Хроноворот судьбы

POV Гермионы Я быстрым шагом уходила прочь от Больничного крыла. Руки тряслись непонятно почему, хотя я все же догадывалась о причине, но просто не хотела себе признаваться. В глазах стояли слезы, комок подкатывал к горлу, но я старалась не думать о двух незадачливых гриффиндорцах, которых оставила за ширмой в палате. За ширмой… Я резко остановилась, осознав, что они могли слышать наш разговор и могли о чем-то догадаться. Эмили — идиотка! Почему она не остановила меня раньше? Хотя ответить на этот вопрос не трудно. После того, как Сириус и Джеймс упали, я просто аппарировала к Больничному Крылу с Астрономической башни, а слизеринка, видимо, не сразу сориентировалась, потому что я ей никогда не говорила, что в Хогвартсе можно аппарировать. Насколько я помню, она появилась за моей спиной где-то тридцать секунд спустя, когда я уже открыла двери в палату, и сразу кинулась кричать. Но она же могла окружить нас заглушающим! Хотя я тоже могла это сделать, но не подумала… Теперь мне оставалось надеяться, что у мадам Помфри и сейчас есть привычка окружать каждую кровать заглушающим. Ну или полагаться на благоразумность Эмили, хотя она, скорее всего, не пойдет на Обливиэйт. Так что у меня оставалась только мадам Помфри. Первым моим порывом после этой череды мыслей было вернуться в палату и самолично стереть память друзьям. Но во-первых, меня остановило осознание того, что мой блок может снова треснуть, а это уже приведет к очень нехорошим последствиям. Во-вторых, меня остановило слово «друг», проскользнувшее в потоке размышлений. С друзьями так не поступают. Так что я махнула на все рукой и аппарировала к границе аппарационного барьера Хогвартса. Я оглянулась на величественный замок. Меня тянуло обратно, в ту палату, где лежали эти два гриффиндорских идиота. Я никак не могла успокоиться, мне надо было их увидеть. Но все же я понимала, что Эмили была права. Если я увижу их сейчас, то никто не может гарантировать безопасность некоторым студентам Слизерина, потому что я зааважу их на месте без единой капли сожаления! Когда я вижу Лили, Молли, Джеймса, Ремуса, Нимфадору, да всех их, я вспоминаю, как умирали ребята… И это не может оставить меня равнодушной! Вот и сейчас мое сердце бешено колотится, и я не могу сделать шаг, чтобы через несколько секунд аппарировать в Годрикову Лощину. Я уже твердо решила, что сначала перемещусь именно туда, поэтому я должна это сделать. Тем более, я так и не сходила на кладбище на годовщину смерти Джинни. Ведь именно после ее смерти я приняла решение вернуться в прошлое… Нельзя об этом думать! Я встряхнула головой и сделала шаг за барьер. Потом я снова обернулась, но для меня пути назад уже не было: с этим шагом я перешагнула невидимую стену, которая не выпускала меня из замка, не давала оставить своих друзей одних… Я заметила в окне Астрономической Башни слабо мерцающий огонек. Эмили. Я грустно улыбнулась, но не стала прощаться. Не буду делать себе еще больнее. Она знает, что мне сложно уходить, и поэтому простит. Я последний раз кинула взгляд на Больничное Крыло, в окнах которого ярко горел свет, а потом меня затянуло в пространственную петлю. Через несколько мгновений я уже стояла на кладбище в Годриковой Лощине. Я горько усмехнулась и медленно двинулась вдоль узенькой тропинки мимо могил. Проходя их одну за другой, я приближалась к тому месту, где были в моем времени похоронены родители Гарри. Нет, Джеймс и Лили. Теперь они стали для меня больше, чем просто родители лучшего друга. Они сами стали для меня лучшими друзьями. Я подошла к пустому месту между двух безлиственных деревьев и посмотрела на мокрую землю. Гарри, ты хотел быть похоронен здесь, рядом со своими родителями. Прости, что мы не смогли выполнить твоего желания… — Девушка, вы потерялись? — послышался старческий голос позади меня. — Я вижу, Вы не местная, — проговорил пожилой смотритель с тусклым фонарем в руке, когда я повернулась к нему. — Если Вы ищите могилу своих родственников, то я могу Вам помочь, — слабо улыбнулся он подрагивающими губами. — Нет, спасибо, все хорошо, — в ответ улыбнулась я. — Я сама найду. — Как хотите, — напоследок кинул старик и, развернувшись, ушел в небольшое здание, стоявшее рядом со старым склепом. Когда дверь за ним закрылась, я снова повернулась лицом к «могиле». Ведь Джинни тоже хотела быть рядом со своим любимым. Джинни. Прости, что я не выполнила твою последнюю просьбу! Я не смогла! Я упала на колени, и предательские слезы покатились из моих глаз. Но я не должна плакать! Я обещала себе, что больше никогда не заплачу… И все же я не могла сдерживаться. Слезы капали с моих щек, а плечи подрагивали. Мои руки, упиравшиеся в холодную землю, беспорядочно елозили по грязи, сжимаясь в кулаки и