Минус на Минус

      – Как твой бельчонок, пишет еще?       Ардашев с силой провел ладонями по чуть влажной спине, вверх к шее, стиснул напрягшиеся мышцы, как будто не ласкал, а насиловал, так, что человек под ним протяжно застонал.       Совсем не та спина. Красивая, широкая, одним своим видом внушающая благоговейный трепет перед мощью своего обладателя. Но ее не хотелось покрыть короткими нервными поцелуями и прижать к своей груди.       – Какого фига, Лёвчик, ты о нем вспоминаешь? – Рустем толкнул любовника так, что тот повалился на бок. – Иди наверх.       – Рустемчик, мы так не договаривались.       – Тогда можешь проваливать.       – Нет уж, Ромео, я тебя выебу, да так, чтоб о глупостях не думал. А то у тебя из-за них уже хуй не стоит.       – От того, что ты рот свой не закрываешь, не стоит. Еще с женой поговори!       Лео, не обращая внимания на препирательства, зло крутанул Рустема за лодыжки, дернул на себя, словно тот ничего не весил, и принялся исполнять обещанное. Засадил резко, забыв даже про резинки, и сразу притормозил – обоих прошило болезненным спазмом. Лео пришлось перепустить пару вдохов, он вышел, щедро добавил смазки, снова толкнулся, преодолевая первое сопротивление, и дальше уже строчил в спортивном режиме, не останавливаясь, наращивая темп, вышибая из легких, своих и Рустика, короткие глухие стоны.       – Дурак ты, Рустем, и не лечишься.       – Я знаю. Регулярно от тебя слышу. Больше так не делай. – Рустик кивнул через плечо, уже чувствуя горячую влагу в промежности, все же раньше таких вольностей они себе не позволяли.       – Не уверен, что нам вообще стоит продолжать. Все должно быть легко и непринужденно. А ты… Уже сделай что-нибудь. Я тебе не замена. Ясно?       – Да, мамочка.       – Давай отсосу.       – Да пошел ты.       – Как пожелаете. Только тогда больше не звони мне на потрахаться, если трахаться не хочешь. Мне, знаешь ли, романы крутить некогда. Да и незачем.       Лео, сообразив, что его неосторожность вышла за рамки обычного ритуала, отбыл в душ, а Рустем перекатился на спину, огладил так и не поднявшийся в полную силу ствол и завел руки за голову. Он и хотел понять, чего Лёвчик вспылил, и ленился думать. Ну, бывают осечки. Все-таки возраст, отсутствие какой бы то ни было регулярности… Но такое случалось с ним всего-то пару раз, не больше. Это не парило абсолютно, а вот схлынувшее напрочь желание и Лёвина реакция напрягали. Хотелось, наконец, остаться одному. Вызванивать сегодня Лео и правда было дурацкой идеей.       Мелкий звонил регулярно. Не навязывался. Обычно только по скайпу, оставляя Рустику возможность не отвечать. Иногда слал ничего не значащие смс-ки. Когда был дома, Рустик почти всегда отвечал. Призывы заняться виртом отверг сразу и запретил возвращаться к этой теме, и Вадьке оставалось только рассказывать про свою учебу, про то, как проходил день за днем, как, находясь под отцовским колпаком, он научился мутить с финансами. Снять со счета больше двадцати фунтов в день не позволяли наложенные ограничения, тогда Вадька повадился таскать приятелей по бутикам и оплачивать им своей картой шмотки, за которые сам брал долю малую живой наличностью. Это позволяло иногда прошвырнуться по клубам и устроить небольшую попойку, но, так или иначе, все расходы его строго контролировались, мешая вновь предаться разгулу, и ни о каких внезапных полетах на Ямайку речи идти не могло. Даже перемещения по Лондону при желании можно было отследить по транзакциям, а контрольные звонки из дома раздавались по три раза на дню. Особенно бесили Вадьку вызовы от папашиного секретаря. Тот и сам не был рад елейным голосом справляться о делах строптивого сынка, когда Разумовский-старший не находил для этого времени.       