***
Пальцы легли на кнопку дверного звонка. За дверью не было слышно ни звука, пока не щёлкнул замок, и не открылась дверь. Акацки замер на пороге, глядя на меня со странной смесью удивления, сочувствия и понимания. Я расплылась в болезненной улыбке. Я молчала. Каин тоже. Спустя минуту он просто шагнул вперёд, крепко обняв меня. Больше не было слёз, сочувствия и пустых фраз. Не было лишнего. Не было фальши и лжи. Был просто мой друг. Который понимал. Который знал, как плохо может быть, который просто был рядом. — Спасибо, — пробормотала я, уткнувшись в плечо аристократа. — Идём, кажется, где-то оставалась бутылка хорошего виски, — откликнулся Акацуки, кладя руку мне на плечо, закрывая входную дверь.***
Алкоголь прокатился по горлу, обжигая внутренности, и сразу стало немного легче. Мы пили в полном молчании, устроившись в больших мягких креслах у разожжённого камина. После третьего стакана я скинула тапочки, забравшись в кресло с ногами. О Луке и Кирию не было произнесено ни слова. — Как же мне всё это осточертело, — произнесла я, откидываясь на спинку. — О чём ты? — Каин поднял взгляд от пляшущих в камине языков пламени. — Обо всём, — странно, но от трёх выпитых стаканов меня до сих пор даже не повело. – Я схожу с ума, Каин. Если так пойдёт дальше, рано или поздно я окажусь в психушке. Снова… — мрачно добавила я. Во взгляде вампира мелькнуло беспокойство. — Я никому не говорила, хоть подозрения у меня и были, даже Тоге… но рецидивом у меня запахло ещё полгода назад. Сейчас всё только усугубилось. Ты ведь видел моё дело и знаешь, что тогда меня не вылечили. Не смогли, — я грустно усмехнулась. — Видел, — Каин кивнул, стараясь скрыть спрятанную во взгляде его янтарных глаз жалость. Я хмыкнула. — Если хочешь, можешь жалеть, Каин, — я сделала ещё глоток, чувствуя, как виски обжигает горло. — Я не знаю наверняка, правда ли причина моих кошмаров — это всего лишь память крови. По правде говоря, мне на это глубоко плевать. Достаточно того, что я абсолютно точно знаю причину своих частых и порой беспричинных слёз и срывов. Я не говорила Кирию, но в последние месяцы охота стала для меня чем-то вроде наркотика. Я перестаю контролировать себя, перестаю отдавать себе отчёт в безопасности, разумности действий. Я просто упиваюсь ей. Что-то здесь не даёт мне, — я постучала пальцем по виску. — Я всё надеялась отсрочить этот момент, но.… Всё вышло из-под контроля. Если бы не это, может быть, я переиграла бы иначе. Каин молчал, глядя на меня. Я смотрела в камин, а не на него, но боковым зрением видела, как помрачнело его лицо. От произносимых мной слов, которых до этого момента я не говорила никому, в горле встал тяжёлый ком. Моё сумасшествие. Мои срывы. Моя большая тайна, о которой после моей выписки и удочерения не знал никто, и о том, что всё это медленно, но верно стало входить в прежнюю силу, я упорно молчала, ни слова не говоря отцу. — Белые стены, смирительные рубашки и успокоительное, которое тебе вкалывают в огромных дозах — это хуже, чем смерть, — я тяжело сглотнула. — Уж лучше я сдохну на охоте, ради сделки с Кураном и жизни Ягари. — Твои истерики по ночам — это последствия того срыва? — было заметно, что Каин старательно подбирает слова. Я молча кивнула, снова отпив из стакана. — С кошмарами можно научиться жить, Каин. И я изо всех сил старалась, как будто со мной не было того года в лечебнице, — пробормотала я. — Даже Кирию ни о чём не знал. Самое страшное, Каин, что рядом с ним мне было легче. Он странным образом умел меня успокоить. — А как же Ягари Тога? — во взгляде янтарных глаз мелькнуло удивление. — Это другое. Он слишком долго поддерживал и защищал меня. Кирию дал почувствовать, что будет рядом, даже когда я буду умирать. Мы оба замолчали. Я по-прежнему глядела в огонь. Каин — на меня. — Что ты будешь делать теперь? — Для начала перестану бежать.