Кто последний в очереди на престол?

9 лет назад       — Прошу прощения… Извините… Пропустите!..       Толпа на торговой площади, через которую я усиленно пытался пробиться, напоминала единый живой организм, повинующийся животным инстинктам и какому-то сверхмощному стадному чувству. Люди кучками, медленно сновали от одного прилавка к другому, подолгу осматривали товар, вздыхали и охали, задавали вопросы, возмущались и шли восвояси со скоростью черепашьего шага. У другого лотка ситуация могла повториться в другой последовательности и с другим финалом, однако все эти разговоры велись так же медленно, скучно и наигранно. Плюс еще несколько минут уходило на то, чтобы выслушать похвальбу торговца, который услужливо распинался в попытке продать товар придирчивому покупателю. Я прекрасно знал, какие толпы народу бывают в разгар базарного дня, но все равно умудрился застрять на площади.       И теперь безбожно опаздывал на урок экономической географии.       Собственно, на рынок меня понесло среди бела дня по одной простой причине: только на один день из Сваирштадта — самой северной провинции Тамира — привозили редких для южной столицы, неблагородных соколов-лаггаров*, которые могли ладить с людьми и хорошо поддавались дрессировке. Навязчивая идея приобрести одного для себя не выходила у меня из головы с тех пор, как я узнал, что их привезут в столицу. Поэтому, прихватив все сбережения, которые накопились у меня за последние три года (и коих было не так уж и много, но я надеялся, что этого хватит), я с утра пораньше отправился на торговую площадь, искренне собираясь успеть к обеденному уроку. Но моим надеждам и мечтам сбыться было не суждено: сокол, который мне приглянулся, стоил не меньше дома в центре столицы (к слову, как и все остальные; единственным исключением был экземпляр, больше походивший на унылого разноцветного попугая… хотя я склоняюсь к мысли, что это таки и был попугай), и я разочарованно поплелся назад во дворец, на ходу подсчитывая, сколько лет мне придется копить деньги, чтобы все-таки приобрести птицу. Сбившись в уме раза два или три, я решил подумать об этом позже, когда передо мной будет пергамент и перо.       Вернувшись мыслями к реальности, я понял, что до королевского дворца мне еще идти и идти — как-то не рассчитал по времени. Толпа же, будто мне назло, упорно шла либо навстречу, делая передвижение практически невозможным, либо уносила в сторону. На меня совершенно не обращали внимания: задевали локтями, сумками, корзинками, наступали на ноги, несколько раз ударяли по голове и шли дальше, как ни в чем не бывало. Отчасти это был мой промах: я был неправильно одет. Эти мантии, в которых щеголял совет, иногда оказывались полезными, хоть я и не любил их до зубовного скрежета. Придворный этикет, чтоб его… Однако на обычных жителей подобная одежда действовала волшебным образом: на тебя в мантии смотрели как на важного и богатого человека, а не как на сопляка с окраины и, разумеется, расступались, словно сам Создатель снизошел к ним. Я к этому так и не привык, поэтому, как только выпадал подходящий случай, наряжался во что-нибудь неброское и обычное. И тогда никто бы не смог во мне признать одного из учеников Первого советника Агламиона.       И сейчас, наверное, впервые на моей памяти я жалел, что не надел эту треклятую мантию. По крайней мере, в ней я бы быстрее добрался до дворца.       — Эй, смотри куда идешь! — внезапно гаркнул кто-то мне в ухо, и я подпрыгнул на месте от неожиданности. Светлая челка упала на лицо, и, быстро заправив ее за ухо, я поднял голову, чтобы пробормотать очередные слова с извинениями, но не успел. Меня схватили за шиворот туники толстые руки и как следует встряхнули.       — Что, очки надеть забыл, малек? — кричал какой-то бугай почти в два раза больше и выше меня, с каждым словом плюя мне в лицо. Не очень-то приятно, если честно. Солнце некстати слепило мне глаза, поэтому своего обидчика я видел лишь неясным силуэтом с огромными завихрениями на голове. Прямо-таки лес, а не волосы.       — Прошу прощения, — процедил я сквозь стиснутые зубы, — я вас не заметил.       Какая ирония. Наверное, последнего говорить мне все же не стоило.       — Не заметил, говоришь? А это, — он потащил меня куда-то в сторону, распихивая попадавшихся по дороге людей, словно незначительные помехи, а потом поднял меня над землей и, прежде чем я увидел бочку с водой, закончил свою эпическую фразу, — заметил?       Я едва успел зажмуриться и не заорать во весь голос, когда меня резко опустили в бочку вниз головой. Вода оказалась не такой ледяной, как я ожидал, но, когда я вылез — и услышал басистый смех бугая и, видимо, его дружков − приятного было мало. Я промок почти до нитки, только ступни, пожалуй, и остались сухими. Волосы слиплись в один светлый комок, и теперь с меня знатно текло. Все, отныне только мантии.       И точка.       Отдышавшись, я откинул со лба мокрую челку и потопал во дворец, стараясь не обращать внимания на смех и маленьких детей, которые тыкали в меня пальцами.       После всего что произошло три года назад, моя жизнь претерпела такие изменения, которые даже Пайро со своей неуемной фантазией не смог бы вообразить. Жизнь во дворце оказалась не настолько радужной и беззаботной, какой представлялась, когда я жил в лавке у Аверхира. В первый год каждый мой день был распланирован с утра до вечера буквально по секундам. Сначала меня учили элементарным вещам: грамоте, чтению, счету, придворному этикету, географии и истории. Потом прибавились вещи посложнее: основы физики, химии и биологии, черчение, затем была астрономия, музыка, литература, медицина, верховая езда и фехтование. Право слово, я думал, что хуже уроков фехтования ничего быть не может, но потом, когда Агламион начал читать трактаты по экономике, политологии и философии, я был готов вернуться в лавку к своему неулыбчивому хозяину и переставлять горшки до конца жизни, лишь бы не разбираться в тонкостях манипулирования, блефа и планирования бюджета на год. Самое интересное было в том, что я никого не просил вколачивать мне все эти совершенно ненужные вещи так усердно. Я признавал, что умение писать и читать (считать я и до этого умел неплохо) в наши дни весьма полезно, и, часто вспоминая восхищенные рассказы Лафриды о прочитанных книгах, начинал понимать, почему ей это так нравилось. Сейчас я бы мог многое с ними обсудить — с ней и Пайро, но Пайро был мертв, а Лафрида с отцом так и не вернулась в столицу.       