Без ума

Проведенные в объятиях, туго сжимающих тело кольцом рук, короткие минуты тянулись для Сонмина издевательски медленно. Сердце, еще недавно колотившееся в паническом ритме, плавно успокаивало свое рвение разлететься на части и принялось разжиматься непривычно тихо, словно каждым ленивым ударом отсчитывая уходящие секунды, как тонкая стрелка механических часов. Чужое дыхание, спокойное и почти беззвучное, едва ощутимо притрагивалось к прохладной после душа коже, скользя по шее тонкой струйкой теплого воздуха. Безразлично уставившись в зеркало, Мин лицезрел собственное отражение, глядящее на него покрасневшими, уставшими и ничего не выражающими глазами. Чем дольше парень изучал свой внешний вид, тем отвратительнее он ему казался: залегшие под нижним веком темные круги, нездорово бледная кожа, отпечатанное на каждом дюйме лица измождение, как будто похищенный не спал целую вечность, – все это выглядело так жалко, что Сонмину неистово захотелось разбить зеркальную гладь. В голове уже разносился звонкий треск, тонкой паутинкой разделяющий усталое отражение на мозаику осколков, мгновенно срывающихся со стены вниз и до крови впивающихся в кожу на сжатом кулаке. Вот только, будучи крепко обнятым, парень не мог даже поднять собственных рук. Да и было страшно делать что-то против воли преступника, рискуя оказаться приложенным виском к краю белоснежной раковины; почему-то Мин именно так представил свое новое наказание. Перспектива обрызгать чистый керамический бортик кровавыми каплями улыбалась слишком зловеще и криво, а потому брюнет смирно дожидался момента, когда Кюхену надоест так пылко его сжимать, и он наконец-то выпустит слабое тело из рук. Но то ли время намертво застыло в и без того медленном шаге, то ли, держа жертву в стальных объятиях, похититель чувствовал себя поистине счастливым, потому как желанное освобождение от живых тисков никак не наступало. В отражении зеркала, успевшим за несколько минут стать аспиранту ненавистным, Сонмин принялся внимательно рассматривать преступника, опиравшегося подбородком на его плечо. Закрытые глаза со слегка подрагивающими ресницами, абсолютно спокойное лицо и лишь немного приподнятый уголок губ, который в одно незаметное движение мог превратиться в кроткую умиротворенную улыбку, – по всему казалось, что Кюхену было безмерно хорошо от ощущения столь близкого присутствия брюнета. На мгновение Мин задумался, смог ли бы он сам, будучи таким же отчаянно и безответно влюбленным, пойти на столь преступные меры да к тому же чувствовать себя счастливым, живя с объектом любви в таких зверских условиях. От одной мысли хотелось нервно дернуться, будто стряхивая тонкую шаль наваждения, но парень покорно не двигался и не выдавал бурлящих в закоулках души эмоций. Стоя под струями воды, Сонмин всячески старался внушить себе чувство безразличия к происходящему, чтобы хоть на короткое время прекратить медленно умирать изнутри от окружающей его безысходности и унижения и не замечать боль от очередного удара, ноющую в правом боку, да к тому же вновь повышающуюся простудную температуру. Равнодушный взгляд, упрямо глядящий из зеркала, говорил об успехе на пути к этой сомнительной цели, но все же не могли острые неудобства покинуть его окончательно. Похищенный с трудом удерживал свое сознание в состоянии спокойствия, рискуя в любой момент сорваться и начать крушить все, что попадется под руку, пока Кюхен силой не укажет на его безнадежное положение. Потерявшись во времени, Мин не знал, сколько минут прошло перед тем, как похититель стал ослаблять мертвую хватку на его теле, понемногу освобождая парня от сковывающей близости. Почувствовав эти плавные изменения, брюнет необдуманно подался вперед, дабы поскорее избавиться от надоевших объятий, как вдруг чужие руки вновь сомкнулись крепким замком, а к шее стало прикасаться уже неровное шумное дыхание. Мгновенно вернув взгляд на уровень зеркала, аспирант столкнулся с почти испуганными глазами и немало напряженным выражением лица Кю, который еще настойчивей прижимал к себе парня, нервно сминая длинными пальцами ткань скрывающей тело брюнета тонкой одежды. - Я не собирался бежать, – сдавленным голосом произнес похищенный, догадываясь о причине внезапного страха, вспыхнувшего в колотящемся сердце преступника, чьи удары он отчетливо ощущал собственным телом. Спустя пару мгновений Мин почувствовал, что душащие объятия становились менее отчаянными, и официант хватал воздух уже спокойно, а не как цепляющийся за жизнь утопающий. Вновь замирать в этих руках парню категорически не хотелось, но, даже отстранившись, он не мог оказаться на расстоянии