Обратная сторона победы

Гостиная горела красиво; одним сплошным всполохом занялись диван, журнальный столик, бюро, стоявшее здесь со времен Примо или как минимум Секондо, и массивная деревянная рама висевшего на стене зеркала. Дымился ковер, желтели, постепенно съеживаясь, виниловые обои, и удушливый смрад заполнял помещение. Мальчишка, посланный за минералкой, вернулся с огнетушителем; испуганно выпучил глаза и, не сразу справившись с пусковым рычагом, направил струю пены на ближайший охваченный огнем предмет — диван, за которым прятался Санти. Занзас не стал останавливать его: ржал безудержно, понимая, что вот он — безупречный способ вытравить из особняка застрявший здесь дух Савады, да и всех предыдущих боссов заодно. Спалить дотла и отстроить заново. И как только раньше в голову не пришло? А еще внезапный порыв ярости оказался отличной демонстрацией силы. Запах гари перебивал все другие, но Занзас не сомневался, что Санти сейчас основательно навалил в штаны. Его люди, завидев рвущийся из окон дым, забежали внутрь, но дальше коридора сунуться не рискнули. — Так понятно? — Занзас погасил пламя. — Или мне надо выразить свой отказ еще нагляднее? Санти выбрался из своего убежища — идеальный бежевый пиджак теперь украшали серые разводы копоти, однако ожидаемого страха на лице недоумка так и не появилось. Он сделал знак остановиться бросившимся к нему подчиненным и улыбнулся — как-то слишком уж снисходительно. — Я знал, что легко вы мое предложение не примете, синьор Занзас. Но у меня есть для вас кое-что. Кое-что, что заставит вас посмотреть на сделку под другим углом. — Ты тупой? — Занзас и правда сомневался, не вытравил ли дым у Санти последние мозги. — Мне надо прицельно подпалить твою задницу, чтобы ты наконец убрался отсюда? — Если вы не слишком заняты, — невозмутимо продолжил Санти, — я хотел бы, чтобы вы сопроводили меня в одно место. После этого, думаю, в моем деле появится интерес и для вас. Занзас застыл как вкопанный. Куда бы ни предлагал ехать Санти, вряд ли он надеялся, что таким топорным образом сумеет устранить нежелательный элемент из своей насквозь продуманной бизнес-цепи. Хотя, может быть, это в Италии все делалось тоньше и красивее, а в Штатах так и было принято — прямо, грубо и открыто. Но все же корнями Санти был итальянцем, к тому же Занзас не сомневался, что после огненного шоу и сам Санти, и вся его свора прекрасно понимают — голыми руками выпилить босса Вонголы им не удастся. И давало о себе знать любопытство — глупое, но назойливо свербящее внутри. Слишком уж стойко держался Санти в своей непоколебимой вере, что Занзас рано или поздно даст согласие. Значит, имел козырь в рукаве. А это говорило только об одном — нужно было лишить его козыря. Никто не должен был переигрывать Вонголу. Но делать лишние телодвижения для этого было вовсе необязательно. — Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Санти раньше, чем Занзас успел сформулировать угрозу, — и мой вам совет — не стоит. Вы же не хотите, чтобы сотни телезрителей в прямом эфире увидели, как вы расправляетесь с безоружным иностранным гражданином при помощи пламени? Занзас разжал кулак, машинально оглядывая помещение. От того, что уебок умудрился где-то спрятать камеру, еще сильнее хотелось пытать его до тех пор, пока не расколется полностью. С другой стороны, публичная казнь действительно могла стать пусть и не критичной, но совершенно ненужной проблемой. Проблем и без того было до хрена. — Дернешься — и я сделаю из тебя барбекю, — сказал Занзас Санти и в упор поглядел на мальчишку. Тот, хоть и был никчемным отбросом, но все же тоже состоял в Вонголе. Наверняка уже зафиксировал все — марки и номера машин, имена, которыми люди