время стал собирать в хвост, разметались по подушке, ворот домашней рубашки был слегка отвернут и открывал белесый шрам, перечеркивавший шею, из-под подушки выглядывала рукоять его черной волшебной палочки. Глядя на него, в голове всплывали события прошлой ночи, и ей вдруг стало очень стыдно перед ним. Она не должна была видеть его слабость, не должна была снова пытаться ему помочь и показывать, что видела ее. Она могла понять его, ведь и сама была той еще гордячкой. Ее всегда раздражали те, кто лез не в свое дело и видели то, что видеть не полагалось. Сколько она себя помнила, она всегда пряталась, если знала, что может расплакаться. Для нее было унизительно показывать слезы на публике, словно пытаешься кого-то разжалобить. Самые близкие и то, как правило, узнавали постфактум о подобных выплесках эмоций, незачем было попусту волновать людей. Помочь они ей в таком состоянии не могли, а выслушивать жалостливые комментарии было не в ее характере. И тут она просыпается от жуткого непривычного звука и спросонья даже не сразу понимает, откуда он доносится. Профессор полулежал, зажавшись в кресле, и страшно скрежетал зубами, в кулаке он с силой сжимал палочку, так что потребовалось некоторое время, чтобы осторожно вынуть оружие из рук, а потом она присела перед ним и гладила по голове, пока он не проснулся. Она не хотела ничего плохого, просто настолько привыкла бояться за него, что делала все необдуманно, лишь бы ему стало лучше. Он вряд ли обрадовался тому, что она разбудила его после кошмара, но ее волновало другое. Сможет ли он простить ее за то, что она увидела его слабость и попыталась помочь? - И откуда такие мрачные мысли с утра пораньше, а, Гермиона? - Ой, ты не спишь? - Я разговариваю во сне. - Прости, я тебя разбудила. - Вовсе нет, я настолько привык рано вставать в школе, что даже на каникулах первое время не могу подолгу спать с утра. Так откуда же такие мысли? - А зачем ты читаешь мои мысли? - На самом деле, я этого не хотел, просто ты столько раз повторила про себя этот вопрос, что он невольно стал слышен мне. - То есть как? - Привычка бессознательно сканировать поверхностные мысли окружающих – это то, что первым усваивает начинающий легилимент. А ты слишком громко думала одну и ту же мысль. Теперь я услышу ответ на свой вопрос? - Что именно ты хочешь узнать? - С чего ты решила, что я вообще должен тебя за что-то винить и что-то тебе прощать? - Потому что я виновата перед тобой. - Это в чем же? - Я не должна была будить тебя от кошмара, я вообще не должна была этого видеть. - Ну да, стоило оставить меня в том состоянии и спать под скрежет зубов. - Но откуда? Это ты тоже прочитал в моих мыслях? - Я прекрасно знаю, как выгляжу со стороны, когда мне снится нечто подобное, просто обычно я сплю один, и это не доставляет никому дискомфорта. - Но это нельзя оставлять вот так, нужно что-то с этим делать. - Ага, то есть с моими кошмарами надо что-то делать, а о твоих, как ты вчера сказала, не стоит беспокоиться, так? - Вроде того. Как тебе спалось? - Ты знаешь, в кои-то веки, хорошо. - Мне впервые не приснилось ни одного жуткого сна за ночь. - Мне тоже, - ответил он машинально, и только потом до него дошло, что именно он сказал. Безразличие на его лице на мгновение сменилось изумлением и тут же вернулось обратно, но Гермионе этого хватило. Она улыбнулась и, беззаботно похлопав глазками, пробормотала: - Может, тогда не будем расходиться на ночь? - Нет, ты серьезно? - Вполне. Не знаю, как тебе, а мне осточертело просыпаться с криком о помощи. - Я не против, только если ты не против. - Если я это предлагаю, значит, я априори не могу быть против. Идем завтракать. Девушка подхватила копну волос лентой и убежала вниз. Там она сложила приготовленную заранее начинку в поднявшееся за ночь тесто, поставила все в духовку и убежала умываться. Как это все-таки