и полуметра от похитителя; доказательством тому была бурная реакция на, казалось, совершенно безобидное движение. А оттого действовать нужно было другим способом, но единственным, что посетило разболевшуюся голову, была мысль, способная в мгновение ока обернуться любым неожиданным последствием, скорее всего таким же нерадостным, как и любая попытка Сонмина хоть что-нибудь изменить в сложившейся ситуации. Но в этом искусственном аду терять было, в общем-то, нечего. - А если бы… – ощущая, как в жилах холодела кровь, брюнет положил ладони поверх рук Кюхена и слегка сжал на них тонкие пальцы. – Если бы это стало взаимным, ты бы продолжал держать меня взаперти? От простого прикосновения руки похитителя зашлись мелкой, но ощутимой дрожью; зрачки пугающе расширились и, будто стараясь скрыть это за завесой опущенных век, Кю закрыл глаза и склонил голову, прижимаясь к плечу жертвы лбом. Эмоции закрутились подобно ослепляющему вихрю, практически лишая парня столь необходимого контроля над собой, но все же одному осознанию, с яростью разрывающему изнутри уже который день, удалось пробиться сквозь пелену наивных чувств и вернуть официанта к реальности. - Это никогда не станет взаимным, – он поднял голову и продемонстрировал Мину, пожалуй, самое печальное выражение лица, которое тому доводилось видеть. - Почему ты так уверен? - Прекрати, – строго и одновременно жалостливо вымолвил Кюхен и разъединил сомкнутые на теле руки, с невозможным горем в глазах избавляясь от ощущения теплых ладоней. – Пойдем назад. Не роняя ни звука и вновь принимая равнодушный вид, брюнет покорно поплелся вслед за парнем, старательно подавляя назревающую истерику, тягостным комом уже приблизившуюся к горлу. За время короткого пути Кюхен несколько раз окидывал парня опасливым взглядом, будто ожидая в следующий момент оказаться жертвой внезапной атаки, но Мин, молчаливый и замученный, лишь пугливо ежился под каждым зрительным ударом. - Я зайду через пару часов, – уведомил парня официант, уложив того на матрас, и беглым шагом устремился вверх по лестнице. С громким хлопком дверь мгновенно закрылась, заставляя уставившегося в одну точку Сонмина невольно дрогнуть. Еще несколько секунд пустой взгляд выжигал дыру на поверхности противоположной стены, бетонный цвет которой теперь всплывал в уме всякий раз, когда филолог закрывал глаза. Едва слышимое журчание воды, бегущей по спрятанным в той же серой стене металлическим трубам, уже давно слилось с абсолютной тишиной, бьющей по психике и расшатывающей хлипкие нервы. По вине отсутствия каких-либо звуков в ушах раздражающе звенело, что еще больше мешало Мину держать себя в спадающей узде спокойствия, отчего он с прерывистым вдохом вскочил на ноги, теряя самообладание. Невероятная злоба охватила каждый сантиметр тела, разжигаясь в душе языками могучего пламени. Боль, от которой хотелось согнуться пополам, хватаясь за ребра, не давала парню двигаться быстро, наталкивая на мысль о том, что Кю специально обезвреживал его, всякий раз замечая опасные улучшения в самочувствии жертвы. Эта жестокая догадка выталкивала и без того уплывающую почву из-под ног, вызывая острое желание сбить в кровь костяшки кулаков о шершавые стены подвала. Но даже занести руку, чтобы выпустить пар кипящей ярости, сейчас было невыносимо сложно. - Ненавижу, – прошипел Мин, морщась от пронизывающей правый бок боли, и злостно пнул одну из разбросанных по полу коробок. Взгляд проводил отлетающий к стене ящик, при столкновении распавшийся на картонные грани и многочисленные предметы старинного хлама. Сонмин буквально чувствовал, как что-то внутри с отвратительным хрустом ломается под тяжестью наваливающейся безнадежности и заставляет его обессиленно падать на колени. Ему надоело; чертовски надоело быть жертвой безумца и без конца жалеть себя за появление столь трагической строчки в своей биографии. И было попросту непостижимо то, что он, взрослый парень, не в состоянии дать отпор похитителю, собственноручно превращая себя в идеального пленника. Крепко зажмурившись и закрывая лицо ладонями, Сонмин отчаянно старался собраться, подавить истерику, как мусор, выметающую из тела последние силы, но, словно издеваясь, в голове беспрестанно мелькали лишь истертые взглядом изображения подвального пространства и лицо Кюхена, вызывавшее в нем скрежет непреодолимого страха. На то, чтобы прийти в чувство и наконец встать с пола, парню понадобилось немало долгих минут, отведенных на душевные истязания и тщетные попытки представить, как этот кошмар будет двигаться дальше, а главное – выберется ли он отсюда живым. Совладав с собой, брюнет на