Хроноворот судьбы

Утро четырнадцатого февраля началось для Мародеров довольно шумно. А все потому, что Сириус никак не хотел принимать во внимание значение этого зимнего дня, а также кое-какой немаловажный факт (скорее, даже два) своей биографии.  — Сириус, как можно быть таким упрямым? — недоумевал Джеймс, меря шагами комнату. — Она же тебе нравится?  — Да, — кивнул головой Бродяга, который сидел на своей кровати с опущенной головой, словно на допросе.  — Так в чем проблема?! — в который раз воскликнул Поттер, взмахнув руками.  — В том, что она может не испытывать ко мне ответных чувств, — торжественно подняв палец вверх, провозгласил голубоглазый гриффиндорец, кстати, тоже не в первый раз.  — Да какая в… извините, — кашлянул Сохатый и продолжил, — просто разница?! Какая, ты мне скажи, разница? Тебя никогда не волновал этот факт!  — Вы же мне всем коллективом втирали про любовь всем сердцем, вот и получайте, — буркнул Бродяга.  — Чего-чего? — не расслышал друга Джеймс.  — Ничего! — сердито крикнул Сириус. Сохатый поправил очки и насупился, глядя из-под них на другого гриффиндорца.  — Дружище, сегодня ведь День Всех Влюбленных! — подхватил Артур. — Скажи ты ей наконец.  — Она и так знает, — снова пробубнил себе под нос Бродяга, но на этот раз его расслышал русоволосый староста.  — Скажи ей напрямую, — посоветовал он.  — Ты бы со своими любовными делами сначала разобрался, — косо посмотрел на него Блэк.  — А я сегодня и буду разбираться, — пожал плечами Ремус.  — Если, конечно, твоя кузина не сделает этого раньше, — засмеялся ловец гриффиндорской команды. Оборотень сразу покраснел и предпочел сбежать в ванную комнату, пока насчет его отношений с Нимфадорой еще чего-нибудь не сказали.  — А Луни правильно сказал! Скажи ей напрямую, — снова начал доставать друга Джеймс.  — И чтобы было, как у тебя? — криво усмехнулся Сириус. — Эванс-то от тебя почти четыре года бегала.  — А я зато добегался, — поучительным тоном сказал Сохатый.  — Не вам мне давать советы, — упрямо стоял на своем Блэк. — У вас уже все хорошо, вот вы и советуете.  — Хочешь, позовем незаинтересованное лицо? — предложил Золотой.  — И кого же? — удивленно посмотрел на него гриффиндорский ловелас.  — Сева! Артур, ты гений! — щелкнул пальцами Джеймс и пулей вылетел за дверь.  — Что это с ним? — вышел из ванной Ремус.  — За Северусом, кажись, убежал, — покачал головой Уизли.  — А зачем вам Северус?  — Он будет незаинтересованным лицом, как я понимаю, — снова подал голос Артур.  — Кем-кем, прости? — переспросил Сириус, вытаращившись на друга.  — Ты хоть иногда кого-нибудь слушаешь? — вздохнул Люпин и присел на кровать. — Незаинтересованным лицом. Я не знаю, зачем вам оно, но, видимо, очень надо.  — Более чем, — кивнул головой Золотой. — Мы тут собираемся Бродяге помогать.  — Не надо мне помогать! — замахал руками Блэк.  — Правильно, не надо ему помогать, — раздался задорный голос со стороны двери. — Доброе утро, мальчики!  — И тебе, Нимфа, — поприветствовал девушку Ремус.  — Чего пришла? — недовольно посмотрел на нее кузен.  — Тут тебе мама подарок прислала, говорит, что на четырнадцатое февраля, — девушка потрясла перед лицом гриффиндорца небольшой баночкой.  — Что это? — спросил он и взял в руки сосуд.  — Шампунь, — почему-то с улыбкой сказала метаморф и мигом испарилась из комнаты, как будто ее тут и не было, а подарок оставил домовик.  — Странный подарок, — осмотрев предмет, вынес вердикт Сириус. — Меда никогда таких не присылала.  — А вот и я! — в комнату снова ворвался ураган по имени Джеймс Поттер. За ним, пребывая в шоке, тащился Северус, удивленно озираясь по сторонам. Слизеринец постепенно вливался в компанию Мародеров и становился там своим. Ребята начинали потихоньку понимать его и стараться разговорить. Даже некоторые гриффиндорцы уже не косились на него как раньше, а просто проходили мимо.  — Позвольте спросить, что я здесь забыл? — окинув взглядом Мародеров, спросил юноша в зеленом галстуке.  — Надеюсь, ты ничего не имеешь против красного цвета, — улыбнулся Сохатый.  — Против красного — ничего, — сказал Ворон, — а вот против представителей краснознаменного факультета кое-что имеется.  — Давно пора об этом забыть, — махнул рукой ловец Гриффиндора, — тем более, сегодня мы собрались здесь по одному очень важному вопросу.  — Ну и что же это за вопрос такой? — хмыкнул будущий зельевар. — Раз уж вам я понадобился?  — В общих чертах — нам надо придумать, как Бродяге признаться Гермионе, — пояснил его кузен.  — Джим! — запротестовал Сириус, который был категорически против того, чтобы друг так просто раскрывал все карты перед представителем факультета Слизерин.  — Что?! Я же сказал — нам нужно незаинтересованное лицо, — флегматично отозвался Поттер. — Итак, Северус?  — Как-как? Словами! — фыркнул слизеринец. — А если нормально — то напрямую.  — Я же говорил! — подхватил Артур.  — Да она меня на месте заавадит! — воскликнул Блэк.  — Если меня не заавадила, то и тебя в живых оставит, — сначала сказал, а потом подумал Северус. Тут же на него с интересом уставились Мародеры, а вот Бродяга чуть не упал с кровати, даже очень реалистично постарался изобразить удивление, а не злость.  — Упс, не то сказал, — сжался Ворон. — Ну, я пошел, — он начал медленно пятиться к двери, чувствуя, что живым его из гостиной Гриффиндора вспыльчивый Блэк точно не выпустит.  — Погоди-ка, Снейп, — немного срывающимся голосом выговорил Сириус, — повтори-ка еще раз.  — Тебя в живых оставит, — осторожно ответил слизеринец, продолжая отступать к выходу.  — А до этого? — терпеливо процедил в ответ голубоглазый гриффиндорец.  — Эм… — замялся Северус.  — Не хочешь ли ты сказать, кузен, — тихим голосом произнес Джеймс, — что ты…  — Нет-нет, я ничего не хочу сказать! — замахал руками Северус. Он знал, что Блэк не порадуется его откровениям и сразу же пойдет к Гермионе высказывать свое мнение о том, как нехорошо связываться с погаными слизеринцами. Снейп начинал потихоньку менять свое мнение о Блэке, но сам гриффиндорец не желал примирения, хотя и стал меньше огрызаться и подтрунивать над кузеном друга.  — Снейп, ты что-то определенно скрываешь! — не на шутку разозлился Блэк. В этот момент Северус нащупал спасительную ручку, обхватил ее рукой, потянул вниз и… ладонь соскользнула с холодного металла, а ручка со звяканьем отлетела обратно наверх. Слизеринец хотел совершить еще одну попытку, когда наткнулся на улыбающийся взгляд русоволосого старосты.  — Понял. Пути отступления отрезаны, — вздохнул Ворон, признавая свое поражения.  — Так что ты там хотел сказать? — снова начал Бродяга.  — Хотел сказать, что Гермиона не такая страшная, как вам кажется, ведь меня она в живых оставила, даже когда я… — замялся он, размышляя, стоит ли говорить о произошедшем на Хеллоуин Мародерам. Они могли либо понять его и простить, либо сразу задушить.  — Мы тебя внимательно слушаем, — поторопил его Сириус.  — В общем… когда ее поцеловал, — выпалил Северус, наблюдая за гриффиндорцами. А наблюдать было за чем. Лицо Джеймса удивленно вытянулось, а глаза округлились до неимоверных размеров, Артур же выпучил глаза и уставился на юношу, как на восьмое чудо света. Но вот реакция Сириуса была для слизеринца, как компенсация за «нанесенный ущерб»: сначала до хогвартского ловеласа секунд десять доходила суть сказанных Северусом слов, потом он побледнел; покраснел; чуть не позеленел; на какое-то время завис, глядя в одну точку остекленевшими глазами; после этого перевел взгляд на бывшего Снейпа; снова побелел; потом опять покраснел, на этот раз уже посинел (причем, его лицо приобрело довольно натуральный голубоватый оттенок, возможно, от того, что ему, просто не хватало воздуха), и в последний момент начал хватать ртом воздух, не говоря ни слова. Не зря поговаривают, что у гриффиндорцев мыслительные процессы проходят довольно долго, потому что с того момента, как Северус оповестил Мародеров о своем поцелуе с Гермионой, прошло около минуты, а никто из них пока не сдвинулся с места, ничего не сказал и не накинулся на него с кулаками. Только Ремус, которому, видимо, все же надо было быть райвенкловцем, довольно быстро осознал происходящее и немного осуждающе смотрел на Ворона.  — Вы что зависли? — тихо спросил Северус.  — Что ты имеешь в виду? — спросил оборотень, который сейчас был единственным человеком, способным воспринимать информацию.  — У магглов есть такое изобретение, как компьютер, — начал объяснять слизеринец, — думаю, ты знаешь, — староста положительно кивнул. — Оно иногда имеет тенденцию зависать, то есть какое-то время не откликается на задаваемые команды, совсем как эти, — он кивнул в сторону трех остолбеневших друзей. — Тугодумы, — буркнул черноглазый Поттер.  — Это ты кого тугодумом назвал? — вышел из транса Артур. Все же для двух лучших друзей эта новость оказалась более шокирующей.  — Если рассматривать этот вопрос относительно данного момента времени, то не тебя, — философски заметил будущий мастер зелий. Золотой только улыбнулся в ответ, но ткнул ближайшего к нему стоящего локтем.  — А когда это произошло? — очнулся Джеймс, после небольшого толчка со стороны Уизли. Вот тут и понеслось. После этого вопроса Сириус вскочил и с яростным боевым кличем кинулся на Северуса. Тот быстро отпрыгнул в сторону, благо у него были хорошие рефлексы, и Блэк налетел на Сохатого, который тут же упал на пол, не ожидая такого мощного толчка. Естественно, Бродяга повалился за ним, но сразу же вскочил и резко обернулся, ища взглядом свою «добычу». Слизеринец медленно и осторожно отошел к Люпину.  — Ремус, успокой своего друга, а то мне кажется, что скоро одним учеником в Хогвартсе станет меньше, — тихо произнес он, дабы не раздражать разъяренного зверя. — Ведь это ты виноват в том, что я все еще здесь  — Снейп! — проревел Бродяга и был готов заново кинуться на врага с кулаками, но вдруг снова опрокинулся на пол, потому что его довольно сильно дернул за штанину Джеймс.  — Дружище, спокойно, — вкрадчиво и членораздельно проговорил он.  — Да я спокоен, — попытался заверить друга Блэк.  — Ага, как тысяча гиппогрифов, — недоверчиво кивнул Поттер, тот который бывший Снейп. — Тем более, я же не говорю, что она тоже ответила мне страстной любовью!  — Еще чего не хватало, — буркнул Сириус и по-турецки уселся на полу рядом со своим однокурсником.  — Что она тебе сказала? — спросил Артур у слизеринца.  — Так же, как и Лили, сказала, что видит во мне всего лишь друга, — пожал плечами Северус. Сейчас на ноги вскочил уже второй Поттер. Он в гневе посмотрел на своего кузена, который тут же снова отошел к Ремусу.  — Джеймс, я же не говорю, что я ее поцеловал, — поправился Ворон. — Я всего лишь сказал, что она мне нравится…  — Северус, ты еще скажи, что со всеми гриффиндорками перецеловался и всем им в любви признался! — подколол нового друга Уизли. После этих слов всех пробрало. Сириус и Сохатый ухватились за животы и снова сползли на пол, да там и остались. Артур, увидев бурную реакцию своих друзей, тоже громко засмеялся, присаживаясь на кровать. Люпин, который редко позволял себе слишком веселиться, смеялся от души. Слизеринец что-то пробурчал себе под нос, но и он начал посмеиваться, решив, что в данной ситуации это самое лучшее решение.  — Веселое у нас утро Дня Святого Валентина, — улыбаясь, заявил староста Гриффиндора. — Впрочем, как и всегда. *** Четырнадцатое февраля не задалось у четверых гриффиндорок еще с первых минут. Вестником этого стала сова, постучавшаяся в окно в семь часов утра.  — Гермиона, это тебе, — вяло проговорила Нимфа, закрывая голову подушкой.  — Это еще почему? — пробурчала девушка, отвыкшая рано вставать.  — Потому что только мой кузен мог прислать записку в такое время, — раздраженно разъяснила Тонкс, которой уже начинали надоедать стуки в окно.  — А может, это тебе, — отвернулась от подруг Шейди.  — Ни в коем случае, — закатила глаза Нимфадора и, перевернувшись на спину, поморщилась.  — Может, кто-нибудь откроет уже! — вскрикнула Молли. — Спать хочу!  — Все равно скоро вставать! — постаралась как можно бодрее заявить Лили  — Раз ты такая бодрая, то открывай, — сказала Тонкс и снова уткнулась в подушку. Пруэтт тоже постаралась накрыть чем-нибудь голову, а Гермиона просто по макушку натянула на себя одеяло.  — Ну ладно, — вздохнула староста, сжалившись над терзающимися подругами, и пошла открывать окно. Стук прекратился, а в комнату ворвался холодный ветер. Метаморф поежилась, и ее волосы бесконтрольно посинели. Эванс со стуком захлопнула окно, кутаясь в накинутое поверх ночнушки одеяло, и села на кровать, подобрав под себя ноги.  — Сейчас почитаем, — протянула она, раскрывая конверт. Гермиона уже морально готовилась услышать строки очередного любовного послания от Блэка, но почему-то Лили молчала.  — Эй, Файри, что случилось? — развернулась к ней Нимфа. Рыжеволосая помотала головой, и ее глаза снова забегали по строчкам. Потом она густо покраснела и, сложив бумагу пополам, убрала ее обратно в конверт.  — Лили, нам тоже хочется услышать очередное послание Бродяги нашей Гермионе! — уже более бодрым голосом заявила Мета, глядя на раскрасневшуюся подругу.  — А оно не от Сириуса, и не Гермионе, — тихо проговорила Эванс, еще больше заливаясь краской.  — А кому тогда? — удивленно спросила Молли.  — Мне, — так же тихо ответила девушка. Остальные гриффиндорки рассмеялись, глядя на смущенную старосту. Нимфадора выхватила письмо из ее рук, хоть Лили и протестовала, и быстро прочла его. После прочтения она тактично кашлянула и отдала послание владельцу.  — Ну и что же там такое? — с интересом спросила Ринз.  — Ну… э… — начала подыскивать слова Тонкс.  — Очень информативный ответ, — хмыкнула Гермиона и уселась на кровати, свесив с нее ноги.  — Там просто все слишком… пошло, — запнулась Нимфа. — Он говорит про ее прекрасное тело, губы…  — Главное, чтобы Джеймс не узнал, — прошептала Лили.  — Иначе он этому извращенцу кое-что оторвет, — Мета издала нервный смешок и слезла с кровати.  — Все так плохо? — удивилась Пруэтт.  — Не то слово, — сделала большие глаза Нимфадора. — Там… Дальше последовал жутчайший рассказ о том, что же такое было в письме. Он и вправду получился ужасающий, даже если учесть то, что ни одного намека на то, что на самом деле написано в письме, не было. Потом девушки решили уже не ложиться, потому что это не имело никакого смысла, и пойти на завтрак. Но они немного не рассчитали. Где-то в районе восьми в окна начали стучаться еще совы, принося поздравления уже всем четверым гриффиндоркам. Ни для кого не было удивлением, что первыми по количеству валентинок шла Гермиона, а потом Нимфадора, так как у них не было парней. Третьей была Лили, которая тоже получила довольно много сердечек и открыточек, о чем решила не говорить своему парню, который, кстати, не прислал ей поздравления. Ну и меньше всех, а точнее, всего лишь три, получила Молли. Одна была соответственно от Артура, другая от подруги, которая училась в другой школе, а третья от какого-то «тайного обожателя». Конечно, его письмо, по мнению Меты и Файри, не могло сравниться по содержанию с «утренним письмом», но тоже было довольно экстравагантным. Пока гриффиндорки разбирали любовные послания к ним в комнату впорхнула Эмили. Она пришла, чтобы наложить Гермионе на руки маскирующие чары, которые с последнего полнолуния обязалась поддерживать каждый день, но и упустить шанса снова посмеяться над подругами она не могла. В конце концов, они еще минут двадцать провели за рассматриванием валентинок, и только перед самым завтраком слизеринка смогла заняться руками Шейди. Лили была проинформирована об этой процедуре, Молли старалась не лезть не в свое дело, а вот Мета вовсю пыталась выяснить, что же девушки делают. Староста еле-еле отогнала метаморфа от занятых делом семикурсниц. Тогда Тонкс решила заняться более интересным делом и, прихватив подарочек для своего кузена, который девушки сделали пару дней назад, убежала к Мародерам. Когда со всем было покончено, девушки гордой походкой спустились в Большой Зал. Там их тоже ждало несколько сюрпризов. Первым был Сириус, который о чем-то с жаром спорил с Северусом. Их редко можно было увидеть просто разговаривающих, а тут они почти нормально общались. Девушки удивились, но решили не прерывать идиллию и разошлись за свои столы. К Лили тут же подскочил Джеймс и нежно поцеловал. Девушка опять стала цвета помидора, потому что Поттер раньше никогда не целовал ее на людях, только если удостаивал легким поцелуем в щеку. Потом Сохатый что-то прошептал своей девушке на ухо и быстро вышел из трапезной. На все расспросы подруг Эванс только невнятно мотала головой и что-то бурчала сама себе под нос. Тогда гриффиндорки решили спросить, что происходит, у Ремуса, но он тоже им ничего не ответил, потому что был занят своими мыслями. Артур был занят Молли, Сириус, который уже закончил орать на весь зал, просто отмахнулся от них и тоже погрузился в раздумья. Выглядело это довольно странно, поэтому Тонкс, оставив Лили наедине с яичницей, а Ринз — со своим женихом, прихватила с собой Гермиону и пошла к слизеринскому столу, не внимая протестам подруги. Бесцеремонно оторвав Северуса от разговора с Эмили, Нимфа попыталась выяснить что-то у него, но слизеринец только таинственно улыбнулся и сказал, что Мародеры, исключая Артура, четвертуют его за разглашение тайны. Гермиона усмехнулась, но все же решила утащить метаморфа от стола вражеского факультета. Но та не сдавалась. Она атаковала второго Поттера, пытаясь выяснить у него все, желательно в подробностях. Слизеринцы уже начинали с опаской коситься на буйную студентку. Тогда на помощь своему товарищу пришла Корбья, которая быстренько на пару с Шейди все же смогла отгородить бедного Северуса от Нимфы. В конце концов, когда две гриффиндорки вернулись к