Мой персональный дьявол

Тсуна битый час корпел над конспектами, тщательно заучивая плохо запомнившиеся даты. Не смотря на его любовь к истории редко, но все же возникали серьезные проблемы с запоминанием. Тут, отчасти, играла роль его природная рассеяность: Тсуна не всегда мог правильно соотнести дату и событие, хотя в голове имелось и то, и другое. Иногда приходилось зависать на время, тщательно отфильтровывая комок информации. - К тебе можно? – тихий стук в дверь, а потом узкая щелка (Тсуна редко когда плотно закрывал дверь) становится шире, и в нее просовывается встрепанная голова отца. - Конечно, - Тсуна улыбнулся, отрываясь от истории и закрывая тихо прошелестевшую исписанными страницами тетрадь. – Что-то случилось? - Нет-нет, - поспешно замахал руками Емицу, присаживаясь на край постели. – Просто хочу поговорить с тобой. Мы редко это делаем. - Снова уезжаешь? – спросил Савада, грустно опустив голову. Нет, он привык к постоянному отсутствию отца, но все же скучал по нему. - Да, позавчера поступил заказ на крупную стройку, - кивнул мужчина, на несколько секунд прикрывая глаза. – Честно, не хочу уезжать. Дома так хорошо, тихо, спокойно… - Кто же спорит? – тихо хихикнул Тсуна, садясь рядом с отцом и опуская голову ему на плечо. – Помнишь, мне в детстве всегда говорили, что у меня нет ангела-хранителя? Похоже, что теперь он меня нашел. По крайней мере, мне кажется, что я уже не такой неудачник, как раньше. - Я заметил, - улыбнулся Емицу, погладив юношу по голове. – У тебя наконец-то появились друзья. - Это так здорово, - мечтательно протянул Тсунаеши, прикрывая глаза. – С ними весело. Редко бываешь один… - Никто в этом мире не должен быть один. Даже демоны, как говорят, порой нуждаются в общении, - задумчиво произнес Савада-старший. - А они правда существуют? – Тсуна вскидывает голову, серьезно посмотрев в светлые глаза отца. – Ну, демоны, ангелы и прочие… - Не знаю, Тсуна, - покачал головой мужчина. – Наверное, скорее да, чем нет. Но, чтобы твоя фантазия не буянила, смею заверить, что мы с мамой самые обычные люди. И лично я никогда ни с чем сверхъестественным не сталкивался. - Вот и отлично, - с искренним облегчением выдохнул Тсуна. – Не хочу иметь ничего общего со всякой чертовщиной. Мне и так неплохо живется. - Да глупости все это, - весело засмеялся Емицу. Тсуна улыбнулся. - А куда ты уезжаешь? - На север Хоккайдо, там планируют воздвигнуть мощный торговый центр,- пожал плечами отец. - Свозишь туда, когда стройка закончится? – Тсунаеши чувствует себя маленьким любознательным ребенком, но ничего не может с собой поделать – слишком редко удается вот так поговорить с отцом о всяких глупостях. - Обязательно. Нана тоже уже попросилась. Потом вместе и поедем. - Как же это здорово… *** Для демона нет лучшей подпитки, чем людские страдания. Но любой приспешник Ада просто сойдет с ума от восторга, если доведется посмотреть на мучения ангела. Этих гордых святош невероятно трудно сломить, поставить на колени и практически невозможно заставить кричать от боли и собственной беспомощности. Любой демон будет счастлив от такого. Но только не он. Первое время да, доставляло удовольствие наблюдать, как красивое лицо искажается в гримасе боли, но не более. Такое существо не создано для мучений. Оно должно быть окутано исключительно лаской, заботой, нежностью и безграничной любовью. А он… Изначальная низменная и естественная для него похоть оказалась чем-то более глубоким, зависимостью, привязанностью и… Той самой паршивой проблемной любовью, из-за которой весь этот мир летит к чертям. Демон не должен любить, иначе он будет слаб, уязвим через объект обожания. Тем более, если любимый - ангел. Он никогда не задумывался, что подтолкнуло его на такой поступок тогда, почти восемнадцать лет назад. Ни он, ни его возлюбленный пленник не постарели ни на миг, но для ангела, оторванного от своего человека и заточенного в темницу, эти годы стали второй вечностью. Демон закрывал глаза на его состояние, упиваясь возможностью быть рядом. Его прикосновения были наполнены неподдельным трепетом, жаждой. Он нуждался в этом ангеле. Возможно, тогда он просто не смог принять отказ, поэтому поступил так. Его не мучила совесть – ее просто не существует в природе. Но что-то неприятно сосало под ложечкой, когда он смотрел на любимого: утратившие свою белизну и блеск крылья, осунувшееся бледное лицо, тусклый, совершенно неживой взгляд и белые, почти седые волосы. Впервые обратив внимание на состояние ангела, он дал себе слово, что не позволит завянуть этому прекрасному цветку. Найти нужные воспоминания в верхнем мире совсем не сложно. Зато какой результат достигнут – любимый снова