слабых ногах доковылял до матраса, за прошедшие дни утерявшего свою прежнюю белизну. Мин медленно улегся, стараясь не задеть место нового ушиба, и, подмяв под себя пуховое одеяло, уставился в измыленный глазами потолок, чувствуя текущий по венам болезненный жар и тихо урчащий в животе голод. Только сейчас похищенный понял, что, противореча обыденным законам здешней тюрьмы, его элементарно забыли накормить. Веки будто налились свинцом, норовя крепко сомкнуться и погрузить Кюхена в состояние столь необходимого сна. Проведя всю ночь с Мином в подвале, он ни на минуту не закрыл глаз, каждый миг находясь начеку в ожидании пробуждения жертвы. А потом эти чертовы таблетки, о существовании которых преступник давно забыл, избавившись от частой бессонницы, преследовавшей его на протяжении трех лет после выписки из стационара. Стоило только вспомнить, как Сонмин держал в руках наполненную ядом упаковку, и внутри у хозяина дома все скручивалось крепким узлом. Однако, несмотря на пережитый стресс, Кю засыпал с приятным щемящим чувством в сердце и, будто отпечатанным после долгих объятий, легким теплом в руках. Он успел лишь сделать короткий звонок на работу, информируя начальника о том, что сегодня не явится. За долгое время, проведенное на должности официанта, парень ни разу не брал отгулов: не было тому причин. Но сейчас похититель совершенно не хотел оставлять Сонмина одного на целый день, все еще помня о настигшей его простуде и планируя хоть и небольшую, но крайне рискованную затею. За ее воплощение Кю взялся сразу же после короткого, удивительно спокойного сна, впервые за долгий период лишенного кошмарных образов и резких скачков в постели. Сознавая, что беспрестанно держит Мина в подвале уже почти неделю, где тот напрочь лишен лучей дневного света, парень ощущал в себе непосильный груз чувства вины и желание хоть как-то скрасить мучения заточенного. Поселить брюнета в доме, даже заперев жилье на все замки и плотно задернув шторы на каждом окне, было чрезмерно опасно, но вот позволить ему провести наверху хотя бы час Кюхен мог. Наведя в доме надлежащий порядок, способствующий желанной надежности и отгораживающий всякие пути к побегу, похититель принялся старательно готовить завтрак, по времени на часах приближающийся к обеду. От последнего факта в душу официанта вновь стала вгрызаться настырная совесть, ведь, поддавшись под действие стресса и бессонной ночи, парень действительно забыл о том, что оставил Сонмина голодным. Осознав свою ошибку, Кю в ускоренном темпе перемещался по кухне, изо всех сил стараясь вложить в кропотливый процесс все свои кулинарные умения, обретенные за годы наполненной скукой одинокой жизни. Отчего-то предстоящую трапезу хотелось сделать хоть немного особенной: то ли, чтобы загладить вину за нанесенный удар, то ли просто устав от созерцания измученной жертвы, отрешенно пережевывающей пищу в тусклом освещении маленькой лампочки. Как только тарелки со свежеприготовленной едой, наполняющей воздух аппетитным ароматом, были поставлены на стол, Кюхен с бушующим в теле волнением направился к подвальной двери. Ключ поворачивался в замочной скважине слишком медленно, будто преступник разуверился в правильности своего решения. Но отступать уже было нельзя: после столь необъятного количества причиненной Сонмину боли он был просто обязан сделать хоть что-нибудь. Преодолев лестницу, а вместе с ней и череду мерзких сомнений, парень неспешным шагом приблизился к матрасу, на котором, лежа лицом к стене, расположился похищенный. - Спишь? – тихим голосом спросил вошедший, стараясь разглядеть его получше. - Нет, – не меняя позы, коротко отрезал Мин, впервые за дни заточения даже не устремив взгляд на открывающуюся дверь. - Вставай. Мы идем завтракать. Резко приподнявшись на локте и повернув голову, брюнет озадаченно посмотрел на Кюхена, с трудом стараясь вникнуть в только что им сказанное. Лишь не обнаружив в руках похитителя знакомой белой тарелки, окаймленной тонким рельефным узором, Мин недоверчивым тоном нарушил молчание: - Мы идем завтракать наверх? Растянув губы в светлой улыбке, Кю согласно мотнул головой и взял парня за руку, помогая подняться с матраса. Не веря в происходящее и оглядывая ошарашенными глазами серые стены подвала, похищенный послушно шагал вслед за своим мучителем, крепко сжимающим в пальцах его ладонь. Тот же растерянный взгляд зацепился за дверь ванной, как только ноги неуверенно ступили за порог ненавистной «тюремной камеры» и в следующий миг стали заметно хуже сгибаться, протоптав короткий путь коридора, ведущего в пространство гостиной. Совершенно незнакомая и слишком уютная