Век Грифона

      Белый Вейс ощетинился кострами и факелами, полыхал зарницей на горизонте, как будто уже осажден, и горят в нем не светочи, а подожженные стрелы, облизывающие языками пламени крыши башен, леса и казарменные надстройки. Даже сквозь снег и ветер было слышно, как хлопают на ветру крыльями сотни стягов, как звенят доспехи – ведь каждый на стене, кто мог держать в руках оружие, уже был готов принять бой.       Хегрид с трудом удалось разогнуть спину и поднять голову, чтобы рассмотреть сияющий маяк крепости. Холод сковал тело получше любых цепей, пальцы задубели на узде грифона. Сидящий позади Гараэл и вовсе привалился к спине девушки, прижавшись к ней и обхватив руками пояс, зарылся лицом в волосы и пахнущий зверьем плащ. Так было теплее – да и Гури было проще лететь, если наездники почти не двигались в полете и не мешали ему выбирать верные потоки воздуха в разгорающейся буре. Снег валил стеной, благо еще не налипал на маховые перья; нельзя было и кончика плавно движущихся крыльев разглядеть. Грифон недовольно рычал на бурю, слепящую его золоченые глаза и мешающую ровно планировать к призрачно-белому замку.       На подлете к Вейсхаупту грифон, боясь налететь на скалы и стены, издал истошный вопль. Не знай солдаты, что это значит, точно приняли его бы за Архидемона или другую подобную ему потустороннюю тварь. На одной из стен стали сигналить факелами. Подавая знак, куда садиться, Хегрид осторожно дернула удила, направляя грифона, но тому пришлось не раз и не два круто развернуть полет и обогнуть находящиеся рядом башни, прежде чем устало ухнуться на заснеженные камни гнезд.       – Первый ждет вас обоих! – прокричал сквозь вой ветра подбежавший солдат, закрывая глаза от комьев снега.       – Создатель…       Гараэл со стоном сполз со спины грифона. Лететь от Каселла пришлось без привалов весь день, тело ломило от усталости и холода.       – Ноан, давай помогу.       Мужчина потянулся к застежкам страховочных ремней: у девушки слишком замерзли руки, пальцы не слушались.       – Первый ждет!       – Подождет еще! – рыкнула наемница, разозленная таким приемом и совершенно изможденная дорогой. – Пока я не позабочусь о грифоне, Первый меня не увидит, пусть хоть земля разверзнется.       – Доложи, что мы сейчас будем.       – Хорошо.       Солдаты разбежались, а усталый грифон, булькая и встряхиваясь от снега, заковылял к денникам. Он так устал, что не возражал даже когда сразу оба наездника, боясь сопротивления, потянулись к его желтому клюву за трензелем. Не ворчал, когда с него стаскивали обледеневшее седло, – и вовсе не был против ночевки в тесном загоне. Тяжко и громко вздохнув, плюхнулся на настеленное пушистое сено, как только люди отступили он него, поджал под себя лапы и закрыл мокрые бока крыльями, сохраняя тепло для долгого глубокого сна.       – Утром надо будет притащить ему потрохов или чего-то еще кровавого. Полегче будет, чем если ему снова тушу старого барана притащить, – сказала девушка, расстегивая пряжки плаща и стряхивая с него взявшийся коркой снег.       Гараэл кивнул и стащил с головы шлем, устало взлохмачивая светлые волосы и растирая красные от мороза щеки. В проеме показались слуги: видимо, им уже сказали о возвращении Стражей и необходимости накормить грифона. Эльфы притащили кроличьи тушки и ведро с водой. Пришлось снова забирать у них ношу, поскольку никто так и не решился подойти к деннику. Но уставший зверь не притронулся к еде – только смерил недвижимые пушистые тельца зверьков недовольным взглядом и прижал их лапой к полу, чтобы ночью их никто не уволок.       – Идем. – Мужчина протянул девушке руку, поманив ее за собой в провал теплого коридора, где нет сквозняков и не валит в лицо снег, задуваемый ветром.       