Без ума

Темным покровом вечер уже давно опустился на город и наполнил узкие улицы тишиной, нарушаемой лишь слабыми порывами прохладного ветра. Призрачное спокойствие заботливо убаюкивало жителей спального района, и лишь у некоторых вызывало нервный звон в голове. Опершись плечом о дверной косяк, Канин внимательно наблюдал за своим парнем, который, прижав к уху телефон, плавными шагами расхаживал по гостиной. Судя по скорбному выражению лица, на том конце провода не раздавалось ничего обнадеживающего. - Ну что? – отрешенным тоном спросил Канин, как только старший отложил трубку и, закрывая глаза, устало опустился на диван. - Никаких следов, – качая головой, тихо изрек Чонсу. – В университете знают только то, что он ушел в начале десятого. Ни в какую сторону он пошел, ни какие планы у него были – никто ничего не видел и не слышал. В последний раз Мин говорил по мобильному, еще когда был на работе. Полиция обошла все места, куда он захаживал, но и там все дружно разводят руками… Шумно выдохнув, Канин медленно подошел к дивану и, сев рядом, сильными руками сгреб парня в объятия. - Найдется, – произнес он, стараясь держать голос твердым, и еще крепче прижал к себе старшего. Будучи юристами, парням доводилось неоднократно сталкиваться с документацией уголовных разбирательств и иметь связи в полицейских отделах, а потому они знали, как часто людей просто не находят. Сначала Канин был твердо уверен в том, что Мин просто сбежал – не столько от брата, сколько от него; но отсутствие аспиранта на работе все-таки стало весомым поводом для беспокойства. Надежда на знакомых полицейских, всерьез взявшихся за поиски пропавшего, стремительно угасала, но не мог Канин сказать об этом Чонсу. Отчаянно стараясь провалиться в глубокий сон, Кю ворочался в кровати, тщетно отгоняя от себя звонкий, въедающийся в сознание голос очнувшейся совести. Поддавшись пьянящему возбуждению, Кюхен не смог противиться соблазну в полной мере заполучить желаемое и теперь расплачивался за это, упиваясь горьким на вкус чувством вины. Всякий раз, причиняя Сонмину боль, не сумев сдержать ослепляющий гнев при попытках сбежать, он жалел о содеянном, но сейчас корил себя, как никогда в жизни. Кю решился на похищение, потеряв рассудок от одиночества, но парень не был настолько безумен, чтобы всерьез надеяться на счастливую жизнь с Мином в таких условиях; он просто страстно желал быть рядом, несмотря ни на что; быть рядом, но не подвергать адским мучениям. Крики, вырывающиеся из горла в такт каждой волне обжигающей боли, казалось, только сейчас настигли насильника, глубоким следом отпечатавшись в памяти. У Кюхена никак не получалось выбросить из головы изводящие мысли, не дающие сердцу ровно стучать, и пролежав в постели до пяти утра, не сомкнув глаз, он вскочил на ноги, твердо решая все исправить. Недавно отступившая боль тихо подкралась к телу и тонкими струйками огня прошлась по мышцам, вытаскивая Сонмина из блаженного мрака. Тусклый свет пробрался сквозь щелку между приоткрытыми веками, жестоко напоминая парню, очнувшемуся от забытья, о его местонахождении. За ночь он дважды терял сознание, ощущая, как однообразная картинка перед глазами начинала мутнеть и расплываться, а мучительные ощущения – неторопливо угасать. Еще пару дней назад Мин ни за что не поверил бы в то, что когда-то будет рад лишению чувств, плавно погружающему в неосязаемую темноту, а пробуждение превратится в нечто нежеланное, вызывающее зябкий страх в душе. Он вновь очнулся здесь: на испачканном спермой и кровью матрасе; в окружении четырех серых стен без единой щели; приговоренный ожидать возвращения человека, опустившего его куда ниже подвального пола. Мин боялся предполагать, что похититель будет делать дальше, но острая боль и ощущение кровавой корки, тонкой дорожкой спустившейся на бедро, подсказывали, что хуже уже не будет. Чем дольше парень находился в подвале, тем сильнее он терялся во времени, а потому вновь придя в себя, совершенно не мог понять, ни сколько часов прошло после ухода Кюхена, ни даже наступило ли утро. Устремив туманный взгляд вглубь комнаты, Мин мысленно сдался перед случившимся: не осталось ни сил, ни желания бороться с этим сумасшедшим. Не двигаясь, парень просто ждал, когда к нему вновь спустится похититель, и единственное, чего он хотел, так это встретить Кю, находясь в сознании. Ставший знакомым звук шагов, топчущих пол наверху, глухо донесся до ушей, заставляя через силу приподняться на локте. Тяжелое