Переплетая пальцы

      — Хозяин Гарри, сэр, доставили тела хозяина Джеймса и леди Лили, Ваша сестра уже в фамильном склепе, — тихо, неуверенно произнёс эльф, шмыгая носом. — В чёрной бальной комнате Вас ждут представители Министерства, — добавил домовик.       Поттер передёрнул плечами и сглотнул, немного отстраняясь от Тома и глядя на него с надеждой. Ему не хотелось спускаться вниз и видеть мёртвых, но таких живых в его сердце и памяти родителей. Особенно после этого письма от отца. Пока Риддл читал ему текст, в ушах звенел голос Джеймса. Серьёзный, немного взволнованный, но со свойственными ему весёлыми нотками. Он всегда говорил с лёгкой тенью весёлости, будто проблемы обходили его стороной, хотя на самом деле так не было. Не было никогда, и ничто в руки само не плыло. Успеха приходилось добиваться, работая усердно и по многу часов.       — Я сейчас спущусь, — ответил Гарри, поворачивая голову к эльфу.       Домовик кивнул ему и исчез с лёгким хлопком. Поттер повернулся обратно к Тому и заглянул в карамельно-шоколадные глаза. Они будто разговаривали, не произнося и слова. «Не оставляй меня,» — умоляли изумрудные глаза. «И не подумаю. Ты — моё пламя, забыл?» — почти смеялись карие. Они знали друг друга, понимали, и это было очень необычное чувство, но Гарри уже почти привык к этому за столь длинный и нелёгкий день, который, впрочем, не собирался заканчиваться.       — Пойдём, — сказал Том, указывая на дверь.       Гарри кивнул, поднимаясь и подавая руку Риддлу, который улыбнулся, вставая самостоятельно и сжимая руку юноши. Он понимал, как ему плохо и как тяжело сейчас спускаться вниз, зная, что там лежат его родители. Мёртвые. Эта боль не пройдёт никогда, никуда не денется, но Том не позволит ей поглотить его пламя, не позволит ему страдать, всегда будет рядом и любого, кто посягнёт на его огонь, он уничтожит.       Спустившись вниз, парни вошли в восточное крыло, где коридор, который раскрывался полукругом, заполняли стеклянные двери. Поттер, увидев некоторое замешательство Тома, потянул его к третьей двери. Войдя в неё, двое юношей оказались в совершенно не чёрном, вопреки ожиданиям Риддла, помещении: стены были приятного песочного цвета, пол из светлого дерева, много канделябров со свечами и только портьеры на огромных окнах были густого чёрного цвета.       На небольшом выступе в конце зала стояли два лакированных чёрных гроба, возле которых стояли двое мужчин. Гарри сглотнул и крепче сжал руку Тома, а после отпустил и двинулся к работникам Министерства. Риддл медленно последовал за ним.       — Господа, — поприветствовал мужчин Гарри.       Они обернулись к нему, внимательно рассматривая симпатичного юношу. Увидеть Гарри Поттера так близко могли не все, далеко не все. Он был знаменитостью, да и в Министерстве Магии уже ходили слухи, будто именно он займёт дипломатический пост своего отца. Никто против этого уж точно не встанет. У парня были все необходимые связи за границей, которые образовались, когда он ездил на встречи вместе с Джеймсом. Его знали все, кто должен был знать, и уважали, прислушивались. Поразительное влияние для всего лишь семнадцатилетнего парня.       — Мистер Поттер, примите наши искренние соболезнования, — поклонились мужчины. — Здесь отчёт колдомедиков и письмо от Министра Магии, — сказал один из гостей замка, передавая юноше небольшой бумажный пакет.       Гарри спокойно, без тени сомнения или колебаний, принял его и, лишь удостоив недолгим взглядом, передал Тому. Риддл молча взял пакет, безразлично глядя на двух мужчин. Они его интересовали мало, куда как больше парня заботило состояние Поттера. Там, чуть-чуть дальше, лежали его родители, которых он вот-вот должен будет запереть в тесном склепе, чтобы упокоить их души. Это тяжело, но Гарри держался холодно и спокойно, как и подобает огненному магу, настоящему воину, который привык по жизни сталкиваться с тысячей препятствий и нелёгких ситуаций, как и подобает тому, кто не раз и не два прощался с близкими, потерянными в боях.       — Прошу, мистер Поттер, распишитесь тут, — произнёс второй работник Министерства, передавая юноше документы.       Гарри скользнул по ним взглядом, вчитываясь в суть. Ничего особенного в них не было, только подтверждение того, что тела доставлены и теперь находятся в его полном распоряжении вместе со всеми прилагающимися к ним документами, и Министерство за них ответственности не несёт. Поттер быстро поставил свою подпись и вернул документы обратно.       — Спасибо, господа, — сказал юноша.       Двое мужчин склонили головы перед совершенно спокойным парнем. Сразу становилось понятно, что Поттер не зря завоевал себе репутацию сильного и умелого стратега, собранного в любом случае. Поверить было трудно, учитывая, что ему всего семнадцать лет. Не каждому доводилось достичь таких высот в его-то возрасте. Гений, что тут скажешь.       — Всего доброго, мистер Поттер, — произнесли мужчины и последовали за домовиком, размышляя, что же это за парень был рядом с хозяином замка.       Гарри сглотнул и поднялся по маленьким ступенькам на возвышение, останавливаясь между двумя гробами. Они были совсем как живые, будто спящие. Мама лежала на белом бархате, её немного волнистые рыжие волосы аккуратно лежали на подушке. Одета Лили была в тонкое изумрудное платье, которое странно сочеталось с мертвецки белой кожей. Живота не было. Поттер снова сглотнул и перевёл взгляд на отца. Джеймс лежал на красном бархате, волосы, как обычно, в творческом беспорядке, а сам он — в чёрном классическом костюме. Губы посиневшие, а лицо совсем не смуглое, наоборот, белое, как мрамор.       Том подошёл сзади и прижал его к себе, чувствуя, как ему тяжело. Гарри развернулся и прижался к Риддлу, утыкаясь носом в шею. Из глаз лились слёзы, тело мелко трясло. Он цеплялся за рубашку Тома, вдыхая его неповторимый тёплый запах.       — Мне так плохо без них, — всхлипывая, произнёс Гарри.       Риддл ещё сильнее прижал его к себе, поглаживая спину и зарываясь носом в чёрные волосы. Он его никогда не отпустит, не позволит погрязнуть в печали и тоске. Никогда и ни за что. Его пламя, его приятное, ласковое пламя.       — Я знаю, огонёк, я знаю. Но ты научишься жить без них, хотя легче не станет. Просто научишься. Ты уже умеешь справляться без них, принимать решения и строить свою жизнь самостоятельно. У всех свой путь, Гарри, и заканчивается он в определённое время. Этого не изменить, и нам остаётся только отпустить, как это сделали твои родители когда-то, как сделал я, как делают тысячи людей во всём мире и как, в итоге, сделаешь ты, — сказал Том, выводя парня за руку из комнаты.       Гарри был ему благодарен за отсутствие банального «всё будет хорошо» или «ты справишься», потому что ни черта не было хорошо, по крайней мере, пока. Вместе они поднялись на второй этаж западного крыла и вошли в большую светлую столовую. В основном она была выполнена в кремовых тонах, большой белый стол, восемь стульев, большая люстра под потолком, несколько окон, прикрытых лёгкими занавесками.       Парни опустились за стол, всё ещё молча. Никто и ничего не хотел говорить, но в Гарри всё больше просыпался интерес. Интерес к прошлому Тома.       — Расскажи мне о себе, — попросил Поттер.       Риддл вздохнул и кивнул. Он бы не хотел, или хотел, но позже, но уж точно не сейчас, однако, Гарри хотел знать. Юноша открылся ему полностью, ничего не скрывал, позволил заглянуть в самую душу, и Том собирался поступить так же.       — Я, как и ты, полукровка. Моя мать была из древнего чистокровного британского рода, который восходит к самому Салазару Слизерину. Из рода Гонтов. Когда она сбежала вместе с моим отцом, маглом, её родители отреклись от неё и изменили завещание: только чистокровный маг из нашего рода может стать наследником. Я не могу. Мать вместе с отцом сбежали в Болгарию. Он был пьяницей и часто срывался. Меня он боялся, как огня: видно, чувствовал что-то, сволочь... У меня с ним отношения никогда не ладились. Больше тебе скажу: я его ненавидел и терпел только ради матери. Она, глупая, любила его... Так или иначе, но в моём доме был такой же случай, как в твоём, только не пожар, а что-то типа урагана. Сам я, разумеется, этого не помню, но моя магия попала в ядро матери. Магия каждого волшебника стихии действует по-разному. Огонь разрушает оболочку ядра, диссонируя с родной магией, а вот воздух... Он сводит с ума, влияет на психику, разрушая её и вытаскивая все самые большие страхи наружу. Человек становится агрессивным, пугливым, психически неуравновешенным. Со временем мама сошла с ума, она медленно угасала, теряя рассудок. Власти присматривали за ней и в какой-то миг у неё отняли палочку. Я был юным магом со слишком большими амбициями. Я мечтал вернуться в Британию и показать всему миру, на что я способен. Маг, которого недооценили... Мама пыталась что-то мне говорить, пыталась образумить меня, но я не слушал. Когда мне исполнилось семнадцать лет, она совсем перестала воспринимать реальность. Однажды, когда я был дома на каникулах, она схватила мою палочку и убила папу, а после — и себя. Без него ей жить не хотелось, но и со мной его оставить она не могла. Меня долго подозревали в этом убийстве. Убийствах... Ни для кого секретом не было, что отношения в нашей семье не самые лучшие, и что я не особенно чтил отца, а ненормальная мать и вовсе тормозила все мои мечты. Они не понимали, что я любил её... Долго велись допросы: мне не верили, никто не верил, потому что заклинание было выпущено именно из моей палочки. Мне с трудом удалось добиться открытого слушанья с применением веритасерума. Под сывороткой правды нельзя солгать. После этого суда меня отпустили, сняв все обвинения. Я спокойно закончил Дурмстранг, но клейма с меня так и не сняли, потому я и вернулся в Британию. Как оказалось, завещание моих бабушки и дедушки на дом Слизеринов не действовало, потому я принял это наследство и стал лордом Слизерином. В неофициальных кругах, понятное дело, иначе ты бы обо мне слышал. Сам я редко вёл дела, перепоручая всё своим поверенным. Вот такая история, — рассказал Том.       