заново разжимаясь. Мне было холодно. Зимний ветер неприятно хлестал по лицу. Но я все не могла оставить мысли о Джинни. Она умерла, надеясь на то, что все будет хорошо. Она не винила меня ни в смерти своего брата, ни в смерти Ремуса, ни в своей… Почему? Почему она тогда поблагодарила меня?! Я резко встала, вытирая грязной рукой слезы и оставляя на щеке темно-коричневую полосу. Я не должна так подводить Джинни! Она верила в меня, она знала, что я смогу изменить нашу судьбу, ведь эта мечта была нашей общей! Она знала, что я смогу это выдержать! Она верила в меня… Но, несмотря на это, я все равно никогда не пойму ее последних слов… Достав палочку, я трансфигурировала из сухих, оставшихся еще с осени листьев три огненно-рыжих лилии. Джинни всегда была именно такой. Яркой, выделяющейся, все время смеющейся… Рыжей. Я никогда не могла понять, почему меня тогда оставили в живых. Ведь я была никчемной грязнокровкой, которая только и делала, что огрызалась. А она умерла, хоть и была для меня самым светлым в те последние дни. Я аккуратно поставила цветы с небольшими красными крапинками на лепестках в маленькую стеклянную вазочку, которую тоже превратила, а сам сосуд поместила на землю. Джинни, ты никогда не плакала, только когда на твоих глазах умирали твои родные, так скажи мне, почему я плачу, когда вспоминаю о твоей светлой улыбке? Наверное, я никогда не смогу найти ответ на этот вопрос. Я наклонилась и положила рядом с цветами несколько золотых монет для старого смотрителя кладбища, который все это время украдкой наблюдал за мной из своего окна. Потом я развернулась, улыбнулась старику и, не волнуясь о конфиденциальности, аппарировала к дому своих родителей. *** — Опять вы доставляете нам проблемы, — раздался властный голос от двери, но для меня он был сравним лишь с надоедливым писком какого-нибудь зверка. Хорька, например. Сейчас меня больше волновали затекшие от кандалов запястья, хриплое дыхание Джинни, висящей рядом, и Луна с маленьким Тедди, которые должны были уже сидеть в нашей грязной комнатушке. — Что-то вы не особо рады меня видеть, — усмехнулся Малфой-младший и подошел ко мне, больно сжав мои скулы и приподняв подбородок. Я постаралась посмотреть на него гневно, насколько это было возможно. Он был первым, к кому я чувствовала такое отвращение и ненависть. Конечно, после Волан-де-Морта. Блондин еще раз усмехнулся и, отпустив мой подбородок, подошел к Джинни. — Может, одаришь меня таким же взглядом? — издевательски спросил он. — Я тебя не только взглядом могу одарить, а еще и словом, — рыжеволосая подняла на слизеринца такой же гневный взгляд, как и я пару секунд назад. — Да пошел ты, Малфой. — Не смей так со мной разговаривать, — чертов хорек размахнулся и ударил Джинни по лицу. Перед звуком пощечины я зажмурилась, а когда открыла глаза — щека моей подруги уже горела. — Ублюдок, — прошептала она. — Я все слышал, — предупредил Малфой. — Я тебя поздравляю, — Джинни высоко подняла голову и посмотрела на этого слизняка. Гордая, светлая Джинни… — Ах, ты!.. — не на шутку взбесился Малфой-младший. — Круцио! Гриффиндорка без единого стона превратила мучительное заклинание в рану на теле. И еще одно, и еще… — Малфой, прекрати! — закричала я, пытаясь податься вперед, но у меня это плохо получилось, только цепи слабо зазвенели. — Я вижу, тебе тоже хочется, Грейнджер, — губы Малфоя исказила улыбка маньяка, и он направил палочку на меня. — Круцио, — выкрикнул он, и красный луч попал в меня. Перед этим я успела сосредоточиться, и до того, как мой мозг воспринял боль от заклятия, я перевела его в рану, и теперь болела уже она. — Вы обе!.. — заорал слизеринец. — Круцио! Я съежилась, ожидая нового заклинания, но оно почему-то полетело в Джинни. — Джинни! — снова закричала я, стараясь перевести внимание Малфоя на себя, ведь ей уже и так досталось. Они мучили ее еще до прихода этого хорька. Но юный Пожиратель, казалось, никак не реагировал на мои крики. Хотя нет, реагировал: он сильнее сжимал зубы, его скулы напрягались, а костяшки пальцев белели, стискивая палочку. Но при этом гадкий блондин продолжал кидать Круцио в Джинни, а меня игнорировал. — Малфой, тупой ты слизняк, прекрати! — изощрялась я как могла. — Прекрати, хорек недоделанный! Малфой в гневе повернулся ко мне и направил на меня палочку. И впервые за все это время мне стало страшно за себя. Раньше я боялась за друзей, всегда выискивала их на поле боя, не хотела оставлять. А сейчас, под взглядом этого убийцы, мне хотелось сжаться в комочек и исчезнуть. Я чувствовала, глядя в его обезумевшие глаза, что сейчас он убьет меня. Но убьет не просто «Авада Кедавра» без боли, а будет мучить меня до последнего. — Грейнджер, — угрожающе заговорил он. — Гермиона, — тихо проговорила Джинни, дрожащим