Рустем посмеивался над Вадькой и его подарестным положением, запрещал жаловаться и каждый раз напоминал, что за свои выкрутасы тот еще легко отделался. Вадька сопел, но мирился с непреклонностью бывшего любовника. Снова и снова звонил: рассказывал про учебу, читал подолгу свои доклады, советовался, как лучше сформулировать, пока Ардашев сидел над своими чертежами. Он уже привык, что Вадькин голос журчит где-то рядом, иногда отвлекался, поправлял что-то, но по большей части оставался равнодушен к научным изысканиям мелкого.       – Руся, я прилетаю тридцатого. На Новый год. И буду аж до пятого.       – Рад за тебя.       – Руся, я буду в часе езды от тебя, и мы не сможем увидеться!       – Мы видимся почти каждый вечер.       – Ты же знаешь, я не про это!       – Догадываюсь. Но ничем не могу помочь.       – Ты мог бы купить мне билет на день раньше. Я бы прилетел двадцать девятого, и мы бы целые сутки провели вместе!       – Еще чего! Я только-только разрулил с работой, а ты опять за свое, террорист?       – Я верну тебе за билет наличными!       – Разве в этом дело? Что ты глупости говоришь…       – Ну это же моя идея – и расходы мои.       – Теперь мы будем спорить, кто кому заплатит за секс?       – Сволочь ты, Руся. Каким был, таким и остался.       Вадька насупился и тему своего тайного прилета больше не поднимал. Ардашев, конечно, понимал, что за последние месяцы он набрал новых заказов, и все они были один экзотичнее другого: вместо прежних благопристойных семейных коттеджей – пара ночных клубов, рестораны, малолитражные холостяцкие квартиры, в одной из которых заказчик пожелал устроить подиум с пилоном. Новых заказчиков своих Ардашев величал про себя все сплошь дилерами и сутенерами и продолжал строгать зеркальные потолки, вращающиеся кровати, кинозалы и массажные комнаты со звукоизоляцией и ужасаться нравам вырвавшихся из-под отчей опеки малолеток. Все они пришли после настойчивой Вадькиной работы с друзьями и друзьями друзей. Мелкий вписывал своих мажоров в ремонты и переделки интерьеров, чтобы помочь почти разоренной Ардашевской конторе оставаться на плаву, тихарился, но понимал, что Рустем догадывается. Все же Вадька рассчитывал на небольшую признательность. Всего одни сутки вместе – это так немного за четыре с лишним месяца врозь. Но всерьез не рассчитывал, что Ардашев согласится.       Мелкий снова читал какую-то свою курсовую, иногда балуясь, вплетал, не меняя тона, в проблемы макроэкономики фразы о том, что почти рядом сидит обладатель самой красивой смуглой задницы и невозможно привлекательной волосатой груди и совершенно игнорирует его, маленького бледного засранца. Рустем хмыкал, понимающе кивал головой и строго замечал, отрываясь от чертежей: «Я все слышу».       Вадька довольно жмурился и снова принимался читать свой англоязычный курсовик. А Рустем – делать вид, что чертит.       Он давно уже слушал вполуха, думая над вчерашними словами Лео о том, что у «этого Бельчонка» недолгий срок годности. Что чужая молодость всегда очаровательна, но, самоуверенная и ветреная, она сражает глупых стареющих человечков, отрывает им крылышки и лапки, оставляя больно дергаться в пустой банке. И сама скоро проходит, стирая очарование со своих недавних обладателей, не оставляя взамен ничего – ни уму, ни сердцу. Несмотря ни на что Ардашев снова понимал, что готов поддаться искушению. Даже таким удаленным доступом в жизненное пространство Рустема, мелкий заставлял ощущать аромат своей свежести.       