***
Урахара cётэн*, 07:45. — Так, давай всё проясним, — Дзинта, который не хотел вставать этим утром на работу, но понимал, что лучше сделать это, чем расстроить своего босса, был частью поколения детей, выросших в обществе, пропитанном сексом. В таком случае у него были свои представления о том, что должно происходить в отношениях между взрослыми, и ничего из того, что сделал его коллега-пустой, не входило в этот список. — Сегодня Белый день. Твоя девушка испекла тебе шоколадный торт на день Святого Валентина. И в благодарность за шоколадный торт вместо того, чтобы купить ей цветы или, ну я не знаю, чпокнуться с ней, ты украл из холодильника всю еду, чтобы отправить её бессмысленно шататься по городу Каракура? — Зачем мне покупать ей цветы? — Улькиорра, который аккуратно раскладывал последнюю партию украденной еды в холодильнике Урахары, пристально взглянул на Дзинту. — Кхе, не знаю. Может, потому что девушкам нравятся цветы! — вскрикнул Дзинта. — Мне не нравятся цветы, — сказала Йоруичи, сидящая рядом и попивающая молоко из чаши. — Хотя не отказалась бы хорошенько потрахаться… Щёки Уруру вспыхнули от этого бесстыдного предложения. — М-мне кажется, это мило, — Дзинта и Йоруичи уставились на неё, удивившись, что она вовлеклась в разговор по своей воле. — Вместо того, чтобы купить госпоже Иноуэ что-то, что отцветёт через пару дней, господин Шиффер решил отплатить ей на шоколадный торт опытом, который госпожа Иноуэ никогда не забудет. Дзинта не был удовлетворён. Йоруичи издала звук одобрения прежде, чем выпить большую часть молока. — А я вот думала, что ты совсем неромантичный. — Выказывание благодарности не относится к романтике, — Улькиорра закрыл дверцу холодильника. — Конечно же, нет. Я ошиблась. — Прошу прощения! — Урахара заглянул в кабинет, ухмыляясь за своим веером. — Если вы все закончили прохлаждаться, то возвращайтесь к работе, пожалуйста. Кроме Вас, госпожа Йоруичи. Мне понадобится Ваша помощь, чтобы удостовериться, что подземная комната для тренировок готова к вечеру. Йоруичи подмигнула ему из-за чаши с молоком. — А вот то, что Вы просили, господин Шиффер, — Урахара на мгновение исчез из виду, затем вошёл в комнату, неся две огромные самозарядные винтовки. Он протянул их Улькиорре, который начал внимательно их осматривать, игнорируя широко распахнутые глаза детей и женщины-кошки. — Вы не уточнили, какие именно Вам нужны, поэтому я взял самые дорогие модели, которые у них были. — Я так понимаю, их цену вычли из моей зарплаты. — Совершенно верно.***
Клиника Куросаки, 08:15. Стояло прекрасное и, на удивление, мирное воскресное утро. В обыкновенный день в доме Куросаки кого-нибудь уже бы ударили под дых или вырубили с пол-оборота. Но Белый день настал для Иссина Куросаки и двух его дочерей вдали от города: Карин провела их команду в национальный этап и в эти выходные они играли против школы из Саппоро. Рукия Кучики, упёршись подбородком в руки, смотрела в окно над кроватью Ичиго, скучая по суматохе. Она тяжело вздохнула, взгляд продолжал блуждать, пока не наткнулся на знакомую фигуру, ходившую зигзагами по улице. — Это не Орихиме? — промычала она. — Эй, — раздался голос позади неё. — А? — Не прикроешься? — подушка приземлилась Рукии на голову, и она отлипла от окна, грозно смотря на Ичиго, уперев руки в голые бока. Он загородил рукой глаза, но она всё равно могла видеть румянец на его щеках. — Не прекратишь вести себя так невинно? — парировала она. — Я покажу тебе «невинного», — слегка злобно буркнул Ичиго, хотя не сдвинулся с кровати. Он подорвался через минуту, когда Рукия, повернувшаяся к окну, закричала. — Она упала! — Кто упал? — спросил он, затем взял другую подушку и запустил ею в убегающую Рукию. — Ты оденешься или нет, чёрт возьми?***