голосом. — Не надо… — Я убью тебя, Грейнджер, — повторил Малфой. — И никакой Лорд меня не остановит. Сектум… — Малфой! — раздался омерзительно громкий шипящий голос. Я даже не хотела поднимать глаза на это красноглазое чудовище. Мне было противно. — Да, мой Лорд, — слизеринец склонился в таком поклоне, что казалось, он сейчас достанет лбом до колен. — Что происходит? — задал вопрос Волан-де-Морт. По моему телу от его голоса пробежали мурашки. — Они пытались сбежать, мой Лорд, — приторным голосом ответил Малфой. — Я решил их наказать… — Я же говорил тебе не трогать эту девчонку! — вдруг взвизгнул Лорд. Я вздрогнула и подняла глаза. Еще никогда я не видела такого гнева на его лице. Его исказила безобразная гримаса, хотя куда уж безобразнее. Темный Лорд часто дышал, а в глазах отражалось бушующее в нем раздражение. — Но мой Лорд… — попытался возразить Малфой. — Я говорил тебе не трогать ее, — повторил тот, кто когда-то был Томом Риддлом. Я не могла понять, о ком они сейчас разговаривают, скорее всего, о Джинни, ведь Малфой причинил ей вреда больше, чем мне. Но вот только почему она так неприкосновенна… — Но я ее почти не трогал, — возразил юный слизеринец. — Всего лишь одно Круцио. После этих слов я не смогла удержаться и в шоке уставилась на Волан-де-Морта и его подчиненного. Я ничего не могла понять. Почему Темному Лорду так важен какой-то маггл? Почему из-за меня он готов убить своего верного приспешника? — На этот раз я тебя прощаю, Малфой, — уже намного тише проговорило змееподобное существо. — С этой Уизли можешь еще позабавиться, но не смей трогать грязнокровку. Сказав это, Лорд ушел. Хвост, который и привел его, закрыл дверь за своим господином, при этом получив от меня еще один презрительный взгляд. А Малфой снова повернулся к нам. — Сектумсемпра, — направил он голубой луч, который несколько минут назад должен был полететь в меня, на мою подругу. Без каких-либо лишних эмоций он убрал с нас кандалы. Я рухнула на пол, больно ударившись коленями, но все же смогла поставить перед собой руки и не упасть совсем. А Джинни была вовсе без сил: она распласталась на полу, ее огненно-рыжие волосы прилипли к лицу и шее, а все тело кровоточило. — Джинни, — прошептала я и начала осторожно подползать к ней. На большее я была не способна: руки тряслись, во всем теле была ужасная слабость, а на глаза наворачивались слезы. А на мне испытали всего лишь одно Круцио! Я не знаю, почему меня так трясло, но точно не от непростительного заклинания. Наверное, я просто не могла смотреть на почти безжизненное тело своей подруги с ужасными ранами. — Круцио, — напоследок кинул Малфой. Из горла Джинни раздался крик. Но он не был оглушительным и полным боли, как ожидал этот гад. Он был больше похож на стон. Стон того, кто не сдался. Пожиратель презрительно фыркнул и тоже вышел из кабинета, оставив нас одних. К этому времени я уже была возле своей подруги. — Джинни, — прошептала я. Девушка на полу тяжело разлепила глаза. — Гермиона, — она потянула свою окровавленную руку к моему лицу. — Шшш, не говори, — сквозь слезы сказала я и прижала ее ледяную ладонь к своей щеке. Я положила голову подруги к себе на колени. Она издала хриплый стон, а потом тяжело выдохнула. Мое сердце сжалось, а глаза снова защипало. — Джинни, — и все же я разревелась. Уткнулась головой в ее худое костлявое плечо и зарыдала. — Не плачь, — рыжеволосая погладила меня по голове рукой. — Все будет… хорошо… — немного помедлила она. Я взглянула на Джинни. Она слабо улыбнулась. Я опустила голову обратно и начала прислушиваться к ее дыханию. Она было немного сбивчивым и обрывистым, но все равно оно постепенно успокаивалось и становилось ровнее. Я не знаю, сколько мы так просидели, но нарушил эту идеальную тишину слабый, затихающий голос Джинни. — Гермиона, я… хочу… чтобы вы похоронили меня с ними… там где хотел Гарри… Я резко подняла голову. — Нет, Джинни, — я смотрела на ее побледневшее лицо и не знала что делать. — Джинни, ты не умрешь. Ты не посмеешь умереть! — Я просто сказала… — снова попыталась приободрить меня подруга, но я видела, что жизнь в ней угасает. Я вновь упала к ее плечу, и засохшие было слезы потекли с новой силой. Я сильно сжала холодеющую руку подруги. Не хочу! Не хочу, чтобы она уходила! — Не оставляй меня, Джинни… — Будь сильной… Ты сможешь… Ты должна помочь им… Спасибо тебе, Гермиона… — прохрипела девушка. После этих слов ладонь Джинни перестала сжимать мою и начала выскальзывать. Но я еще крепче перехватила ее пальцы. — Нет, нет, нет, — рыдала я. — Не уходи! Но она меня уже не слышала. Глаза рыжеволосой были закрыты, а маленькая грудь замерла. Я осторожно поправила прядь волос, прилипших к ее лицу, и дрожащими руками сняла с нее красивый медальон. — Я сохраню