Век Грифона

      Одли привычно хотела было протереть спросонья глаза правой рукой, но не смогла и досадно сморщилась, когда пальцы не коснулись лица. Плечо чуть тянуло, но о той боли, что терзала девушку еще недавно, говорить не приходилось. Здоровой рукой культя ощущалась ровно и гладко, будто и не было под плотной повязкой зияющей уродливой раны, голова не болела, да и той иссушающей слабости, что свалила принцессу в постель после боя, тоже не было. Изрядно удивленная, она размотала бинты на руке и воззрилась на гладкую кожу, пересеченную только бурыми поджившими рубцами без следов воспаления или порчи.       Тогда она, радостно вздохнув, вскочила с кровати, отбросив в сторону теплое одеяло, еще пахнущее болезным лихорадочным потом. И, став босыми ступнями на каменный холодный пол, она чувствовала только легкое головокружение и голод, дыша полной грудью и не боясь умереть от кровопотери, оставив вверенные ей земли на растерзание орде. Холод быстро пробрался под тонкую рубашку, но он был ничем по сравнению с пережитым, девушка поежилась, но решительно распахнула окно на улицу, впуская в пропахнувшие лекарствами покои ледяной зимний сырой воздух.       Снаружи весь горизонт затянуло плотным туманом, так что не различить даже восточной сторожевой вышки, единственной уцелевшей после набега порождений тьмы. После жаркого опаляющего сражения такой туман был спасением, закрыв плотным покровом обугленным остовы домов, остатки погребальных костров и ям, где жгли трупы прокаженных тварей. Влага стравила чужеродные запахи гари и мертвечины, распугала стервятников-ворон, круживших над крепостью до и после боя. Все было спрятано с глаз долой.       Комната была пуста, придвинутое к камину кресло было криво застелено чужим дорожным плащом, подбитым серым линялым мехом, наверное кто-то спал тут и следил за покоем и самочувствием принцессы, пока она отдыхала. На столе у окна стоял таз и кувшин с водой для умывания, а рядом костяной гребень и полотенце, как и всегда раньше, будто ничего и не происходило.       Пентагаст, задумчиво вздохнув, стала умываться, вода хоть и остыла, но была свежей и бодрила после долгой болезни и сна. Одной рукой зачесав волосы, девушка накинула на плечи оставленную на крышке сундука шаль и открыла двери своей комнаты, с удивлением обнаружив за дверьми стражника в полном доспехе. Мужчина, вздрогнув от неожиданности, чуть было не выронил алебарду из рук, с удивлением глядя на свои повелительницу.       – Ваше Высочество! – Солдат тут же порывисто поклонился. – Я рад видеть вас в здравии, Ваше Высочество.       – Кто приказал выставить стражу у моих дверей? – привычно жестко поинтересовалась принцесса, в замке все знали, она не терпела подобострастную суету вокруг своей персоны, тем более не любила когда считали, что она нуждается в защите.       – Господин Бертеир распорядился, – со страхом, но все же не в силах сдержать улыбки, ответил мужчина, глядя на живую и полную сил хозяйку крепости.       – Будь любезен позвать нахала ко мне, не ему тут хозяйничать, – нахмурившись, сказала девушка и зашла обратно в спальню, а солдат опрометью побежал вниз по лестнице, бряцая доспехами, сейчас раструбит на всю округу, что принцесса наконец-то пришла в себя.       Одли снова выглянула в открытое окно, слыша как внизу во дворе копошатся люди, скрипят колеса какой-то телеги и ржут кони, застоявшиеся в тесных денниках конюшен. На зубцах, кажется впервые за время после битвы, снова были часовые, в тумане как в море раздавались голоса людей, хотя слов было не разобрать, но жизнь в крепости снова кипела. Довольная этим, но разозленная тем, что это не ее заслуга, принцесса вытащила из сундука смену одежды, добротные штаны, шерстяную рубашку и поддоспешник. Досадно, но единственное, что теперь могла Одли, это сменить одежду, справиться к клепанными застежками стеганки и, тем более, с латами, она теперь не могла, как не старалась.       – Могу я войти? – Из-за двери послышались шаги и знакомый голос бывшего оруженосца, кажется, с ним был тот солдат, но он привычно встал на страже у дверей.       – Входи, Бертеир, – уняв свое раздражение, ответила Пентагаст, пытаясь тесемкой притянуть пустой рукав рубашки к плечу, чтобы он не мешался.       