Санти называли друг друга, прочие мелочи. Через пять минут после отъезда все хранители, кроме одного самовольного придурка, будут в курсе, куда и с кем уехал босс. *** Занзас жопой чуял, что ничего хорошего приготовить для него Санти не мог. Поэтому, когда процессия остановилась у подъезда в один из северных секторов Грота — тот самый, что неосмотрительно загнал америкашке Доминико Бьяджи — Занзасу всерьез захотелось вернуться обратно. Все его существо противилось погружению в эту чертову дыру. Молчаливые бойцы из отряда Грозы воинственно переглядывались с охранниками Санти. А тот продолжал улыбаться, как уродливый игрушечный клоун, какими пугают детей. Не став дожидаться, пока все выберутся из машин, Занзас приблизился к раздвижным воротам, украшенным рисунками, стилизованными под наскальную живопись первобытных людей, и увидел направлявшуюся к нему девушку. Тела почти сразу коснулся тонкий холодок окружавшей ее иллюзии. — Синьор Занзас, познакомьтесь, — сказал Санти, — моя дочь — Виктория, крупнейший на североамериканском континенте исследователь подземных территорий. Занзас равнодушно осмотрел девчонку с ног до головы: плоская, серая как мышь, в неброском полосатом платье, которое вышло из моды лет пятьдесят назад. Зато стало ясно, зачем нужна иллюзия — фотографий Виктории Маммон к делу не приложил, и это вряд ли была оплошность. Очевидно, Санти старательно окружал дочь ореолом таинственности — от греха подальше. Вот и теперь наверняка прятал ее истинную наружность, наняв неплохого иллюзиониста. Впрочем, плевать, девка уже бесила наравне с папашей, даже если и была на самом деле главной претенденткой на титул мисс Вселенной. — Все готово? — спросил Санти у дочери. — Да, можем идти, — тихо ответила девушка, и ворота разъехались в стороны, словно реагируя на звук ее голоса. Спуск на лифте занял не меньше часа. Занзас чувствовал себя неуютно, словно его зажали в прозрачном пузыре, из которого постепенно выкачивали воздух. Первые десять минут он то и дело нащупывал спрятанные под пиджаком пистолеты, но это дарило лишь крохи спокойствия, как и то, что все его телохранители были рядом, в то время как люди Санти остались ждать возвращения подъемника. Чтобы хоть как-то отвлечься от давящей на мозги тишины и желания пристрелить Санти прямо здесь, Занзас начал смотреть через стеклянные стены лифта. Пейзаж, мелькавший за ними, был скудным. Камни-камни-камни, металлические балки, удерживающие их, снова камни. Тоскливая серая картина, сырой запах затхлости — не настоящий, так как лифт был полностью герметичным, но мозг старательно воссоздавал его по памяти, и это отзывалось назойливой тошнотой. Хотелось наверх, на солнце и свежий воздух, но стальная коробка упрямо ползла вниз, в самое сердце этого сектора. За пару минут до остановки пейзаж стал меняться. Лифт чуть сбавил скорость, и, проезжая мимо яркого плаката, Занзас прочитал на нем: «Спуск по горной реке на байдарке или каноэ, всего за двести евро». Желающих рискнуть шеей, поманеврировав по усеянной валунами речушке, было немало, возле отправного пункта собралась толпа в разноцветных комбинезонах. Придурки. Еще большими придурками были те, кто обслуживал аттракцион: находившиеся под землей сутками, а то и неделями, люди больше напоминали зомби. Они старательно улыбались и вежливо отвечали на вопросы клиентов, но энтузиазма на их рожах Занзас не заметил, разве что тот вдруг начал проявляться в виде нездорово-оливкового цвета кожи. Следующий уровень снова был сплошной каменной громадой, но на этот раз черной, усеянной кое-где мерцающими, как драгоценные камни, крапинами — словно вопреки законам физики перебравшееся под землю звездное небо. — Алмазы? — недоверчиво