from a to z

Ты ведешь меня домой, восторженно говоря о новых обоях и белой посуде, и большой палец твоей левой руки гладит мои сбитые костяшки. Я смотрю на тебя, на волосы, нос, губы, прекращаю пытаться не улыбаться. Я люблю обнимать тебя за талию, прижимая к груди. Я люблю чувствовать себя чуточку старше, словно я защитник, словно тебе не нужно за меня переживать. Зная, что ты все равно продолжаешь. Ты прижимаешь меня поцелуем к стене, водя руками от волос к бедрам, и мычишь, что долго ждал. Я смеюсь и кладу руки на твои щеки, притягиваю ближе, теряю сознание от виноградного цитруса, которым пахнет твоя кожа, запрещаю армиям солнечных систем внутри взрываться. Моя артиллерия бросает оружие на песок, запрыгивает в вертолеты и растворяется черной птицей в небе заката. Понимаешь, я не могу идти против тебя, я не могу с тобой бороться. Ты отказываешься успокаиваться, продолжаешь шептать «Мой» в тесную пустоту между нами, почти рвешь мою светло-серую рубашку. Я сдаюсь на этой войне. Я не могу с тобой, я не могу против. Я устал думать. Устал бежать из поля зрения влоггеров, держать расстояние на людях и краснеть от слез, видя тебя по ту сторону экрана. Сколько нам еще вести эту игру? Я, честно говоря, устал плакать, чувствуя твой запах в своей комнате, и отчаянно ловить воздух, которым ты дышишь, в банку. Я на самом деле устал одинокой ночью касаться твоих засосов и искать руками дым, плывущий от моей кожи. Я в тумане, у меня крутит запястья и болит голова, я не хочу больше думать, я не хочу, собственно, ничего, кроме оставаться. — Тайлер? Ты не отрываешься, даришь мне жар своих губ, оставляешь царапины своими короткими ногтями, а я продолжаю настраивать систему своего разума. — Тайлер, Тилли, Тилли, слушай, — я давлю руками на твою грудь, и ты поднимаешь взгляд. Мягко целую опухшие губы с открытыми ранками. — Заваришь, пожалуйста, чай? — Трой, но мы— — Я остаюсь. Завари чай. С бергамотом.