Замок кишел и бурлил, как улей или муравейник, все носились туда-обратно по коридорам и залам, всполошенные, обеспокоенные и растерянные. Да и народу как-то поприбавилось. Чужие солдаты без знаков отличия в дешевой простой броне сновали с какими-то поручениями. Женщины с испуганными глазами жались к стенам больших зал: кто-то даже сидел там с детьми на подстилках из соломы или драных походных одеялах. Отовсюду слышались шепотки и бормотание, Песнь Света пополам с проклятьями, причитания и нарочито злая бравада, шуршание, слезливые всхлипывания, лживые ободряющие смешки – и взгляды, полные одновременно отчаяния и потаенной надежды.       – Кажется, Хоссберг уже прибыл сюда или может близлежащие деревни, – задумчиво сказал Гараэл, осматривая незнакомых людей. – Скоро тут будет так много народу, что не протолкнуться.       – Если крепость осадят, Вейс для всех них может стать могильником.       – Если, - уточнил напарник. – Вейс не падет никогда.       Девушка не считала, что можно говорить так уверенно. Видение Разикаля все еще давило ей на затылок, как шишка от удара или старая стервозная мигрень. Шепот древнего божества не стихал ни на минуту, и по глазам других Стражей было видно – все они чуют его, все слышат его приказы.       У дверей в кабинет Реймонда собралось целое столпотворение из капитанов Серых, старост пришлых деревень в пухлых кожухах шестью внутрь и растрепанных усталых гарнизонных командиров. Мужчины голосили не хуже базарных баб, все рвались к Первому, а тот уже не сдерживался от гнева и отчитывал какого-то явно старшего мужчину, стуча кулаком по столу от нетерпения.       – Пропустите нас к Первому Стражу! – как можно громче потребовал Гараэл, выставив для верности напоказ свой табард. Но чужаков форма и принадлежность к Ордену вообще не волновала.       – Подвинься, щенок, я не для того прошел через бурю, чтобы еще и в коридоре торчать, как к гадалке на ярмарке! – грубым низким голосом прикрикнул на мужчину какой-то селянин с окладистой густой бородой, лежащей на дородном пузе.       – Я не для того пролетела через эту бурю, чтобы пререкаться со смердом! – неожиданно резко ответила за напарника Хегрид, вышла вперед и с силой толкнула мужчину к стене. – Уступи дорогу тем, кто все три дня загнанным зайцем проторчал в дороге, ради вас всех!       Не дожидаясь пока андерцы начнут огрызаться в ответ, девушка ловко обогнула всех солдат и простолюдинов, да так юрко, что даже стоящий на посту у двери солдат не успел заслонить ей пути. Гараэл был так удивлен, что не нашелся что сказать, и остался стоять в коридоре, выслушивая гневное ворчание остальных.       – Первый Страж, ваше поручение выполнено. – Наемница сходу выудила из-за пазухи конверт с письмом от наместника Каселла и протянула его мужчине, заодно защитив от новой волны ругательств того солдата, что уже получал свой нагоняй.       – Хегрид. – Мужчина кивнул, взял бумаги, быстро и ловко разрывая конверт. – Вести из Хоссберга мы уже получили, что с Каселлом и Нордботтеном? Только коротко.       – Нордботтен принимает осаду, мирных жителей они выслали с обозом продовольствия сюда через Мердайн. Каселл полностью оставлен, все население будет тут с обозом продовольствия. Близлежащие деревни предупреждены об опасности.       – Завтра для тебя будет новая работа, будь готова к восходу снова лететь.       – Куда?       Первый поднял на девушку глаза, отрывая взгляд от листков с письмом. Он тоже за эти три дня вымотался невероятно – или, может быть, на него так повлиял Зов. Мало что осталось сейчас от той блистающей самовлюбленности в его лице: мужчина был как никогда серьезен и изможден заботами, требовавшими его внимания.       – Утром я жду тебя здесь для инструктажа, с восходом и в полном обмундировании. Времени у нас уже нет.       – Хорошо, Первый.       Тот нашел в себе силы только устало махнуть рукой, давая понять, что его новоявленный гонец на все случаи жизни свободен, после чего уже более спокойно принялся разбираться с делами. Хегрид вышла из кабинета, морщась от гвалта и ища взглядом Гараэла. Тот был рядом и уже разговаривал с кем-то из лейтенантов. Вид у мужчины был удрученный и обеспокоенный: даже несмотря на усталость и холод, он побледнел. Солдаты распрощались, крепко пожав друг другу руки и вымученно улыбнувшись: когда наемница приблизилась, они разошлись.       – У нас есть время до восхода на отдых, - сказала девушка, заправив спутавшиеся волосы за уши.       – У тебя. – Напарник снова криво улыбнулся, отчего-то спрятав глаза и глядя в сторону. – Сегодня к полуночи мы выдвигаемся маршем к Нордботтену.       – Что? Но как же так?! Ведь там же буря!       Гараэл приобнял спутницу за плечо и повел ее прочь от кабинета Первого и ощетинившейся ругательствами толпы. Тяжело дыша, он вел ее прочь от скоплений людей и, когда в одном из боковых проходов нашлось безлюдное место, остановился.       – Думаешь, порождений тьмы будет волновать буря? Она их не остановит.       – Но это же смерть, Гараэл, верная смерть.       – Ну, он же сказал, что я умру от скверны, верно?       – Ты веришь в эту дурь с предсказаниями?! – Раздраженная девушка всплеснула руками. – Я убью его, когда закончится Мор, вот увидишь, и спляшу на его костях!       – Ноан, успокойся. – Мужчина тепло улыбнулся, и неожиданно обнял наемницу, прижал к себе и уткнулся в ее черные волосы лицом, продолжая тихо говорить. – Он прав. Остановить продвижение орды нужно. Нордботтен – первый город, который попадет под удар, ведь Разикаль будет двигаться на юго-восток к теплым и плодородным Неварре и Тевинтеру. Если городу не помочь сейчас, все будет кончено.       – Но почему не прошедшие Посвящение должны брать на себя это? Он-то останется тут!       – Я тебе говорил уже, мы Серые, как и ты.       – Идиот!       Мужчина только вздохнул, с усмешкой оборачиваясь к светлому пятну коридора, по которому сновали люди.       – Пойдем. Я знаю, где можно достать горячей воды, даже когда в крепости столько народу.       – Ты все знаешь, - обиженно отозвалась наемница, но все же последовала за спутником.       Она не знала, чего ожидать от начавшейся войны – но никак не могла подумать, что все будет происходить так стремительно, что первый бой будет так скоро, что люди начнут гибнуть уже завтра днем. Нет, все уже началось, причем давно. Халур ведь говорил, что Мор уже давно начался, только Разикаля никто не видел и не верил в сотни предзнаменований. И вот Древний бог явил себя миру – и мешкать больше нельзя. Люди гибли от скверны и боев с тварями уже не один год, быть может, даже не один десяток лет.       Девушка посмотрела на идущего впереди андерца, уверенно держащего ее за руку и ведущего по лабиринту узких переходов. Бледный, уставший, мокрый от снега, он выглядел растерянным, но верил в полученный приказ свято, готовый положить на алтарь все, хотя не клялся и не пил отравы на Посвящении. Хегрид стало стыдно: она бежала от всего этого, до сих пор пытается сбежать, найти выход для себя или для кого-то другого из уже захлопнувшейся западни. Завтра не одна тысяча людей будет проливать кровь, а она будет лететь куда-то с очередным поручением, это не будет опасно, она не будет умирать на поле боя и останется жить. Вместо нее умрет кто-то другой.       Гараэл остановился у узкой двери в темном проходе-тупике, других ходов тут не было. Источником света служил только чадящий факел, который мужчина прихватил по пути. Створка двери кажется была сделана из полуистлевшей, изъеденной точильщиками оконной ставни, снятой с высокого замкового окна. Рядом грудой были свалены развалившиеся старые шкафы и доски, завалы заросли многолетним слоем пыли и паутины: где-то недалеко скребли по камням тонкими коготками крысы, рыская в поисках еды или тепла.       – Что это за место?       – Я тут живу. Спать в казарме не по мне: вечно мешают бубнящие и стонущие от кошмаров Стражи.       