Последний джинчурики

— Она мен-ня ни капель… ик!.. ки н-не любит! — сокрушенно выдал Джирайя и выплеснул себе в рот новую порцию сакэ. Гамакичи только вздохнул — уже, наверное, более чем в сотый раз за сегодняшний вечер. А что оставалось делать, кроме как вздыхать? Ведь все до единого словесные доводы, приведенные им в опровержение нелюбви Цунаде-сама к Джирайе, разбивались о стену контраргументами саннина. Гамакичи уже не раз пожалел, что вытащил Джирайю из госпиталя. Нет, конечно, бросать отшельника в беде он не собирался! Но всё же побег из больничных покоев на окраину Конохи и пьянка, что развернулась следом за побегом, уж очень затянулись. Правду сказать, положение у Джирайи было действительно бедственное: то ли Пейн его потрепал, то ли побывка в тисках смерти, а может, какой-то шустрик, занявший на время его тело, или еще что — неясно. Зато ясно другое: система каналов чакры у саннина стала ни к черту! Вот потому Цунаде и держала Джирайю в госпитале уже который месяц и не позволяла никаких дзюцу, вылазок за пределы больничных стен и тем более заданий — что на фоне объявленной войны ввергло несчастного отшельника в глухую тоску от собственной никчемности, и эту самую тоску он сейчас безуспешно топил в сакэ. Самое неприятное, что Джирайя свои проблемы отчетливо видел и осознавал. Отчего еще больше впадал в уныние, поскольку вбил себе в голову, что таким он точно Цунаде нужен как собаке пятая нога. — Да зач-чем ей бсс… бессполесный калека? — Саннин хряпнул еще одну порцию. — Она ведь вся такая!.. Такая красивая!.. Такая… — мужчина качнул в воздухе раскрытыми ладонями, словно взвешивал нечто тяжелое, — сси… ик!.. ссильная!.. И т-ты знаешь, Гамакичи. — Джирайя доверительно склонился к уху жабы, явно намереваясь поведать невероятную тайну, но вместо этого выпустил умопомрачительное облако алкогольных паров. — Ик!.. красста — страшшная сила! Гамакичи собирался было снова вздохнуть, как вдруг: — Так вот вы где! — раздался окрик. Джирайя с явным усилием сосредоточил взгляд на источнике крика и простонал: — О-о! Опять эта уродина! — И тут же опрокинул в рот содержимое своей чоко. — Моя сиделка! — Уродина?! — поразился Гамакичи. С его точки зрения, женщина, что решительно шагала в их сторону, вовсе не выглядела некрасивой. Отнюдь! У нее было приятно округлое лицо, на котором сверкали широко расставленные глаза и длинной полосой выделялся изящный тонкогубый рот. Белый медицинский халат сиделки соблазнительно обтягивал обворожительный своей обильностью живот, который в сочетании с узкими плечами женщины создавал впечатление непередаваемой гармонии и грации. Сильные и крупные кисти рук, длинные широкие ступни и прыгающая походка, от которой объемы под халатом ритмично подпрыгивали — всё это довершало великолепие общей картины. — А ты знаешь, Джирайя… — шепотом начал было Гамакичи, но, обернувшись к саннину, увидел, что тот развалился на траве и пьяно похрапывает в обнимку с бутылкой, так что разговаривать оказалось уже не с кем. Тем временем очаровательное существо в белом халате приблизилось окончательно и бесповоротно, и данный факт вверг бедного жаба в состояние неожиданного волнения. — Вот что с ним делать?! — даже не замечая состояния Гамакичи, воскликнула сиделка и указала на поверженного алкоголем мужчину. А потом принялась жаловаться, как тяжело ей справляться со столь непослушным пациентом. Надо сказать, голос у нее тоже был что надо! Столь приятных слуху вибрирующих звуков Гамакичи не слышал не то что ни у одного человека, но даже и не у каждой жабы! И слушая сетования несчастной женщины, он вдруг почувствовал неимоверный стыд: и за Джирайю, который