улыбается и даже позволяет сесть за своей спиной и гладить мягкие перья, налившиеся своей великолепной первозданной белизной. Еще бы поцеловать себя позволил, так демон вообще летал бы от счастья. Но непорочному ангелу запрещено предаваться плотским утехам. Придется терпеливо ждать его падения. - Зачем ты пришел сегодня? – ангел не сразу чувствует его присутствие, хотя он уже несколько минут стоит в дверном проеме и наблюдает за ним. - Просто решил проведать, - пожимает плечами, проходя вглубь камеры и запуская руку в белые пряди, заставляя посмотреть в глаза. – Нельзя? - Тебе можно все, разве нет? – уверенно смотрит, пронзая безучастным взглядом насквозь. – Именно это ты говорил, когда мучил меня. - Я же попросил за это прощение и залечил твои раны, - несколько виновато процедил демон, отводя взгляд. Его до сих пор потряхивало от одного только воспоминания о прикосновениях к прекрасному, совершенному телу. Как он украдкой слизывал выступающие рубиновые капельки крови, такой великолепной на вкус. - Я сказал, что прощу тебя только когда окажусь на свободе. Возможно, - ангел с легкой хитринкой щурится, скрестив руки. – Но я по-прежнему тут. - Я не могу тебя отпустить, - демон закусывает губу, нервно сжав кулаки. - Не привык сдаваться? - Вообще нет, - усмехнулся он, скривив губы. - Я не игрушка, пойми ты уже это. Из-за твоей прихоти я не могу быть со своим человеком, - в голосе сына небес проскальзывает такая глубокая тоска, что сердце сжимается. - Кстати, мне есть чем тебя порадовать, - он через силу улыбается, во второй раз позволяя заискриться на руке небольшому шарику. - Снова… Ты… Зачем? – у ангела неверяще расширяются глаза, он неотрывно смотрит на шар, ожидая, что тот вот-вот исчезнет, раздразнив. - Не хочу, чтобы ты погиб, - тихо отвечает демон, взрывая шар на золотистые искры. Темная камера заливается светом. Изображения мелькают друг за другом, и ангел жадно следит за ними, впитывая в себя живительную силу чужих воспоминаний о ЕГО человеке. Он тихо смеется, когда одно изображение показывает хнычущего парнишку, которому школьный врач обрабатывает ушибленную коленку. Улыбается вместе с шатеном, когда тот получает высокую оценку на тесте. Почти молитвенно складывает руки, вглядываясь в расслабленные черты лица спящего юноши – тот крепко обнимает подушку и одними губами что-то проговаривает сквозь сон. С трепетом смотрит на семейную картину – все тот же встрепанный шатен крепко обнимает нарядных отца и мать, куда-то провожая и весело смеясь. - Тсуна… Ты совсем на отца не похож. Копия мамы… Как я хочу вернуться к тебе… - ангел обхватывает себя руками, чуть разведя крылья, насколько это позволяло тесное помещение. Золото искр гаснет, оседая на перьях, напитывая их своей силой. Поджавшего губы демона и шепчущего заветное имя ангела снова окутывает тьма. *** Тсуне и Нане с трудом удалось выпроводить любимого отца из дома. Емицу никак не хотел уходить, а под окнами настойчиво сигналил заказной автобус. Ждали только Саваду-старшего, а он все никак не мог отлипнуть от жены и сына. Все же, прощались они не на пару дней. И даже не на пару месяцев. Конечно, идти в университет совершенно не хотелось – куда больше тянуло завернуться в плед и уткнуться носом в новую книгу. В общем, хотелось потосковать по покинувшему его родителю. Но, увы, занятия никто не отменял, и Тсунаеши волей-неволей пришлось тащиться на учебу. Впрочем, там ему быстро подняли настроение друзья. Ямамото поделился впечатлениями о вечернем бейсбольном матче, а Гокудера на все лады жаловался на кретинов, с которыми он вынужден учиться в одной группе. Тсуна смеялся, увлеченно слушая друзей и забывая про тоску. В конце концов, папа приедет, как закончит работу. Переживаниями только нервы себе портить, а с беззаботным настроем и время пролетит быстрее. Постепенно повседневная рутина встала на первое место, вытесняя все посторонние мысли и треволнения. Тсунаеши уже почти без страха приходил на лекции по латыни, напрочь выбросив из головы воспоминания о памятном вечере в переулке. К чему приплетать всю эту чертовщину, если Хибари – сан превосходный лектор, объясняющий настолько легко и просто, что даже неспособный к языкам Тсуна проникся и усвоил уже начитанную программу. Все прекрасно и замечательно. Шатен и рад был, что такой невинный и забывчивый. У него никогда не получалось подолгу зацикливаться на плохом, тем более, если это плохое было сродни сну и ничем не подтверждалось. Хибари вел себя как обычный преподаватель: приходил и уходил с работы, редко, но все же разговаривал с коллегами. Впечатлительные девицы даже пару раз проследили за ним и увидели брюнета в буфете покупающим