Без ума

Темнота привычно наполняла собой пространство маленькой спальни, но теперь не давила ломающей тяжестью одинокой жизни, а лишь заботливо успокаивала беглый ритм сердцебиения, понемногу утаскивая в сон. Еще никогда Кюхен не чувствовал, как внутри, целиком охватывая тело, расцветало немыслимое состояние, именуемое счастьем, и одновременно к душе подкрадывался необъятный страх вскоре всего этого лишиться. Засыпать рядом с любимым человеком, ощущать близкое присутствие, растворяясь в наполняющем постель жарком тепле, оказалось еще невероятней, чем даже в самых смелых мечтах, которые Кю беспрестанно вынашивал в сердце чуть ли не с первой встречи с Сонмином в кафе. Единственное, чего боялся парень в тот момент, это, проснувшись утром, обнаружить пустую холодную кровать и осознание того, что все произошедшее оказалось сном. А потому, усердно борясь с желанием отключиться от реальности в следующий миг, Кюхен наслаждался долгожданной трепетной близостью, крепко сжимал в объятиях лежащего рядом и, стараясь не разбудить недавно заснувшего Мина, крайне осторожно прикасался губами к черным волосам и к виску, где размеренными ударами бился едва ощутимый спокойный пульс. Натерпевшись всевозможных издевательств судьбы, сопутствующих ему целых четыре года, Кю не мог даже предположить, что когда-то почувствует себя настолько счастливым. Новое, неизведанное состояние сжимало горло, вынуждая парня почти задыхаться; сердце колотилось в груди, как после изнурительного бега; приходилось сдерживать себя, чтобы в порыве феерической радости трясущиеся руки не стиснули Мина слишком сильно. Туманный разум, будто погруженный в невозможное по силе алкогольное опьянение, отказывался здраво рассуждать, заставляя концентрироваться лишь на ощущениях, по вине которых Кю просто сходил с ума, чуть ли не умирая от переизбытка эмоций. Ускользая одна за другой, минуты совершенной эйфории слились в незаметно ушедшие часы, по истечении которых сон наконец овладел Кюхеном, боявшимся даже предположить, что вместе с единственной любовью этой ночью к нему в дверь постучалась и абсолютно новая жизнь. Взвалив на себя ношу превращения бесцельного болезненного существования в полноценное и счастливое, Сонмину пришлось осознанно распрощаться с возможностью сделать хоть один шаг назад. Сомнения в правильности ситуации продолжали подстерегать его, с трудом покидая голову лишь на короткое время, часто вгрызаясь в сознание острой жаждой позорно сбежать. В первый раз это запретное желание посетило сердце, еще когда Мин обнаружил себя в крепких объятиях, проснувшись в чужой постели ранним утром. Яркими вспышками память заиграла в водовороте панических мыслей лишь через несколько мгновений схожего с шоком состояния, напоминая парню о событиях минувшего вечера и заставляя усомниться в здравости собственного ума. Только сейчас он понял, что, намучившись от неопределенности в чувствах к преступнику и сорвавшись после крайне неприятного разговора с братом, действовал лишь на эмоциях, не успев ничего обдумать и решить, чего действительно хочет. Но осознавать столь серьезную оплошность, находясь в критической близости с человеком, которому еще недавно пообещал остаться, уничтожив последний путь к побегу, и которого его уход может попросту убить, было чертовски несвоевременно. Сонмин усердно старался прийти в себя, дабы вернуться к тому, что вчера так упрямо вело его в этот дом, и это таинственное чувство ворвалось в сердце, как только, по вине дрожи в теле брюнета, Кю открыл глаза, вмиг помрачневшие от испуга и растерянности. Лишь завидев безмолвное печальное выражение и ощутив, что теплые руки понемногу освобождают его из трепетной хватки, Мин сразу понял, как сильно выдает разошедшеюся внутри бурю и какой исход внушает человеку, для которого является источником жизни. Эмоции снова вцепились