Отогнав в очередной раз мысли о погибшем друге, я снова задумался о своем обучении. Отчасти я старался усердно вникать в то, что мне рассказывали, из-за своих бывших друзей, отчасти — ради того, чтобы утереть нос Садмиру, с которым мы по неведомой мне причине вместе посещали уроки. Но я все равно не понимал главного: зачем мне все это? Агламион всегда умело уходил от этого вопроса, сколько бы разных формулировок я ни придумывал, чтобы вытащить из него ответ.       Когда я вернулся во дворец после того, как попрощался с Лафридой, он лишь сказал, что нужно вплотную заняться моим обучением: мол, в этом состоит благодарность короля за спасение его сына. Тогда мне было настолько все равно, что я без раздумий согласился. Но я никак не мог представить, что это затянется на три года. Не то чтобы мне не нравилось жить во дворце — еда, крыша над головой, некоторые привилегии и даже деньги на карманные расходы (не настолько большие суммы, чтобы купить на них ручного сокола, как оказалось), но то, какой ценой я попал в этот новый мир, заставляло меня задуматься, а стоило ли оно того. У меня снова не было друзей: единственным моим ровесником во дворце был Садмир, с которым мы, мягко говоря, не ладили — у нас было что-то вроде взаимной аллергии друг на друга. Чаще чем с Садмиром я виделся только с Агламионом, но другом седовласого и на редкость проницательного Первого советника короля назвать было трудно. А больше никому, собственно, дела до меня не было. Иногда я находил утешение на страницах книг, иногда вел воображаемые беседы с Пайро, но этого хватало ровно настолько, чтобы я мог дожить до следующего, полностью наполненного учебой, дня.       Кстати об учебе. Кажется, мой урок экономической географии почти подошел к концу, а я только добрался до главных ворот. Стражники усмехнулись, но пропустили без лишних вопросов, за что я им был весьма признателен. Я все еще был мокрым и очень хотел переодеться во что-нибудь сухое прежде, чем придется объяснять причину своего отсутствия Агламиону. Но, как это обычно бывает, удача отворачивается именно в тот момент, когда больше всего в ней нуждаешься.       — Если ты не знал, то когда купаешься — принято снимать одежду, — послышался сзади ехидный голос. Мне даже не было нужды оборачиваться. Теперь я точно знал, что пропустил урок. Ай, ну и ладно.       — Спасибо, — я таки обернулся и даже улыбнулся слегка. — На будущее учту. Например, если захочу узнать твое мнение… Хотя нет, не захочу. Мне на него плевать.       Аристократическое лицо Садмира вытянулось от негодования, а глаза-льдинки потемнели. Мне никогда не составляло труда вывести его из себя, но в большинстве случаев начинал всегда он.       — Да как ты смеешь…       — Просто, — отрезал я. — Вот уже третий год подряд смею. Смирись и получай удовольствие.       Ждать ответа я не стал — нестерпимо хотелось переодеться во что-то чистое и сухое, а уж потом устраивать словесные баталии. Тряхнув мокрой головой, я развернулся и уверенно направился в свои покои, мужественно не обращая внимания на неприятные ощущения от мокрой и холодной одежды.       Я оставил за собой комнату, в которой впервые очнулся три года назад. Из всех покоев, которые мне показывали, она понравилась мне больше всего. Во-первых, в ней отсутствовали все эти красные и оранжевые оттенки, символизирующие Огонь, как стихию королевства. Ничего не имею против этих цветов, но во дворце их так много, что рябит в глазах. Во-вторых, комната была небольшой и компактной, полностью соответствуя моим критериям личной крепости. И в-третьих, находилась очень далеко от основных комнат других советников, покоев принца и короля, тронного зала, в общем — почти что в башне. Наверное, до меня ее и не использовали толком.       Добрался я быстро, встретив по пути лишь парочку служанок, которые сразу же захихикали, едва прошли мимо меня. Не удержавшись, закатил глаза — теперь о том, что один из учеников уважаемого господина Агламиона ходит по дворцу в неприглядном виде, будут сплетничать целый день. Я уже знал, как это обычно бывало, но сейчас мне было еще меньше чем все равно.       Толкнув дверь, я уже почти что выдохнул с облегчением, увидев умиротворяющие сине-зеленые тона своей комнаты, однако тут же почувствовал, что что-то было не так. Повернув голову налево, я увидел Агламиона, сидящего за моим письменным столом: в данный момент он занимался тем, что разглядывал меня с ног до головы. Ну да, я был «неприлично» одет, с меня текло, мокрые волосы наверняка торчали в разные стороны, а еще я пропустил его «интереснейший» урок экономической географии.       — Я так понимаю, ты не явился на занятие из-за нового способа приема ванны, — нарушив тишину, кивнул Агламион на мою одежду.       Деваться было некуда. В таких случаях я обычно отпирался до последнего, и этот раз не был исключением. Вздохнуть, сделать тон как можно более пренебрежительным и вести себя естественно — все-таки он на моей территории, а ощущать дискомфорт в своей собственной комнате я бы не позволил.       — Вы не оригинальны, — я преспокойно прошел к шкафу, оставляя на полу мокрые следы и усиленно делал вид, что меня нисколько не заботит, как все это выглядит со стороны. Если это еще одна проверка моих реакций, то я не собираюсь ее проваливать. — Ваш племянник уже сделал замечание моему внешнему виду… я просто следую его рекомендации.       Вранье чистой воды. Мне по большому счету всегда было все равно, как я выглядел. Самое интересное, что мы оба это знали, но продолжали делать вид, что все так и должно быть. Наверное, именно это больше всего бесило меня в обитателях дворца — игры, уловки, притворство. И самым ужасным во всем этом было то, что я становился похожим на них… А я очень не хотел этого.       