Видимо, Лео понимал, что именно происходит. Раз за разом клевал в обнажившуюся вдруг болевую точку. Словно уговаривал, что «Бельчонок» – пустая и бессмысленная трата душевных сил, заставляя Ардашевский дух противоречия оспаривать каждое слово.       – Поласкай себя, – Рустем прервал на полуслове.       Вадька подумал, что ослышался и вопросительно уставился в монитор.       – Для меня. Сделай это так, как ты делаешь, когда один.       Сердце у Вадьки сбилось с привычного ритма и пустилось вскачь. Он не проронил ни слова, лишь отставил лаптоп дальше на край кровати и поправил крышку так, чтобы полностью попадать в камеру. Уселся по-турецки. Медленно выдохнул и провел ладонью по нервно вздрагивающему кадыку, по груди, оттягивая горловину футболки. Спустился ниже и прихватил пах, комкая трикотажные штаны. Опустил подбородок и уставился на Ардашева не отрываясь. Медленно и картинно наглаживал себя, забравшись под футболку, потом стянул ее и растрепал давно отросшие волосы. Челка, как по законам жанра, упала на лоб, лишь подчеркивая сразу ставший блядским взгляд. Рука снова и снова плавно возвращалась к резинке штанов, но спускать ее не торопилась, только обозначая, окрепшую выпуклость.       «Чертов стриптизер!» – подумал Рустем, уже жалея о своей провокации.       Вадька не останавливался. Заметно распалялся, но растягивал процесс, как заправский искуситель. К дрочке не переходил, словно ждал, когда, наконец, Рустик станет его подгонять. Когда же он чуть приспустил пояс штанов и показал только розовую аккуратную головку, Рустем был уже готов материться сквозь зубы.       Вадька старался не отрывать взгляд от глаз Ардашева, пока тот следил за движением узкой кисти с полоской кольца на среднем пальце, за неровным дрожанием живота. Рустем смотрел в монитор как и положено «Ледяному Осетру», без эмоций, откинувшись на спинку кресла и лишь слегка прикрыв веки. Отстраненно замечал, как красиво у мелкого стоит, какой сам он весь ладный и фигуристый, как, даже лишившись ямайского загара и отрастив в паху золотистые колечки волос, он сохранил свою естественную привлекательность.       Мелкий дрочил медленно, иногда запрокидывая голову и нагло облизываясь, размазывая по себе непонятно откуда вдруг взявшееся масло, которое так вульгарно заблестело на руке с кольцом и стройном розовом члене. Вдруг ломанулся куда-то в сторону, сверкнув попой, так что несколько секунд в поле зрения камеры маячили только его светлые пятки, а когда вернулся, то Рустем невольно округлил глаза: в руках у мальчишки появилась довольно здоровая штуковина, угрожающе черная и блестящая. Лучше бы Рустем этого не видел. Он задохнулся от неожиданности и окатившего его ощущения неправильности всего происходящего. Не стал досматривать. Захлопнул крышку лаптопа, как только Вадька, наглый, открытый до невозможности, весь перепачканный в смазке, сжал одной рукой мошонку, а другой приготовился употребить устрашающее дилдо по назначению.       Это был вызов. И он удался. Ардашев не устоял. Не смог смотреть, как его тонкий-звонкий бельчонок, затуманя очи, трахает себя огромным резиновым хуем, больше похожим на шланг. Закрыв лаптоп, выматерился и отшвырнул мышь, так, что ее красный глаз только жалобно мигнул и погас в углу у стены.       Спустя несколько минут прилетела смс-ка: «Ардашев, будь мужиком! В следующий раз дрочи при мне!))»        «Ненавижу тебя», – отбил в ответ и выключил телефон Рустем. А спустя час торжествующий Вадька получил пустое письмо с прикрепленным внизу электронным билетом на самолет из Лондона. Все по его запросу: двадцать девятое декабря, вечер.       – Смотри-ка ты! Бизнес класс, – Вадька довольно присвистнул. – Рустемчик заботливый!