Серый Страж вошел, все в том же доспехе, уставший, чуть осунувшийся и взлохмаченный, будто не спал несколько дней к ряду, быть может, так и было на самом деле. Теперь хозяйка замка могла спокойно рассмотреть его, она помнила его совсем другим, хотя прошел всего год, может даже меньше. День, когда он покинул замок, совсем забылся, как и глупая расточительность и злость, с которой Одли тогда прогнала неумелого юношу прочь. Тогда он был жалок, но он возмужал, явно стал сильнее, он не опускал глаза как стыдливый провинившийся школяр, он не зажимался под взглядом своей повелительницы. Дорога сделала его совсем другим. Кое-как обрезанные короткие светлые волосы выгорели на солнце еще больше, раньше бледное лицо покрылось загаром, а щетина на щеках, и вовсе давала понять, что он давно вырос из обычного мальчишки-оруженосца.       – Вам помочь, госпожа? – спросил Страж первым делом, когда увидел, чем занята девушка.       Принцесса ожидала упреков, неожиданно осознав, что чувствует вину перед ним, она обязана ему, как не крути. И теперь видеть в его светлых глазах сочувствие было еще неприятнее, жалости она никогда не хотела.       – Будь любезен. – Она изобразила безразличие, чтобы не вышло так, что она вызовет еще большую жалость в глазах бывшего прислужника.       Лис стащил с ладоней перчатки и заткнул их за пояс, забрал из рук девушки завязку, бережно обернул пустой рукав вокруг культи, чтобы было мягче, и завязал тесемку на плече, чтобы одежда не сбилась в комок и не мешала. Он старался действовать как можно осторожнее, боясь причинить боль даже такими легкими движениями.       – Подай мне поддоспешник, – приказала принцесса и Страж молча подчинился, как и раньше, беспрекословно выполняя все необходимое.       Девушка просунула руки в широкие рукава стеганки, гордо задрав подбородок и свысока глядя на молодого мужчину, хотя сделать это теперь было сложнее, перед ней уже был не забитый слуга, а воин, тоже обретший свою толику гордости и самолюбия. Его руки после боев и тренировок покрылись мозолями от рукояти меча и перевязи щита, Одли заметила это, когда Лис бережно застегивал пряжки багрового поддоспешника и перетягивал ремешком его пустой рукав, чтобы он не болтался.       – Теперь латы. – Стараясь скрыть смятение, принцесса отвернулась к окну, делая вид, что рассматривает окрестности и наслаждается свежим ветром, врывающимся в распахнутые створки.       Бывший оруженосец, как и ровно год назад, смиренно снял со стоящей у камина стойки поножи из темной красной стали, дополнительно травленой в кузне какой-то кислотой, от чего металл стал еще темнее, оттеняя малейшие царапинки, оставшиеся после полировки. Принцесса надела сапоги и Страж помог затянуть ей шнуровку на голени, с одной рукой справиться теперь ей было сложно, неловко чувствовать себя ущербной и непозволительно слабой по сравнению с собой раньше. Стальная пластина оказалась на ноге девушки, оруженосец застегнул крепления под коленкой, на щиколотках и под каблуком, проверил замки, чтобы все сидело удобно и надежно. Молча, как и всегда, он принес налядвенники, но принцесса жестом, стараясь не смотреть в лицо Лиса, отказалась от них.       – Только кольчуга, наручи и левый наплечник, остальное потом. – Раньше Лису приходилось угадывать пожелания своей хозяйки, теперь же она сама высказала все, спокойным голосом и без капли былого раздражения.       Мужчина снял в подставки тяжелую темную кольчугу, позвякивающую плотными рядами звеньев. Помог девушке надеть ее, особенно с правой рукой, короткий рукав скрывал культю, но увечье все равно будет бросаться всем в глаза, этого не избежать. Затем он подал девушке наплечник с острыми защитными гребнями у шеи и крыльями на груди и спине с вытравленной гравировкой и гербом королевской династии. Застегивая на ее груди украшенную пряжку, Лис заметил, что стал чуть выше принцессы. Может так было и раньше, но он не замечал, как и того, что он всегда был ближе всех к взбалмошной жестокой девчонке, следил за ее оружием и доспехом, служил ей верой и правдой и теперь нисколько не жалеет об этом.       – В сундуке справа лежит красный плащ с петушиными перьями, достань его, – неохотно и даже неуместно нарушив тишину, сказала Одли, глядя в глаза Стража, а тот смутился и отвел взгляд, тут же сделав шаг назад и отойдя к сундуку.       Под оббитой железом крышкой он в самом деле нашел тот плащ, новый, в этот год кто-то другой подавал его девушке. Оказавшись за ее спиной, Лис бережно накрыл тяжелой тканью плечи, золоченые замки декоративной цепи и массивной фибулы с щелчком сомкнулись, Стражу только осталось выправить распущенные черные как смоль ровные волосы поверх пышной перьевой подбивки, отливающей зеленью и синевой.       – Вот, моя госпожа… – Он не нашелся, что еще сказать.       – Мой венец, – все же невольно зардевшись, приказала принцесса.       Традиционный для наследников, еще не вошедших во власть, у девушки был червленый серебряный венец с тремя острыми шипами и кожаной ременной застежкой, чтобы не потерять. Он был оставлен у кровати еще до начала боя, так и лежал там, сиротливо брошенный. Лис взял его в руки, как и когда-то давно, но не подал его девушке в ладонь, а сам, забыв как дышать, опустил черный поблескивающий обруч на голову. Непозволительная вольность была спущена с рук, молодые люди застыли друг напротив друга в опасной близости, глядя в глаза и не находя никаких слов, чтобы выразить бурю вины, смятения и сомнений, что терзала обоих. Слишком много было дурных мыслей и поступков всего год назад.       За пропущенный день замок ожил, те, кто мог ходить и работать, продолжали разбирать завалы, лечить раненых, и поддерживать в бодрости духа тех, кто был рядом. Связанных и обесчещенных принцев засадили в дальнюю камеру подземелья, выставив там стражу, позволить им разгуливать свободно никто не хотел. Жители замка слишком любили свою госпожу, даже не смотря на ее скверный характер. Они прощали ей ее жесткость, уповая на врожденную справедливость и чувство верности подданным, свойственное воспитанным в строгости детям королевской крови.       Даже не смотря на то, что Пентагаст приказала выполнить все указания, найденные в листовках Серой Стражи, избежать поветрия не удалось. И в крепости, и в городе было много заразившихся через полученные в бою раны, большая часть больных сгорела всего за пару часов, глаза их ввалились и посерели как у трупов, вены стали черными и вздулись, просвечивая через мертвецки бледную кожу. Люди умирали в ужасных муках, а те, кто по какой-то причине оставался жив, теряли разум, слыша в безумных головах далекий зов Разикаля и подчиняясь ему. Станир, которого из-за заболевших людей разбудили посреди ночи и привели в чувство нашатырем, так и не спал, сам как призрак, блуждая между рядами коек в отдельном закрытом лазарете. За закрытыми дверьми, выкраивая для себя жалкие крохи отдыха, эльф как мог пытался облегчить муки тех, кто еще оставался жив и не расстался с разумом, превратившись в вурдалака, прислужника зова. На попечении Стража оставалось еще человек двадцать пять, отчаянно борющихся с черным проклятьем в крови, смотреть на их муки было отдельным ужасающим испытанием, пока они горели в бреду, маг мучился совестью, в силах только колдовством облегчить боль. Целительная магия им никак не помогала, молитвы и подавно.       Принять решение за судьбу этих двадцати пяти неваррцев должна была Одли. Милосердно убить их или оставить мучиться до самой кончины – это решать ей, Стражи не могли брать в руки чужие жизни, тем более когда речь идет о подданных королевской семьи. Капитан Хантер-Фелльского гарнизона, как и управляющий замком, в первую очередь именно по этому поводу осадили Стражей, больше не позволяя раздавать поручения об укреплении обороны разоренного города. Спутники не знали, что эти двое думали на счет своей совести, ведь не они ночевали рядом с раненными, не они минута за минутой видели как несчастных покидает жизнь, утекая как песок сквозь пальцы.       – Госпожа. – Станир попытался встать, когда принцесса вместе со своим бывшим оруженосцем зашла в большой зал, один из расчищенных винных погребов крепости, но не смог и устало плюхнулся на соломенную подстилку. – Я прошу простить…       – Не вставай, эльф. – Девушка понимающе кивнула, со страхом и непониманием глядя на раненных, остальные, кто был на верхнем этаже, уже давно пришли в себя, многие даже встали с постелей. – Что с ними?       Какой-то солдат, еще находящий в себе силы осознавать реальность, заметив принцессу, попытался сказать что-то, то ли молясь, то ли проклиная ту боль, что не дает ему почтить девушку как должно.       – Они заразились скверной, – ответил девушке Лис, – И скоро умрут, если ничего не сделать.       – А что можно сделать? Эти раны не заживают просто так, верно?       – Скверна теперь в их крови, они станут чем-то наподобие порождений тьмы или умрут вовсе, не поборов заразу, – сказал Станир и подал кому-то из зараженных флягу с водой, поднеся ее к темным потрескавшимся губам и бережно влив ему в рот теплую влагу.       – Единственное, что может дать им шанс, это стать такими как мы, - ничуть не повеселев заметил Лис. – Но я бы не сказал, что это выход.       – Почему? – Одли прислонилась плечом к сырой каменной кладке стены. – Расскажи мне все.       Стражи переглянулись между собой, они знали, что права рассказать не имеют никакого. Орден от начала времени стремился удержать в тайне все свои секреты и тайны, на то он и «сокрытый тенью» и потому силен.       – Я не могу рассказать, принцесса.       Лис обреченно вздохнул, виновато глядя на девушку, ее характер он знал, она станет добиваться ответов в любом случае. А она, уперев руку в бок, молча смотрела в светлые глаза, все равно ожидая рассказа, бледное лицо снова приобрело уже знакомые жесткие черты.       – Я должна знать, что будет с моими людьми, – решительно сказала она, так что говори и не трать их время впустую.       – Я не могу сказать, пойми…       – Принцесса. – Станир все-таки поднялся на ноги, держась за стену и устало глядя на девушку. – Они, те, кто выживет, станут Серыми Стражами. Больше они не будут вашими подданными, приказывать им вы будете не в праве, как и нам двоим.       – А ты хочешь чтобы я приказывала? – раздраженно воскликнула девушка. – Я могу приказать не вам, а остальным, вас свяжут и швырнут на эшафот, как тех, кто был до вас.       – Ты не послушала их, и посмотри, что вышло, – мрачно насупившись, ответил ей оруженосец. – Вы все, знатные мерзавцы, перевешали за время Мора всех, кто попался под руку, всех, кто пытался вас предостеречь.       – А ты в курсе, почему я отдала приказ их повесить, Лис? – зло сощурившись, прошипела Пентагаст. – Они подстрекали людей бежать, солдат звали отступить и бросить город на растерзание. Уйти и оставить нашу землю на поругание!       – Ты с войском осталась тут, но землю ты все равно потеряла, – повысив голос, ответил оруженосец. – Потеряла и людей, которые могли бы выжить!       – А где были в это время…       – Да остановитесь же наконец! – неожиданно для всех громко закричал Станир, раненные, кто был в сознании, заворочались в постелях, застонав от боли и кошмаров. – Только послушайте себя! Уймитесь, нам нужно спасти их, а не поминать друг другу старые грехи!       Спорщики разом повернулись к магу, а тот сорвал с пояса старую побитую дорогой флягу, выставив ее на вытянутой руке вперед.       – Это спасет нескольких из зараженных, сделает их Стражами, остальные умрут. Все что мы можем сделать, это попытаться. – Эльф решительно смотрел на своего друга и принцессу, медовые глаза от усталости лихорадочно поблескивали в полумраке, всклокоченный, изможденный, он и сам походил на вурдалака больше, чем лежащие рядами солдаты Хантер-Фелла.       – Значит вы, Стражи, делаете что-то такое, что убивает, чтобы пополнить свои ряды? – Одли с отвращением сморщилась, осознавая это.       – Это так, – коротко ответил Лис, ему и хотелось бы рассказать все девушке, чтобы она поняла его и не злилась, но он не мог, прекрасно понимая, что стоит только начать, как она вытянет из него всю подноготную, включая тайну Посвящения, ужасающее бесчестье, на которое иногда приходится решаться, ради безопасности и целей Ордена.       – Тогда делайте, что посчитаете нужным. – Пентагаст явно решила оставить разговор на потом, но никак не забыть его. – Вы получите свое вожделенное пополнение, но на моих солдат можете даже не рассчитывать, я слишком многих потеряла при осаде.       – Одли. Солдат может дать твой отец.       – Ты хочешь чтобы я привела тебя, отщепенца, к Королю? – возмутилась принцесса, но потом взяла себя в руки. – Поговорим об этом позже.       Девушка вышла из подземелья, громко хлопнув дверью и переполошив стоящих на страже солдат. Раздраженная подобным неподчинением, она поднялась наверх, проверяя как устроены раненные, узнавая не присылали ли вестей из королевского дворца, как обеспечен ее замок продовольствием и водой, не видно ли новых порождений тьмы рядом с городом. Погрузившись в требующие ее внимания заботы, она не заметила как успокоилась. Из пострадавших от набега близлежащих деревень что ни час приходили беженцы, прибывали новые раненые, каждый хотел найти хоть крохи надежды, оказавшись под защитой каменных стен, но находили люди только еще больше отчаяния, крепость пала. И все, что могла сделать принцесса, это успокоить людей, пряча под алым плащом культю, знак ее поражения в первой схватке этой войны.       