доставлял такие хлопоты своей сиделке, и за себя, который, пусть нечаянно, но этих самых хлопот прибавил… Женщина наконец прекратила свои жалобы и мягко толкнула саннина в плечо: — Джирайя-сама! Очнитесь! И быстро в постель! — В постель?! — Отшельник неожиданно резво очухался и подскочил на месте, отчего сакэ и в бутылке, и у него в животе весело булькнуло. — В-всегда! — с готовностью заявил саннин и расплылся в бесстыжей улыбке. Потом сфокусировал взгляд на сиделке, на молчаливо застывшем Гамакичи, тут же погрустнел и вновь примерился к пригретой им траве. — Нач-чинайте без меня! — махнул он бутылкой и завалился на прежнее место. Жабье сердце при его словах подпрыгнуло как вспугнутая аистом лягушка… — Вот! — повернулась сиделка к Гамакичи и развела руками. — Видите? Гамакичи видел лишь ее расстроенное лицо. И от этого зрелища он вдруг почувствовал себя таким никчемным и бесполезным существом!.. — Я сейчас с ним поговорю! — многообещающе воскликнул он. И тут же сгреб саннина за грудки, хорошенько его встряхнул и тихо, но угрожающе зашептал ему в ухо: — Джирайя-сан! Мы прямо сейчас отправляемся обратно в госпиталь! Как того хочет ваша сиделка! Она, кстати, не виновата во всех ваших проблемах! — Не виновата? — зашипел в ответ Джирайя. — Да она виновата уже в том, что последние месяцы имеет полный доступ к моему телу и беззастенчиво пользуется этим! Проделывает всяческие процедуры, притирания и массажи и буквально лапает меня! Я даже трусы не могу поменять без ее ведома!.. Фантазия Гамакичи разыгралась не на шутку. Стоило только ему представить себя на месте Джирайи… как сразу же захотелось этого Джирайю придушить! Прямо здесь и сейчас!.. — Ох! — всплеснула руками сиделка, глядя, как Гамакичи припечатывает ее подопечного к ближайшему дереву. — Вы только не повредите бедняжке ничего! Знал бы Джирайя, что только слова осточертевшей ему няньки спасли его! Как минимум, от перелома нескольких ребер! Гамакичи вновь стало совестно: за свое поведение, за непонятные ему вспышки волнения, гнева и недовольства собой. Чтоб не упасть окончательно в глазах прекрасной дамы, он попытался найти выход из неприятной ему ситуации, а точнее, более мирный способ заставить саннина слушаться наказов своей сиделки. И чудо свершилось!.. — Слушай, Джирайя-сан, — вновь зашептал Гамакичи, — я тут знаешь что понял? Что Цунаде-сама очень даже тебя любит! — Кг… как? — не поверил саннин. — Сам подумай! Если она, прекрасно зная о твоих распутных замашках, приставила к тебе такую… кгм… как ты говоришь, уродливую сиделку, это значит одно: она просто не желает, чтоб ты заводил шашни с какой-нибудь более симпатичной медсестрой!.. Переваривал услышанное Джирайя долго. Даже успел икнуть пару раз. Но наконец его лицо просветлело. — Думаешь? — всё еще с недоверием в голосе прохрипел он. — Да точно тебе говорю! — воскликнул Гамакичи. — Цунаде так страхуется! — Он выставил перед лицом Джирайи сжатый кулак с оттопыренным мизинцем. — Ты же не собираешься с этой сиделкой… того… — Да ты в своем уме?! — поперхнулся от его предположения саннин. — Ну, то-то же! — кивнул Гамакичи. И всё же внушительный жабий кулак еще несколько секунд покрасовался перед носом Джирайи, прежде чем убраться прочь... А потом они все вместе отправились в госпиталь. Джирайя, правда, на ногах не держался, а потому устроился на жабьей спине и счастливо улыбался в забытьи. Гамакичи любовался довольным лицом сиделки, которой саннин пообещал не убегать больше из госпиталя и со смирением принимать все ее процедуры. Еще он чувствовал в душе необыкновенную радость и подъем! И понимал: красота — действительно страшная сила!..