Клиника Куросаки, 08:37. Орихиме безостановочно кланялась Рукии, которая мигом натянула на себя пижаму прежде, чем выбежать на улицу, и теперь сидела за столом напротив неё. — Мне так жаль. Я не думала, что настолько сильно голодна, — сказала она, жадно откусывая от хлеба, который ей предложили. Она давненько здесь не бывала; плакат с почившей Масаки Куросаки на цветочном поле сменился на другой с изображением женщины, воодушевлённо стоявшей в окружении трёх детей, ползающих у её ног. Куросаки-кун на этой фотографии притворялся животным и рычал на своих младших сестёр. Куросаки-кун, спустившийся вниз, почесал живот и обеспокоенно посмотрел на Орихиме. — Ты в порядке? — спросил он, плюхаясь на подушку рядом с Рукией. — Да, — Орихиме проглотила кусок, чтобы не разговаривать с набитым ртом. — Я упала в обморок, потому что была голодна. Спасибо за хлеб. Если Ичиго и Рукия знали что-то об Орихиме, так это то, что в её доме всегда была еда. У неё был очень быстрый обмен веществ, и она не могла протянуть долго без еды. — Ты не завтракала? — спросила Рукия, подхватив мысли Ичиго, как это делают парочки. Орихиме подняла свой взгляд к потолку, улыбнулась, почесала подбородок, а затем продолжила вертеться, как осьминог. — Ой, мне пора! Не хочу мешать вашим планам на Белый день! — она поклонилась ещё раз, чуть не ударившись лбом о стол. — Я у вас в долгу! — она поднялась на ноги и поспешила к входной двери. — Увидимся в школе! Ичиго и Рукия так и остались смотреть ей вслед, удивляясь, что это было. Правда, вскоре их мысли вернулись к осознанию того, что дом был в их полном распоряжении ещё на пару часов. — Я не против завтрака, — протянула Рукия и посмотрела на Ичиго. — Приготовь мне завтрак.***
Каракура-река, 12:22. Живот Орихиме заурчал снова. Она положила руку себе на брюхо, приказывая ему замолчать, и продолжила прохаживаться по берегу реку в поисках подсказки Улькиорры. Это место пробудило приятные воспоминания. Сверкающая водная гладь, берег, испещрённый галькой, запах воды, кишащей жизнью, — всё это было так знакомо. Сколько летних деньков они с Татсуки провели здесь, ловя стрекоз и болтая о милых парнях в классе? Сколько раз они сыграли в ладушки, сколько эскимо съели, сколько глупых пактов о дружбе заключили? — Эй! Орихиме! — помяни черта. Татсуки стояла под мостом. Она махала Орихиме руками над головой. — Татсуки-тян! — Орихиме использовала часть своей энергии, чтобы подбежать к своей лучшей подруге под укрытие от солнца. — Что ты тут делаешь? — Ну знаешь, — Татсуки пожала плечами, — тусуюсь, дышу свежим отдыхом. Думаю, в какую такую странную игру вы с Шиффером играете в Белый день. — Э? — Ага, он постучался в моё окно прошлой ночью… Где-то в час ночи, напугал меня до чёртиков и заплатил пять тысяч йен, чтобы я сделала это, — она достала пистолет из ветровки и направила его на живот Орихиме, спустив курок. Пенопластовый дротик безболезненно отскочил от живота Орихиме. — Прости. У Орихиме ушла минута на то, чтобы осознать, что только что произошло. Затем она завалилась в сторону, театрально наклоняясь вперёд, и, кинув на Татсуки взгляд человека, которого предали, прошептала ужасным акцентом: — И ты Брут, Татсуки-тян? — и упала на мокрую землю. — Ты в порядке? — Татсуки ткнула её туфлей. — Я очень хочу есть, — донёсся тихий ответ.***