его для тебя, Джинни. Для лучшего времени, — прошептала я. Потом я прижала его к себе, легла рядом с подругой и посмотрела на ее красивое и безмятежное лицо. — Прости меня, Джинни, — прошептала я и вновь уткнулась в острое плечо. Но ее прерывистого дыхания уже не было слышно. *** Когда пространственная петля выбросила меня на лужайке с легким хлопком, я чуть не упала, поскользнувшись на скользких камнях тропинки, ведущей к дому. Не смотря на то, что раньше у меня было плохо с координацией, сейчас я постоянно тренировалась и поэтому смогла удержаться на ногах. В доме Грейнджеров как всегда приветливо горел свет, а из приоткрытого окна кухни слышались голоса Роуз и Хьюго. Я глубоко вздохнула и направилась к двери. Когда я поднесла руку к звонку, то заметила, что мои руки ужасно грязные, после Годриковой Лощины. Я вытерла их о подолы своей школьной мантии, которая, как и форма, была на мне с матча по Квиддичу, а потом стерла грязь со своей щеки. Сняв мантию, я уменьшила ее и заткнула под пояс юбки. И только после этого я все же нажала на звонок. Послышался приглушенный звон. Голоса на кухне смолкли, а потом скрипучий пол известил о быстрых шагах. Через пару минут в замке повернулся ключ, выпуская на улицу свет из коридора. — А, Джейн! — воскликнул мистер Грейнджер, увидев меня. — Проходи. Мы уже думали, что ты про нас забыла. Я кивнула Хьюго и вошла в дом. — Джейн! — тоже обрадовалась вышедшая с кухни Рози. — Я так рада тебя видеть! Ей я тоже улыбнулась. Я до сих пор не могла понять, как они смогли поверить человеку, которого видели всего один раз в жизни. Хотя они всегда чувствовали людей, в особенности меня… Розали сразу же утащила меня на кухню, где усадила за стол и достала свой любимый чайный сервиз. Она поставила кипятиться воду и потянулась в верхний шкафчик за кофе. Я никогда не понимала, почему мама так далеко убирала кофе и чай, но она на мои вопросы всегда отвечала только неопределенным пожатием плечами и словами, что ей так хочется. — Розали, а где у вас ванная? — спросила я. — Мне бы помыть руки. — Хьюго, дорогой, покажи Джейн ванную! — позвала она мужа, который куда-то ушел. — И, пожалуйста, зови меня Роуз, — улыбнулась мама. Конечно, провожать до ванной меня было не надо, я и так прекрасно знала, где она находится, но все-таки я не могла просто так ходить по дому, поэтому Хьюго проводил меня. Когда мы проходили мимо гостиной мой взгляд упал на бежевый диван. Я вдруг вспомнила, как когда была маленькая, залила этот диван маминым кофе, и родителям пришлось купить новый. Он был коричневого цвета, и папа с мамой всегда называли его «кофейным» и смеялись, что если я в следующий раз разолью кофе на диван, то его не будет видно. Мы прошли в ванную, в которой были светло-голубые обои с желтыми рыбками в самом низу. Увидев этих рыбок, я вспомнила еще одну веселую историю из моего детства. Как-то раз мне вдруг захотелось нарисовать еще морских животных, чтобы у нас в ванной «было настоящее море», и я изрисовала все обои краской. После этого родители отделали стены белым кафелем с голубыми полосами. Этот дом, хоть и не был таким, каким я его видела в последний раз, навевал приятные воспоминания, а комнаты успокаивали меня. Знакомая атмосфера, царившая здесь годами, придавала мне уверенности. Вернувшись на кухню, мы с Хьюго сели за стол, а Розали подала нам кофе. Она тоже села рядом с нами, и супруги завели какой-то разговор. Я просто слушала их приятные голоса и не могла отвести взгляд от счастливого лица моей матери. Я медленными глотками пила горячий кофе и бессмысленно улыбалась, забыв про переживания, которые терзали меня двадцать минут назад. Но спокойствие быстро кончилось. — Ой, Джейн, мы совсем забыли тебе сказать! — обратилась Рози ко мне. — У нас для тебя новость! — Как вижу, она очень хорошая, — улыбнулась я, увидев, как оживился Хьюго. — Да, — Розали светилась от счастья. Она посмотрела на своего мужа, а потом снова на меня. — Джейн, представляешь, я беременна. И уже как два месяца! До меня не сразу дошел смысл фразы, сказанной только что. Потом я лихорадочно начала считать, когда примерно должен родиться ребенок. Сначала я была довольно спокойна, потому что получилось, что ребенок должен родиться в конце августа, что как раз почти совпадало с моим прошлым Днем Рождения. Но потом я вспомнила про год… И ко мне пришло осознание того, что я должна была родиться на год позже. А насколько я помнила, я была первым ребенком в нашей семье, и до этого родители не пытались… Значит… Я в шоке посмотрела на Роуз, которая тут же обеспокоенно взглянула на меня. — Джейн, все в порядке? — спросила она. — Но как же так… — начала бессвязно бормотать я, автоматически размышляя вслух. — Но ведь я… Как такое может быть? Значит я