from a to z

я не хочу обнимать чертову подушку. она не вздымается и не опускается в мирном движении, не мычит мелодию мне на ухо и не стонет лениво мое имя, переворачиваясь на живот. она не целует мои волосы, когда я засыпаю, и не сжимает меня крепко в своих руках, боясь упустить в течении неспокойных снов, не бегает подушечками пальцев по моей коже и не дышит мне в шею. господи, просто этот кусок ткани, напиханный перьями, — не ты и вовсе не то, что я хотел бы обнимать. все еще дышу дымом, каким пропахли твои вещи, лежащие отдельной ровной стопкой в моем шкафу, и четко помню, как выбивал из твоих длинных пальцев сигарету и тщетно пытался поцелуями выдохнуть из тебя никотин. господи, ты не представляешь, как я бредил, только на небеса твоих глаз наседали грозовые тучи. иметь абсолютно нулевой процент коснуться тебя — мука, и я бы лучше доводил окурки твоих тонких до абсолютно пустого конца, чем отрекался от мысли, что все-таки люблю. мои ладони искусаны и исцарапаны следами ногтей, и не то чтобы я делаю это нарочно — да ни за что в жизни ты не стал бы причиной моих порезанных запястий, и не дай бог ты будешь считать, что взял верх над моим разумом и действиями. впрочем, я думаю только о себе: как справляться, когда некому зашивать порванный о дурацкий гвоздь свитер. не спрашивай, какими ветрами меня занесло обратно в университет и как я снова начал глотать себя в красном вине десятилетней выдержки (как видишь, с нервами на тебя ушли и мои деньги). разлитый стакан воды дарит депрессию на всю оставшуюся неделю, и я не понимаю, не понимаю, какого черта я продолжаю позволять этому меня гробить. может, однажды наши параллели сойдутся в одну прямую, может, однажды наши перпендикуляры будут иметь не одну-единственную точку соприкосновения, может, может, может, может, ты просто никогда меня по-настоящему и не любил? и, господи, неужели ты на самом деле, разбив бокал, просто пожимаешь плечами и уходишь, надеясь, что осколки сами соберутся в кучу и магическим образом станут целыми? почему так ты поступил со мной? и я хотел бы в конкретных примерах описать, что именно чувствую, но вот, держу гелиевую ручку, пялюсь на пустой листок и понимаю: это и чувствую. и, конечно, в трех шагах от финишной прямой я начал причинять боль тебе, потому что обижать себя порядком приелось, и, конечно, кричать без голоса — дурной тон, и, конечно, я уже не вхожу в число пекущихся за комфорт. ты мешок костей и кожи с одним экземпляром бьющегося сердца и уникальным набором рисунков на языке, ты — пара ярких глаз и узкие плечи, скажи, как тебе удалось довести меня до края? ты не умолкал, что боишься любви и счастлив ее не испытывать. и твои губы произносили: «пожалуйста, езжай осторожно», «если я увижу еще хоть один порез, я клянусь, клянусь, Тайлер, я буду караулить тебя каждую чертову секунду», «пусть я и курю, ты — не смей, слышишь? я никогда не позволю тебе взять пачку в руку, чего бы мне это ни стоило». ты обманывал меня или себя? и да, я нежно люблю идею о любви, пока она кольцует мою щиколотку атлантическим якорем и я верно иду ко дну. и было бы, конечно, очень неплохо, если бы ты успел сказать «прощай», прежде чем заблудиться в прелестях своей новой жизни с присутствующим отсутствием недостающего кусочка паззла. и, честно говоря, я очень хочу сломать руку. потому что, сломав руку, ты по крайней мере знаешь, когда она заживет. с разбитым сердцем, к сожалению, так не получится.