Жизнь между строк

      После прогулки мы засели на кухне, поглощая Мирославины запасы булок и чайных пакетиков. Обладательница всего этого добра уже дожёвывала третью булочку (весьма немаленькую, скажу я вам). Третью!!! Меня всегда удивляло, что в такую миниатюрную девушку влезает столько еды. Она что, как верблюд всё в горбы засовывает? Хотя эта теория не оправдана, ведь горбов-то нет, точнее есть, но маленькие. Тем более, что она никакой не верблюд, а самый настоящий Бугимот. Куда же оно всё девается? Наверное, это навсегда останется загадкой. – Ты же помнишь, куда мы сегодня едем? – спросила я, с умным видом откусывая булочку и тут же запивая чайком. Да-а-а, я просто королева интриг, мне бы в каком-то третьесортном сериальчике сниматься. – Уже сегодня? – Мирослава чуть не подавилась, и нам пришлось сделать паузу в нашем интеллектуальном разговоре.       Итак, несчастные, но глубоко уважаемые читатели этой весьма неинтересной повести (если таковые имеются), сделаем выводы: оказалось, Мирослава забыла, что именно сегодня мой папа отвезёт нас в Питер. Она не помнит о такой важной поездке, придуманной ею же! Дело в том, что мы, молодые музыканты, решили некоторое время пожить в этом замечательном городе, пытаясь развить себя и свои таланты. Поскольку денег мы насобирали достаточно и уже нашли себе квартиру недалеко от центра, то решили, что ехать должны немедля. Родители были весьма недовольны этой идеей, но, тем не менее, дали нам три месяца на остепенение. Если же не выйдет карьера музыкантов, то нам придётся вернуться домой. – Именно, подруга, – я укоризненно посмотрела на забывчивого Буги, – ты хоть вещи собрала? – Н-не-нет, – Мирослава начала заикаться и решила замолкнуть, но, увидев мой убийственный взгляд, с готовностью продолжила, – я успею, честно. – Тогда пошли, мы ведь выезжаем в десять.       Поездка нам предстояла длительная, ведь ехать с Украины (с пригорода Полтавы) в Питер – это вам не хухры-мухры. "И зачем вы туда прётесь?" - спросит кто-то. Я же ему отвечу, что мы тупо бежим из дома. Надоело всё. Да и место выбирала Мира, а не я, её же почему-то потянуло в Россию. Может, объяснение этому то, что она ещё не видела всех красот нашей Родины? Мне же наплевать, куда ехать, лишь бы подальше от родного городка. Мы вдвоём там всех задолбали неадекватным поведением и большим шумом, всегда сопровождавшим нас. Мирослава была безумно рада смене обстановки, что же до меня, то я ни капли не жалела о новом путешествии, лишь тяжело было оставлять дома мою собаку – лайку Барта, которому недавно исполнилось четыре года. Но что поделать?       Мы долго устраняли последствия Мирославиного пробуждения: вытирали воду, возвращали шкафу приличный вид. Мне же пришлось ещё и мишку зашивать. – Ты в этом виновата, а без своего мишки я никуда не поеду! – заупрямился Бугимот. – Конечно, медведь по имени Мясо очень пригодится в дороге, – зло парировала я, запихивая в уцелевшую часть туловища потроха. Назван он был в честь погибшего трагической смертью Мириного котёнка, как же тот получил такую кликуху, мне неизвестно.       Потом я долго умоляла Буги не запихивать в дорожную сумку (хоть и была она очень вместительной) полшкафа одежды и уверяла, что в Питере есть магазины продуктов. В итоге собралась Мира довольно быстро, осталось только упаковать её саксофон да найти забытый у неё чехол для моей гитары. Вместе с вещами добрались мы до моего дома в девять (что очень удивительно).       До десяти мы тихо (ну почти) сидели в моей комнате. И повела Мирослава речь свою извечную о походах, о боях, о верной дружбе да о бравом деле нашем. Начала она, короче, как всегда трындеть без умолку. Остановить её в такие моменты невозможно. Мне кажется (а если кажется – надо креститься), что случись даже землетрясение, она всё равно не замолчала бы. Да, Мирослава бежала бы, уклонялась от падающих камней, пробиралась через завал, но трындела бы и трындела. О чудесном платье, что видела недавно; о смазливом мальчике, что подмигнул ей; о книгах, прочитанных ею; о фильмах, заинтересовавших её; о новой диете... Как говорится в народе: "Начал за здравие, а кончил за упокой". Наверное, тот, кто придумал эту поговорку, был знаком с Бугимотом. Это её плохая черта характера, одна из немногих.       Но я отвлеклась. Вскоре мы выехали. То есть, загрузили вещи, сели в такую синенькую машинку и (б-р-р) уехали из родного городка навстречу приключениям, попрощавшись с родными и близкими (и с кучей Мирославиных парней-друзей). И хоть я уверяла себя, что не засну в дороге, но меня тут же одолела дремота, ведь я-то не спала всю ночь.       Проснулась я от того, что Мирослава тормошила меня за плечо. – Оля, вставай, мы приехали, – проговорила она с радостью.       И хотя я чувствовала, что мы ещё движемся, но всё равно вскочила, как оглашённая, и тут же приложилась головой о низкий потолок машины. Я непонимающе, с немым вопросом уставилась на Мирославу. Та не могла говорить от смеха, душащего её. – Месть сладка, – наконец выдала она, разглядывая шишку на моем лбу. – Да чтоб тебя!.. – выкрикнула я, прежде чем с кулаками броситься на Бугимота. – Тихо там, – вставил папа и свои пять копеек, а после вновь сосредоточился на дороге.       От нечего делать мы с Мирой начали орать песни "КиШ", пытаясь как можно больше фальшивить. Папа не выдержал и включил "Машину времени". Но и тут мы не растерялись. – Я пью до дна за тех, кто в море, – продолжили мы пускать петухов.       Выдохшись через час, мы смирно и молча сидели, но Мирослава никак не могла до конца угомониться. – Далеко осталось? Сколько часов мы ещё будем ехать? – нетерпеливо спросил меня Буги. – Ещё девять часов и три минуты, - ответила я, быстро посчитав в уме.       А после – тишина. – А теперь сколько осталось? – Девять часов и одна минута, – терпеливо сказала я. – А теперь? – после паузы. – Мирка, не задолбуй! Сиди молча и жри печеньки, – я вручила подруге упаковку печенья, и она всю оставшуюся дорогу воздерживалась от глупых вопросов.

Мы из дурки ночью убежали, Я и мой приятель - Леня де Сад.