Я продолжал смотреть на содержимое своего шкафа, и мое и без того не прекрасное настроение становилось хуже с каждой секундой. Мантии. Вспомнив свою клятву на торговой площади, я лишь мысленно послал себе затрещину и, достав темно-фиолетовую, скрылся за ширмой, прихватив полотенце.       — В последнее время ты стал чаще пропускать мои уроки, — внезапно раздался ровный вежливый голос. — Я могу узнать причину?       «Наверняка причина в том, что они жутко „интересные“», — пронеслось в голове, но вслух я сказал другое, прибавив немалую толику сарказма:       — Никак не могу запомнить новое расписание. Прямо наваждение какое-то.       Хватит с него. Меня до белого каления бесило, что он прямо не отвечал на вопрос, почему я все еще нахожусь во дворце. Вот и от меня ни одного прямого ответа не дождется. Я могу очень хорошо учиться, если захочу.       Даже стоя за ширмой, я отчетливо услышал усталый вздох Агламиона.       — Да, я ожидал услышать нечто подобное.       Я хмыкнул. Еще бы.       — Собственно, я зашел, дабы убедиться, что ты придешь на церемонию.       Закончив с мантией, я снова вытер влажную голову и вышел из-за ширмы. Агламион по-прежнему сидел за моим письменным столом, скрестив пальцы «в замок». Седые волосы ниспадали с плеч белым водопадом, а взгляд льдисто-голубых глаз был задумчиво направлен куда-то сквозь меня.       — Не вижу смысла мне там быть, — пробормотал я и, достав из прикроватной тумбочки расческу, принялся укрощать свои светлые волосы, сбившиеся в комки.       — Завтра принц Киеран официально станет наследником трона, — как-то устало произнес Первый советник, и краем глаза я заметил, что он вновь смотрит на меня в упор.       — Я в курсе и рад за него, — отозвался я, поправляя влажную челку, которая продолжала лезть на глаза, сколько бы раз я ее ни убирал. — Я правда рад. Теперь семилетний пацан будет иметь право посещать заседания совета. Представляю, сколько игрушек он туда притащит, чтобы не помереть от скуки.       Я усмехнулся, представив себе эту картину. А вот Агламион моего напускного веселья не разделял.       — Он будущий правитель Тамира и знает свои обязанности. Когда в последний раз ты с ним разговаривал?       Я наконец привел волосы в относительный порядок, и теперь ничто не мешало мне повернуться и посмотреть в глаза старику, а я этого очень не хотел. Солгать ему в глаза мне еще ни разу не удалось без того, чтобы меня тут же не раскусили.       Не удержавшись, скрестил руки на груди — моя оборонительная привычка, от которой я безуспешно пытался избавиться вот уже несколько лет подряд. Это с потрохами выдавало мое нежелание говорить о чем-либо, и Агламион как никто другой знал об этом. Но я уже ничего не мог поделать: ход сделан, а позиции к отступлению я себе по глупости не обеспечил.       — У меня не так уж и много свободного времени, чтобы я мог проводить его с кем-то, кроме вас и Садмира, — раздраженно бросил я.       — Но мои занятия ты находишь время пропускать, — кинул «шпильку» в мой адрес Агламион, продолжая сверлить меня немигающим взглядом.       — Не вижу взаимосвязи, — продолжил я гнуть свое. — Какое отношение имеет общение с принцом к моей учебе?       — Самое прямое, ведь завтра он не только станет наследником трона, но и будет выбирать себе «правую руку», то есть Первого советника.       Я хотел было открыть рот, собираясь опять поинтересоваться, при чем же тут я, но в моей голове внезапно что-то щелкнуло. И это «что-то» оказалось настолько неожиданным, что я на какое-то мгновение растерял всякую возможность мыслить логически.       Агламион рассматривал мое обескураженное от догадки лицо несколько секунд, а затем вздохнул, поднялся и направился к двери.       — Вы же это несерьезно, — быстро сказал я, как только ко мне вернулся дар речи, и обернулся. — Я же никто. У меня нет ни знатной родословной, ни влияния, ни связей…       Агламион уже открыл дверь и мгновение просто молчал, задумчиво разглядывая стены.       — Определяющим фактором не всегда являются деньги или положение в обществе. Ты, между прочим, сам являешься тому доказательством. Поэтому столько людей потратило время на твое ускоренное обучение.       — Простите, если буду слишком прямолинейным, — я усмехнулся, все еще не в силах поверить в услышанное, — но это бред. Я не подхожу для этой должности. Да и вряд ли Киеран настолько глуп, чтобы добровольно выбрать меня.       К моему вящему удивлению, Агламион как-то загадочно усмехнулся, и я ощутил на себе его теплый взгляд. Видимо, решил добить меня окончательно.       — Когда-то давно я думал так же как ты. Его Величество, тогда еще принц, должен был выбрать между мной и моим старшим братом… И, вопреки всеобщим ожиданиям, выбрал меня.       — Нашли с кем себя сравнивать, — едва слышно пробормотал я, чувствуя, как в районе живота разрастается какое-то неприятное чувство.       — Подумай как следует, Джафар. Мне кажется, у тебя неплохие шансы.       Это что, какие-то новые придворные игры? Если так, то правил мне никто, очевидно, объяснять не собирался.       — Странно, я думал, вы всячески будете продвигать своего племянника.       А почему бы и нет? Садмир был просто создан для этого.       — От меня ничего не зависит. Такова традиция — наследник сам выбирает себе помощника. И я правда считаю, что у тебя довольно большой шанс занять это место.       Агламион уже одной ногой переступил порог комнаты, как вдруг я произнес неожиданно сам для себя:       — А если я этого не хочу?       На какую-то секунду старик замялся, и что-то такое мелькнуло у него во взгляде, чего я никогда раньше не замечал.       — Тогда тебе все-таки придется поговорить с юным принцем.       Агламион негромко закрыл за собой дверь, оставив меня стоять посреди комнаты с роем самых противоречивых мыслей, которые сменяли одна другую со скоростью лесного пожара. Мне хотелось одновременно и сбежать, и дождаться завтрашнего дня просто из любопытства. На секунду я даже позволил себе представить лицо Садмира, когда Киеран выберет меня, и это доставило мне что-то вроде удовольствия. Однако я всегда был реалистом, и верить во что-то подобное было бы с моей стороны просто глупо.