не… Нет, такого не может быть! — я посмотрела на свою маму, в карих глазах которой не смогла найти поддержки. — Но как же так! — чуть ли не закричала я, когда мои виски пронзила острая боль. — Папа! Мама! — выкрикнула я первые слова, которые в этот момент подсунула мне память. После этого в моих глазах начало темнеть, и я почувствовала, что падаю. Когда моя голова ударилась об пол под обеспокоенные возгласы Хьюго и Розали, я потеряла сознание. *** — Гермиона. Гермиона, — звал меня красивый и мелодичный голос. Сначала я не могла понять, кто меня зовет. — Гермиона, — это был голос Джинни. — Джинни, — откликнулась я, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной тьме. — Гермиона, — снова позвали меня, но уже ближе. — Джинни, — закричала я. — Джинни! — Джейн, — вдруг сменился голос. Но он звал кого-то другого, определенно не меня. — Джейн, — почему-то этот голос казался мне очень знакомым. Я помнила его. Помнила с детства… — Мама? — робко позвала я. — Мама! — Джейн! — начали звать громче. Но звали не меня. Хотя это было не важно, раз звала мама… Я попыталась протянуть вперед руку, но даже ее не увидела перед собой. — Джейн! — голос стал еще отчетливее, будто заметив мои движения. Но ведь он зовет не меня! Голова кружилась, и я не могла понять, что происходит. Вокруг была одна темнота. Это был голос моей мамы, но он звал не меня. — Джинни, куда ты ушла? — прокричала я, пытаясь найти ответ хоть на что-то. — Джейн! — снова раздался этот обеспокоенный голос. Нет! Я хочу услышать Джинни. Она точно поможет мне во всем разобраться. — Джейн! — не хочу! Не хочу больше тебя слышать! Ты не мама! Ты не можешь быть мамой! У мамы была только я! — Гермиона, — вдруг раздалось надо мной. — Мама! — прокричала я, уверенная в том, что это была она. Теперь это точно она! Ведь она зовет именно меня! — Гермиона?! — снова обеспокоенно повторил голос. — Мама! Мама! — кричала я. Я пыталась брыкаться, вырваться из этой темноты. Мне надо было найти выход. — Мама! — крикнула я, и вдруг меня резко ослепил свет. — Мама! — снова крикнула я и резко поднялась, почувствовав под собой мягкий диван. Голова закружилась, но передо мной появилось лицо мамы. — Мама, — прошептала я, и опустилась обратно на пушистую подушку. — Как хорошо… — и тут я осеклась. Мамины волосы не были заплетены в обычную кичку на голове, на шее не было подаренного папой на годовщину кулона, а выглядела она моложе. В это момент мои виски пронзила жуткая боль, и я схватилась за них. В моей голове начали всплывать события, которые происходили со мной в течение нескольких последних лет. Это было похоже на то, словно мне отшибло память, а теперь она быстро возвращалась. Я крутилась в этом водовороте и постепенно осознавала, что снова прокололась… Стоп! Сейчас самое важное не это! Меня кто-то звал по имени! Но кто? — Джейн, — осторожно спросила Рози, — ты в порядке? У меня как камень с души упал. Значит, не они меня звали. Показалось. Теперь оставался следующий вопрос, который тоже очень быстро всплыл в моей голове: как могло случиться так, что мама беременна? — Да все хорошо, — заверила я их и начала искать Хьюго, но наткнулась только на ледяной взгляд серых глаз. — Раз ты уже пришла в себя, то объясни нам, пожалуйста, кто ты, — холодно сказал он. Видимо, ответ на мой вопрос я узнаю не скоро. — Дорогой! — воскликнула Розали, а я в это время не могла сказать ни слова. Я попыталась прочесть мысли отца, но почему-то не смогла этого сделать. Я смогла только ощутить его чувства и поняла, что он что-то заподозрил. Нет, больше: он знал о магии и сейчас держал в руках мою палочку. — Сначала отдайте мне то, что вы держите за спиной, — потребовала я. — Нет, палочку я тебе не отдам, пока ты не объяснишь, кто ты, — твердо сказал Хьюго. Я напряглась и хотела снова возразить (раз уж начала, так продолжу), но меня прервала Роуз. — Хьюго, давай я с ней поговорю. — Хорошо, — нехотя согласился мужчина. — Джейн, понимаешь… — начала миссис Грейнджер, но ее прервал муж. — Может, она для начала скажет, как ее зовут? — Хьюго! — воскликнула Розали, но я осторожно положила руку на ее плечо. Я знала, что Хьюго теперь не доверял мне. Я почувствовала это. Он знал о магии, знал о том, что я могу быть совсем не той, за кого себя выдаю, проще говоря, использую оборотное. Но откуда он знал это? Этот вопрос был еще одной загадкой, которая требовала разрешения. — Я скажу, как меня зовут, но потом Вы дадите Розали высказаться, выслушаете меня, отдадите мне палочку, и я уйду, — поставила условия я, обращаясь к хозяину дома на «Вы». Отец недолго колебался. — Я без проблем дам моей жене поговорить с Вами, потом выслушаю Вас, но только после этого решу, отдавать Вам этот предмет или нет, — строго сказал мистер Грейнджер. — Хорошо, — кивнула