Урахара cётэн, подземная тренировочная площадка, 19:00. Тишина была нарушена звуком шагов. Усталых, волочившихся шагов. Лёгкий ветерок закружил в водовороте пыль, сквозь которую показалась приближавшаяся на горизонте фигура. В глазах мельтешило, волосы были спутаны, но она продолжала идти, вспоминая произошедшее днём. Татсуки отвела её к себе и приготовила ей рисовые шарики. Она умела готовить только их, и они не были таким уж замечательными, но это было самое вкусное блюдо, которое отведала Орихиме с тех пор, как съела хлеб. Поканчивая с онигири, она подслушала телефонный разговор Татсуки и её пособника, который содержал «И если ты собираешься звонить, чтобы попросить о чём-то, то используй лучше сообщения, блин. Что? Я не игнорирую их! У некоторых людей есть своя личная жизнь… прекрати разговаривать со мной, как с идиоткой! Что это значит «Ты это сказала, а не я»? Всё вешаю трубку. Ага. Да, покеда». Татсуки вошла обратно в своё логово, бормоча что-то себе под нос. — Химе, можешь сказать своему парню, что, если я приняла его деньги, это ещё не значит, что он может обращаться со мной, как с мусором? — затем она осеклась, медленно поднимая руки, сдаваясь, ведь она оставила Орихиме наедине с пистолетом, и теперь он указывал на её грудь. — Воу… ладно, давай не будем спешить… Она опустошила пистолет, выстрелив в грудь своей подруги –предательницы, и покинула её, рухнувшую на стол. Из того, что она услышала во время их телефонного звонка и что не очень ей понравилось, она поняла, что Татсуки должна была доставить её до подземного тренировочного помещения Урахары к семи часам. Она мысленно похвалила Улькиорру за то, что он заставил её думать слишком много над его стратегией, из-за чего она не посмотрела в самом очевидном месте, но она похвалит его за сообразительность завтра. Было поздно. Она хотела есть. И готова была убивать. Ветер утих, позволяя пыли осесть. В отдалении стоял один человек, держа руки в карманах. Орихиме шаткой походкой направилась к нему. Улькиорра Шиффер смотрел на неё расчётливым и хладнокровным взглядом, словно отмечал все её физические слабости. Она терпеть не могла этот взгляд. Из-за него он казался незнакомцем, словно последние пару месяцев они не встречались тайком, не прекращая свой роман, который мог вылиться в немедленную смерть от расстрела, если бы кто-то узнал об этом. — Где еда? — прорычала она. — В надёжном месте, — произнёс он без какого-либо намёка на эмоции. Она не хотела спрашивать. Она не могла позволить показать свою слабость. Но чёрт возьми, что там с их отношениями? Разочарование подогнало слёзы. — Ты предал меня, — он даже не шелохнулся. — Почему? — нет ответа, лишь дует ветер. — Я спрашиваю почему! — всхлипнула она. Улькиорра, судя по его реакции, был камнем. — Ты ненавидишь меня? — женщина перед ним качнула головой, трясясь из-за сильной печали. Он так и не подошёл к ней, беря винтовку, которую он раздобыл для неё, и кинул её к ногам Орихиме. — Решим всё здесь и сейчас, как солдаты. — Улькиорра-кун, иметь при себе это незаконно! — пискнула она, отпрыгивая от оружия. — Это окрасочное ружьё, — заверил он её. Она колебалась, но подняла винтовку, случайно выстрелив пятнадцать раз в землю, и обрадовалась, увидев красные пятна на грязи. — Слава Богу! — затем она издала дикий боевой клич и направила ружьё на Улькиорру.***
