Обратная сторона победы

Занзас уже полчаса пытался вчитаться в сведения, которые прислал ему Маммон. Почерк у того был убористым — словно он даже бумагу экономил — поэтому разбирать мелкие каракули приходилось с трудом. Занзас не раз подумывал позвонить по зашифрованной линии и узнать все у мелкого мусора лично — информация о Санти после допроса Абруцци имела повышенную важность — но останавливало то, что ответить на вызов мог Сквало. А это означало разговор, который Занзас не хотел заводить. Но даже после проведенной «терапии» не вспоминать о стремных откровениях Сквало все равно не получалось, сколько ни старался. Напротив, лезло в голову всякое. Занзас не помнил, когда именно это началось. Зато точно знал, в какой момент Сквало стал тем самым табу, которое нельзя нарушать. Впервые оказавшись заточенным в лед прорыва точки нуля, Занзас не чувствовал ничего. Внутри ледяного купола была пустота — твердая, как застывшая смола, не пропускающая ни света, ни звука. Идеальное ничто. Какое-то время Занзас еще мог думать — и тогда он прокручивал в уме варианты собственного спасения или просто безуспешно пытался заорать. А потом отключилось все — осязание, зрение, слух; он, кажется, даже дышать перестал — ровно до тех пор, пока Девятый не начал разморозку. Вместе с ней появилась боль, такая, словно с него заживо сдирали кожу, одновременно посыпая солью открывшиеся раны. Пережить подобную пытку Занзас не пожелал бы даже злейшему врагу. И все же самому ему пришлось вспомнить эту боль очень скоро. Руки, которые дольше всего пробыли в ледяных оковах Савады, потом еще долго отказывались слушаться, воспламеняясь фантомной агонией ни с того, ни с сего. Занзас бесился каждую секунду — он не мог нормально есть, не мог держать оружие, даже поссать, не промахнувшись мимо унитаза, не мог. С последним ему вызвался помочь Сквало, видимо, пересрав, что он разнесет к чертям не только несчастный сортир, но и весь особняк в придачу. Ладонь у него была сухой, сжимала крепко — и приятно. Занзасу с трудом удавалось сосредоточиться на нужде, а когда все-таки справился — решил воспользоваться удобным случаем реализовать свербящее, как зуд, желание. — Может, еще и подрочишь, мусор? — сказал он в спину нагнувшемуся над умывальником Сквало. Не то чтобы очень нужно было, чтобы это сделал именно Сквало — просто который день хотелось спустить, а чертовы руки… И Занзас ожидал воплей, истеричного возмущения или потасовки — Сквало охотно лез в драку, когда его что-то не устраивало. Но в тот раз он просто развернулся и неожиданно тихо заявил: — Я тебе не блядь. Он больше ничего не сказал, но Занзасу стало ясно — любое слово сейчас, насмешка или попытка принудить — и Сквало уйдет. Насовсем. У его верности не было предела, зато у гордости — был. Больше эту тему Занзас не поднимал. К вечеру Сквало привез прямо в особняк настоящих блядей — сразу трех, на любой вкус — и вскоре Занзас привык удовлетворять свои капризы за деньги. А сейчас запретный кайф, который, как он думал, был и не нужен ему вовсе, стал казаться доступным и близким. Он и был таким все время, если бы не принципиальность Сквало. Принципиальность, которую сам Занзас принял легко и поддержал, решив, что шлюхи — это действительно просто шлюхи, а человек, который даже в аду будет поджариваться на соседней сковородке, продумывая стратегию побега, не должен по совместительству быть еще одной дыркой для утех. Мысль об этом вяло подтачивала в груди. Что было бы, если?.. Что будет теперь? Сквало оказался прав — он вначале делал, а потом думал, и, похоже, именно он перевернул все вверх тормашками. Ему и разворачивать обратно. Но сперва — Санти. Лоренцо Санти, судя по записям Маммона, целился на пост премьер-министра Италии, еще когда Занзас пешком под стол ходил. Но, видимо, ни «святая» фамилия, ни внушающая доверие рожа не помогли ему добиться заветной должности, и после того, как перст президента указал на другого кандидата, Санти надолго пропал из виду, свалив на постоянное место жительства в Штаты. Однако там он не сидел сложа руки, оплакивая свой грандиозный провал, а медленно, но верно увеличивал и без того не малое состояние. Теперь Санти был одним из влиятельнейших нефтяных магнатов, имел связи с крупными американскими преступными синдикатами и подмял под себя практически всю западно-атлантическую территорию Грота. Серьезным человеком был этот Санти, и Занзас не понимал одного — нахрена, обладая такими ресурсами и перспективами, возвращаться в Италию. Не понимал, но загорелся желанием выяснить. *** — Босс, вы что-то зачастили к нам, — захихикал Бельфегор. — Скучаете? Судя по хорошему настроению, присмотр за Мукуро перестал казаться ему каторгой. — Зови Маммона и Сквало, — сказал Занзас и прошел прямиком в кабинет — уже не свой, но все еще родной. Виски нашелся в барном шкафчике — в последний раз Занзас видел бутылку нетронутой, теперь в ней даже четверти не осталось, и это означало, что Сквало пил. Не просто пил, а напивался по-черному. Причина дернулась в висках тупой болью, и Занзас вылил остатки пойла в стакан, выхлебал залпом. Не помогло. Пришлось открывать вторую бутылку, за этим его застал Маммон. Даже подросший внешне до ребенка лет двенадцати, тот по-прежнему умудрялся оставаться незаметным и появляться совершенно бесшумно. Впрочем, Занзас к этому давно привык. — Ознакомились с отчетом, босс? — сходу