***

      Я редко бывал во многих частях дворца, но еще реже — в саду, где росли цветы, декоративные и плодовые деревья, кустарники высотой в мой рост и травы, которые специально выращивали для специй. Избегал я сада по той простой причине, что там часто находился маленький дворянин. Играл или учился — значения не имело. Иногда мне даже казалось, что он спал под каким-нибудь кустом пионов.       За последние три года, которые я провел во дворце, разговаривать нам приходилось не больше пяти или шести раз — и каждый раз разговоры прерывались по моей собственной инициативе, ибо мелкий часто задавал такие вопросы, на которые мне либо не хотелось отвечать, либо же они бередили старые раны. Поэтому я сбегал при каждом удобном случае, используя свою учебу в качестве отговорки. Я очень хорошо помнил, как принц однажды пытался заговорить о Пайро и как резко я его прервал, не желая ничего слышать. По-моему, это был последний раз, когда мы говорили.       Киеран нашелся под яблоней — самой старой в этом саду. Я знал это, потому что Агламион не поленился рассказать мне о том, что это дерево было посажено в тот день, когда Крион взошел на трон, — чуть более тридцати лет назад. Кажется, за несколько лет до этого у них случился здесь какой-то пожар, поэтому многие растения и деревья сгорели. А с этой яблони будто началась новая эра. По крайней мере, так говорил мой старый наставник.       Маленький принц сидел под деревом и, казалось, спал. Густые зеленые ветви нависали над ним, закрывая от жгучего летнего солнца. Я и сам был бы не прочь прошмыгнуть под них: в мантии было невыносимо жарко, и порой я удивлялся, как советники умудрялись ходить в них каждый день.       Пару минут я топтался в нескольких метрах от ребенка, тщательно подбирая слова. Уверен, Пайро бы хохотал над моим сосредоточенным и глубокомысленным лицом в этот момент. Агламион привил мне эту дурацкую привычку бесконечно подбирать нужные слова и формулировки при обращении к конкретной персоне, и теперь меня жутко бесил тот факт, что прежде чем сказать слово, я несколько секунд думал, уместно ли оно, подбирал синонимы или попросту менял его до тех пор, пока оно меня окончательно не устраивало. Однако делал я все это еще медленно, и постороннему наблюдателю могло казаться, будто я «завис». Садмир часто ехидничал в такие моменты, а я отвечал ему сарказмом, граничащим с грубостью, за что получал нагоняй от Агламиона.       Но это меня абсолютно не останавливало, и, если Садмир меня провоцировал, я не собирался молчать.       И сейчас, когда мне так нужны были слова, я никак не мог найти в голове что-нибудь, что не выглядело бы как лесть и не было бы похоже на неуважение. В итоге я продолжал топтаться на месте, строя то простые, то сложные предложения, пытаясь найти более или менее оптимальный вариант.       — Ты хочешь у меня что-нибудь спросить?       Я вздрогнул от неожиданности и взглянул на маленького дворянина. Принц, без единого следа сна в глазу, повернул голову ко мне и теперь с нескрываемым любопытством разглядывал. Многочисленные косички водопадом ниспадали ему на плечи.       — Я… а… я вас не разбудил, милорд?       Кажется, уроки Агламиона не прошли даром. Голос прозвучал почти ровно.       — Нет, — Киеран слегка улыбнулся, и мне малость полегчало, — когда я не хочу, чтобы со мной говорили, я обычно делаю вид, что сплю. Но никто из тех, кого я хорошо знаю, не будет стоять столько времени у дерева, видя это.       Ах да, этот его чуткий слух. Наверняка он услышал, когда я подошел.       — Я могу присесть? — осторожно спросил я. Стоять под солнцем в мантии было нестерпимо, и я искренне надеялся, что Киеран это понимал.       — Конечно, — маленький дворянин указал на место возле себя, и я, подчинившись, «нырнул» под благоухающую зеленую яблоню. В тени мне несколько полегчало, и, усевшись в метре от принца, я позволил себе немного расслабиться.       — И часто вы так делаете? — рискнул спросить я, взглянув на принца. Нужно было установить хоть какой-нибудь контакт, и я решил начать с самого очевидного.       Киеран пожал плечами.       — Время от времени. В последний месяц, наверное, чаще чем обычно.       Я кивнул. Понятно, что его готовили к будущему правлению. Интересно, его уроки были такими же скучными, как и мои?       — Иногда мне кажется, что я не создан для этого, — негромко пробормотал маленький принц, прежде чем я успел вставить хоть слово. Это он о чем?       — Вы говорите о том, что не созданы для того, чтобы притворяться спящим, или о правлении?       Он улыбнулся краешком губ и лукаво взглянул на меня.       — Для первого, думаю, я не так уж и плох.       Теперь настал мой черед слегка улыбнуться.       Все оказалось куда проще, чем я ожидал. Может, убедить это дитя не наделать глупостей завтра будет легче легкого.       Я огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает. С некоторых обитателей дворца сталось бы прятаться в кустарниках, а может, и на деревьях.       — У меня есть вопрос по поводу завтрашней церемонии.       Киеран тряхнул головой, отчего его косички разлетелись в разные стороны, и снова взглянул в мою сторону.       — Какой?       Интересно, правда не понял или прикидывается? Ладно, я могу и озвучить, мне несложно.       — Завтра вы официально станете наследником трона и вам придется выбирать Первого советника.       Киеран молча смотрел на меня своими темными, карими глазами несколько долгих секунд, а затем отвернулся.       — Я не могу говорить об этом до завтра.       — Я не прошу вас озвучивать, кого вы выбрали… Я просто хочу удостовериться, что вы не наделаете глупостей, выбрав не того.       Надеюсь, он понял, что я говорю о себе, а не о Садмире. Меня абсолютно не радовала перспектива быть запертым в стенах дворца до конца своих дней. Я и так провел в нем слишком много времени — пора было перестать полагаться на случайности и найти свой собственный путь.       Киеран хмыкнул и принялся ковырять носком землю.       — Ты знаешь, а Садмир не упускает ни единой возможности пожаловаться на тебя. Часто твердит мне, что ты слишком легкомыслен, груб и по манерам больше похож на необразованного крестьянина.       Либо мелкий приукрашивает, либо Садмир был на редкость в добром расположении духа, чтобы дать мне столь снисходительную характеристику. В любом случае я не собирался ничего наговаривать на своего оппонента: меня не интересовала возможная карьерная лестница. Сбежать — вот что мне было нужно.       — Думаю, он во многом прав, — подтвердил я, хотя с кое-чем мысленно не согласился. — Я не гожусь для этой должности, Вы должны это понимать.       — Ну, не знаю… — Киеран перестал пачкать свою обувь, и его взгляд стал каким-то расфокусированным. — Ты слышал легенду о сотворении мира?       Я кивнул. Могу предположить, что все дети королевства знали эту историю — довольно любопытная, на редкость мрачная сказка с открытым финалом, к которому при пересказе можно было приплести все что угодно. Любопытно, с чего он о ней вспомнил?       — Я читал эту легенду в нескольких интерпретациях, — продолжал юный принц. Кажется, он очень любил эту историю, раз с таким возбуждением говорил о ней. — Но более или менее правдоподобным считаю только один вариант.       Сам я знал лишь одну версию этой сказки и поэтому предпочел промолчать.       — Однажды, на заре времен, — начал Киеран, — у Отца-Создателя было пятеро сыновей: могучий старший сын Годервариан, веселый и легкомысленный Иен, вспыльчивый и дерзкий средний сын Тамир, уравновешенный Эаптис и тихий, застенчивый младший сын Ярден. Каждому из них Отец даровал по особой способности и велел спуститься вниз, к людям, дабы обучать их и заботиться о них. Братья так и сделали. У каждого из них была своя земля, на которой они построили свои государства. Единственному, кому ничего не удавалось сделать, так это младшему сыну Ярдену. К чему бы он ни прикасался, что бы ни хотел совершить — все обращалось в пыль. Вскоре люди стали его побаиваться и постепенно перебрались в государства к другим братьям. Тихий Ярден сначала завидовал, потом злился и в конце концов обратился к Отцу с просьбой изменить его дар. Но Отец сказал, что способности каждого из его сыновей исходят из их личности, черт характера и он не в силах изменить их. Ярден был в ярости. И ярость эта была так огромна, что уничтожила треть земель материка, обратив всех и вся в ничто. Старшие братья испугались за свои земли и свой народ, поэтому отделились друг от друга великими Границами, через которые сила Ярдена не могла пробиться и уничтожить людей. Но младший брат продолжал упорствовать в своем слепом гневе, и его сила породила на свет чудовищ из пыли и песка, которых нельзя было ни поймать, ни убить. Отец не мог допустить, чтобы со смертью его сыновей Границы рухнули, поэтому дал каждому из братьев особый Знак, который бы передавался из поколения в поколение и с помощью которого мог продолжаться контроль Границы. Сам же Ярден, согласно некоторым источникам, не умер, а превратился в пыль, продолжая существование в бестелесной оболочке вместе со своими чудовищами в Необитаемых землях, с приходом к власти нового правителя пробуя пробиться через Границы и уничтожить все живое.       Киеран закончил и взглянул на меня. Я переваривал услышанное, вспоминая, как в далеком детстве меня пугали страшным Ярденом и его армией монстров, если я не хотел ложиться спать. Но легенда, которую знал я, и правда несколько отличалась от версии, рассказанной принцем. В ней Ярден был просто неуравновешенным, жестоким честолюбцем и сам желал уничтожения человечеству, как виду паразитов, которые недостойны были ходить по земле его Отца.       — Мне кажется, это больше похоже на истину, — сказал маленький принц. — Если бы я обладал чем-то подобным, то тоже бы разозлился на весь мир. Беда в том, что никто не захотел понять и помочь: его братья отвернулись от него, закрылись в своих королевствах, — Киеран махнул рукой куда-то в сторону, видимо, имея в виду Границу. — И сделали вид, будто это их не касается.       Я был не совсем согласен, но возражать не стал. Мне казалось, что Киеран пытался донести до меня какую-то мысль и поэтому рассказал именно этот вариант истории.       — А что бы вы сделали? — поинтересовался я.       — Дал бы ему шанс, — просто ответил мелкий и в упор посмотрел на меня своими карими глазищами. — Его способности были не более разрушительными, чем способности других братьев, но именно отказ принять его и его силу стал решающим. Именно поэтому мы сейчас сидим за стеной, так же как и другие, понятия не имея, что на самом деле творится в Необитаемых землях. Возможно, в нас, как и в его братьях, до сих пор живет страх и стыд за то, что отвернулись от него в трудный час.       Киеран вздохнул.       — Я о том, что если мы в состоянии что-то изменить, то хотя бы должны попытаться это сделать. Братья предпочли закрыть глаза, и теперь мы имеем то, что имеем: ты знаешь, сколько людей погибло за тысячу лет существования нашей Границы? А сколько было сожжено посевов и домов? Всего этого можно было бы избежать.       — Вы не можете знать этого наверняка, — уверенно вставил я.       — Да, не могу. Я не могу изменить то, что случилось за тысячу лет до моего рождения, но я могу изменить что-то сейчас, — он улыбнулся краешками губ и посмотрел на меня. — А начать я намерен с завтрашнего дня.       Меня неожиданно кольнуло что-то вроде дурного предчувствия.       Киеран тем временем поднялся, вытянулся во весь свой невеликий рост, и я последовал его примеру.       — Спасибо, что составил компанию, — маленький принц вдруг настолько лучезарно улыбнулся, словно и не было того серьезного разговора несколькими минутами ранее. — С тобой притворяться спящим совсем не скучно.       Я поклонился. И ведь на самом деле ничего не сделал — лишь слушал, только и всего.       А в своем плане, сдавалось мне, я потерпел сокрушительное фиаско.

***

      Глядя на себя в зеркало, я продолжал задаваться вопросом, почему не покинул дворец еще вчера. Меня в нем абсолютно ничего не держало все три года — я был волен уйти в любой момент, и никто бы мне и слова не сказал. Ну разве что Садмир. Наверняка бы обыскал меня при выходе, а потом бросил бы еще вслед пару едких фразочек. А после этого устроил бы пижамную вечеринку на пару с Агламионом…       Представив старика в пижаме, прыгающего на кровати вместе с племянником, я едва не подавился воздухом и поспешил прогнать непрошеное видение. Мне и наяву их обоих хватало.       Снова сосредоточившись на своем внешнем виде, я аккуратно заправил светлую челку за ухо и в который раз придирчиво себя оглядел. Это было для меня в новинку: обычно я не заморачивался о том, во что нарядиться, даже когда дело касалось каких-нибудь важных приемов или переговоров, на которых мне уже приходилось бывать. Мысль о том, что однажды я покину дворец, всегда была настолько очевидна, что я даже некоторые уроки (ну ладно, большинство уроков) не принимал всерьез и слушал лекции вполуха, недоумевая, зачем оно мне надо. Признаться, я и сейчас не особо понимал, почему продолжаю принимать участие во всем этом. Почему иду на церемонию и почему какая-то часть меня надеется остаться здесь дольше чем на три года в качестве кого-то, кем я никогда не хотел быть. Такого не должно было случиться со мной. Это неправильно, неужели кроме меня этого никто не видит?       — И что мне делать?..       Мое отражение мудро хранило молчание.       Собственно, отступать было некуда, и я сам был в этом виноват. Наверное, урок, на котором обучали думать о последствиях принятых решений, я благополучно проспал или прогулял.       В дверь неожиданно постучали. Странно. Я точно знал, что у меня в запасе еще минут сорок до того, как Агламион должен был зайти за мной. А кроме него меня здесь больше никто и не навещал.       