Стражи же, заперев ворота подвала изнутри, в нерешительности вспоминали все, что с ними было, когда они сами прошли свое Посвящение.       Станир не сумел ничего запомнить, потеряв сознание от боли, он очнулся уже далеко от того урочища, где его нашел Халур, на груди юноши спал всклокоченный ворон, по птичьей своей глупости, напившийся из оброненной рекрутом чаши с зельем. Ошарашенный маг тогда пытался сбежать два или три раза, совершенно сбитый с толку тем, что произошло. Но обещанная наставником защита от Церкви и Круга убедила его остаться. Лис же, запомнил только ужасающую боль в животе, стоило только глотнуть из фляги, переданной Старшим Стражем, затем он рухнул, видя перед затуманенными глазами не звездное ясное небо и черные силуэты деревьев, а жуткого исковерканного неведомой силой дракона. Он был первым из двоих, кто пил тогда зелье Посвящения, та бледная тощая эльфийка не пережила ритуала и ее тело с широко распахнутыми закатившимися под веки глазами пришлось сжечь на погребальном костре, совсем не по обычаю.       – Я… не знаю что делать, честно говоря, ничего толком не помню из того, что тогда делал Халур. – Лис удрученно шмыгнул носом и растерянно отвернулся на мгновение от раненых.       – У него, как я помню, не было времени провести все по правилам, он сам так сказал.       Станир откупорил флягу, взволнованно заглядывая в горлышко, друг смотрел на него с тревогой, все еще сомневаясь, но понимая, что у этих людей просто нет другого выхода, у Стражей тоже. Каждая минута была дорога как золото, а мучительные стоны несчастных подталкивали их.       – Присоединяйтесь к нам, братья и сестры… – Руки эльфа мелко подрагивали, и голос дрожал от страха, когда он подошел к первому солдату и склонился над ним, подав флягу. – Всего один глоток, – шепотом сказал он, свободной рукой чуть приподняв голову человека.       – Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью, где мы бдим неусыпно. – Лис продолжил читать слова присяги, слова которой оказывается въелись в его мозг как и сама скверна, хотя он думал, что все позабыл.       – Присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг, от которого нельзя отречься.       Маг поднялся на ноги и, судорожно сжав кулаки, отвернулся, чтобы не видеть как несчастного солдата ломает в корчах оскверненной боли, выкручивая суставы и свивая в веревки жилы, меняя его, одному Создателю известно, что он видел перед глазами в этот момент. Или самого Архидемона, или того, кто оказался во много раз хуже и достойнее проклятий и кар.       – И если вам суждено погибнуть, знайте, эта жертва не будет забыта… – Лис подошел к мужчине, отпуская от него эльфа, как мог удержал за плечи бьющегося в припадке и захлебывающегося удушающим кашлем солдата, чуть не плача от вида его страданий.       Было ли так же больно другим Стражам, проводившим Посвящение? Боялся ли так же точно сам Халур, когда заставлял пить своих новобранцев древнее как этот мир зелье? Приходилось ли будущим рекрутам, находясь на грани жизни и смерти, даже не осознавая действительности, принимать в себя яд, надеясь только на почти не различимые голоса двух незнакомцев и касания их холодных неуверенных рук?       – И однажды мы все присоединимся к вам. – Станир размазывал по лицу сопли и слезы, всхлипывая от стыда и позора, который он взял на себя сегодня. – Андрасте, прости своих детей…       Тот солдат так и не пришел в себя после одного глотка черной крови.       К ночи наконец-то прибыл гонец из Неварры, по пути вдоль реки он загнал двух лошадей. Король был необычайно обеспокоен случившимся, весь двор стоял на ушах, каждый вельможа посчитал своим святым долгом, не дожидаясь приказов короны, собирать свои войска. Многие дворяне уже, поджав хвосты, отступили к границам Тевинтера, оставив свои земли и людей на произвол судьбы или на попечение не менее напуганных таким сокрушительным поражением военачальников. Неварра оказалась ввергнута в панику и Одли понимала, что этого можно было избежать, сумей она отстоять Хантер-Фелл. Но она, как и многие до нее, не послушала предостережений бродяг в синих табардах, она, как и многие, приказала повесить их на суку за городом и сжечь тела. Она, как и многие после нее, слишком поздно осознала, сколько времени было утрачено впустую из-за неверия и закоренелых предрассудков.       Король повелел оставить город, все кто может уйти, должны отступить ниже по течению Минантер, к столице, где, если это еще возможно, будет собираться вся знать и объединенное войско.