прекрасно, думала она, проснуться рядом с ним и просто увидеть его спящим. Никогда не представляла, что ее может осчастливить такой пустяк. Хотя нет, поправила она себя, это не пустяк. Я смотрела во след, я искала в нем свет, Я стремилась понять его волю. Только света в нем нет, даже страха там нет. Ему лишь не хватает покоя. Позавтракав, они вместе пошли в лабораторию, где почти весь день разбирали дневник травника. Гермиона дополняла его, рассказывая то, что передала ей бабушка. Там даже был расшифрован язык цветов, который Северус назвал весьма ненаучным, а девушка – весьма романтичным. Попытки улучшить привычные зелья с помощью тайн травников полностью заняли у них все оставшиеся дни. По утрам Гермиона убегала купаться в расположенный в подвале горячий источник, по вечерам они гуляли в парке. Иногда Северус подтаскивал стул к окну, на которое она забиралась, чтобы порисовать и наблюдал, как из сотен беспорядочных движений каким-то невероятным образом получаются образы и картины. Она не могла долго сидеть в тишине, особенно за рисованием, потому начинала петь. Большинство песен были ему не знакомы, но пела она довольно красиво, и ему было приятно ее слушать. Хотя, как выяснилось, она вообще мало что делала без музыки. За готовкой она тоже постоянно что-то мурлыкала, как и за варкой зелий, и на прогулках. Гермиона вдруг обнаружила, что ей нравится такая спокойная размеренная жизнь, где от нее ничего не требуется, где она просто может быть собой, ничего не скрывая. Спали они по-прежнему вместе, что втайне радовало обоих, но ни один не смел в этом признаться. Оба они чувствовали себя совершенно счастливыми. В воскресенье они, наконец, закончили с экспериментами на простейших зельях. Когда индикатор показал эффективность нового перечного зелья восемьдесят четыре процента, вместо бывших шестидесяти двух, радостная Гермиона, пропрыгав круг почета по лаборатории, бросилась Северусу на шею, он с улыбкой поймал ее и закружил, так, что она залилась смехом. Снова оказавшись на земле, она подняла голову и увидела его лицо слишком близко. Она не поняла, кто из них сделал это первым, но их губы вдруг соприкоснулись в легком поцелуе. Она растерялась и готова была начать извиняться за непозволительное поведение, когда увидела, что он улыбается. - Я не знал, чем порадовать тебя и поблагодарить за все, что ты для меня сделала. Но ты, кажется, счастлива здесь со мной. Я не уверен, что это именно тот подарок, какой ты хотела бы получить, но я надеюсь, ты примешь его. Он наклонился и еще раз поцеловал ее, на этот раз глубже и чувственнее. Она никогда бы не подумала, что от простого поцелуя может так снести крышу. Вернее, на тот момент она вообще не способна была о чем-то думать. Цветной калейдоскоп ощущений не давал сосредоточиться ни на чем другом, закруживая ее в пестром вихре эмоций. Она летела. Она радовалась. Она падала. Думать она начала лишь когда Северус немного отстранился и застегнул на ее шее цепочку с медальоном. Все еще вне себя от впечатлений она взяла кулон в ладошку, рассмотрела его и подняла глаза на мужчину напротив. - На этот медальон наложены мощные долгосрочные чары. Во-первых, вокруг тебя теперь всегда будет легкий магический щит, который поглощает большинство слабых и средних заклинаний и ослабляет сильные. А во-вторых, он позволяет мысленно общаться с человеком, на которого настроен, если тот находится на расстоянии более ста метров. Этот настроен на меня. Война сломала многих, и нас в том числе. Для меня нет ничего важнее, чем знать, что ты в безопасности, и, я знаю, ты думаешь так же в отношении меня. Поэтому теперь ты всегда сможешь связаться со мной при необходимости и узнать, что у меня все в порядке. Я мечтала помочь, А он гнал меня прочь. Он ломался, и сам себя гробил. Он боялся понять и заботу принять. Как ему не хватает покоя! - Северус, я… я не