я. — Меня зовут Гермиона. Роуз почему-то громко вскрикнула, а Хьюго покосился на меня. — Это правда? — спросил он. — Да, — ответила я, при этом пытаясь посмотреть мысли моей матери. Но к моему удивлению оказалось, что у нее стоит кем-то наложенный барьер. Ладно, пока не буду тратить время на него. — Тогда я задам первый вопрос, — тихо сказала Рози. — Кто ты? Я глубоко вдохнула, пытаясь понять, что мне отвечать. — А я могу пропустить этот вопрос? — с надеждой спросила я, потому что снова врать тем, кого я любила, не хотелось. — Нет, — строго ответил отец. Мне сразу вспомнилось, как он ругал меня когда-то в детстве. Казалось, что это было так давно… — Дорогой! — снова всплеснула руками Розали. — Позволь объяснить тебе, почему я это спрашиваю… — начала она, повернувшись ко мне и забравшись с ногами на диван, но муж снова не дал ей договорить. — Рози, теперь ты собираешься ей все рассказать? — укоризненным тоном спросил он. — Мне кажется, что ей можно доверять, — кивнула головой моя мама. Я была уверена, что она говорит это не просто так. Ведь все же в моем прошлом, или их будущем, она моя мать и должна меня чувствовать. — Хорошо, только если что, я тебя предупреждал, — хмуро кивнул мистер Грейнджер и сел на кресло, которое стояло чуть поодаль от дивана. Он не доверял мне, но я не осуждала его. Он беспокоился за свою семью. — Итак, я начну, — снова заговорила Роуз. — И начну я с того, что когда мне было почти четыре года, мои родители развелись, и я осталась со своей матерью. Развод был без скандала, и мои родители продолжали видеться, тем более я очень скучала по отцу. Но мне всегда было обидно, что он почти сразу же женился еще раз. А через год после этого у него родилась еще одна дочь. Когда я была маленькая, я жутко ревновала его к ней, потому что считала, что это она во всем виновата, — после этих слов женщина грустно улыбнулась. А я не могла ничего понять. Я знала, что родители Розали развелись, но я никогда не знала о том, что у моего дедушки была еще одна дочь, то есть о том, что у меня была тетя. Ни мама, ни папа никогда не упоминали о ней. — Хотя когда я увидела ее в первый раз, мое мнение сразу изменилось, — продолжила Рози. — Ей тогда было почти два годика, а я уже ходила в младшую школу. На то лето отец и его жена взяли меня к себе. Они жили возле моря, и я до сих пор помню, как мы с Мэри, второй женой моего отца, ходили на пляж. Но сейчас не об этом, — прервала она свои воспоминания. — Все лето, которое я провела с отцом и его новой семьей, я не могла оторваться от своей маленькой сестрички. Я безумно ее любила. С тех пор я каждое лето ездила к ним. Мама была не против, а я не могла дождаться того момента, когда снова увижу улыбающуюся сестру. Когда она научилась писать, мы стали переписываться. Это вошло у нас в привычку, и каждую неделю я отправляла, как минимум, одно письмо. Все изменилось, когда мне исполнилось пятнадцать, а сестренка должна была пойти в среднюю школу. Моя мама объявила, что выходит замуж и уезжает за границу, а меня она отправляет к отцу. Сейчас мне совестно об этом говорить, но тогда я была безумно счастлива. Когда я представляла, что буду каждый день проводить с любимой сестрой, то готова была плясать. Я тут же написала ей письмо, и скоро мне пришел ответ. Но в нем не было ничего хорошего. Она писала, что на остаток своего обучения она уезжает в школу-интернат, которая находилась довольно далеко от того места, где она жила. Но при этом она обещала посылать мне письма. Когда я приехала к отцу, это был последний день, когда я могла ее увидеть. Я очень хотела отправиться с ними на вокзал, но потом узнала, что поезд отправляется из Лондона. Я осталась с Мэри дома, а отец повез ее на вокзал. Сестренка, как и обещала, отправляла мне письма, но они постоянно приходили с совами. Это было очень странно, но ее родители отказывались что-либо мне объяснять. Она постоянно писала, что она в восторге от своей новой школы, и я была за нее жутко рада. На каникулы она приезжала домой и постоянно рассказывала, что ее факультет считается «самым умным в школе». Но она не закончила свое обучение. Когда мне было уже двадцать, и я поступила в институт, мой отец с семьей переехал во Францию. И только тогда мне все объяснили. Оказалось, что в мире существует магия, и моя сестренка являлась магом. Поэтому она поступила в специальную школу, присылала письма совами, приезжала лишь на зимние и летние каникулы и толком ничего мне не рассказывала. Сестренка объяснила мне, что магами могут так же стать и рожденные не магами. Наверное, акцент на этом можно не делать, потому что ты и так все знаешь. В общем, всю неделю перед их отъездом мы разговаривали о ее школе. Она сказала, что теперь, когда она может рассказать