Гарри сидел, покусывая губу. Вот уж кого жизнь не пощадила, кинув и вправо, и влево. Риддлу нелегко пришлось, очень нелегко. Сначала не особенно счастливое детство, потом сумасшествие матери, смерть родителей и, в конце концов, ещё и он на голову свалился. Поттер понимал, что, видимо, слишком много от него хочет. Тома поддержать было некому, он справлялся со всем сам и, в отличие от самого Гарри, не имел ни шикарного дома, ни вполне чёткого представления о бизнесе и сферах влияния Британии, ни о своём наследии... И справился. А Поттер что? Расклеился, распустил сопли, как кисейная барышня. Хорошо же он держится. Гарри фыркнул.       — Когда директор прислал мне письмо о том, что объявился ещё один повелитель стихий, я не поверил, если честно. Мало кому известно, кто я на самом деле. Откуда узнал Дамблдор, я не в курсе. Подумав, я всё-таки приехал, а тут такой ты оказался... Я рад, что приехал.       Том наблюдал за переменами на лице Гарри. Воспоминания о прошлом не радовали, они беспокоили душу, ведь боль, как он говорил ранее, не прошла. На отца, этого пьяного, вечно ободранного козла, ему было глубоко плевать, но маму… маму он любил. Любил отчаянно, почти безумно, и её смерть подкосила его. Неизвестно, что помогло ему удержаться и не сорваться в пропасть безумия и отчаянья, но что-то внутри подсказывало, что он должен бороться, ради чего-то, ради кого-то. Непонятно, что это было, но оно было, а себе Риддл доверял всегда. Поверил и тогда, и боролся. Оказалось, не напрасно. Оказалось, ради Гарри.       — Сколько же тебе лет? И когда твой день рождения? — спросил Поттер, глядя в переливающиеся разными оттенками глаза Тома.       Такие красивые... Его глаза завораживали, они манили, они спасали от отчаянья и мёртвых родителей. Он готов был на всё только ради этих глаз, которые, кажется, спасли его от самых ужасных кошмаров, какие только мог придумать этот долбанный мир. Похоже, он действительно влюбился, за один чёртов день он потерял семью и влюбился. Вечно он умудряется вляпаться во что-то. Ох, что бы родители сказали? Наверняка были бы рады за него.       — Мне двадцать три года, а родился я тридцать первого декабря, — ответил Риддл.       Гарри рассмеялся. Не каждый рождается под Новый Год, ох, как не каждый. Ему прямо-таки подарок вручили. Том только глаза закатил: уже вполне можно было привыкнуть к подобной реакции. Немногие знали дату его рождения, но те, кто знали, реагировали именно так. Единственная разница в том, что смех Поттера был нежным и звонким. Таким смехом можно было заслушаться, такой был только у него.       — Ты стал подарком, подарком для меня, твоих родителей и для целого мира, как мне кажется. Я рад, что ты рядом со мной. Сам бы я уж точно не справился, — тихо сказал Гарри и улыбнулся. — А откуда ты узнал, что кольцо меня приняло? — спросил юноша.       Улыбка у него была немного грустная, но всё равно нежная, яркая и уже любимая. Святые небеса, Том в жизни бы не поверил, что когда-нибудь полюбит кого-то всего за день, но это пламя было его пламенем, особенным, самым лучшим.       — Когда я впервые увидел кольцо Слизерина, камень в нём был зелёного цвета — изумруд, но когда я надел его, случилось то же, что и с тобой. В итоге он стал голубым — сапфиром, — спокойно поделился информацией Риддл. — Сейчас тебе нужно отдохнуть. День был тяжёлым для нас обоих, а для тебя особенно. Отдыхай, Гарри, — сказал Том.       Поттер немного помолчал, а после поднялся и поцеловал Риддла. Этот человек стал для него многим, стал опорой. Том прижал юношу к себе и ответил на поцелуй, скользя языком по мягким губам. В этот раз в соприкосновении губ не было нежности, была страсть, был огонёк реальных чувств, того, что терзало две души изнутри.       Оторвавшись от Риддла, Поттер с огнём в глазах вышел из комнаты и поднялся к себе. Тома проводит домовик, а ему нужно поспать и подумать. Немного. Осознать всё то, что произошло и произойдёт ещё. Он уже наверняка знал одно: Риддла он не отпустит, никогда.