Я неспешно подошел к двери и, помедлив какое-то мгновение, открыл ее.       Сказать, что моя челюсть едва не отвалилась — значит, ничего не сказать.       На пороге моей комнаты стоял Крион — король Тамира, отец Киерана и в каком-то смысле мой благодетель, раз позволил мне жить во дворце (думаю, обучить меня все-таки было идеей Агламиона). Я видел его от силы раза три, и то когда вокруг было много людей — свиты придворных, советников или слуг. А вот так, чтобы лично, с глазу на глаз… На какую-то секунду мне стало нехорошо, но в следующее мгновение я одернул себя: чего-нибудь такого следовало ожидать, раз уж я являюсь кандидатом на вторую после короля должность. А самым смешным во всем этом было то, что Киеран и впрямь мог выбрать меня вместо потомственного дворянина Садмира.       Но мысли об этом я все еще пытался не допускать.       — Ваше Величество, — я постарался, чтобы голос звучал как можно более почтительно, и поклонился. Когда меня учили придворному этикету, я терпеть не мог все эти бесконечные поклоны и их разновидности. Но сейчас был даже рад, что мне хватало ума не прогуливать занятия в первый год своей учебы.       Крион, бегло взглянув в мою сторону, вошел и огляделся. Должно быть, до моего появления он эту комнату и не видел: слишком уж она отличалась от других во дворце, прямо как я.       — Эти покои когда-то принадлежали королеве Америн, когда она только переехала в Тамир.       Упс, промашка. Но теперь хотя бы стало понятно, почему по цвету они так отличалась от других. Америн, мать Киерана, была второй принцессой королевства Эаптис, подчиненного стихии Земли, и наверняка после спокойных зеленых цветов долго привыкала к всевозможным кричащим красным оттенкам. Их Граница представляла собой единую каменную стену, увитую диким плющом — по крайней мере, так было написано в книгах.       Интересно, с чего бы ему говорить об этом мне?..       — Я не был здесь с тех пор, как она умерла семь лет назад, дав жизнь единственному наследнику.       Я продолжал стоять на месте и молчать. Крион медленно обходил мою комнату, всматриваясь в каждую деталь, отчего мне было несколько неприятно. Даже не хотелось думать, какие у него воспоминания могли быть связанны с этими покоями. Я бы точно обошелся без подробностей.       Наконец он остановился и обернулся ко мне лицом. Темные с проседью короткие волосы, такие же темные, карие глаза, как и у Киерана, на испещренном морщинами смуглом лице. Но глаза эти были холодными. И смотрели так, будто видели меня насквозь. Создавалось впечатление, что я стою, продуваемый сквозняком. Стало жутко неуютно.       — Сегодня мой сын станет наследником трона и будет выбирать себе Первого советника.       Если от меня и ждали какой-то реакции, то ее не последовало: я по-прежнему не двигался и молчал. Впрочем, Криона, кажется, полностью устраивал собственный монолог.       — В прошлом ты уже доказал свою верность короне, что и послужило поводом твоего пребывания во дворце. То, что это пребывание продлилось столь долго — заслуга Агламиона и в некоторой степени принца Киерана.       А вот это уже любопытно. Значит, мелкий интриган тоже внес свою лепту… Интересно какую. И кто его просил, спрашивается?       На какое-то мгновение Крион замолчал, наконец оторвавшись от долгого созерцания моего лица, и бросил задумчивый взгляд на окно. Воображаемые сквозняки тут же прекратились.       — Если сегодня Киеран выберет тебя, я сделаю все, чтобы жизнь во дворце не казалась тебе «сладкой», коей до этого момента, безусловно, была, — безмятежно продолжал Крион, не глядя на меня и сложив руки за спиной. — До этого дня многие учителя, в том числе и твой неофициальный наставник Агламион, закрывали глаза на все твои выходки: прогулы, халатное отношение к учебе, пренебрежительность дворцовыми правилами и этикетом, неряшливый внешний вид и прочее.       Ого. Не думал, что он настолько осведомлен о моих перемещениях и о моем виде.       — До сего дня никто не воспринимал твою учебу и твою жизнь здесь всерьез, но все изменится, если принц сделает свой выбор в твою пользу, — он снова взглянул на меня, и в этот момент я в полной мере осознал, что означает выражение «как кролик перед удавом». — Тебя будут ожидать непрерывные дни учебы, собрания совета, приемы, бесконечные интриги и заговоры, помимо прочего на твои плечи ляжет множество обязанностей, ведь ты станешь преемником Агламиона. — Он на мгновение замолчал, пристально глядя мне в глаза.       — Но у тебя еще есть время избежать всего этого, Джафар.       Я по-прежнему стоял на месте, но мое оцепенение медленно сходило на нет. Крион думал, что я не справлюсь. Наверное, все эти напыщенные и высокомерные дворяне, сидящие в совете, тоже считали меня бездарным и ни на что не способным. Разумеется, им всем ближе был Садмир, а мальчишка с сомнительным прошлым без гроша за душой не вселял никакого доверия. Если бы не та ночь, когда мы с Пайро неслись как проклятые по улицам, пытаясь избежать непоправимого, меня бы здесь не было. Но та ночь была, и я помню ее так хорошо, будто это случилось только вчера. Я попал сюда, а мой лучший друг умер. И если они считают, что я сдамся так просто, то они глубоко ошибаются.       Крион не стал дожидаться моего ответа и величественно прошествовал к двери. Наверное, посчитал эту занимательную «беседу» оконченной.       — Не удалось убедить Его Высочество, поэтому решили действовать через меня, милорд?       Никогда прежде я не говорил столь холодно. Меня самого едва не передернуло. Вся выдержка ушла лишь на то, чтобы голос нигде не дрогнул.       Я почти физически ощущал, как Крион остановился и посмотрел на мой светловолосый затылок. Собрав остатки храбрости и подкрепив их воспоминаниями о Пайро, я медленно обернулся, готовясь встретиться с этими холодными, почти что черными глазами.       Какое-то мгновение мы просто смотрели друг на друга, и мне стоило огромных усилий выдержать это и не отвести взгляда в сторону. Но в конце концов мгновение прошло. Кажется, я таки моргнул раньше короля, развеяв тем самым наш зрительный поединок. Думаю, свою позицию я обозначил достаточно четко. Не стоило ему меня недооценивать.       — Видимо, чему-то ты все-таки научился, — негромко сказал Крион, и в его голосе мне почудилось… одобрение?       Проанализировать все как следует я не успел: очевидно, король полагал, что увидел и услышал достаточно, чтобы сложить обо мне свое собственное представление.       Вот теперь отступать мне и правда некуда.       Когда дверь за Его Величеством закрылась, я сел на ближайший стул и несколько минут просто неподвижно сидел, собирая все мысли в кучу. С одной стороны, я почти что гордился собой, а с другой — мне было просто страшно. Сомнения снова принялись грызть меня изнутри, абсолютно не добавляя уверенности. Сейчас я бы все отдал за умение видеть будущее, лишь бы знать, правильно ли я поступаю, оставаясь здесь.       Увы, никто не смог бы дать мне ответ на этот вопрос.

