Tell yourself

      — Химе, без обид, но я не думаю, что это хорошая идея, — Татсуки уселась на край своей кровати, жалея о том, что не может выдернуть Орихиме из её гардероба. К сожалению, она до сих пор не оправилась от сданных на этой неделе экзаменов. А вот как её лучшей подруге удавалось быть такой живучей, было за гранью её понимания. Может, в этом как-то замешана любовь? Сидящая рядом с Татсуки, Чизуру наслаждалась видом извивающейся пятой точки Орихиме и улыбалась так же, как это делает хозяин, любующийся своим питомцем.       — Не слушай её. Она просто не любит веселиться! Ты же должна защитить свою гордость, да? — ворковала она.       — Именно! — крикнула Орихиме.       — Женщина, — произнёс Улькиорра, который стоял у двери спальни с закрытыми глазами и руками в карманах, — я не хотел задеть твою гордость.       Родители Татсуки уже привыкли к оживлённости девушек. Это был далеко не первый раз, когда Чизуру и Орихиме врывались в дом вместе с их дочерью, кланялись им и продолжали болтать, поднимаясь по лестнице. Но это был первый раз, когда их сопровождал парень, а именно парень, представленный как молодой человек Орихиме. И как любые родители, беспокоящиеся о благосостоянии осиротевшей одноклассницы их дочери, они частенько проходили мимо двери, останавливаясь на секунду или две в надежде уловить хотя бы крохи разговора. Улькиорра прекрасно слышал их шаги со своего места.       — Ты сказал, что не веришь, что я могу сломать доску голыми руками! — Орихиме обернулась, надув щёки.       — У меня нет доказательств твоей компетенции в сфере боевых искусств. Едва ли ты можешь обвинять меня в сомнении. К тому же, я не бросал тебе вызов, поэтому советую послушать Арисаву и прекратить поиски, — как об стену горох. Орихиме снова очутилась в шкафу, а Чизуру уже готовилась истечь кровью из носа. Мгновением позже она издала триумфальный крик и крутанулась, поднимая вверх деревянную дощечку.       — Нашла! Видишь, я же говорила, что полезно будет сохранить парочку, — Орихиме протянула дощечку Чизуру, которая бросила её на колени Татсуки, испуганно хмыкнув.       — Это обязательно? — простонала Татсуки. Орихиме проигнорировала её, указывая на Улькиорру дрожащим пальцем.       — Готовься извиняться! — прокричала она достаточно громко, чтобы он съёжился. Татсуки встала с кровати и вышла в центр комнаты. Орихиме глубоко вздохнула и начала концентрироваться на задании. Дощечка была поднята перед Татсуки, выражение лица которой продолжало отражать всё её нежелание принимать в этом участие, она всё ещё надеялась, что Орихиме изменит своё решение. В конце концов, уже давненько последняя не практиковалась в карате; скорее всего, эта авантюра закончится тем, что она пойдёт домой, изувечившись.       — Вперёд, Химе! — подбадривала её Чизуру, замерев, когда Орихиме встала в стойку.       Теперь глаза Улькиорры были широко открыты: любопытство пожирало его изнутри, хотя он до сих пор был раздражён и не видел причин извиняться. Он также мог чувствовать, как один из родителей Арисавы пристроился у двери, естественно, интересуясь, почему разговор внезапно прекратился.       Тишина затянулась. Никто не двигался. Затем без промедления Орихиме вскинула руку вперёд и с яростным криком разбила дощечку на две. Чизуру разразилась аплодисментами. Татсуки осмотрела обе стороны дощечки.       — Хех, я думала, что ты давно не практиковалась, — сказала она, кинув их на кровать. Выражение лица Улькиорры не изменилось, но Орихиме могла сказать, что он был слегка удивлён. Она подплыла к нему, ухмыльнулась и ткнула его пальцем в грудь.       — Хочешь что-то мне сказать?       — Повторяю в последний раз, женщина, я не хотел тебя оскорбить.       Улыбка с её лица спала быстрее пушечного ядра. Она с топотом кинулась обратно к шкафу и продолжила рыться в нём.       — Ой, неужели так сложно сказать «прости»? Она же поранится! — выпалила Татсуки. Она знала, какой упёртой порой может быть Орихиме, а учитывая стоический характер Улькиорры, удивительно, что они не ссорились чаще. Орихиме вышла из шкафа и сжала две дощечки в руках. — Ты уже ему всё показала!       — Женщина…       — Это всё твоя вина, — сказала Чизуру Улькиорре.       Орихиме встала в стойку, очистила разум, нацелилась на точку за дощечками и с криком ударила. Обе дощечки развалились напополам. Татсуки чуть не потеряла равновесие, но всё же удержалась на ногах, а потом упала на пол. Довольная, Орихиме сложила руки и кивнула своей лучшей подруге, а Чизуру свистела и хлопала в ладоши где-то там на фоне.       — Кто это тут давно не практиковался? — подразнила её она.       — Не ты, — ответила Татсуки, бросая на пол деревянные дощечки. Улькиорра перестал рассматривать стену и подошёл к Орихиме. Её поведение сменилось с гордого на самое что ни на есть дерзкое, и она выпрямилась, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Что теперь скажешь?       Как всегда, выражение его лица не менялось, но исходила от него какая-то злобная аура, из-за которой Татсуки не знала то ли ей встать между ними, то ли отбежать в сторону. Улькиорра потянулся вперёд и осторожно взял Орихиме за руку, чтобы осмотреть её поближе. Незначительного вздрагивания было достаточно, чтобы отпустить её.       — Тебе не надо ломать свою ладонь, чтобы что-то мне доказать, — прошипел он настолько низким голосом, что Татсуки и Чизуру практически не слышали его.       Улыбка Орихиме померкла. Она склонила голову. Её подруги обменялись взволнованными взглядами. Улькиорра вздохнул, сохраняя самообладание, и провёл пальцами по её ладони.       — Следи за собой, женщина. Не надо киснуть, когда ты разломила эти доски так аккуратно.       — Прости, — прошептала она, — меня занесло…       — Не надо извиняться за свои порывы. Я уже давно всё это принял. — Ух ты, — невозмутимо произнесла Татсуки, — какой обаяшка.