в горло, пресекая попытку здравого смысла расставить все на места, и брюнет буквально прижал Кюхена к кровати, закинув на него ногу, крепко обняв одной рукой за талию и положив голову на грудь. Постаравшись без слов показать парню, что бросать его не собираются, Мин, затаив дыхание, внимательно слушал, как выравнивался ритм биения сердца, резко ускорившийся в момент пробуждения. Чувство нерушимого долга, вызванное данным обещанием, и понимание власти над душевным состоянием Кю, который ощутимо содрогался всем телом при одной только мысли о возможности потерять парня, просто вынудили Сонмина перечеркнуть собственную неуверенность, поставив точку в то самое утро. Однако смириться с последствиями своего почти спонтанного решения – не значит стать совершенно уверенным в счастливом совместном будущем. Особенно сильно Мин ощущал это в первые дни после своего возвращения, когда по окончании работы направлялся не к Чонсу и Канину, а в дом к человеку, который еще недавно крепко связывал его запястья прочной грубой веревкой. Всегда быстрый шаг ощутимо замедлялся по мере приближения к знакомому жилищу, словно парень был готов в любой момент остановиться или пойти в другую сторону. Но всякий раз он доходил до конца короткого пути, вдавливал кнопку дверного звонка и, спустя несколько коротких секунд, встречался со счастливым взглядом Кюхена, после чего процесс внутреннего самобичевания неторопливо сходил на нет. Находясь рядом с парнем, видя и чувствуя, как ему становилось все лучше и лучше, Сонмин забывал о порой настигающих переживаниях, с каждым днем все больше убеждаясь в том, что поступил правильно. Немало облегчало ситуацию и то, что Кю ни на чем не настаивал, не решаясь даже лишний раз прикоснуться к объекту своей любви, целиком оставляя ему инициативу. Порой Мин думал, что он просто боится его спугнуть или же каждый раз вспоминает события похищения, которые и сам брюнет не всегда мог удержать в глубинах памяти, заключая Кюхена в объятия. Казалось, будто он играет с огнем, рискуя в один миг больно обжечься или вовсе сгореть дотла. Но доверчивое сердце просто не могло принять тот факт, что его владелец, возможно, находится в крайне опасной ситуации, ведь стоило Мину только посмотреть в карие глаза, где бушевала любовь и еще не ушедшая боль, и страх внутри моментально рушился. Сонмин все чаще ловил себя на мысли, что, даже не испытывая к парню того самого жаркого чувства, получает своеобразное удовольствие от понимания своей значимости для него и возможности посредством простых объятий и коротких поцелуев вытащить даже из самого мрачного состояния. Пользуясь тем, что Кюхен в отношении к сожителю ничего не требовал, Мин позволял себе выдерживать отношения на уровне душевных разговоров, невинных телесных контактов и крепкого сна в одной кровати. Так продолжалось больше недели, пока однажды Кю не вернулся из клиники, куда наведывался на сеансы к врачу, с абсолютно подавленным, измотанным видом, после чего рухнул на диван, обреченно закрывая лицо ладонями. Всерьез обеспокоенный подозрительным состоянием парня Сонмин приблизился к нему медленными тихими шагами и, присев рядом, осторожно обнял одной рукой, легко прикасаясь губами к плечу. - Что случилось? – почти шепотом произнес брюнет, ощутив, как от едва заметного поцелуя Кю с резким вдохом дрогнул. - Просто надоело, – пухлые губы искривились в грустной улыбке. – Я уже столько лет хожу туда, как на работу, и совершенно не могу понять, зачем. Психиатр не лечит меня, а будто просто проверяет, вспомнил я что-либо или нет, цепляется за каждую фразу… Хотя, по-моему, прекрасно понятно, что я уже никогда ни черта не вспомню, – слова, резкие и уверенные, выскользнули из горла так болезненно, словно царапали собой до крови. Узнав, что именно снедало парня, Мин вдруг почувствовал растекающееся промозглым