Tell yourself

      Облачным июньским днём Орихиме встретила Эйко, Мику и Касуми вне стен школьной библиотеки. Она быстро сдружилась с ними, так как они все учились на преподавателей и у них было много совместный занятий. Они были весёлыми милыми девушками, но никто из них не мог видеть духов, из-за чего возникали неловкие вопросы, когда Орихиме неожиданно сбегала от них, чтобы помочь местным синигами сразиться с пустыми. В конце концов, они списали это на её рассеянность, и она не стала спорить, при этом пожелав, чтобы рядом с ней была Татсуки, которая могла сделать эту ложь ещё правдоподобнее.       Поприветствовав друг друга, они решили пойти в новое кафе-мороженное, открывшееся рядом с торговым центром, и дождаться там главного события: начала показа в кинозалах летнего блокбастера, который они обещали друг другу посмотреть вместе.       — Я поражена, что ты не померла со скуки, Орихиме-тян. Здесь так скучно на переменах! — жаловалась Касуми.       — Это потому, что ты вернулась из большого города, — вмешалась Эйко.       — Ага, поэтому ты можешь довериться моим словам, — парировала Касуми.       — Не надо ссориться! — Орихиме встряла между ними. — Я верю Касуми-тян, но помню, что мой родной город не настолько оживлённый, поэтому мне очень интересно посмотреть, что тут да как, — она хлопнула в ладоши. — Плюс ко всему, в университете устраивают разные мероприятия летом, например, концерты и пьесы… и занятия по рукоделию! — в своё свободное время она помогала с этими занятиями по рукоделию, поэтому, когда она не работала и не отлёживалась в квартире, она помогала людям, молодым и старым, учиться шитью. — Что думаешь, Мика-тян?       — Я ходила здесь в старшую школу, поэтому соглашусь с Касуми-тян, — ответила Мика, заканчивая импровизированные дебаты ничьёй. Они пошли дальше, оставляя университет позади, и начали говорить о своих семьях. Орихиме могла лишь слушать и удивляться, как Эйко могла считать своих младших братьев противными; ей бы хотелось быть старшей сестрой. Чёрт, похоже, у неё могло быть больше братьев и сестёр, помимо Соры. Хотя тётя и дядя никогда о них не упоминали.       —…и знаешь, она уже хочет выдать меня замуж! Она такая: «Касуми, подумай о своей стране! Низкий уровень рождаемости! Если девушка вроде тебя не начнёт рожать детей как можно скорее, то что станет с нами?» И я такая: «Мам, притормози, мне двадцать один! Я, что, не могу просто потусоваться немного?       — Но после колледжа тяжело встречаться с кем-нибудь, — сказала Мика, вздыхая. — Если ты не найдёшь себе кого-нибудь сейчас, то с девяностопроцентной вероятностью ты выйдешь замуж за коллегу, и ты же видела тех ребят, с которыми мы учимся? Мне кошмары снятся, что я выйду за скучного пуританина, как они.       — Зачем выходить за него, если он скучный? — удивлённо моргнула Орихиме. Остальные взглянули на неё, так же удивившись.       — Надёжность.       — Предмет гордости.       — Родители заткнутся.       — Секс.       — Не умрёшь старой девой.       — Или девственницей.       — Выйдешь на пенсию, и он будет обеспечивать тебя.       Затем они втроём истерично рассмеялись, и Орихиме не оставалось ничего иного, как посмеяться вместе с ними. Она понимала их позицию, даже если причины казались ей слегка поверхностными. Было и так уже предостаточно несчастливых отношений. Если бы она могла решать, то лучше бы прождала вечность, чтобы найти истинную любовь.       — Как бы то ни было, вы уже решили, где будете искать работу, когда выпуститесь? Отец спросил меня вчера этим самым если-думаешь-что-будешь-жить-здесь-то-это-совсем-не-так голосом, и, клянусь, меня холодный пот прошиб.       — Я останусь в Токио, — заявила Касуми.       — Я поеду в деревню! — воскликнула Орихиме.       — Деревню? — они привыкли к её странностям, но… — Почему в деревню? Это же… деревня.       — Ммм. Когда я была маленькой, мой брат отвозил меня в деревню на лето, чтобы я посмотрела на подсолнухи. Мы останавливались в гостинице на ночь, ели арбуз, гонялись за светлячками, попадали под ливни и представляли, что наткнёмся на Тоторо на автобусной остановке. Было так весело! — Орихиме радостно вздохнула от воспоминаний, которые тускнели со временем, но всё равно пробуждали чувство истинной незамысловатой радости. — И кроме того, если мне не понравится, я могу просто…       Её подруги ждали окончания предложения, но его не последовало. Они повернули головы в её сторону, но там никого не было.       —…она опять ушла? — спросила Касуми, но затем вытянула шею и заметила, что Орихиме просто перестала идти и находилась в паре шагов от них, оглядываясь назад.       — Орихиме-тян?       Орихиме не двигалась, не моргала, не слышала, не дышала.       — Орихиме-тян, что-то не так?       Они никогда не видели её глаза такими широкими. Её руки начинали трястись, а сердце, казалось, так разрослось, что рвалось через дыхательные пути, до боли сильно колотясь.       — Мне надо идти, — прошептала она.       — Что?       Она везде узнает это духовное давление.       Одарив подруг беглым взглядом, она улыбнулась такой безумной улыбкой, что они чуть не отшатнулись от неё.       — Простите. Потом я всё компенсирую.       И она побежала.       Не думая, не останавливаясь и не заботясь о тех, кто смотрел на неё, как на сумасшедшую, она бежала. Её аккуратно уложенные волосы развевались за спиной, её сумка билась о бок, её ноги кричали, что сандалии с ремешками не созданы для спринта. Ей пришлось обнять себя, чтобы больше не причинять себе боли, но она не замедлялась. Она пересекла кампус университета, спугнув птиц, ждущих еды, и чуть не сбила компанию посетителей.       Ну почему она жила так далеко? Она не могла дышать. Она давно так не бегала. Но она продолжала. Из университета, вниз по улице домой. Пот выступил на коже, гнетущая сырость дождливого сезона сработала против неё. Свирепая судорога сводила живот. Её вырвет. Она отключится. Из-за сандалий будут кровоточить ноги.       И вот ступеньки! Она спотыкнулась на них, чуть не упав лицом вниз, когда её сандалии соскочили и пальцы её ног ударились о бетон. Ой, но она сможет вылечить их позже. Она была так близка, так близка к этому нечёткому присутствию пустого, что её сердце сочилось ещё большей радостью и болью, чем при каком-либо ещё беге. Она достигла дома и начала шарить в сумке в поисках ключа, чуть не плача, когда он убегал от её загребущих пальцев. Но затем она нашла его. Ключ был в замке. Замок с кликом отворился. Дверь в квартиру открылась, и Орихиме кинулась в гэнкан, рухнув на руки и колени, даже не сняв обувь.       Пусто. Пусто. В гостиной было пусто. Она скривилась, тяжело дыша, потея, уверенная, что вскоре её вырвет или она отключится. Она упустила его? Он пришёл, увидел, что здесь никого нет и решил…       Отдалённый звук открывшейся сеточной двери заставил её подорваться с места. Её дыхание ещё не вернулось к нормальному. Её сердце бешено билось в грудной клетке. Ей удалось встать на свои зудящие, опухшие ноги и сделать пару неустойчивых шагов в сторону спальни.       Но затем всё поплыло перед глазами и у краёв замигали чёрные точки. Квартира накренилась, и она не поняла, что её снова начало притягивать к полу, пока не упала в пару сильных надёжных рук. Её тяжёлое дыхание странно звучало и исказилось на пару секунд, и в ушах гудело из-за дикого марш-броска до дома, но ей было плевать. Она улыбалась, хоть и сама этого не понимала. Это было слишком. Она израсходовала всю свою энергию, но всё равно готова была кричать, если бы у неё хватало дыхания на это.       Она открыла глаза, и вот он где.       Целый. Живой. Настоящий. Эти зелёные глаза, которые могли быть открытыми окнами или непроницаемыми стенами, смотрели на неё с неприкрытым беспокойством. Чёрные волосы — он всё-таки их подстриг — по ним она так хотела провести пальцами, как во множестве снов, которые она помнила лишь наполовину. Извечный хмурый вид, расслаблявшийся только в её присутствии.       Но что-то было иным, что-то пропало, это… Она потянулась и дотронулась до его щеки, пробегаясь пальцами по бледной коже, которая больше не была разделена бесконечными слезами. Их не было. Он больше не плакал. Как это возможно?       А… Он нашёл то, что искал, да? Она могла сказать это, лишь взглянув на него.       Мог ли он сказать, лишь глядя на неё, к осознанию чего она пришла в его отсутствие?       Когда её лёгкие перестали изнывать от боли, ей удалось выудить из себя единственные всеохватывающие слова, которые смог выдать её мозг.       — Добро пожаловать домой, — рука Улькиорры накрыла её, держа её осторожно, когда он повернул голову и поцеловал пульсирующее запястье.       — Я вернулся, — сказал он.       Новая глава их жизни началась.