***

      Людей было много. Кажется, приехали и лорды из провинций — я определил это потому, что я их не знал. Мы с Садмиром стояли за дверью тронного зала и изредка подглядывали за происходящим. Не одновременно, разумеется.       Прислонившись спиной к стене, я запрокинул голову и уставился в расписной потолок. Терпеть не мог ожидание. Лучше бы все поскорей закончилось и исчезла бы эта неопределенность, из-за которой я все еще не мог разобраться со своими дальнейшими планами.       С левой стороны от меня раздался раздраженный вздох.       — Может, ты перестанешь?       Я лениво повернул голову к шипящему Садмиру, пытаясь понять, что сделал не так на этот раз.       — Перестану что?       — Делать такое лицо, — молодой дворянин скрестил руки на груди и сузил свои глаза-льдинки.       Я вздохнул. Найдет же повод придраться!       — Какое тебе дело до моего лица? Не нравится — не смотри.       Я по-прежнему стоял у стены, лениво разглядывая потолок. После того как Агламион оставил меня здесь со своим племянником, меня окутала какая-то слабость. Наверное, адреналин после встречи с королем выветрился напрочь, и именно поэтому меня мало волновало, что должно было произойти через несколько минут.       — Раз говорю, значит, есть дело, — пробормотал Садмир, отворачиваясь. — Особенно если мне придется наблюдать его в ближайшие лет девять.       Сначала я ничего не понял — со мной такое случалось часто — поэтому повернул голову к дворянину и даже смог нахмуриться.       — Ты это о чем?       Садмир картинно закатил глаза. Я едва удержался, чтобы не фыркнуть: по парню явно театр плакал.       — Ты, конечно, можешь считать меня придурком, но я ведь не глуп.       О как сказал, даже не подкопаешься.       Я соизволил повернуть к нему голову. Кажется, меня ждет интересная беседа.       — Пока мы в равных условиях, я просто хочу сказать тебе все, что я думаю.       — Можешь не утруждаться, я и так это прекрасно знаю.       Мне тут только откровений не хватало. Пусть возьмет свое мнение и запихнет его туда, откуда вынул. Гадостей за три года я от него вдоволь наслушался.       Однако, к моему искреннему удивлению, Садмир рассмеялся. И это был совсем невеселый смех.       — Нет, ты не знаешь, — он улыбался как-то горько. — До того как ты здесь объявился, у меня не было соперников. Я чуть ли не с пеленок знал, что буду Первым советником Киерана. Знал, понимаешь? Все свое время я тратил на учебу, совершенствовался, пытался быть лучшим, чтобы заслужить доверие принца. Перед моими глазами всегда был пример идеального сотрудничества короля и моего дяди, и я искренне полагал, что так же должно быть и у меня с Киераном.       Садмир на мгновение запнулся, а затем, будто справившись с какими-то внутренними барьерами, продолжил:       — Но потом случилось то… что случилось. Ты знаешь, я подслушал разговор Криона с моим дядей и Киераном в ту ночь, когда тебя принесли во дворец. Слышал, как Киеран умолял тебя оставить. Тогда я подумал, что ничего страшного из этого не выйдет. Но я тебя недооценил, — Садмир сверкнул глазами-льдинками и перешел на свистящий шепот, медленно приближаясь ко мне. — Ты буквально растоптал мою мечту. Сначала разбил, а теперь словно бесконечно топчешься по ней с таким видом, будто так и должно быть.       — Я не… — попытался втиснуть я слово «хотел», но мне не дали договорить.       — Но знаешь, в чем самая большая ирония? Тебе это не нужно. Никогда не было нужно, и мы все, включая моего дядю, прекрасно об этом знали.       Еще чуть-чуть, и мы столкнулись бы носами. Садмир всегда был немного выше меня, и сейчас, стоя к нему вплотную, я ощущал презрение, волнами исходящее от него.       — Поэтому сделай мне одолжение. Раз уж ты займешь мое место, перестань делать такое лицо, словно тебе подсунули бракованный горшок на рынке.       — С чего ты взял, что Киеран выберет меня? — только и смог выдавить я, не смея сейчас отводить взгляд. Кажется, за последние два дня я пережил больше зрительных баталий, чем за три года.       Садмир не ответил. Только отступил на шаг, поправил свои темные блестящие волосы и выпрямил спину.       Выругавшись про себя, я оторвался от стены и встал рядом, последовав его примеру и засунув все свои мысли по поводу его слов подальше. Еще будет время. Челка снова так некстати упала на глаза, но поправить ее времени не было: двери, за которыми мы стояли, открылись.       И все в тронном зале синхронно уставились на нас.       Садмир, высоко задрав голову, гордо пошел вперед. Я же мог смотреть только себе под ноги и немного вправо — как раз хватало для того, чтобы вдоволь налюбоваться на аристократичный профиль своего «коллеги». Наверное, со стороны я выглядел смешно, но, впрочем, никто не смеялся. Придворный этикет — великая вещь.       Краем глаза я заметил, что Садмир остановился, и тут же последовал его примеру. Не то чтобы я не знал, как проходит эта церемония… просто, когда Агламион мне об этом рассказывал, на дворе стояла невыносимая жара, и я думал о том, как здорово было бы хотя бы на день поехать на озеро или речку. И сейчас эта «речка» мне аукалась по полной программе. Я почти ничего не видел из-за волос, а трясти головой перед кучей высокопоставленного народу было бы верхом неприличия с моей стороны.       Первым заговорил Крион. Я правда очень старался отвлечься на его речь, но волосы щекотали мне нос, и он стал чесаться. Почесать его, как и убрать челку, я по понятной причине не мог, поэтому приходилось мужественно все это терпеть. А еще мне очень хотелось рассмеяться из-за всей нелепости, что сейчас происходила.       Кажется, Вселенная сегодня решила испытать меня на прочность.       А вот высокий голос Киерана вернул меня к реальности почти сразу же. Я даже перестал обращать внимание на все неудобства.       — Это был непростой выбор. — В его голосе явно слышалась усталость, а еще он немного дрожал. Когда все это закончится, я точно поеду на речку и прихвачу принца с собой. — Садмира я знаю всю свою жизнь. Он умный, честный, порядочный…       А вот с этим я бы поспорил.       — …верный и преданный человек. Садмир, — я увидел, как он на мгновение напрягся, и мое сердце тоже на эту секунду пропустило удар. — С этого дня ты официально являешься одним из двенадцати членов совета короны.       Мне казалось, что именно в тот момент я услышал, как мечта этого парня разлетелась вдребезги под вежливые аплодисменты.       Садмир поклонился со всей присущей ему грацией и отошел к первому ряду, где толпились остальные чиновники с нечитаемым выражением лица.       В конце концов аплодисменты стихли. Я стоял один под перекрестными взглядами сотни людей и не верил в то, что это происходит со мной. В голове внезапно раздался веселый голос Пайро.       Не стой столбом, замерзнешь!       А ведь и правда.       — Джафар, — как только Киеран заговорил, я опустился на одно колено, по-прежнему созерцая только мраморные плиты пола. В этот момент для меня вдруг исчезли все эти люди, которые шептались, обсуждали или осуждали — все это было второстепенным и неважным. Наверное, только в этот миг я понял, что все это происходит здесь и сейчас. Что пути назад уже не будет. И именно в этот момент я с неожиданной для себя ясностью осознал, что нахожусь на своем месте.       — Я увидел в тебе то, что хотел бы видеть в себе самом: смелость, отвагу, самоотверженность, верность своим идеям и принципам. То, чему нельзя научиться, просто читая книги. За последние три года ты прошел долгий путь, и я уверен, что это только начало более длинной и сложной дороги. Однако же сегодня я, Киеран Третий, наследный принц Тамира, объявляю тебя, Джафар, своим Первым советником и почетным членом совета короны.       Какое-то мгновение я не смел даже поднять голову, не говоря уже о том, чтобы встать. Слова Киерана будто пригвоздили меня к полу своим неподъемным грузом. Все, что он сказал, было так… необычно и, казалось, не имело ко мне никакого отношения.       Прошла секунда, другая, и медленно, но я все же встал. В тронном зале стояла гробовая тишина. Каким-то неведомым образом я даже смог стряхнуть челку с лица приличным образом. Понятия не имею, как у меня это вышло, но больше такой трюк я был не намерен повторять.       Крион дал Киерану скипетр, и тот сделал несколько шагов по направлению ко мне. Я был выше него в полтора раза, поэтому, чтобы все выглядело гармонично, снова опустился на одно колено, хоть сейчас этого и не требовалось. Заметив, что я делаю, мелкий наследник усмехнулся.       Вот же. Нашел время развлекаться.       Киеран протянул мне скипетр. Я взял его правой рукой, и теперь мы оба держали расписанный красным и золотым древний жезл с ярким оранжевым камнем на конце.       — Я, Джафар, сын Луфиора, как Первый советник Киерана Третьего, клянусь служить короне и народу Тамира, быть честным в своих словах и поступках, а также использовать свои знания и навыки на благо королевства.       Киеран торжественно кивнул — косички едва заметно трепыхнулись — и сказал:       — С этой минуты и до конца моего правления, клянешься ли ты следовать своим словам?       Хм. Хороший вопрос. Правда, дать время на раздумья мне и не дали.       — Клянусь.       Я убрал руку. Что там Киеран делал скипетром у меня над головой, я не имел ни малейшего понятия.       — Твоя клятва принята. Встань.       И я послушно встал.       …Поздравления закончились чуть ли не к ночи. Как, оказывается, быстро можно завести друзей, став преемником Агламиона. С ума сойти. В жизни такой популярностью не пользовался как в этот вечер, после церемонии.       Выпроводив последнего советника с залысинами, я закрыл дверь и устало прислонился к ней спиной.       Надеюсь, это был первый и последний раз, когда мне пришлось столько пить. Но, памятуя слова Криона о «сладкой» жизни, я все-таки решил не загадывать.       Кровать сейчас выглядела невероятно притягательной, поэтому я собирался завалиться спать прямо в одежде, но мне не дали — кто-то постучался в дверь.       Честно говоря, открывать не хотелось. Но поскольку у меня в один день завелось столько новых друзей, запирать или не открывать было как-то невежливо. Поэтому я, собрав всю свою волю в кулак, все-таки открыл нежданному гостю.       — Поздравляю, — прохладно донеслось мне с порога, и Садмир без приглашения вошел внутрь, оглядываясь. Да, он единственный, кто у меня еще сегодня не побывал за вечер.       — Спасибо, — отозвался я, закрывая дверь. Жутко хотелось спать, но выпроваживать его мне не позволяла совесть, а также разговор, который был перед церемонией.       — Я так понимаю, ответ на твой вопрос уже не актуален.       Я нахмурился. Голова после выпитого соображала не ахти, но я усиленно пытался понять, о каком вопросе идет речь.       Посмотрев на меня и поняв, что добиться он ничего не сможет, Садмир покачал головой.       — Перед тем как мы вошли в зал.       Никакой реакции с моей стороны не последовало.       Дворянин скрестил руки на груди и снова закатил глаза, наверняка в сотый раз поражаясь, как вообще можно было доверить такой ответственный пост кому-то вроде меня.       — «С чего ты взял, что Киеран выберет меня?»       А. Теперь я понял.       — Собственно, ты все слышал, — Садмир выглядел на редкость спокойным для человека, у которого отобрали мечту. И не кто-нибудь, а я, обыкновенный мальчишка с улицы.       — Ты ведь не собираешься меня сейчас… ну, не знаю… избить, например?       Вполне логичное предположение, между прочим.       — Нет, не собираюсь. Но перестать ненавидеть я вряд ли смогу.       Я кивнул. На большее рассчитывать было глупо.       — Хорошо. Но давай сделаем так, чтобы наша общая неприязнь не отображалась на нашей работе, — устало выдохнул я и все-таки сел на кровать, которая меня притягивала словно магнитом. — Все-таки мы должны стараться на благо общего дела.       Садмир какое-то время смотрел на меня с нечитаемым выражением лица. Затем покачал головой и направился к двери.       — Меня радует только одно: видеться мы станем реже.       Я хоть и не был уверен в этом, но посчитал своим долгом поддержать.       — Аналогично.       И последнее, что я услышал, — фырканье, которое долетело до моих ушей уже после того, как закрылась дверь.       Наверное, именно поэтому мне всю ночь снились лошади.