Ты боишься?
10 января 2016 г. в 17:47
Стоял канун дня Святого Валентина, и у Улькиорры поднялась температура. Когда Орихиме заметила изменения и в цвете его лица, и в быстроте его реакции, она приложила запястье к его лбу, нахмурилась и отправила его обратно в постель. Он ушёл, тихо бормоча себе под нос что-то о работе и о том, что в состоянии функционировать. Это было утром, перед тем, как она ушла в школу, и когда она вернулась из булочной, в которой работала после уроков, то он всё ещё спал в своей комнате.
Орихиме волновала не сама температура, а осознание того, что Улькиорра болел очень редко. От неё не укрылось и то, что он вёл себя не как обычно после последнего обследования поведения. Но решив, что он сам расскажет об этом, если захочет, она не стала касаться этой темы.
Сейчас, помешивая шоколад в кастрюле, она думала, сделала ли правильный выбор. Что бы там ни беспокоило Улькиорру, именно это могло вызвать его болезнь. Она хотела, чтобы он доверял ей, но в то же самое время она боялась: что если она не найдёт решения для этой проблемы? Пока ей везло, и она могла помочь ему, когда он подходил к ней с вопросами, но так не могло продолжаться вечно. Она всего лишь человек, причём обделённый опытом.
Слабое чувство присутствия пустого на кухне сигнализировало о том, что Улькиорра проснулся. Орихиме улыбнулась ему, решив, что если она и собирается расспросить его обо всём, то подождёт хотя бы до дня Святого Валентина.
— Добрый вечер! Тебе уже лучше? — спросила она, пряча своё волнение за радостью. Последовала короткая пауза, во время которой он успел заметить её волнение, как бы сильно она ни пыталась его скрыть.
— Ты готовишь шоколад, — произнёс он, голос всё ещё был сонным.
Орихиме кивнула, подворачивая огонь. Она прекрасно понимала, что ей при всём своём желании не удастся удивить Улькиорру шоколадом на день Святого Валентина: к тому времени, как она вернётся из булочной и начнёт его готовить, Улькиорра уже будет дома. Поэтому она задержалась на работе и с разрешения менеджера испекла ему небольшой сюрприз. Ей безумно хотелось увидеть выражение лица Улькиорры. Он наверняка потребует, чтобы она скормила немного Таро-куну, чтобы удостовериться, что шоколад не отравлен.
Улькиорра подошёл сзади и посмотрел в кастрюлю.
— Ко мне подошли два твоих накама и попросили проследить за процессом. Чисто из интересов безопасности для здоровья.
— О, правда? Назови-ка мне их имена, и я прослежу, чтобы в их шоколад была добавлена дополнительная порция соли.
— Меня попросили сохранить анонимность, — произнёс он, и Орихиме догадалась, что раз Улькиорра не собирался раскрывать их личности, то одним из этих людей должна была быть Татсуки. Она не могла пересолить шоколад Татсуки: она её слишком сильно любила. — Кроме того, нельзя угрожать отомстить в разноцветном фартуке с кроликами. Такие угрозы тяжело воспринимать всерьёз.
— Улькиорра-кун, — Орихиме обернулась, — хочешь сказать, что люди, которые носят фартук с кроликом, не могут совершать плохие поступки? Чтоб ты знал, именно те, кто выглядит мило и невинно и которых никто не подозревают, виноваты в чьей-либо пропаже или смерти, — она надула щёки. — Тебе надо смотреть больше фильмов о загадочных убийствах.
— Не буду я таким заниматься, — он внимательно смотрел на шоколад. Орихиме вздохнула и прошла мимо него к холодильнику, куда она положила два образца, которые сделала заранее. Там лежали маленькие квадратики белого шоколада, незаметные и неукрашенные. На остальных она планировала нарисовать миленькие линии при помощи белого шоколада.
— Вот, — промычала она, кладя квадратик ему на руку. Она смотрела, как он подносит его ко рту и, чувствуя себя ужасным человеком, ждала, пока квадратик не окажется у него на языке, а затем добавила: — Я капнула туда немного рассола, — Улькиорра тут же выплюнул шоколад, его отменное хладнокровие сменилось паникой. Затем он услышал, как Орихиме хихикает, и сузил глаза. — Как я уже сказала, — она покачала пальцем перед ним, — опасаться надо людей в фартуках с кроликами.
— Женщина, меня не впечатляют твои шутки, — Улькиорра выкинул шоколад в раковину.