знаю, что сказать… - Сейчас небеса сверзнутся на землю – Гермиона Грейнджер не знает, что сказать. - Тебе обязательно было это сейчас говорить? - А что? - Да так. Романтический момент безнадежно похерен. - Ну так я и не романтик. - Ты то? Еще какой. Но вообще-то я пыталась сказать спасибо. - Я понял. - Какая проницательность. - Ну, не злись, я думал, ты уже привыкла к моим комментариям. - Я вряд ли когда-нибудь к этому привыкну, но я не злюсь. Я слишком счастлива, чтобы злиться. Когда мы возвращаемся? - Примерно через два часа. - Пойдем кататься на коньках? - Что? - Пойдем кататься на коньках! Озеро еще замерзшее, а у меня с собой есть лезвия! Пойдем! - Нет. - Что? Почему? Ну пойдем, Северус, ну пожалуйста! - Нет, нет, и… дай подумать… - Она умоляюще на него посмотрела. – Нет. - Но почему? - Я не люблю кататься. - Почему? - Мне не нравится. - Почему? - Чего ты заладила: почему-почему! Вот почему ты хочешь пойти кататься? - Потому что это весело. - Ага, очень весело: падать весело, расшибать носы – очень весело, ломать руки тоже весело, а уж под лед проваливаться – так это вообще смерть как смешно. - До чего ты упрямый, и ведь даже могила не исправила. Не хочешь коньки, тогда предлагай, чем займемся. Я не хочу два часа сидеть без дела. - Пойдем в библиотеку, я тебя кое-чему научу. Девушка послушно проследовала за ним и села напротив него за стол. Северус порылся в карманах мантии и достал обычную колоду карт, перевязанную старой резинкой. - Ты хочешь научить меня играть в азартные игры? - Отчасти. - Серьезно? - А то. Хотя, эту игру сложно считать азартной. Мы не будем делать ставок или жульничать ради выигрыша. В этом нет необходимости. А научить я тебя хочу простейшей игре, которую мне когда-то показал Долохов и сказал, что она типично русская и совершенно легкая для понимания. Однако, чтобы выиграть, тебе придется продемонстрировать мне силу твоего логического мышления и хваленой памяти, суметь рассчитать вероятности и показать мне чудеса тактики. Тасуя колоду, он рассказывал ей правила игры в «Дурака» (название показалось ей забавным, пока Северус не объяснил, что тот, кто проигрывает и становится дураком). Несмотря на действительно легкие правила, она не сразу стала понимать, что к чему, но первую партию каким-то чудом выиграла. Только к концу второго часа она осознала, что первый раз он просто поддался, потому как с каждой игрой уровень сложности ощутимо поднимался все выше и выше. В какой-то момент он просто перевязал колоду резиночкой и сказал, что им пора. Багаж по мановению палочки исчез, чтобы через пару мгновений оказаться в апартаментах зельевара, а двое магов готовились взяться за портключ, до активации которого оставалось еще около трех минут. Вдруг Гермиона услышала писк из кустов возле дома и, несмотря на возмущение Северуса, побежала посмотреть, что там. Из веток на нее смотрела перепачканная мордочка котенка. Ярко-желтые глаза слезились, шерсть свалялась от грязи и снега, часть ушка была в запекшейся крови. Он опасливо вышел из укрытия к протянутой руке и, поняв, что рука не ударит, стал тереться об нее, словно моля о спасении. Девушка подняла его на руки и укутала мантией, увидев, что он дрожит. - Гермиона, быстро сюда! Портал сейчас сработает. - Иду. Она бегом добежала до профессора и схватилась за портключ. - Это еще что? - Котенок. - Только не говори, что хочешь взять его с собой. Я не потерплю животных в моих покоях. - Но мы не можем оставить его здесь, он замерзнет и умрет. - А мы тут причем? Гермиона задохнулась от возмущения, когда что-то рвануло ее крюком за живот, и они оказались в большой гостиной в слизеринских подземельях. - Он будет жить в моей комнате и ничем тебя не потревожит, только позволь мне оставить его, пожалуйста! Она так на него смотрела, что он просто не мог отказать ей. - Но чтоб во всех остальных комнатах и духа его