холодом противное нытье в собственной груди: он никак не мог помочь Кюхену разрешить главную проблему, покрывающую мраком всю его жизнь. Это бессилие прорезало душу подобно ножевому лезвию, заставляя брюнета на несколько мгновений погрузиться в себя, думая над тем, как привести парня в чувство или хоть ненадолго отвлечь от грустных мыслей об амнезии. За коротким размышлением он не сразу заметил, как Кю подобрался вплотную и, крепко прижавшись, умостил голову на груди, впервые за долгое время позволяя себе первым приблизиться к желанному телу. Машинально обвив парня руками, Сонмин просто слушал размеренное дыхание, гладил по волосам, перебирая пальцами мягкие каштановые пряди, и мысленно старался решиться на следующий шаг, понимая, что ставшая почти привычной подобная близость не могла полностью отвлечь Кюхена от переживаний, подобранных в кабинете врача. Переступать даже небольшую грань было страшно, но аспирант прекрасно понимал, что вернулся в этот дом не в качестве близкого друга и рано или поздно ему просто придется находить в себе смелость и на нечто более серьезное. Отбросив цепенящую боязнь перед риском разбудить в парне насильника, Мин аккуратно притянул его еще ближе, сталкиваясь с глядящими из-под небрежно упавшей челки усталыми глазами. Брюнет еще несколько секунд задумчиво скользил взглядом по чертам лица, прежде чем припасть губами к чужим и, задержавшись в таком положении лишь на миг, приоткрыть рот, выпуская навстречу горячему выдоху мокрый язык. Позволив себе углубить поцелуй впервые с момента возвращения, Мин отчетливо почувствовал, как задрожало тело Кюхена, как руки крепко и уверенно обвили талию, после чего пухлые губы стали пылко сминать его рот. От внезапного напора, с которым парень принялся его целовать, Сонмин с облегчением понял, что все-таки сумел отвлечь от грустных мыслей, но одновременно было чертовски страшно вскоре ощутить чужое возбуждение и вновь пережить кошмар изнасилования. Однако, невзирая на царящее в душе плохое предчувствие, плавно переливающееся в ужас, брюнет не разрывал жаркой связи, усердно отвечая каждому движению Кю. Языки, сплетаясь, горячо опаляли друг друга, мокрые от слюны губы стали заметно блестеть, зубы несколько раз встречались в грубоватых столкновениях – от всего этого Мин терял нить контроля над ситуацией, поддаваясь давлению парня, которого происходящее очевидно делало намного счастливей. Сонмин уже начал страдать от нехватки воздуха, с трудом просачивающегося между телами, когда пугающее, вызывающее морозный холод в груди ощущение настигло его в виде опустившихся вниз по спине ладоней Кюхена, сжавших ягодицы через тонкую ткань спортивных штанов. Мгновенно отпрянув от парня, Мин с громким испуганным вдохом перебрался к самому краю дивана, глядя на сожителя с неподдельным ужасом в глазах. - Прости… – осознав ошибку, Кю стыдливо отвел взгляд к полу, силясь уложить в голове, что позорно не сдержался от подкравшегося слишком близко соблазна. – Я не трону тебя, правда, – вырвавшиеся наружу какой-то слишком мягкой, искренней интонацией слова растаяли в горячем воздухе, заставляя Мина неторопливо вернуться в чувство. - Давай просто немного подождем, – неуверенно успокоив расцветшую внутри панику, брюнет медленно подобрался поближе и легко прислонился щекой к предплечью, возвращая Кюхену уверенность в том, что сводящий с ума поцелуй с любимым был не последним в его жизни. Просыпаясь каждое утро с непривычной легкостью в сердце и находя на второй половине кровати мирно спящего Мина, Кюхен просто не мог поверить, что все это действительно происходит с ним. Это казалось слишком затянувшимся, но самым приятным сном в жизни или галлюцинацией от передозировки лекарств. Невозможное счастье переполняло тело, грозясь в следующий момент попросту разорвать его на части, всякий раз когда брюнет