— Отлично! Я и не собиралась впечатлять тебя, — она достала второй прототип и протянула ему. Он взял его, но не стал есть сразу же. Орихиме ждала. Улькиорра повертел шоколад в пальцах, ища в нём инородные вещества. Он казался безвредным. Он понюхал его, взвесил, покачал, чтобы послушать, нет ли чего дребезжащего внутри. Затем поднёс ко рту и посмотрел ещё раз на Орихиме, но она потеряла к нему уже всякий интерес и подошла к стойке, чтобы приготовить формочки.
«Если там присутствуют малосольные огурцы, — думал он, — то рвота будет самым простым лекарством». Если эта идея провалится, то ему придётся пойти в Сообщество душ, где бы ему прочистили желудок. Решив так и сделать, он положил шоколад на язык и, убедившись, что в шоколаде нет сатанинского овощного сока, раскусил его.
— Он прошёл твою проверку? — Орихиме взглянула на него из-за плеча и увидела, как он жуёт. Выражение лица Улькиорры не менялось, но она понимала, что с его настроением всё обстояло иначе.
— Одного кусочка недостаточно, чтобы сформировать надлежащее мнение, — заявил он, словно это был самый очевидный в мире факт.
— Другой ты выкинул в раковину, — Орихиме обернулась, улыбка расползлась по её лицу.
— Я действовал опрометчиво.
— Прости, Улькиорра-кун, эта порция для моих друзей, а следующая для госпожи Рангику и всех остальных в Сообществе душ, а последующая для моих коллег, и ещё одна после этой для ребят в школе… У меня просто не хватает шоколада, чтобы поделиться, — она задумчиво погладила щёку. — Думаю, я могла бы разрешить тебе облизать ложку, но разве это не унизительно?
— В мире есть вещи и похуже, — ответил Улькиорра. Орихиме осторожно перелила шоколад в формочки.
— Ты же вроде должен был смотреть, не подбросила ли я сюда странных ингредиентов? Одного кусочка шоколада должно было хватить.
— Он был приготовлен отдельно. Ты могла положить что угодно в новую смесь.
— Можешь понаблюдать, как я делаю следующую.
— И позволить остальным остаться непроверенными? Тогда я плохо выполню свою работу, — Орихиме подняла ложку для размешивания и слизала остатки шоколада.
— Ну, я не против. Ах, но теперь мне придётся вымыть её перед тем, как использовать снова! — хихикнула она, неся ложку к раковине. Улькиорра схватил деревянную утварь.
— Ты сама сказала, что там рассол.
— А ты должен был уже выучить, когда я шучу, — беззаботно произнесла она, потянув на себя ложку, чтобы вытащить её из его рук. — Отпусти, её надо помыть.
— Там ещё осталось, — парировал Улькиорра. — Не надо выбрасывать еду.
Орихиме опустила голову и после двух попыток, закончившихся испачканными в шоколаде щеками, засунула ложку в рот.
— Проблема решена! Еда не выброшена, — рассмеялась она и, воспользовавшись его шоком, выхватила ложку. Правда, он быстро опомнился и снова потянулся за ней. Она кинула её в раковину, включая воду быстрее, чем он успел бы схватить её. — Тебе просто надо подождать, Улькиорра-кун! — она с удовольствием подумала, что его реакция на шоколад была идеальной; если эти ему понравились, то и испечённый для него торт тоже понравится. — Можешь, пожалуйста, положить формочки в холодильник? Я собираюсь сделать карамель для следующей порции, так что мне надо, чтобы на стойке ничего не было.
Он не сделал так, как его попросили. Вместо этого он развернул Орихиме, что эффективно подавило её радость, когда она увидела его раздражённое нахмуренное лицо. Она хихикнула, но как-то нервно. Краска разливалась от её щёк к ушам, к шее. Улькиорра вытянул руку и выключил воду.
— Орихиме Иноуэ, у тебя всё лицо в шоколаде.
Её глаза расширились. Если она и сомневалась до этого в наличии бабочек в своём животе, то теперь она была уверена в их существовании; они кружили там, словно пойманные в вихрь. Когда в последний раз он называл её по имени?
— У т-тебя температура, — она дёрнулась назад, подумав, что это подходящий ответ.
— Хмм, — вот и всё, что он сказал перед тем, как дотронулся губами до её щеки. Орихиме могла лишь следить за его проницательным взглядом, когда Улькиорра проводил языком по губам, пробуя на вкус шоколад, который он «сцеловал» с неё. Ей внезапно понадобилось опустить голову в раковину. Но Улькиорра не закончил. — И здесь ещё, — указал он и поцеловал уголок её рта. «Ой, не надо было дразнить его», — думала она, когда его губы легонько коснулись её и…
Мобильник начал звенеть.
