Век Грифона

      От холода и обиды тошнило уже буквально. Хегрид жалась к тонкому чахлому теплу походного костерка, дрожа на промозглом сыром ветру и раз за разом прокручивая в голове последний разговор с Лисом. Она не понимала, что сделала не так, но каждый раз корила себя за то, что вообще решилась произнести каждое из тех слов. Лучше бы она просто промолчала, дальше бы язвила «как раньше». Но ей нужно было именно тогда заикнуться про свои страхи, показать слабость и позволить рухнуть в пропасть той тонкой, хрупкой приязни, которая, как ей казалось, смогла возникнуть между молодыми Стражами. Это была ее ошибка, от которой она раньше держалась как можно дальше. И тогда это удавалось.       Ветер бросал в лицо мелкие холодные капельки холодного тумана, даже огонь совсем не согревал, ледяной осенний воздух трепал язычки огня, играл с ним, грозя прервать его трепетную жизнь. Раньше в такой холод или в дождь, девушка всегда могла понадеяться на тепло бока спутника, на хлипкий полог палатки или горячий чай их общего котелка.       Скалы у перевалов стали острее, мокрые от дождя они утратили свой теплый окрас и стали бурыми, неясными острыми тенями нависая над тропами, ноги то и дело соскальзывали с поросших лишайниками и мхом плоских сросшихся в плиты валунов. За три дня пути Хегрид ободрала все руки в кровь, цепляясь за уступы, снова и снова рискуя жизнью на этом опасном пути. Лис бы проклял ее, если бы все трое Стражей шли по нехоженым перевалам. В низине, в стенах Предела Андорала, теперь все еще тепло, а в горах уже начинает по ночам срываться мелкий колючий снег, а чахлые кустики травы и изломанные ветром кусты покрывались густым белесым покровом инея. Каждый вздох вытягивал из тела драгоценные крупицы тепла густыми облачками пара.       Охотиться в этих местах было почти невозможно, опасные утесы и тропы никак не позволяли расставить силки или выждать в укрытии, чтобы метнуть в зайца камень из пращи. А запасы быстро закончились. От обиды на собственную глупость и самонадеянность по ночам хотелось выть, но, как и раньше, наемница брала себя в руки, прекрасно зная, что от слез или криков лучше никому не станет. Она упрямо шла все дальше и выше в горы, снося холод и сырость как положенное ей наказание, и вскоре оказалась так далеко от старой развилки Имперского Тракта, что даже не могла рассмотреть то место сквозь зыбкую дымку ледяного горного воздуха.       Единственным плюсом этой негостеприимной тихой местности было то, что горы одинаково не привечали как людей, так и порождений тьмы, которых тут не было и в помине, только далекими отголосками шепота они иногда давали о себе знать, затеяв свару где-то за сизой грядой или отрогом хребта. Чуть ли не впервые после посвящения в Стражи, Хегрид могла спать спокойно, кошмары приходили к ней только под утро и уже не были столь ужасающе правдоподобны, как будто и нет никакого Архидемона в помине. Из-за такой тишины ориентироваться в горах было сложнее. Раньше Хегрид вела отряд как на свет маяка глядя на черное пятно скверны, набухающее далеко на северо-западе, горы же каким-то причудливым образом затмили собой горизонт, не давая рассмотреть проклятый колдовской ориентир, да и сбиться с пути в стенах причудливого резного каменного лабиринта было совсем не сложно. Теперь приходилось полагаться только свое бесхитростное чувство пространства, которому в теснине скал было далеко не так уютно, как на привычных городских улочках.       На пятый день, кое-как согревшись в бледных скупых лучах осеннего солнца, Хегрид набрела на небольшую долину, приютившуюся между тремя кривыми и изрезанными как зазубренными ножницами скалами. На бедной, усыпанной бурыми валунами, земле растительности было не много, чахлые узловатые деревья, сбросив листву, отчаявшимися призраками покачивали голыми выбеленными ветвями на ветру, а желтые пучки трав жались и льнули к ногам.       Место это, укрытое от ледяных сильных ветров, пронизывающих горные перевалы, выглядело на удивление мирно, тут даже водились мелкие нахохлившиеся от холода пичужки, ютящиеся в густых искривленных зарослях седеющего терновника и с недоверием глядящие на незваную гостью. Кругом было так тихо, что даже на краю долины можно было различить гулкий цокот копытец по валунам, хотя разглядеть местных обитателей было нельзя.       