прикасался к нему, растягивал губы в своей светлой, чертовски милой улыбке или рассказывал что-то спокойным голосом, от которого у Кю перехватывало дыхание и подкашивались ноги. Но, тем не менее, даже в состоянии бесконечной радости был чрезвычайно сильный страх, не дающий парню полноценного душевного спокойствия: он до потери пульса боялся упустить контроль над собой и заполучить то, чего неистово хотелось его телу. Кюхен упорно терпел напряжение, разливающееся внизу живота каждый раз, когда Сонмин подолгу находился слишком близко, хотя и бороться с желанием ощутить себя внутри любимого или хоть дотронуться до запретного места становилось все труднее и труднее. Парень был уверен, что, переступив черту раньше времени, собственноручно сломает долгожданное счастье, а потому старался как можно реже прикасаться к Мину, дожидаясь, пока тот сам его обнимет или поцелует, превращая и без того нагретую кровь в жидкий огонь. В момент, когда брюнет впервые позволил Кюхену попробовать себя на вкус, непроходимый туман до остатка наполнил собой каждую мысль, отнимая у парня возможность справляться с обжигающей жаждой. Поддавшись страсти, Кю попросту не уследил за своими руками, за одну секунду разрушив близкий контакт и вынудив собственное сердце пропустить удар от того, с каким необъятным страхом в глазах на него смотрел любимый. На миг и самому Кюхену стало неистово страшно от мысли, что, переведя дыхание, Мин подорвется на ноги и просто убежит из дома, оставив его на растерзание одиночеству и только недавно позабытой боли. Так он думал, растянув одну короткую мысль до рождения глухого нытья в остывающем сердце, как вдруг парень, всего несколько секунд назад глядевший на него с ужасом, незаметно приблизился, заставляя рвано выдохнуть и мысленно поклясться себе во что бы то ни стало относиться к самому дорогому, что внезапно озарило его жалкую жизнь, как можно бережней. Пережитые ранее неприятные события понемногу растворялись в уходящих днях совместной жизни, вытесняясь из души и памяти блаженным спокойствием и приятным теплым чувством, все сильнее затапливающим грудь. Сонмин и сам не заметил, как, периодически нанося визиты брату, перевез почти все свои вещи в дом Кюхена, который, несмотря на то, что в нем приключилось, казался парню куда более уютным, чем квартира, где он прожил последние годы. О причине своего недавнего исчезновения филолог так никому и не рассказал, обходя эту тему стороной даже при общении с Кю, который заикнулся о подвале лишь однажды, да и то – предлагая заклеить вход туда обоями. Ничего не знающий о том, где живет Мин, и почему переехал чуть ли не сразу по возвращении из списка пропавших без вести, Чонсу не находил себе места, старательно допытывая брата в редкие встречи. Но все, что ему удалось узнать за потраченное на расспросы время, это то, что младший теперь живет с парнем и возвращаться домой не намерен. Будучи убежденным, что внезапно обустроившаяся личная жизнь аспиранта как-то связана с исчезновением, Итук не унимался с желанием поскорее познакомиться с пассией брата, но каждая попытка назначить встречу оказывалась безуспешной: сам Сонмин не был уверен ни в этих странных отношениях, ни в том, сможет ли пройти весь путь до конца. Эта неуверенность уходила постепенно, порой напоминая о себе в самые неподходящие моменты, но однажды, впервые за долгое время проснувшись раньше Кю, Мин вдруг понял, что все сомнения, сопутствовавшие ему долгое время, наконец скрылись где-то в прошлом. Пользуясь моментом, он внимательно наблюдал за спящим, на вид абсолютно невинным и беззащитным, бродил чутким взглядом по лицу и телу и, в какой-то миг не выдержав, ласково дотронулся пальцами до щеки. Чужое тепло приятно коснулось кожи, вызывая какое-то странное чувство полного спокойствия в сердце, и Сонмин даже немного огорчился, когда глаза