мне всю правду, она действительно счастлива. Потом они продали свой старый дом, помогли мне на вырученные деньги приобрести небольшую квартирку, которая была недалеко отсюда, и уехали. Свой отъезд они объяснили тем, что сейчас для магов в Англии было небезопасно. Тогда моей сестре было пятнадцать. Всего лишь год назад, когда мы с Хьюго уже жили вместе в этом доме, здесь появилось маленькое сморщенное существо в костюме. Он назвался гоблином из местного магического банка, я не помню, как он называется. В общем, он объяснил мне, что вся семья моего отца погибла, — с грустью в голосе и немного запинаясь, сказала мисс Грейнджер. — Гоблин отдал мне завещание моей сестры. Но оно было немного странным, потому что там была просто написана сумма и перечислялись вещи, которыми будет владеть следующий наследник. Я слушала свою маму очень внимательно, потому что никогда раньше не слышала этой истории из ее уст. Я не могла понять, почему мне никогда не рассказывали об этом. Сейчас все остальные вопросы быстро отошли на второй план, и в голове крутился только один: что же такого случилось? — Рози, может, дальше не надо рассказывать? — снова предупредил жену Хьюго. — Кто знает, кто она. Я думаю, ты вообще зря ей это все рассказала. — Но она так похожа на нее! — воскликнула Розали. — Это не важно! — протестовал ее муж, а я просто сидела и смотрела на их перепалку, обдумывая все, что только что услышала. Если моей маме было пятнадцать, когда ее сестра пошла в Хогвартс (в том, что первой ее школой был Хогвартс, а училась она в Райвенкло, сомнений у меня не было), то их разница составляла где-то четыре года. — Прости, Розали, а сколько тебе лет? — вмешалась я в перепалку родителей. — Мне? — удивленно переспросила Рози, а я кивнула. — Двадцать два, — ответила она. — А твоя сестра была больше похожа на отца? — спросила я. — По-моему, это не очень корректный вопрос, — нахмурился Хьюго. — Ничего, — спокойно сказала Рози, видимо, догадываясь о чем-то. — Да, она была больше похожа на отца, так же, как и я. — Теперь все понятно, — улыбнулась я. Мама всегда говорила мне, что я очень похожа на своего дедушку по ее линии. Не трудно было догадаться, что и мама была больше похожа на своего отца. А значит, моя тетя была очень похожа на маму, а следовательно… — И что же Вам понятно? — теперь мистер Грейнджер обращался ко мне исключительно на «Вы». Я улыбнулась. Если он отобрал у меня палочку, то сделал он это не просто так. Значит, на это есть какие-то веские причины. А у меня, следовательно, были некоторые предположения, и я решила их озвучить. — Я предполагаю, — развернулась я к отцу, — что при первом моем визите Розали приняла меня за сестру, именно поэтому она и уронила тогда сахарницу, — припомнила я подробности. — Но сегодня, когда Вы нашли у меня палочку, то сразу отобрали. Это наталкивает меня на мысль, что Вы не думаете о том, что я могу быть сестрой Розали. Однако, реакция Вашей жены на мое имя показывает обратное, — я разговаривала в основном с Хьюго и так же обращалась к нему на «Вы». — Вероятно, сестру Роуз звали, как и меня, Гермионой. Из этого следует, что Вы знаете о том, что я могу изменить себе внешность. Но вот только зачем мне это делать? Дальше мои рассуждения приводят меня к тому, что семья отца Розали умерла не просто так, а их преднамеренно убили. В завещании её сестры было об этом сказано, поэтому Вы так настороженно ко мне отнеслись. Я права? — я немного наклонила голову и посмотрела в глаза своему отцу. — Дорогая? — тот в свою очередь посмотрел на свою жену. — Да, так оно и есть, — подтвердила миссис Грейнджер. — Мою сестру звали Гермионой Блеквелл, и за ней охотились некие Пожиратели Смерти. — Почему? — настороженно спросила я. От этих слов мне сразу стала жарко. За семьей моего дедушки охотились Пожиратели, и это невольно наталкивало меня на мысль, что Волан-де-Морт щадил меня не просто так. — Мы не можем тебе сказать, — отрицательно покачала головой мама. — Но, возможно, если Вы скажете, кто Вы, — Хьюго упорно не хотел обращаться ко мне на «ты», — мы сможем открыть Вам нашу тайну. — Я не уверена, что вы будете рады тому, что я скажу, — вздохнула я. — Давай начнем хотя бы с твоего имени, — предложила Рози. — Я же уже сказала, — недоуменно посмотрела я на нее. — А фамилия? — поднял бровь мистер Грейнджер. Я глубоко вздохнула и посмотрела на своих родителей. Я не знала, что будет, если я скажу им правду, но мне надо было знать все о своей тете. В обычных условиях я бы просто просмотрела память мамы, но на нее ведь был наложен щит. Видимо, это сделал тот гоблин из Гринготса. Наверное, у Хьюго он тоже был, но почему-то ослаб, и я смогла его преодолеть. Но все равно я сделала это не до конца, потому что не могла четко прочесть его