спросил Занзас. Собственный голос после долгих минут тишины звучал непривычно резко. — Если бы, — усмехнулся Санти. — Тогда их давно бы уже разворовали те, кто пашет тут ежедневно, и купили бы себе по персональному участку Грота. — Должно быть, янтарь, — пробормотала Виктория — как-то неуверенно, Занзас ожидал лекции от «крупнейшего ученого» и уж точно не думал, что можно не видеть разницы между алмазами и янтарем. Девчонка, скорее всего, привыкла сидеть в своем исследовательском центре, а не таскаться по подземке с толпой вооруженных до зубов церберов, и сейчас она вымученно врала — возможно, эти блестящие камешки были одной из причин, по которым Санти так горел заполучить как можно больше секторов Грота. Но получалось у нее плохо, да и в любом случае им с папашей ничего не светило. Разве что по куску свинца промеж глаз. А смотрелись камни красиво, даже если и были какой-то дешевкой. Будь тут Маммон, он быстро вызнал бы настоящую ценность блестяшек, а Занзасу оставалось только любоваться. На такую глубину он прежде не спускался, поэтому испытывал странное волнение первопроходца. Которое, впрочем, улетучилось вмиг, когда лифт, дернувшись пару раз, встал в пазы посадочной площадки, замер и распахнул двери. Занзас пропустил всех вперед и вышел из кабины последним, опять проверив пистолеты — прикосновение к нагревшейся кобуре заряжало спокойствием. — Осталось совсем недолго, синьор Занзас, — сказал Санти и обратился к дочери. — Расскажи нам немного об этом месте, дорогая. — На этой глубине порода подходит для долговременного строительства, — не сбавляя шаг, заговорила Виктория. — Поэтому мы планируем начать строительство таунхаусов по типовым и эксклюзивным проектам. В секторе будут созданы все условия для комфортного проживания и времяпрепровождения, чтобы люди смогли осесть здесь не на временной, а на постоянной основе. Занзас слушал ее вполуха и не совсем понимал, зачем Санти вообще рассказывает о планах на приобретенный участок: даже если бы он вздумал тестировать здесь водородные бомбы, это было бы проблемой итальянских властей и Евросоюза. Но последняя фраза неожиданно зацепила своей нелепостью. — На постоянной основе? — хмыкнул Занзас. — Хороший ход — владельцы домишек издыхают через пять лет, а новые опять отстегивают деньги. Только ваш «парламентер» упоминал что-то про судебные иски… — Об этом позже, синьор Занзас, — улыбнулся Санти. — Большинство секторов, которые я успела посетить, пригодны для застройки, — продолжила Виктория. — В Штатах мы уже имеем несколько практически полностью обустроенных для жизни подземных городов, раскопки и строительство ведутся параллельно… — Плевать, — осадил ее Занзас. — Грузите своими бредовыми фантазиями кого-нибудь другого… — Мы пришли, — перебил Санти. Он спустился в тоннель, скрытый за широкой вывеской о ведущемся строительстве, и тот вскоре вывел к сооружению, фасадом и формой напоминавшему древнеримский Колизей в миниатюре. Занзас знал, что это за место. Арена для подпольных боев, принадлежавшая работавшему на Бьяджи Сильвио Гаэтани. Луссурия как-то проболтался, что заглядывал сюда пару раз — делал ставки на тотализаторе, чтобы вернуть долги Маммону. — Небольшая культурная программа, — ухмыльнулся Санти. — Которая поможет нам узнать друг друга получше. В просторном фойе здания уже собралась приличная толпа — любителей подобных зрелищ всегда находилось немало, и бизнес у таких как Гаэтани был весьма прибыльным. А здесь, под землей, прятать нелегальную арену оказалось еще проще, и благодарные клиенты тянулись косяками, чтобы поглазеть на любимое развлечение. Сплошь элита, при свете дня распинающаяся перед телекамерами о повальной жестокости и отваливающая несметные суммы