Мужчина потянул дверь на себя, и та со скрипом распахнулась. Внутри было темно, хоть глаз выколи – но зато гораздо теплее, чем в коридоре. Повешенный на крепление факел выхватил из темноты тесное помещение, когда-то бывшее не то кладовой, не то сторожкой, построенной в сердце замка совсем не к месту. Каменные стены были завешаны прохудившимися линялыми гобеленами, которые давно должны были оказаться на свалке или в огне: с низкого потолка свисали поблекшие флажки, какие-то железки, увязанные в грозди и посверкивающие в бледном свету. У дальней стены на дощатом помосте были сложены в ряд три тюфяка, застеленные пестрым старым покрывалом и вылезшими шкурами. Справа от пола до самого потолка тянулась толстая печная труба: видимо, этажом ниже был камин и дымоход проходил через сторожку, отапливая заодно и ее жарким воздухом. Рядом стояла большая лохань и залатанный медный чан с водой, нагретый жаром от трубы. Слева в компании нескольких закрытых ящиков стоял колченогий стол и щербатый пень, гордо исполняющий роль табурета в этом скромном обиталище.       Хегрид вошла внутрь вслед за мужчиной и заперла двери, удивленная такой находкой. Впрочем, наверняка не один Гараэл додумался занять лично для себя забытые всеми богами каморки. Пока ее спутник развешивал у трубы на веревку свой плащ и промокшую куртку, девушка оставила у входа свою сумку и фляжку с зельем.       – Времени правда немного. Будь его побольше, я бы послал еще и какого-нибудь эльфа за едой – а так могу предложить только сухари и вяленое мясо, всегда держу тут запас.       – В полночь уже нужно покинуть крепость?       – Да. – Мужчина попробовал воду рукой и вылил всю ее в лохань, с трудом подняв тяжелый чан за побитые гнутые ручки. – Это, конечно, не королевские бани, но после трех дней полета и такого холода, думаю, даже нечто подобное будет в самый раз. – Он старался не смотреть в лицо наемницы, и что-то все время говорил, как зубы заговорить пытался или сам себя отвлекал.       – Не суетись, ведешь себя как с малолетней дворянкой, – устало сказала Хегрид.       Гараэл поперхнулся воздухом и оставил чан в сторону, виновато и обескураженно глядя на соратницу, а потом опустил глаза.       – Извини, просто…       – Только не говори, что я тебе понравилась. Я не могу никому понравиться.       – Но…       – Я скажу за тебя. – Девушка стала расстегивать куртку и разматывать плотно умотанную шалью шею. – Мы все скоро умрем, поэтому, Ноан, пожалуйста, будь со мной сегодня. – Она бережно уложила шаль поверх сумки и свесила на пень куртку. – Я точно завтра умру, поэтому, будь со мной сегодня, я не обижу тебя.       Смущенный Гараэл отвернулся, застигнутый с повинной и растерянный тем, что, несмотря на все это, Хегрид вовсе не собирается уходить и продолжает говорить, будто читая потаенные темные мысли:       – Поэтому просто останься со мной до полуночи, я ведь завтра умру.       Наемница остается в одной рубашке, драной и зашитой уже десятки раз. В окружении старых почти съеденных временем вещей она кажется призраком, бледная и озябшая. Черные волосы, спутанные ветром, падают на спину: она заплетает их в косу и держит ее рукой, чтобы не рассыпалась обратно неопрятными прядями.       – Отрежь мне волосы, они ужасно мешают в полете и под шлем не влазят, - неожиданно произнесла она, глядя прямо на мужчину.       – Хорошо, – лишь на пару мгновений замешкавшись, ответил он и достал их ножен короткий широкий нож. – Прости меня, Ноан.       – Не думай, что я виню тебя за что-то.       Она подошла вплотную к андерцу, перехватила его руку с зажатым в ладони ножом и завела ее себе за голову, направляя лезвие на натянутые второй рукой волосы.       – Режь быстрее, у нас не так много времени, – спокойно говорит она.       Гараэл все равно боится смотреть ей в лицо, особенно в темные, закрытые тенью глаза. У него дрожат руки. Но все же он осторожно забирает из холодных пальцев девушки косу и, не дыша, одним резким движением срезает волосы. Черные пряди остаются в ладони, холодные и сырые после снега.