воспоминания, а только эмоции. Видимо, гоблин прятал что-то важное, когда накладывал заклинание. Хьюго и Розали внимательно смотрели на меня и ждали, что я скажу. Ну что ж, будь, что будет… — Мое имя — Гермиона Джейн Грейнджер. Мама охнула, а отец еще больше нахмурился. — Если ты не врешь, то получается, что ты какая-то моя дальняя родственница, — сказал он, а я рассмеялась. Громко и от души. Папа никогда не отличался способностью креативно мыслить. И с ассоциациями у него тоже всегда было туго. — Что смешного? — возмутился мой отец. — Что я не так сказал? — Нет, Хьюго, — тихо сказала Рози, отрицая предположение своего мужа. — Тебе ведь восемнадцать, да? Я кивнула. — Теперь понятно, почему ты так отреагировала на новость о моей беременности, — сказала Роуз. — Что не так, дорогая? — забеспокоился мужчина. — Гермиона, может, ты объяснишь нам, что происходит,? — попросила меня мама, а я снова не смогла сдержать улыбки. Моя мама всегда была очень проницательной, и, видимо, это у нее не появилось с многолетним опытом, а было всегда. — Конечно, — сказала я. — Я родилась в 1979 году, — при этих словах Хьюго посмотрел на меня, как на сумасшедшую, но потом Розали дернула его за рукав, — в семье магглов. В одиннадцать лет я пошла в Хогвартс. Я надеюсь, что всю мою жизнь мне вам рассказывать не надо, если что, то у нас потом еще будет время, — сказала я, — а сейчас поговорим о самом главном. Когда я училась на пятом курсе Школы Чародейства и Волшебства Хогвартса, произошел ряд событий, которые изменили ход начинавшейся Магической Войны. Вместе с друзьями мне пришлось прятаться от Пожирателей Смерти около года. У нас даже были шансы победить. Но нам не удалось этого сделать. Через пару месяцев после нашего проигрыша почти все мои друзья погибли, и я приняла сложное решение — я решила отправиться в прошлое. И вот сейчас я здесь, — я закончила свой краткий рассказ и искоса глянула своего отца. — Но это невозможно! — сказал Хьюго и вскочил с места. — Может быть, — ответила я, — но это не отменяет того факта, что я ваша дочь. После этих моих слов мистер Грейнджер застыл на месте и ошарашено посмотрел на меня. Он безмолвно хватал ртом воздух, в то время как Роуз говорила со мной. — Я знала, что все не так просто. Ты бы не упала в обморок от одной новости, что я беременна, — сказала она. — Да, — кивнула я. — Я была немного удивлена, потому что я была вашим первым ребенком, и я должна родиться через год. — А когда ты очнулась, то назвала меня мамой, — тепло улыбнулась женщина. — Да, — смущенно опустила голову я. — Рози, и ты веришь этой чуши?! — снова обрел дар речи мой отец. — Ага, — беззаботно кивнула мама, совсем как пятилетний ребенок, и доверчиво посмотрела на меня. — Еще когда я узнала о смерти Гермионы, я решила, что мою дочь будут звать именно так, — улыбнулась она. — Так что я более чем уверена! Конечно, я не представляю, как это возможно, но я думаю, что Гермиона нам все объяснит. — Да это невозможно! — в бешенстве заметался по комнате Хьюго. — Если возможно это, — я махнула рукой, сказав «Акцио, палочка», и та, вылетев из руки мужчины, плавно приземлилась в мою ладонь, — то я думаю, что Вы не станете отрицать путешествие во времени. Конечно, колдовство вне школы было запрещено, тем более перед магглами, но такое маленькое заклинание обычно было очень трудно отследить, тем более, оно было выпущено не из палочки, и, по сути, это не должно было привести к большим проблемам. Я, наверное, улыбаясь во весь рот, смотрела на спорящих родителей. Хьюго все еще не мог признать тот факт, что я могла прийти из будущего и быть его дочерью. Тут в моей голове возникла одна безумная идея. Я вспомнила про то, что в 1976 году было совершено неожиданное нападение на Шармбатон. Нападавшие тогда убили несколько студентов, которые пытались сбежать, и профессора, который сопротивлялся. Когда мы проходили это в школе, мне стали интересны причины нападения, и я пошла в библиотеку, впрочем, как и всегда. Причин я там не нашла, а вот факт того, что помимо убитых студентов были еще двое пропавших без вести, меня тогда очень насторожил. Еще в книге говорилось, что один из студентов был иностранцем. Я не помнила, была ли там фамилия «Блеквелл», но это было вполне возможно. Значит, моя тетя пыталась сбежать, но раз гоблины пришли к маме, значит, они были уверены в том, что наследник умер. Но наследник чего? Это мне надо было узнать, но для этого было нужно завещание… — Если Вам так не нравится, что я являюсь Гермионой Грейнджер, то я могу стать Гермионой Блеквелл, — как бы невзначай сказала я, крутя в руках палочку. Розали быстро повернула голову в мою сторону, и я поняла, что сейчас она потащит меня в Гринготтс, даже не зная, где он находится. Конец POV Гермионы.