перешел к делу Маммон. — Прочитал, — кивнул Занзас и указал Маммону на кресло. Сквало опаздывал. Это бесило. — Твое мнение — что нужно козлу в Италии? — Деньги. — И все? — Иногда людей волнуют только деньги, — Маммон улыбнулся мечтательно. — У него этих денег столько, что задницу можно подтирать, — бросил Занзас и снова плеснул в стакан. Сквало издевался, что ли? Или он теперь будет избегать встреч, как девица? Тупой мусор. — А вы что думаете, босс? — спросил Маммон. — В душе не ебу, — признался Занзас. — Но что-то тут нечисто. Пусть Сквало пошлет кого-то в Грот, в те сектора, что Бьяджи продал Санти. Надо осмотреться. — Сквало уже поехал туда сам. — Что?! — Стакан чудом не лопнул в руке: муранское стекло — непривычно щедрый подарок Маммона — явно превосходило по прочности дерьмовую посуду в особняке Вонголы. — Он встретился с кем-то из информаторов утром, — Маммон говорил ровно и не двигался с места, хотя вид стремительно темнеющих и расползающихся по коже шрамов Занзаса должен был вызывать у него как минимум легкое беспокойство. — По поводу Луки Бартоло. Выяснилось, что и его, и Флавио Негри, и еще кого-то из пропавших видели спускавшимися в Грот. В разных районах, конечно, но все равно подозрительно, не находите? Сквало заинтересовался и поехал, вы ведь приказали разобраться… Занзас сделал короткий вдох. Еще один. И еще. Сердце постепенно сбавляло ход и билось о грудную клетку уже не так больно. Чертов отброс и правда решил сбежать от выяснения отношений, и миссия подвернулась как никогда удачно. Ладно. Пусть бегает. Хотя легче было бы разом решить проблему, чтобы больше не забивать ей голову, но что уж поделать. — Сообщишь, когда вернется, — сказал Занзас. — От Леви есть новости? — Нет. Паризи сейчас занят по горло всякой политической мутью, к нему не так просто подобраться. Занзас усмехнулся: подобраться можно к кому угодно и когда угодно, если ты не конченый идиот. Он вытащил пистолеты, извлек из магазина единственную оставшуюся пулю честности и протянул Маммону: — Скажи Леви, что я дал отбой. И поговори с Паризи. О Санти. Обо всем. — Есть, босс, — Маммон улыбнулся едва заметно и, сжав пулю в маленьком кулаке, испарился так же бесшумно, как и пришел. Занзас допил виски, но снова наливать не стал. В Варии было уютнее, чем там, куда предстояло возвращаться, но раз Сквало здесь не было, смысла задерживаться не было тоже. fandom KHR! 2013 *** На подъезде к резиденции Занзас увидел, что вся стоянка для гостевых автомобилей заполнена под завязку. Машины были как на подбор — сплошь черные, одинаковых марок и с итальянскими номерами. Рядом с ними дежурили люди — кто с сигаретой в зубах, кто с зажатым между плечом и ухом мобильным, а некоторые просто глазели вокруг, цепко высматривая мельчайшие детали окружающей обстановки. Занзас насторожился — такое сборище незнакомцев могло означать только, что к нему приперся кто-то чужой. Настолько чужой, что он не знал в лицо ни одного его человека. Гости молча расступились, позволив ему пройти к парадному входу — Занзас почувствовал, как напряглись приставленные Леви телохранители, но самому ему было спокойно: устроить нападение на босса Вонголы на его же территории мог только последний имбецил. На пороге его встретил мальчишка — кажется, служивший у Савады кем-то вроде дворецкого, по крайней мере, открывать двери всегда летел шустро. — Синьор Занзас, там к вам… — залепетал он. — Я не мог не впустить… Занзас отодвинул его плечом и вошел в гостиную, чтобы встретиться с тем, чью рожу совсем недавно разглядывал на присланных Маммоном фотокарточках. — Синьор Занзас, — гость растянул губы в широкой голливудской улыбке — в отбеленные зубы можно было смотреться, словно в зеркало. — Мы не знакомы… — Лоренцо Санти, — ответил Занзас и уселся в кресло напротив того, что занял американский ублюдок. — Пьете? — Только минералку. — Притащи минералку, — бросил Занзас мальчишке, и они с Санти остались одни. Занзас смотрел на него и ждал. Санти не переставал улыбаться — так, будто челюсть у него свело, и одна-единственная гримаса застряла на лице навечно. Странная, неестественная, потому что внешность у Санти была скорее серьезной — высокий лоб, глубоко посаженные злые глаза. Занзас живо представил, как с агитационных плакатов Санти обещает привести страну к светлому будущему. А потом снова посмотрел на улыбку — фальшь. — Знаю, что мой парламентер уже приходил к вам, — наконец заговорил Санти. Занзас ошибся, рот у него все-таки шевелился. — Парламентер? — усмехнулся он. — С каких пор глубокоуважаемый сенатор стал карманной собачкой американского денежного мешка? — Вы точно такой, как про вас и говорили, — ничуть не обидевшись, ушел от ответа Санти. — У нас с синьором Паризи свои договоренности. Такие же, как у него с Вонголой… — Плевать мне, что у вас там. Как и плевать на ваше предложение. Паризи что, забыл передать мой отказ? — Нет, он сказал о вашем решении, поэтому мне пришлось приехать самому… — Спешу вас расстроить — вы зря потратили время. Вонгола по-прежнему ничего не продает. Можете возвращаться туда, откуда вас принесло. — Вы слишком спешите, синьор Занзас, — улыбка Санти продолжала висеть на лице застывшим фотоснимком, а вот в глазах читалась холодная решимость. — Пока что мне рано улетать, потому что я планирую заключить сделки со всеми семьями Альянса. И вы мне в этом поможете. Actions