полотно двери отворилось, и на вершину лестницы ступила подтянутая фигура, все еще наводящая на брюнета растекающийся по венам ужас. Кю прошел вниз и, оказавшись в полуметре от жертвы, остановился, будто решая, что делать дальше. - Кюхен, – к немалому удивлению официанта, похищенный первым нарушил неловкую тишину, – может, просто прикончишь меня? Неожиданные слова и странный блеск надежды в глазах окончательно сбили парня с толку; казалось, Мин действительно хотел того, о чем спрашивал, и от этого сердце преступника заколотилось в груди быстрее, будто стараясь разбиться о твердые ребра. - Нет, этого я никогда не сделаю, – быстро закачав головой, ответил Кю всполошенным тоном. – И… прости за… – не зная, какие слова сейчас будут правильными и имеет ли смысл его речь, он запинался и невольно отводил глаза к полу. Если бы Сонмин забыл, с какой хищной, хладнокровной жестокостью этот человек на него набросился, то никогда не поверил бы, что он вообще на такое способен: сейчас перед изувеченной жертвой стоял нашкодивший ребенок, явно сожалеющий о своем поступке и ожидающий строгого наказания. Вот только несмотря на затравленный взгляд, глубоко в душе вызывающий жалость, это был взрослый парень, совсем недавно изнасиловавший Мина, и наказать его за это было некому. - Давай я отведу тебя в душ, – ошеломив брюнета уверенной фразой, Кюхен положил ладони на плечи лежащего и стал медленно тянуть вверх. Сонмину с трудом верилось в услышанное: он был убежден в том, что по доброй воле не покинет стены подвала ни на минуту. Предельно осторожно похититель усадил парня на поверхности матраса, но Мин вдруг резко вскрикнул и, инстинктивно схватившись за Кю в попытке удержать равновесие, приподнялся, убегая от боли, вспыхнувшей в израненном месте. - Прости, – растерянно выронил официант, осознав очередную ошибку, и крепко обвил парня руками, поднимая с матраса. Ноющее ощущение остро отдалось в теле, словно ножом скользнув по мышцам, но спустя пару мгновений услужливо ослабло, позволяя Сонмину самостоятельно стоять на ногах. - Только не вздумай бежать, – добавив уверенность в голосе, предупредил похититель. – Я все равно тебя остановлю. Но в следующий миг Кюхен прочувствовал всю пустоту своих слов: все еще мучаясь от боли и глубоких следов тяжелейшего стресса, брюнет еле переставлял ноги в медленных шагах, пугающе шатаясь и периодически шипя от движений. - И не кричи – не поможет. - Хорошо, – парень успел забыть о сорванном воплями голосе Мина, который сейчас мог лишь тихо хрипеть, а потому виновато зажмурился и вновь положил ладони на плечи жертвы, помогая идти. Никогда раньше Сонмин не думал, что преодолеть тринадцать ступеней узкой лестницы может быть так непросто, и, то и дело грозясь упасть в обморок, понимал серьезность удара, легшего на затылок в злополучный вечер. Идя следом, Кюхен бережно придерживал парня и всячески старался упразднить внутреннее волнение, которое сотрясало каждый дюйм тела и вязким комом в горле мешало дышать. Находясь на ничтожном расстоянии в полтора метра, дверь ванной комнаты оказалась первой от входа в подвал, и этот факт растянул губы Мина в ироничной улыбке, сопровождаемой быстрыми вдохами, отдаленно напоминающими смех. Едва слышно раздался щелчок выключателя, и помещение наполнил ослепительный свет, отражающийся от белоснежной поверхности стен, врезаясь в сетчатку отвыкших глаз. Зажмурившись, Сонмин подвел связанные руки к лицу, закрывая линию глаз, будто лучи, исходящие от шестидесяти-ваттной лампочки, проникали сквозь кожу сомкнутых век. Кюхен не проронил ни слова, дожидаясь, когда парень привыкнет, и, заметив, как тот медленно отнял запястья от лица, принялся разрезать мешающую движениям веревку. От вида ножа аспирант невольно дрогнул, но заставил себя успокоиться, как только блестящее лезвие скользнуло по шероховатой ткани, освобождая руки от тугих оков. - Тебе помочь? – спросил Кю, указывая на душевую кабинку, но брюнет лишь отрицательно покачал головой. Парень несколько секунд тер пальцами голое запястье, словно не веря в отсутствие того, что так долго крепко держало руки вместе. Убедившись, Мин принялся расстегивать пуговицы тонкой рубашки, стыдливо поглядывая в сторону похитителя, который, сложив руки на груди, внимательно следил за каждым неловким движением. Избавление от одежды давалось с явным трудом, и, решив помочь, Кюхен потянулся к парню, готовому уже хоть отрывать крошечные предметы швейной фурнитуры. - Нет, – хриплым, но твердым