благотворительным фондам, а потом спускающаяся вниз — к грязным играм, чужой крови и боли. Бои еще не начались, люди постепенно заполняли зал, рассаживались в установленные концентрическими кругами мягкие кресла. Занзас занял указанное Санти место, как раз когда над ареной зажглись прожектора. Она пока пустовала, но сам ее вид словно вопил о действе, которое будет происходить здесь с минуты на минуту. Бессмысленное мордобитие, способное затянуться на несколько часов, но заканчивающееся всегда одинаково — кто-то из бойцов в лучшем случае остается инвалидом на всю жизнь, зато толпа еще долго пребывает в экстазе. Занзас не любил такие вещи, он предпочитал убивать сразу и в основном тех, кого было за что. И он не понимал, нахрена вообще пошел на поводу у Санти и приперся сюда. Впрочем, исправить собственную ошибку было просто. — Если вы хотели что-то мне сказать, вы проебали момент, — он поднялся на ноги. — Я сваливаю. — Подождите, синьор Занзас, еще же ничего не началось, — сказал Санти тихо и жестом сделал знак какому-то бугаю, стоявшему в проходе между рядов. Тот поднес к губам рацию, Занзас замер напряженно, крепко сжав рукоятку пистолета. И только тогда осознал, что монотонный шум, до этого наполнявший зал и ставший совсем привычным спустя пару минут, стих. Абсолютно. У наступившей же тишины был странно-знакомый зловещий оттенок. Он повернул голову, уставившись туда же, куда сейчас были устремлены взгляды всех зрителей — на арену. И ощутил, как цепкий холод окутывает тело с ног до головы, медленно, вгрызаясь в кожу, жилы, вены. В одном конце подсвеченного желтым круга стоял неизвестный парень в едва держащихся на заднице брюках — рослый, крепкий, наверняка не раз выходивший победителем из подобных боев. В другом, выставив перед собой меч, застыл Сквало. Едкая, как кислота, злость тугим комом сдавила горло. Низенький конферансье объявлял что-то о том, что сегодня битва будет особенно интересной, потому что впервые на арене не простой боец, а человек, заслуживший титул Второго Императора мечей. Вряд ли это прозвище говорило что-то хотя бы трети зевак, но зал взревел, подбадривая Сквало, и со своего места в первом ряду Занзас увидел, как у того скривилось в отвращении лицо. — Сядьте, синьор Занзас, — словно издалека донесся голос Санти. — Какого хера? — только и выдавил Занзас, плюхнувшись обратно на сидение. — Не волнуйтесь, ваш хранитель Дождя не обнаружил в себе внезапного интереса к подпольным боям. Спасибо, Занзас и так это знал. Ударил гонг, боец, чье имя Занзас не расслышал, метнулся вперед, размахивая коротким клинком. Хорошо хоть, не с голыми руками полез, иначе бы толпа быстро разочаровалась. — Вы заставили Сквало, я уже понял… — Нет, не подумайте, у него был выбор, — сказал Санти. — Когда снотворное окончательно выветрилось, мы предложили ему уйти, но он решил остаться. Опасно рисковать, когда у тебя под кожу вшита бомба… Занзас сжал кулаки до хруста в побелевших костяшках. Бомба, значит. — Смысл этих боев в том, что проигравший обычно не выживает, — продолжал Санти. — Но синьору Сквало не привыкать убивать. — Он размажет вашего бойца за минуту, — рявкнул Занзас. — Вас я прибью даже раньше, чем он замахнется… Он распрямил ладонь, готовясь разжечь пламя и прекратить уже тупое представление. Однако ничего не произошло. — Мы приготовились, синьор Занзас, — спокойно пояснил Санти. — По всему периметру арены, а также в служебных помещениях установлены приборы, подавляющие любые типы пламени посмертной воли. Синьор Верде утверждает, что они работают безупречно. Шрамы зудели нещадно из-за запертой под кожей ярости, зато теперь понятно стало, куда подевался этот алчный до научных изощрений мудак. Продался