напротив медленно открылись, сонно оглядывая только недавно наполнившуюся утренним светом комнату. Кю еще ничего не успел понять, как брюнет, отчего-то всполошившись, уже протараторил что-то вроде «спи, еще очень рано» и прижался к нему вплотную, заставляя еще не до конца очнувшееся сознание вернуться к безмятежному сну. Ощущая ровное дыхание на своей коже и полностью расслабляясь в тепле другого тела, Сонмин мысленно хоронил залегшие в недрах памяти события, отпечатанные в уме воспоминаниями о похищении, только сейчас сознавая, что действительно простил парня, и неимоверно радуясь тому, что не обратился в полицию. Зная, насколько Кюхен замкнут в себе и что раскрывается лишь перед ним, Мин вскоре принял решение начать понемногу знакомить его со своими друзьями и коллегами, чтобы приблизить его состояние к абсолютно нормальной жизни и наконец опровергнуть диагнозы, прописанные в ненавистной парню медкарте. Несмотря на то, что Кю ощутимо смущался, первая встреча со старым другом аспиранта прошла вполне сносно, чего нельзя сказать о знакомстве, которое Мин назначил неделей позже, абсолютно бездумно пожелав представить парня университетской подруге, а ныне своей коллеге Юнсу. Ничего не предвещало беды, когда в совместный выходной недавно сложившаяся пара направлялась в кафе, где их ожидала девушка, также совершенно не подозревавшая, что вскоре вызовет бурю волнения в душе новой пассии друга. Приблизившись к нужному столику в одном из городских заведений, Мин еще даже не успел поздороваться, как Кюхен уже узнал в миниатюрной блондинке с большими светло-карими глазами причину своего срыва перед похищением: это была та самая девушка, которую его любимый человек обнимал, уходя из кофейни. Дыхание скрутилось в горле мешающим комом, оседая в грудь болезненной ледяной тяжестью, отчего Кю с невероятным усилием выдавил пару вежливых слов и опустился на стул, к счастью имеющий мягко-обитую спинку. Научившись понимать по глазам состояние парня, Сонмин сразу заподозрил неладное и, пытаясь найти причину беспокойства, отражающегося в помрачневшем взгляде, мысленно отвесил себе подзатыльник: в памяти услужливо всплыло когда-то ревностно сказанное Кюхеном «твоя девушка, наверное, переживает»; с этой секунды брюнету и самому стало чертовски неловко. Дотянуть встречу до логического завершения в столь напряженной атмосфере, делая вид, что все в порядке, оказалось немыслимо трудно. Несмотря на осознание собственной глупости, Кю ловил каждый взгляд парня, обращенный к Юнсу, чувствуя, как потели ладони, а внутри все просто начинало закипать, болезненно отдаваясь в колотящемся сердце. Ревность охватывала его так сильно, что парню казалось, будто он вскоре либо задохнется от осевшей во рту терпкой горечи, либо, не выдержав кромсающего чувства, встанет и уйдет. К счастью, Мин, решивший не рисковать только начавшей налаживаться обстановкой в сложных отношениях, вскоре сослался на внезапно возникшие дела и увел Кюхена подальше от девичьего общества. - Мы дружим с самого начала учебы, – сразу выпалил брюнет, успев лишь раз глотнуть отрезвляющего уличного воздуха. – И между нами никогда ничего не было. Слабо кивнув, Кюхен быстрым шагом молча шел по тротуару, даже не поворачивая голову в сторону идущего следом парня, дышащего так шумно и нервно, словно на его шее еще недавно сжималась удавка. Дорога, хоть и вдруг ставшая несусветно тяжелой, незаметно закончилась для обоих, приведя на порог дома, где находиться стало отчего-то совсем некомфортно. Даже чувствуя, как сердце разрывалось от острой боли, Кюхен верил парню и понимал, что давняя подруга не является угрозой настолько необходимому счастью: это просто было жестоким напоминанием о страшном дне, когда потерявший память впервые узнал, что такое жгучая ревность, и сделал то, о чем никогда не сможет забыть и чего никогда