Не теряя времени даром, наемница бодрым шагом зашагала по траве, обходя валуны, пока руки были свободны, она набрала по пути валежника и мелкого хвороста, которого тут было вдоволь. Найти в долине укрытое от ветра убежище тоже не составило труда. Несмотря на усталость, воодушевленная девушка отправилась на охоту, расставив неподалеку от своего укрытия силки на мелкую дичь и добыв на ужин тощего линяющего кролика, неосторожно показавшегося ей на глаза, и быстро встретившегося с камнем, выпущенным из пращи. Этот день показался ей даром самого Создателя.       Следующим утром, сытая и отдохнувшая, наемница решила разведать окрестности долины, в которой она очутилась, дивясь тому спокойствию и умиротворению, что тут царствовало. Желтую жухлую траву с морозом и туманом покрыл толстый слой инея, восходящее солнце искрилось на поседевших ветках кустарников и деревьев, даже красные мрачные скалы, покрытые замысловатыми ажурными наростами льда, теперь не казались такими уж жуткими.       Местная живность совершенно не боялась беззаботно прогуливающейся девушки, птицы не улетали с веток, только наблюдали за пришелицей, в недоумении наклоняя темные головки на бок. Издалека девушка видела неспешно шагающих по мерзлому лугу горных баранов, в Орлее она таких видела только на ярмарках, их привозили кажется из Ферелдена, ценя их за особенное жирное мясо.       Разведывая долину, Хегрид снова расставила силки, чтобы добыть дичи на обед и ужин, радуясь тому, что здешние животные глупы и не приучены опасаться ловушек. Окаймленная скалами, эта местность оказалась защищена от промозглого ветра даже не смотря на то, что была слишком широка и пустынна, редкие голые рощицы тянулись до самого горизонта и нельзя было сказать как долго можно продолжать путь по прямой, девушка решила выяснить это завтра, когда наберется сил и запасется едой, в вечную удачу она не верила.       Но и следующий день оказался обнадеживающе погожим и спокойным, подозревая в этом какую-то особую уловку фортуны, Хегрид все же собрала вещи и направилась прямиком через долину, подбирая по пути валежник для костра и объедая мерзлые горькие ягоды терна с попадающихся на пути кустов. В полудне от своего укрытия она обнаружила широкий чистый ручей и, поднявшись вверх по течению, нашла родник среди выглаженных водой округлых камней и красной плоской гальки. Края небольшой запруды покрылись хрупким тонким льдом, на обратной стороне которого в воде выросли причудливые миниатюрные замки, так похожие на шпили заброшенных тевинтерских башен, какие не раз спутники раньше встречали на своем пути, блуждая по пустошам Орлея.       Дальнейший путь до самого спуска из долины прошел все так же мирно, но покидать настолько гостеприимные места убийца не торопилась. Поддавшись усталости, она к вечеру стала разыскивать новое убежище дня ночлега и, вскоре, наткнулась в гуще стылых акациевых зарослей на небольшой сложенный абы как охотничий домик, часть стены которого давно обрушилась, а крыша прогнулась под ударами стихии. Найти тут нечто подобное было странно, но, подавив зевок, Хегрид решила, что сейчас не время размышлять о чем-то подобном. Скрывшись за стенами домика, она позволила наконец развести в обустроенном чужом очаге большой огонь, а в найденном побитом котелке сварить добротную похлебку, со свежим мясом, мысленно, пусть и не серьезно, прося дозволения похозяйничать и невидимых хозяев этой утлой хибары.       Утром, девушка снова, ежась от легкого холодка, прокравшегося под одеяло, развела огонь в очаге, запасенных ею дров не хватало и чтобы согреться, пришлось сунуть в угли лежавшие снаружи трухлявые поленца, слишком сырые от недавних туманов. Хижину тут же заполонил густой въедливый дым и наемнице пришлось ждать снаружи, пока дрова просохнут и перестанут там нещадно дымить. Воспользовавшись этим временем, она осмотрела свое ночное убежище со всех сторон. Домик был сложен без гвоздей и даже без веревок из кривых веток и обломанных, грубо срубленных бревен, уцелевшие стены больше напоминали груду сваленных булыжников, которые не разваливались только потому что дожди еще не успели вымыть потрескавшуюся глину, которыми камни были скреплены. Просевшая крыша на деле оказалась переплетением тонких веток