столу, никого из их друзей там уже не было. Громко вздохнув, Тонкс развернулась и пошла на нумерологию, которая была у них первым уроком. Гермионе ничего не оставалось, как пойти за своей подругой в класс. *** Гермиона шла к Выручай-Комнате к восьми вечера, как и было сказано в небольшой анонимной открытке. На самом деле, она бы не ходила, и сначала хотела выкинуть это приглашение, как и все остальные валентинки, но когда она его перечитывала, соседки по комнате заметили это и, узнав содержание, отправили ее туда без разговоров. Девушку тоже немного заинтересовало это небольшое послание, состоящие всего лишь из приглашения. А заинтересовало оно ее тем, что было ненавязчивым и в то же время необычным. В нем девушку всего лишь приглашали на ужин. И поэтому сейчас гриффиндорка уже стояла у небольшой двери, которая появилась в стене пару мгновений назад. Гермиона всячески старалась убедить себя, что об этой комнате знают не только Мародеры, и ее мог пригласить туда кто угодно. Шумно выдохнув, она открыла дверь. Ее взгляду предстала слабоосвещенная огнями свечей комната с небольшим столиком посередине и парой изящных стульев. На столе стояла корзинка с хлебом, два бокала, на которых бликами играл свет от камина, и аккуратно лежали приборы.  — Доброго вчера, — дверь за девушкой закрылась, и Сириус осторожно положил руку на ее плечо. Гермиона хмыкнула, но поворачиваться не стала.  — А ты, вижу, решил романтический ужин устроить, — сказала гриффиндорка.  — Из меня романтик, как из Рема игрок в квиддич, — улыбнулся Блэк.  — А Ремус, наверное, мог бы играть в квиддич, — немного задумчиво произнесла Гермиона.  — Значит, я смогу быть романтиком, — подвел итог Бродяга и еще раз улыбнулся. — Прошу к столу, леди.  — Вот уж леди из меня точно никакая, — покачала головой девушка и медленно подошла к столу. Гриффиндорец сразу же, как подобает истинному джентльмену, отодвинул ее стул, а когда шатенка присела, аккуратно задвинул его. Потом юноша обошел вокруг стола и сел напротив.  — Какое вино предпочитаешь? — спросил Сириус.  — Я-то думала, огневиски предложишь, — съязвила Гермиона, но все же ответила. — Больше люблю белое. Юноша снова улыбнулся, а потом щелкнул пальцами, как истинный фокусник.  — Эльф, — позвал он. Тут же перед студентами появилось маленькое вислоухое создание.  — Чего изволите, сэр? — спросил эльф.  — Нам бутылку Шардоне 1973 года из подвалов особняка, — сказал своему слуге бывший наследник Блэков. Эльф, смешно тряхнув сморщенными ушками, посмотрел сначала на своего хозяина, потом на молодую девушку. Его глазки заблестели, он улыбнулся и исчез, через пару мгновений появившись, держа в тоненьких пальчиках немного пыльную бутылку.  — Как сэр и просил, — снова тряхнул ушами эльф и, передав свой груз Сириусу, исчез. Блэк откупорил бутылку и сначала налил немного вина себе в бокал. Потом он, вращая его, вдохнул приятный аромат, пригубив вино. Только после этого небольшого обряда он налил вина Гермионе, затем наполнив и свой бокал. Это была привычка, прививаемая аристократам, как говорится, с самого детства: сначала попробуй вино сам, а уже потом налей его даме. Либо этой работой занимался сомелье, которого, в данным момент, нигде не наблюдалось по понятным причинам. Гриффиндорка сделала небольшой глоток, а потом поставила хрупкий бокал на место. Бродяга улыбнулся, видя, что девушке понравилось вино. Дальше у них завязался разговор, который после пары бокалов вина все больше начал походить не на перекидывание колкостями, а на нормальную дружескую беседу. Гермиона заметно расслабилась и теперь непринужденно общалась с голубоглазым гриффиндорцем.  — Слушай, Гермиона, — начал Сириус, когда понял, что его признание не грозит ему Авадой, — можно мне кое о чем с тобой поговорить?  — Да, конечно, — так не привычно для себя самой улыбнулась Шейди. Бродяга заметно напрягся и встал. Девушка последовала его примеру, готовая выслушать Блэка. Юноша почти вплотную подошел к ней и почувствовал приятный запах свежих полевых цветов. Видимо, именно таким шампунем девушка мыла голову.  — Гермиона, я хотел сказать тебе, — снова замялся гриффиндорец, — что… Я просто хотел сказать… Черт, как же сложно! — выругался Сириус, понимая, что признание в любви для него — это что-то почти недостижимое. Блэк глубоко вдохнул и решил начать сначала. Он посмотрел в красивые карие глаза Гермионы, в которых сейчас не было холода, а отражались яркие языки огня, и решился.  — Гермиона, я позвал тебя сюда, чтобы сказать, что люблю, — быстро сказал Бродяга. — Я понял это совсем недавно. Но это не увлечение и не мимолетная страсть, которая была раньше. Это нечто большее.  — И все же ты романтик, — грустно улыбнулась девушка. — Но…  — Дослушай меня, пожалуйста, — продолжил Сириус. — Я хочу сказать тебе, что правда люблю тебя и готов провести с тобой всю свою жизнь. Я никогда не встречал девушки, которая поразила бы меня больше, чем ты. Я просто не могу оставить мысли о тебе, Гермиона. Еще я хотел тебя кое о чем попросить, — юноша прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Гермиона, поцелуй меня. Это будет мое желание, которое я выиграл во время Рождества. После этих слов он замолчал, ожидая, что скажет девушка. А та стояла и молча, смотрела на Сириуса. Она не видела в нем того сорванца, которого встретила в начале года. Сейчас на его месте стоял юноша с осознанными желаниями и целями в этой жизни. Перед ней стоял почти мужчина, которым Сириус не был, даже когда девушка встретила его на третьем курсе. Гермиона медленно приблизилась к Бродяге и коснулась его губ. Она провела рукой по его щеке, и после этого жеста Блэк как будто очнулся и крепко прижал к себе девушку. Он положил руку ей на голову, запутываясь пальцами в кучерявых, так редко распущенных волосах. Второй рукой он крепко обнял ее за талию. Гриффиндорка тоже положила свои ладошки на спину парню и пальцами сжала его рубашку. Сейчас она чувствовала, что становится такой же беззащитной, как тогда, в тот ужасный день в Министерстве. Девушка не могла ни на чем сосредоточиться. Сейчас для нее существовал только он, его губы и сильные руки, в которых она так нуждалась. Сириус осторожно провел языком по нижней губе девушки, от чего поцелуй начал превращаться из нежного в более страстный. Гермиона вздрогнула и отстранилась. Она резко осознала, что делает то, чего потом никогда не сможет себе простить. Она понимала, что сделает ему больно, а ей не хотелось разбивать сердце любимому человеку. Она не хотела рушить его жизнь. Девушка знала, что она лишняя здесь, что она никогда не было здесь нужна.  — Сириус, а теперь мое желание. То, которое я выиграла на Хеллоуин, — уточнила девушка. Гермиона снова подошла ближе к Бродяге, и он уже хотел снова привлечь ее к себе, но она только прошептала ему на ухо:  — Забудь меня, Сириус. После этих слов гриффиндорка легко коснулась губами его щеки и вышла из Выручай-Комнаты. А Бродяга стоял, глядя ей вслед, и не мог осознать того, что сейчас произошло. В его голове крутилось только нежно сказанное голосом любимой его имя. Ведь она никогда раньше не называла его по имени…