не сможет исправить. Даже прожив с Мином без малого месяц, он был всецело уверен, что тот не любит его и не испытает к нему этого чувства никогда, имея полное право развернуться и покинуть его жизнь в любой момент с чистой совестью. - Я не подумал, когда назначал встречу с ней, – бегая за не проронившим ни слова Кю по всему дому, брюнет наконец поймал его в объятия, крепко прижимаясь со спины. – Ну прости меня… - Если бы я тебя с ней не увидел тогда, ничего этого бы не было, – впервые с момента выхода из кафе парень подал голос, тяжелым тоном вгоняя Мина в замешательство. – Ни похищения, ни изнасилования… и сейчас тебе бы не пришлось со мной мучиться. - Мучиться? Кю, мне хорошо с тобой. - Ну да, жить с психом, наверное, одно удовольствие, – не желая продолжать болезненно сжимающий грудь разговор, он легко выпутался из ослабших объятий и быстро зашагал прочь из гостиной. Проклиная весь сегодняшний день, Сонмин с паникой в глазах смотрел на впервые отстранившегося от него парня, понимая, что сейчас просто обязан что-то предпринять. Казалось, единственное решение мгновенно влетело в голову, выметая оттуда все остальные мысли и отнимая всякий рассудок. Брюнет быстро догнал Кюхена и, развернув к себе одним резким движением, бездумно впечатался в него поцелуем, до пронзительной боли прижав зубами собственную губу. Чрезвычайно крепко сцепив руки на плечах и до онемения в пальцах сжимая ткань одежды, Мин грубо протолкнул вперед горячий язык, непривычно глубоко мгновенно проникший в рот. Ничуть не ожидая подобного напора, Кю с небывалым потрясением поддавался тому, что буквально терзало его губы, но еще больше парень поразился, когда брюнет вскоре оставил измученный рот и стал прокладывать путь из коротких влажных поцелуев к шее, где, опаляя жарким дыханием, легко прикусывал кожу и ласкал языком, вконец сбивая и без того рваные вдохи. Расценив происходящее, как разрешение к тому, чего так сильно желал, Кюхен растерял все печальные мысли и стал медленно пятиться в направлении спальни, наконец позволяя своим рукам опуститься ниже любимой талии. Вновь яростно сплетаясь языками, парни почти вслепую с трудом добрались до постели, куда упали в следующий миг, сгребая за собой белоснежные простыни. Почувствовав под спиной мягкий матрас, Мин машинально обвил чужие бедра ногами и тут же ощутил твердость, нарастающую под тканью джинс. Только сейчас, подставляя шею под горячие поцелуи, позволяя длинным пальцам, оголяя грудь, одну за другой расстегивать пуговицы на тонкой рубашке, слушая громкое дыхание, срывающееся в нечто, напоминающее слабые стоны, Сонмин полностью осознал, на что решился. И в этот момент, когда Кю уже осмелился прикоснуться рукой к паху, целуя плоский живот, парень вдруг почувствовал просто невозможный по силе страх, вынуждающий его дрожать, как никогда в жизни. Перед глазами вдруг поплыли яркие воспоминания о том, как похититель насиловал его в подвале, о том, как два года назад Канин игнорировал его мольбы остановиться, безжалостно проникая в тело, и сейчас Мин мог поклясться, что физически ощущает разрывающую пополам унизительную боль и горячую дорожку вытекающей крови. - Не надо, – хрипло вырвалось из горла, когда Кюхен принялся расстегивать ремень. – Прекрати… пожалуйста… Слова, сказанные таким тоном, будто Мин был готов зарыдать, заставили Кю поднять непонимающий взгляд и встретиться с блестящими от подступивших слез глазами, наполненными таким ужасом, что парень ощутил цепенящий холод, крадущийся вдоль позвоночника. Осознание происходящего пришло не сразу: лишь когда брюнет стал неуклюже отползать к спинке кровати, Кюхен обреченно сомкнул веки и, прерывисто выдохнув, отстранился от дрожащего тела. Не произнеся ни слова, он слез с постели и быстро скрылся за дверью, силясь не закричать от вернувшегося в сердце чувства безысходности.