пирожное. Сколько было восторгов и писков… А уж когда юные леди умудрялись сфотографировать роскошного преподавателя… Что тут говорить, эти фото заняли бы первое место в рейтинге просмотров. Но Хибари Кёе было глубоко наплевать на девушек и их томные вздохи в свой адрес. Он чаще задерживал свой взгляд на троице друзей, выделяя из них Тсунаеши. Савада чувствовал этот взгляд, почти плотоядный, пронзающий насквозь, пропитанный чем-то непонятным, странным… Но не придавал этому значения. И в упор не замечал напряжения Гокудеры, когда преподаватель оказывался рядом. Но все же судьба существует не просто так – однажды Тсуне пришлось смириться, что сверхъестественное рядом с ним, в непосредственной страшной близости. Он даже и не предполагал, что работа над пробным курсовым проектом так его захватит. Тсуна удивленно моргнул, когда библиотекарь – полноватая миловидная женщина – подошла к его столику и сообщила, что вообще-то скоро читальный зал закрывается. Савада перевел взгляд в окно: там уже зажглись вечерние фонари. Отлично. А он ведь не планировал засиживаться допоздна, у него еще куча домашней работы. Извинившись и подхватив с собой пару книг, Тсуна быстро выскочил из библиотеки и зашагал по темному коридору корпуса в надежде, что главный вход еще не закрыли. Савада старается идти как можно тише, вздрагивая от каждого незначительного шороха и некстати вспоминая, что очень пугливый. В каждой неверной тени ему мерещится какой-нибудь призрак или монстр из детской сказки. Тсуна покрепче прижимает к себе книги и поправляет ремень сумки, медленно спускаясь по лестнице. Однажды он уже чуть не упал тут, но тогда рядом был Ямамото с превосходной реакцией, а сейчас Тсуна вполне мог расшибиться. Звуки его шагов упругими мячиками отлетают от стен, оседая в воздухе. Тсуна вздрагивает, заслышав внизу какой-то подозрительный звук. Было похоже на тихие всхлипы и вкрадчивый, очень опасный шепот. Шатен замирает на месте – звуки совсем близко. Он вцепляется свободной рукой в перила и чуть перегибается, щурясь и пытаясь рассмотреть в полумраке то, что происходит на лестничном пролете ниже. А когда ему это удается, то приходится зажать рот рукой, чтобы не взвизгнуть. Позабытый кошмар стал явью. Тсуна видит Хибари, прижимающего к стене плачущую девушку. Он не может разобрать слов, слишком тихо и сдавленно звучат голоса, но догадывается, что девушка о чем-то умоляет, захлебываясь в слезах. Мужчина отрицательно мотает головой, склоняется ближе, что-то шепчет на ухо своей жертве, и у девушки широко распахиваются глаза. Савада буквально физически ощущает исходящую от нее волну ужаса. Глаза бедняги стекленеют, и она обмякает в руках Хибари, становясь похожей на тряпичную куклу. Тсуна не видит лица брюнета, но готов поспорить, что тот довольно ухмыляется. Тонкие бледные пальцы скользят по шее девушки, останавливаясь в яремной впадинке и… Тсунаеши задыхается, изо всех сил зажимая себе рот. Ему не привиделось тогда. Он снова видит серебристый свет, тянущийся от девушки и плавно окутывающий теперь руку Хибари, впитываясь в него. Белки глаз девушки выделяются в темноте, словно светясь своим невозможным белым светом. Когда же последняя серебристая искра гаснет, безжизненное тело, лишившееся всякой опоры, мешком оседает на пол. Симпатичное лицо девушки искажено в гримасе ужаса, а кукольно-большие глаза больше никогда не вернут себе живой блеск. Хибари встает в пол-оборота, неспешно облизывает губы – Тсуна ловит себя на мысли, что не может оторвать взгляд от него, совсем как тогда, в переулке. Его просто парализовало. Мужчина окидывает взглядом валяющийся у его ног труп, и стальные глаза на секунду вспыхивают алым. С пальцев Хибари слетает яркая искра, и тело девушки окутывает огонь. Тсуна против воли отшатывается, с трудом удержав равновесие и ничем не выдав себя. Пламя гаснет также внезапно, как и загорелось, не оставляя после себя даже пепла. Хибари разворачивается и уходит, бесшумно ступая по бетонным ступеням. Тсуна отнимает руку ото рта и загнанно дышит, в уме считая минуты. Нужно выждать время. Простояв минут десять совершенно неподвижно, Савада осторожно спустился вниз, дошел до места преступления и бросился наутек, сдавленно всхлипнув. Что-то подсказывало, что даже если он поднимет эту тему, ему все равно никто не поверит. И почему-то казалось, что завтра даже близкие друзья девушки не будут помнить о ее существовании. Но он не забудет. И то, что он видел… Это не обычное убийство. Хибари Кёя – настоящий демон, может, и не тот, из преисподней, но во всяком – чудовище с непонятной силой. И, спеша домой, Тсуна больше не был уверен в своей безопасности. Он не знал, был ли он замечен.