за возможность провести новый безумный эксперимент, Занзас так и думал. Вот только Санти врал — иллюзии, прячущие Викторию, были сотканы из пламени Тумана, и оно прекрасно пробивалось через хваленую блокировку. Занзас кинул взгляд на девку — та мигом уставилась на свои руки, вертя на пальце убогий дешевенький перстень, но Занзас ощутил давящее присутствие иллюзорного марева. Либо Верде сделал лазейку для туманника намеренно — что вряд ли, Санти был прекрасно осведомлен о том, что и одного-единственного иллюзиониста хватит, чтобы порешить тут всех, и про силу Маммона тоже наверняка был в курсе. Либо — и этот вариант Занзасу совсем не нравился — в подчинении у Санти находился кто-то с кольцом Ада: не исключено, что с ним заслон можно было пробить при необходимости. Это даже объясняло то, как Санти разжился своими миллионами. Хотя насчет остальных типов пламени ублюдок не наебал. Но и так оставался способ разнести все здесь к чертям: вряд ли кто-то из присутствующих умел стрелять лучше Занзаса. — Советую вам не думать, как убить меня и спасти синьора Сквало, — словно забравшись к нему в голову, сказал Санти. — Я — всего лишь двойник. Занзас заморгал удивленно, и Санти кивнул: — Да-да, в наше весьма опасное время гораздо надежнее вести дела с помощью двойника. Вот и синьор Санти решил не рисковать. Более того — пульт, активирующий бомбу, вживленную синьору Сквало, и ту, что расположена под вашим креслом, находится у синьора Санти — настоящего. Сейчас он внимательно следит за нами, поэтому одно неверно расцененное движение — и на поверхность вы уже не подниметесь. Так что предлагаю успокоиться и наслаждаться представлением. Предельно сконцентрированная злость мешала дышать и ясно мыслить. Шанс, что сукин сын блефовал, был пятьдесят на пятьдесят, но рисковать не хотелось. Сквало на арене теснил противника: каждый взмах меча — новая отметина на загорелом теле. Он уже был победителем, хотя неизвестный боец еще на что-то надеялся. А вот Занзас проигрывал — американскому выскочке, обошедшему его на несколько ходов сразу. Теперь он даже сомневался, что девчонка была настоящей дочерью Санти, а не очередной подсадной уткой. Тут же вспомнился Иемицу, состарившийся на пару десятков лет после похорон сына. Ценности у всех, конечно, были свои, как и жизненные принципы, но рисковать жизнью собственной дочери ради небольшого куска подземного мира Санти вряд ли бы стал. Впрочем, его самого Санти явно просчитал достаточно хорошо, так что мог и искренне верить в безопасность Виктории. Видеозапись деловой беседы, игра на любопытстве, шантаж… Занзас жаждал доказать, что хера с два он такой предсказуемый, а потом снова цеплялся взглядом за скачущего по арене Сквало — и осаживал себя. Слабак чертов. — Вы наверняка даже не представляете себе, что такое Грот, — лже-Санти, очевидно, решил, что он смирился, поэтому снова вернулся к надоевшей до белых мушек перед глазами теме. — Принято считать, что это так… курорт, за которым будущее. Будущее и правда за ним, только совсем другого рода. Он взлохматил идеально уложенные волосы — дурацкий, почти детский жест, затем покосился на Викторию — та с волнением глазела на арену, где Сквало, уже не сдерживаясь, шинковал соперника. — Грот — это гигантская, просто гигантская территория под землей, синьор Занзас. Атлантика, Тихий и Индийский океаны, все шесть материков — казалось бы, все давно изведано, поделено и продано, а потом появляется Грот. И фактически он ничей. Разбавив театральную паузу вздохом, лже-Санти заговорил еще более экзальтированно. Как совсем уж конченый псих. — Он будет принадлежать синьору Санти. Весь! Прибыль с уже действующих участков окупит освоение новых, а потом, когда люди