тоном отрезал брюнет, почувствовав холодные пальцы на своем теле. – Я сам. Отведя глаза в сторону, Кю сделал широкий шаг назад, отстраняясь от парня, и позволил ему медленно расправиться с одеждой, стараясь не смотреть на обнажающееся тело. Прежде чем включить воду, закрыв дверь душевой кабинки, Сонмин прижался спиной к усеянной ослепительно-белой плиткой холодной стене и стал жадно хватать воздух, будто опасаясь, что тот может в любой миг закончиться. Происходящее с каждой минутой казалось ему все более странным, и теперь парень совершенно потерял тонкую, едва уловимую нить понимания действий своего похитителя, а вместе с ней и ожидание того, что будет дальше. Теплая вода мягкими струями потекла по коже, смывая с тела события двух прошедших дней и унося их в кольцо водостока, отчего мрачные мысли неторопливыми шагами отходили на задний план, осветляя тяжелую голову. То, что с Кюхеном было что-то не так, Мин, конечно, понял сразу, но сейчас, завидев странные эмоции в его лице и взгляде, он не смог отогнать от себя осознание, упрямо твердящее, что его похититель не простой маньяк или извращенец. Как и из оборудованной тюрьмы, пытаться бежать отсюда, и правда, было бесполезно: вся обстановка угодливо сложилась не в пользу жертвы, и без того лишенной всяких сил; но вот разузнать о Кюхене и понять причины его отчаянных поступков аспирант мог, тем самым получая шанс освободиться из заточения. Как только Сонмин вышел из душа, похититель, поджидавший у самой двери, протянул ему сложенное махровое полотенце и тонкую стопку предусмотрительно захваченной чистой одежды. Кю старался не смотреть на тело филолога, дабы не смущать и так униженного им человека и чтобы не вызвать в себе непредвиденной реакции, которую он вряд ли сможет побороть. Однако взгляд успел скользнуть по коже, хранящей на себе красные и фиолетовые отметины, которые точно принадлежали рукам хозяина дома. Натянув на себя незначительно великоватую одежду, Мин, понурив голову, уже приготовился возвращаться в подвал, как вдруг к нему протянули упаковку с пеной для бритья и саму бритву, с явно новым блестящим лезвием. - Спасибо, – настороженно глядя в глаза официанта, парень медленно принял предметы и, отвернувшись к умывальнику, взялся за дело. - Может, я все-таки помогу? У тебя руки дрожат, порежешься, – нетерпеливо приближаясь, взволнованно убеждал его Кю. - Не надо, – парировал похищенный, вновь заставляя Кюхена просто ждать. Руки, и правда, тряслись, что не могло не мешать ровному скольжению бритвы по щекам, но перспектива вновь ощутить горячее дыхание похитителя на своей коже пугала Мина больше всего. Как только пальцы Кюхена прикасались к телу парня, даже сквозь покров одежды, в голове сразу всплывала память о вспышках боли и стальном хладнокровии, играющем в безумных глазах. Не понимая от чего именно: то ли от сильного удара по затылку, то ли от стресса, то ли от самого изнасилования, Сонмин чувствовал себя крайне слабым и, если бы не идущий сзади парень, точно бы упал с лестницы, проваливаясь во мрак бессознания. Крепко держа, Кюхен довел брюнета до матраса, на который аккуратно его уложил, стараясь не задевать больное место. Оказавшись на привычной поверхности, филолог позволил себе расслабиться и начать плавно погружаться в сон, как вдруг, подвинув руку, осознал крайне неожиданное обстоятельство. - Ты не связал, – растерянно констатировал Мин, с удивлением глядя на собственные запястья. - А надо? – легкая улыбка озарила лицо похитителя, и он осторожно взял ладонь парня в свою. – Засыпай. Сонмину ничего не оставалось, кроме как послушаться, и он неторопливо опустил тяжелые веки, стараясь не замечать чужого тепла на своей руке, которое совершенно безобидно, мягко ложилось на кожу, но все так же отчетливо напоминало о горячих потоках боли, растекающихся по телу и сохраняющих себя в броских отметинах на коже. Кю внимательно наблюдал за тем, как выравнивалось дыхание парня, уходящего в сон, и еще с большим трепетом сжал теплую ладонь в длинных пальцах. Поверить в то, что сотворил прошедшим вечером, было немыслимо сложно, а потому похититель старался выбросить из головы слишком четко отпечатанные в памяти сцены, где он с маниакальным удовольствием насиловал свою единственную любовь. Почти невесомо Кюхен проводил по спине спящего кончиками пальцев, все так же держа ладонь в своей руке, и сейчас он отчетливо понимал, что так, спокойно сидя рядом и почти не касаясь, мог бы провести хоть весь остаток дней.