для такого хозяина комната почему-то пугала и внушала парню еще большее недоверие. Глаза невольно щурились от режущего дневного света, хотя тот и проходил в помещение лишь приглушенно, отчаянно пробиваясь сквозь ткань плотных темно-зеленых штор. Мин и не заметил, как повинуясь уверенному шагу официанта, оказался в стенах маленькой кухни, где на деревянном столе его уже ожидала щедрая порция ароматной еды. В животе предательски заурчало, после чего брюнет в одно движение был заботливо усажен на стул с мягко-обитой спинкой, а белоснежная посуда с поздним завтраком заманчиво придвинулась ближе. - Спасибо, – только и смог произнести Сонмин, встречаясь с довольным взглядом карих глаз. Солнечный свет ложился на обеденный стол тонкими линиями, разделяющими полосы закрытых оконных жалюзи, но даже этих слабых лучей хватало, чтобы привыкшее к полумраку зрение все время норовило спрятаться под преградой опущенных век. То ли от смены обстановки, то ли по причине ярых стараний Кюхена завтрак оказался намного вкуснее всех предыдущих, но, тем не менее, таким же молчаливым. Пребывая в поисках повода, сподвигшего похитителя на этот внезапный жест, Мин заметил отсутствие произнесенных слов, лишь когда тарелка опустела и на столе оказалась чашка с коричневой жидкостью, от которой поднимался едва видимый пар. Это был кофе, ласкающий обоняние характерным приятным ароматом; кофе, который Сонмин еще со времен средней школы пил практически каждый день, и из-за неподдельной любви к которому, оказался жертвой похищения. Сглатывая ком смешанных чувств, парень аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к горячей чашке и, втянув носом знакомый запах, все-таки задал волнующий вопрос: - Зачем ты это делаешь? - Просто хочу, чтобы тебе стало хоть немного лучше здесь, – не сводя с парня глаз, Кю ответил совершенно спокойным тоном, внутренне борясь со шквалом эмоций, вызываемых одним только близким присутствием этого человека. - Сколько еще мы будем так жить? – обреченный голос непривычно смешивался с доносящимся со стороны окна птичьим пением и гулом проезжающих машин. - Не знаю. Но жить без тебя я теперь точно не смогу. - А если я буду приходить к тебе? Только не в качестве жертвы? – слова необдуманно вырвались наружу, отчего Мин засомневался в их смысле в следующую же секунду, но надежда на спасение оказалась сильнее и заставила боязливую неуверенность скрыться в блеске серьезных глаз. - Не старайся, – официант отрицательно покачал головой. – Я все прекрасно понимаю: ты просто хочешь сбежать отсюда и заявить в полицию. И ты будешь прав, – взгляд сокрушенно опустился к столу. – Я этого заслуживаю. Полностью. Но отпустить тебя не могу. На другой ответ Сонмин и не рассчитывал, но это было лишь первым шагом в сомнительной авантюре, возникшей в уме за последние пару часов. Отхлебнув глоток горячего кофе, брюнет плавно поднялся со стула, чуть не зашипев от внезапно напомнившего о себе нытья в ребрах. Медленно, словно стараясь показать подозрительному взгляду, что не собирается делать очередных попыток к бегству, он приблизился к Кюхену и, аккуратно поднеся руки к напряженному телу, бережно обвил плечи. Неожиданная близость и ощущение родного тепла подобно электрическому разряду прокатились по спине, отдались испепеляющим огнем внутри, вынуждая одним рывком набрать полные легкие кислорода и оцепенеть без возможности сдвинуться с места или хотя бы выдохнуть. - Но ведь я тоже могу проникнуться, – приятный голос раздался слишком близко к уху, заставляя грудь рвано дрожать. - Не можешь, – прерываемая шумными короткими выдохами фраза слетела с пересохших губ тихим шепотом, наполненным таким горем, что Сонмину вдруг стало не по себе. – Я не такой идиот, как ты думаешь, – длинные пальцы сжались на сомкнутых руках, и на пару мгновений прикрыв глаза, словно стараясь до мельчайшей детали запомнить это немыслимое ощущение, Кю отнял от себя чужие ладони. – После того, что я сделал, это всегда будет безответным, – он встал из-за стола, разворачиваясь к брюнету лицом. – Ну, или точно противоположным. Ты вправе ненавидеть меня настолько, насколько я тебя люблю. Но я не позволю тебе так издеваться. Слова прозвучали совсем негромко, но в тишине уютной кухни раздались подобно ударам буйной грозы. Мин замер под тяжестью скорбного взгляда, ощущая, как ноги стали невольно подкашиваться, а вся уверенность в собственных силах дотла выгорала во вспыхнувшем в груди пламени. И не роняя ни звука, он внимательно смотрел на бледнеющее лицо похитителя, от вида которого нытье в ушибленном боку становилось более отчетливым и одновременно совершенно ничтожным.