поймут, что жизнь в Гроте куда лучше, чем на поверхности — никаких проблем с перенаселенностью и экологией — синьор Санти станет владельцем своей собственной империи. Империи, которая будет больше, чем все существующие государства вместе взятые. Занзас едва сдержал усмешку: Императора ему хватало и одного. Двое просто не поместятся в этом мире — хоть на земле, хоть под ней. — Он псих, — озвучил мысль он. — Ты тоже. Сквало перерубил бойцу горло, и фонтан крови окатил его с ног до головы. Толпа взорвалась восторженным гулом, и в этом шуме Занзас услышал тихое: — Синьор Санти готов делиться. — Пошел он нахуй. Стремный клон его не слушал, явно нацелившись разыграть представление до конца: — Пока что наиболее прибыльные участки Грота находятся в Италии и практически все принадлежат семьям Альянса. Вы — дон первой по численности и значимости семьи. Вы имеете вес и можете убедить остальных продать земли синьору Санти. В обмен он оставит Вонголе всю итальянскую территорию Грота. У вас будет свое собственное королевство, синьор Занзас. — И горы трупов через пять лет? Сквало выпрямился, хищно оглядывая толпу — вряд ли он видел что-либо из-за бьющего прямо в лицо света прожекторов, но люди подскакивали со своих кресел, приветствуя победителя и надеясь, что он заметит их бурный восторг. — Этот нюанс оставьте нам. Итак, как вам сделка? Воздействие на Альянс семей — в обмен на власть и жизнь вашего хранителя. — Если Санти решил, что ради этого отброса я свяжусь с какой-то американской падалью — он еще больший дурак, чем я думал, — прорычал Занзас. — Сегодня против Второго Императора мечей выставили Неро, простого фехтовальщика из Мексики. Но обычно синьор Санти поставляет синьору Гаэтани совсем других бойцов. Вы ведь наверняка слышали о генных модификациях… Занзас вздрогнул, снова взглянул на арену, на этот раз застав спину Сквало, которого увели через одну из боковых дверец. Несколько работников в темных комбинезонах выбежали убрать труп и отмыть пол от крови перед следующим боем. — Синьор Сквало будет выступать против этих бойцов каждый день, пока вы будете размышлять, выгодна ли вам сделка с синьором Санти. — Я все сказал. — Может, хотя бы обсудите предложение со своей правой рукой? Похоже, помимо мозгов у этого недоделка отсутствовал и слух. Но Занзаса это не волновало. Он уже пробирался к выходу, когда нарочито равнодушная фраза заставила застыть на месте. — Иначе синьор Ферлито сегодня будет обсуждать с ним кое-что другое. Занзас обернулся. — Может быть, конечно, повезет, синьоре Скарпа, но у Ферлито денег больше, да и с Гаэтани они старые приятели. Проследив за взглядом Санти, Занзас увидел небритого борова в пошлой розовой рубашке с темными пятнами пота на спине, горячо спорившего о чем-то с людьми Гаэтани и потасканной бабой в уродском боа. О таких развлечениях Занзас тоже знал. Некоторым богатым мудакам было скучно трахать готовых на все манерных шлюх, а вот подмять бойца, который восхищал силой, и сделать из него покорную дырку — удовольствие совсем другого рода. Сомневаться, что за лишнее евро Гаэтани позволит поиметь любого из своих молодчиков в особо извращенной форме, учитывая, что перебои с поставками бойцов у него вряд ли случаются, причин не было. А еще Занзас знал Сквало. Тот скорее спровоцирует взрыв чертовой бомбы внутри себя, чем переживет такой удар по гордости. Подумав об этом, Занзас едва не попробовал снова разжечь пламя — остановило только то, как глупо он будет выглядеть со стороны, и мысль о беспомощности засверлила в висках назойливой острой болью. — Но я мог бы сказать синьору Гаэтани, что вы готовы предложить еще больше. Двойник Санти улыбнулся так, словно уже не сомневался, что Занзас выберет.