Они оба сердито взглянули на провинившийся предмет. Улькиорра со скоростью ну-мне-не-хочется взял телефон со стойки и посмотрел на экран.
— Арисава, — сказал он, протягивая телефон Орихиме. Она уставилась на его, но её руки оставались на своём прежнем месте. Он прозвенел ещё два раза перед тем, как она заговорила странным голосом.
— Я не могу… — Улькиорра моргнул. — Я не могу взять телефон, — пояснила она, играясь с фартуком. — Мои руки все в шоколаде… Я не могу сейчас говорить, — она пожала плечами. — А ты спишь.
Улькиорра посмотрел на её нервные движения и отведённый в сторону взгляд, и смысл, стоящий за нечестностью, стал ясным.
— Понятно, — он положил телефон на раковину позади неё. — Тогда с этим ничего нельзя поделать.
Прежде, чем Орихиме смогла понять, во что она себя втянула, руки Улькиорры уже были в её волосах, и он целовал её. В её голове бились между собой две мысли: надо положить шоколад в холодильник и то, как он касался своими губами её, было как-то робко. Первая мысль сразу же погасла под мягкими прикосновениями его пальцев к её шее.
Впервые мозг Улькиорры был затуманен. На него и так уже подействовала высокая температура, а когда он понял, что у губ женщины вкус шоколада, то сконцентрироваться на чём-то другом становилось невозможным. Его разрозненные мысли затихли, покой занял место противного беспокойства, от которого он безуспешно пытался скрыться в течение всей недели. То, как она подавалась ему, как держала руки у него на груди — всё это похоронило безутешный вывод, к которому он приходил, покинув Сообщество душ.
Женщина не ответ.
Прохлада этого утверждения достигла его разума даже сквозь мысленный туман, отчего он отклонился назад, но не слишком сильно. Прижимаясь к его лбу, она чувствовала, что он всё ещё горит, а он мог видеть вопросы в её глазах, сокрытые за вуалью разочарования.
— Улькиорра-кун? — Орихиме почти что боялась двигаться. Казалось, что он смотрит сквозь неё. — Где ты был? — тон её голоса, должно быть, вернул его к реальности; она могла видеть, как изменилось выражение его глаз, то, как он сфокусировался на ней, и пытаться интерпретировать этот взгляд почему-то её смущало. — Ты отвлёкся.
— Да, — произнёс он, и ничего больше. Он провёл большим пальцем по её щеке, вызвав этим прикосновением румянец. Она так легко краснела. Из-за этого хотелось поцеловать её ещё раз, что он и сделал, решив заставить свои мысли замолчать прежде, чем он заставит волноваться её ещё больше. Она сомневалась лишь мгновение, а затем нежно ответила на его поцелуй, словно напоминая, что он может доверять ей. Он в этом не сомневался.
Но его мысли продолжали сражаться с его попытками усмирить их. Каждый раз, когда её губы отдалялись от его, шум становился всё громче. Он наклонил голову Орихиме, целуя её ещё сильнее, одурманивая себя её возбуждёнными вздохами. Он вырвался из хватки собственных мыслей и искал убежища в её раскрывавшихся губах, во вкусе шоколада на её языке, поначалу застенчиво, а потом с любопытством, встречавшегося с его, почти что разрушая оковы разума.
Этого было недостаточно. Чем сильнее он сжимал её, тем больше удостоверялся в том, от чего бежал. И в своём отчаянии он вжал её в стену, из-за чего с её губ сошёл лёгкий стон.
Странный звук помог Орихиме прозреть: первое и самое главное — они продвигались намного быстрее, чем ей хотелось бы. Она надавила руками на грудь Улькиорры, останавливая его. Они оба уже выдохлись, раскраснелись и их мысли были не всецело ясными, но незащищённое выражение его лица наконец позволило ей увидеть то, в чём он себе признался.
— Тебе надо прилечь, — прошептала Орихиме. И ей бы тоже, но шоколад сам себя не сделает. — Я тебе скоро принесу жаропонижающее, хорошо?
Улькиорра не спорил, не пытался украсть шоколад из кастрюли, мимо которой он прошёл. Он зашёл в свою комнату и оставил дверь приоткрытой. Глаза внимательно осматривали всё вокруг.
Он уже больше года живёт здесь. Больше года, а комната будто и не изменилась. Пара его личных вещей была скрыта из обзора. Никаких украшений. Ни знака, что человеческое существо с работой, чувствами и целями обитало здесь.
И это пугало его.