деревьев и кустов, застеленных для надежности жалким подобием черепицы из наколотых на куски плоских камней из ручья. Часть кровли уже осыпалась вместе со стеной, эти разрушения потащили за собой и грубо сложенную трубу очага, из которой теперь пышными сизыми клубами валил душистый дым, столбом поднимаясь к облакам и увлекаемый легкими порывами ветра на запад. Ночью, когда горели сухие дрова и ветер был посильнее, дым из трубы легко уходил, но теперь в покосившемся дымоходе не было тяги. Пока сквозняки проветривали хижину, девушка обошла все кругом и с удивлением обнаружила рядом, в паре сотен шагов, у самых скал, давно истлевший побелевший скелет человека, обтянутый остатками ссохшейся кожи и разорванными и сгнившими одеждами. Не было похоже, что этого человека убили, кости был все до одной целы, в теле не было застрявших обломанных стрел. Но вот что странно, трава на месте, где лежал раззявивший беззубый рот скелет, не росла, стоящее рядом дерево с одной стороны совсем засохло, а ствол покрылся будто струпьями, черными вспухшими волдырями. Девушка сочла это просто болезнью растения, заложила скелет камнями, отдав дань старому хозяину этой долины. А когда вернулась обратно к хижине, оказалось, что дыма уже нет, огонь в очаге горит ровно и ясно, обрадовавшись этому, она снова навесила на треногу котелок и принялась готовить еду, впервые за всю жизнь получая от этого небывалое удовольствие.       Она жива, сыта, руки и ноги при ней, ничего страшного, по сути, не произошло, теперь она свободна и может идти куда душа пожелает, хоть на север, хоть на юг. Она даже может рискнуть и вернуться в Орлей, попытать удачу на большаке как бывало раньше, выполнить парочку заказов в Шюрно или том же Монфорте. Может даже наняться на пиратский корабль и узнать, нет ли у нее морской болезни. Может жить тут отшельницей сколько ей будет это удобно. Примирившись с собой и со своими мытарствами, девушка уснула этой ночью с улыбкой на обветренных губах, справедливо полагая, что больше она не Страж, она освобождена от всех обязательств.       Ночью Хегрид проснулась от оглушительного грохота и треска дерева, будто прямо ей на голову разом упал Белый Шпиль целиком. Взвизгнув, она тут же стремглав ринулась к бледному пятну света, дырке в стене. Камни падали на плечи и голову. Мерцающий свет луны, пробивающийся через занавесь клубящейся пыли и искр из потревоженного очага, слепил глаза. И тут все прочие звуки были в клочья разорваны. Ночную тишину прорезал небывалый визгливый вопль, сменившийся гортанным рыком и шелестом. Со всех ног бегущая девушка слышала как за ее спиной еще хрустят перемалываемые неведомыми жерновами камни и бревна. Мельком обернувшись, она увидела огромную тень, силой которой была разрушена хибара. Камни из непрочных стен разметало по белой от мороза траве. Тень шевелила неясными рваными контурами, с дьявольским хищным хрипом разрывая остатки кровли на куски. Огонь в очаге вспыхнул напоследок, плюнув снопом раскаленных искр прямо в это скопище тьмы. Небо прорезал злобный вой, наемница закрыла голову руками и плашмя упала в траву. Из ниоткуда налетевший порыв ветра прибил ее к земле, разметав волосы и задрав рубашку, но перепуганная она не решалась даже вздохнуть, моля Создателя о спасении. Воздух гудел от крика и ритмичных гулких хлопков, будто по воздуху можно чем-то бить.       Только когда все окончательно стихло, Хегрид решилась поднять голову с мокрой травы, иней растаял там, где она лежала, рубашка промокла и нещадно холодила кожу. Крупно дрожа, она поднялась на ноги, оборачиваясь назад, остатки ее убежища занялись огнем и полыхали почти без дыма, бросая на ночную долину черные копошащиеся узловатые тени кустов и деревьев. Внутри осталось почти все ее снаряжение, и его теперь, скорее всего, не спасти, осталась только сиротливо висящая на одной из балок сумка с флягой, бревно вывернуло из земли, принудив указывать на черные силуэты гор. Хотелось бы тут же от злости бросить зелье в огонь, но что-то заставило наемницу передумать, она сняла злосчастную бутыль с крюка и навесила на пояс, усевшись перед огромным костром, она снова осталась ни с чем.       Утром она попробует найти хоть что-то в угольях, может хоть где-то в завале могли уцелеть украденные в Монфорте доспехи или оружие.