Урахара Сётэн, кабинет администрации, 19:15. — Эй, он тебе ответил? — спросила Йоруичи, удовлетворённо мурлыкая, когда Киске проводил пальцами по её длинным фиолетовым волосам. Он повернул её голову так, чтобы он смог пощекотать щетиной её шею. — Как я понял, он даже госпоже Орихиме не рассказал, — ответил Урахара. Как бы сильно он ни хотел отложить этот разговор (не так уж и часто Йоруичи находилась в амурном настроении), он не смог не поделиться своими думами с ней. — Удивительно, — начал он, поглаживая её бока. — Ещё бы шесть месяцев назад он бы рассказал ей всё уже к концу недели. Десять месяцев назад он бы рассказал сразу же, — Йоруичи обдумала эти слова. — Ну сейчас же они в отношениях. — Да, — промычал Киске ей в плечо, — но мне кажется, что есть что-то ещё, — он отклонился назад, тяня Йоруичи за собой, чтобы она легла ему на грудь. — Господин Шиффер теперь понимает чувства других людей. Как легко их ранить. Хотя ко всем у него своё отношение: меня бы он уже давно пырнул, но ты не заметила, как он ведёт себя, когда дело касается Уруру или сестёр господина Куросаки? — Если подумать, он немного… хм… милее — неподходящее слово… — Определённо нет, — усмехнулся Киске, — но разница на лицо, — за время короткой паузы они услышали приглушённый взрыв из-под земли. — Если он любит госпожу Иноуэ достаточно сильно, чтобы устроить это приключение для неё и не пощадить ничего ради её счастья, то, думаю, он готов перейти на следующую ступень в становлении человеком. — Это какую? — с любопытством взглянула на него Йоруичи. — Примем во внимание тот факт, что однажды он причинит ей боль, и она не будет связана со смертью кого-либо из них.***
Краска была повсюду. На камнях. На тоненьких мёртвых деревьях. В ямах, которые, похоже, образовались благодаря спрятанным под землёй бомбам. И в центре всего этого Орихиме и Улькиорра зашли в тупик: она стояла над ним, ружьё было в дюйме от его подбородка, он же указывал своим ружьём поверх её левой груди. Они выдохлись, были покрыты сухой, но всё равно влажной, краской и смотрели друг на друга со всей ненавистью, которую только могли вместить их тела. — Ты проиграл, — выдохнула Орихиме, качнув головой, чтобы убрать волосы с лица. — Теперь скажи, где еда. — Никогда. — Нет, правда, — она смягчила своё гневное выражение лица, — где она? Ты же её не выкинул? — Конечно, нет, — она словно оскорбила его. — Наверху. — А, ну хорошо, — Орихиме прислонила ружьё к его подбородку. — Всё ещё не сдаёшься? Понимая, что выстрел в такой близи, может серьёзно ранить её, Улькиорра сдвинул ружьё в сторону и выстрелил над её рукой. Орихиме поняла намёк. Её глаза широко распахнулись, хватка на ружье ослабла, она начала заваливаться назад… и в последнюю секунду была поймана Улькиоррой, который позволил показать эмоции, только когда знал, что она мертва. — Прости, — произнёс он, затем бесцеремонно бросил её на землю. — Эй! Он отложил своё ружьё в сторону и начал смотреть, не получил ли он каких увечий. Пара ран, на месте которых появятся синяки; ему повезло, что он смог наносить приличные удары, раз потратил всю свою энергию на укрепление тела. Женщина использовала свой щит, чтобы предотвратить ранения от шариков с краской. Правда, вот их одежду придётся либо стирать двадцать раз, либо сразу выбросить. — Вот за это я пристрелю тебя, когда ты будешь спать, — Орихиме села, надувшись из-за того, что её кинули вот так небрежно. — Значит, тебе понравилось, — он звучал подозрительно уверенно. — Конечно, понравилось! — воскликнула Орихиме, затем вздрогнула, когда её желудок свернулся в узел. Когда она наконец сядет за стол, то съест целую свинью. — Мог бы забрать что-то другое, а не еду. — Чепуха, — Улькиорра протянул руку и смахнул измазанные краской пряди с её виска, — без неотложности не получилось бы так аутентично, — она хихикнула, пододвигаясь ближе к нему, и наклонилась так, чтобы её лоб коснулся его. — Спасибо, — произнесла она. — С Белым днём, — он нежно поцеловал её.