на части

Всё плохо, всё очень, совсем, твою мать, как плохо, и Юджину ничего не остаётся, кроме как морозиться в ответ на каждую фразу, на любое движение. Забиться бы в угол подальше, никого бы не видеть, выступить как-нибудь без него и, пожалуйста, отвалите вообще все, зачем вы вьётесь вокруг?! В голове бьётся паническая атака, по коже мелкими мурашками бежит электрический ток, въедаясь глубже и сжирая последние крупицы кислорода в лёгких. Видит бог, Юджин задохнётся ещё до того как сделает первый шаг на сцену. — Ты пить хочешь? — Из Чихуна хреновый лидер девяносто процентов времени, а сейчас так вообще бредятина какая-то. Не умеет он нормально справляться со стрессовыми ситуациями, в которых оказываются его одногруппники. — Может, подышать выйдешь? Юджин дёргает головой вместо «да» и «нет» одновременно. Ему сейчас не подышать нужно, ему сейчас в кладовку нужно. — Тебе менеджера позвать? — Чихун ещё и лезет под руку, обнять пытается. Не послать его куда подальше требует слишком много сил, которых и без того нет вообще. — Никого не надо, спасибо. Ответ для него получается почти скороговоркой — вот и язык уже не слушается, а дышать не получается совсем, словно какой-то тупой шутник перекрыл вентили в горле. С паническими атаками у Юджина давние и прочные отношения. Привык к ним ещё в детстве, когда стало понятно, что общение с людьми у него строится на каком-то малопонятном уровне, где проще показывать свои ощущения на пальцах, нежели объяснять голосом. И вот до сих пор. Сейчас вообще ад: интерэкшен с фанатами высасывает все душевные силы, а выступления прописывают мощные пинки в грудь. И вот живи со всем этим как хочешь, как знаешь. — Выпей. Под руку снова кто-то лезет, на этот раз бутылкой воды. Юджин молча кивает. Пьёт. Дышит чуть глубже. В голове всё равно всё плывёт. Строчки из их песен, движения танца, голоса стаффа, крики лидера, чей-то смех, ещё крики, ещё больше невыносимого шума. Всё бьётся изнутри о череп. — Вдыхай и выдыхай под свою партию, — кем-то оказывается Сынджун на стуле с колёсиками. — На подъем и на спад. Давай. В нём от принцессы сейчас не осталось ничего, и Юджину даже посреди мерзотной панической атаки становится интересно, как он это вообще делает — вот смешной и дурацкий, а вот предельно серьёзный. Сидит и смотрит глаза в глаза, ожидая, пока его указания начнут выполнять, и отгоняет свободной рукой излишне обеспокоенных одногруппников. Сынджун заботится. Юджина тошнит от заботы. И от недостатка кислорода тоже тошнит. — Дыши. Юджин смотрит в его глаза и пытается, честно пытается. Вроде даже что-то и выходит. — Всё хорошо. Руки мелко дрожат, почти вибрируют, но уже не так сильно и не так мерзко, как было ещё пару минут назад. Нужно собраться, встать, последний раз посмотреть в зеркало и идти за кулисы, пока менеджер не закатил истерику вселенского масштаба. — Пойдём. Не глядя Юджин хватает Сынджуна за руку и тащит за собой, чувствуя кожей чужую паническую атаку. Придурок.