не было. - Договорились. Когда он окрепнет, то сможет гулять на улице, выходя через мое окно. Прости, я должна выкупать его и осмотреть, ему нужна помощь. Она быстро поцеловала Северуса в щеку и убежала, оставив потрясенного мужчину посреди пустой комнаты. Он все время один, Сам себе господин, А другим он лишь раб, он – пустое. Пусть он внешне глумлив, Пусть порой молчалив, Но в душе не хватает покоя. Малыш держался из последних сил. Она вымыла его в теплой воде, обработала внешние ранки, но больше она ничем не могла ему помочь. Котенок неподвижно лежал на подушке и тяжело дышал. Девушка даже не заметила, как вошел Снейп. - Гермиона, у тебя все в порядке? - Северус, ему плохо, он может умереть, а я ничего не могу для него сделать! Северус! Он с ужасом осознал, что она плачет. Но ведь она никогда не плачет на людях, она же сама думала об этом утром. Он уже столько раз видел ее плачущей, но никогда по-настоящему не осознавал, что это значит. Она доверяла ему больше, чем кому-либо. Она позволила себе быть слабой при нем. Вот только он ненавидел женские слезы. Не столько сам факт истерик, сколько свою беспомощность. Северус Снейп совершенно не умел успокаивать плачущих женщин, а он ненавидел вещи, которые не умел делать и не мог научиться. - Только не реви. Я его осмотрю и попытаюсь помочь, только не плачь, пожалуйста, хорошо? - Угу. Зельевар устало погладил ее по голове и пробормотал диагностирующее заклинание. Чему только не научишься, работая в школе. - Сбегай в лабораторию и принеси все фиалы с голубой маркировкой. Получив желаемое, он чайной ложкой напоил пушистое недоразумение лекарствами и заклинанием заставил зелье попасть в желудок. - У него были серьезные проблемы с пищеварением и сосудистой системой. Он слишком плохо питался и слишком часто замерзал. Сейчас ему нужно просто проспаться. Утром накорми его и обязательно попои. Через недельку оклемается. - Спасибо, Северус! – Она снова обнимала его и снова улыбалась. Он понял, что готов на любую ерунду, лишь бы она была счастлива. Хочет, чтобы у нее был этот котенок – пусть будет, если она настолько нуждается в нем. Споры с ним до зари Лучше всякой любви Развлекали нам разум, не скрою. В его сердце больном И сознаньи немом Я заполнила место пустое… Ведь ему не хватало покоя. - Скажи, а он так и будет спать на этой подушке? - Ну, да, а что? - А на чем тогда, позволь спросить, буду спать я? - А ты хочешь и дальше спать вместе? Я думала, это только пока мы вне Хогвартса. - Мне уйти? - Нет-нет, останься! - Я знаю, мы оба уйдем. - Куда это? - В комнату, предназначенную для сна – спальню этих покоев. - А мне туда можно? - О Мерлин, только не это! Гермиона, умоляю, не задавай глупых вопросов! Если хозяин комнат приглашает тебя в одну из комнат, можно ли тебе туда? - Ну мало ли. - Все, хватит, идем. - А можно Люцифера с собой взять? - Кого, прости? - Люцифера. Я назвала так котенка. - Ты. Назвала. Котенка. ЛЮЦИФЕРОМ? - Ну да, а что? - И после этого меня жестоким называют. За что ты назвала его именем Сатаны? - Не ожидала, что ты знаком с христианством, но ты не совсем прав. Люцифер – это имя сына богини Авроры, он бог утренней зари, Утренняя Звезда. - Ну ладно хоть не падший ангел и не высший демон. Не могла другое имя выбрать? - Но он же принес свет в нашу жизнь, а lux по-латыни значит «свет», поэтому Люцифер. - Только ты могла назвать так котенка, Госпожа Всезнайка. - Новое оскорбление? - Нет, замена старого оскорбления на новое прозвище. - Ну ладно, Мистер Упрямство, давай ложиться, у тебя завтра занятия с самого утра, а нам еще нужно на завтраке показаться. - Здесь ты права, давай спать. Девушка собрала все необходимое и побежала в душ, когда в дверь забарабанили. Она удивленно обернулась, Северус невербально открыл дверь и в комнату ввалился Драко: - Профессор, Гермиона, вы нужны нам! Поттер! Там Поттер! Он…