Оборотная сторона зверя - 2. Академия

Сколько я пробыла с Фреей и Эйрисом? Казалось, только мгновения – кадры из фильма. Со мной, обо мне? Не знаю. Пару минут или несколько дней, наполненные суетой, охами Эйриса и невольными улыбками Фреи. Действительно, как отрывки из фильма: то один эпизод, то другой. Только не было ощущения, что у этого фильма будет хороший конец. – У тебя необычный дом, – коснувшись стены из молочно-белого известняка, улыбнулась Фрея. Эйрис так замер с тремя цветастыми подушками и одеялом, замотанным на плечах. Красивый, смертоносный, нелепый. Не знающий, куда деть себя от смущения. – Прости, я не думал, что кто-нибудь захочет жить здесь, кроме меня. – Ты не понял, это чудесный дом, – Фрея покачала головой и пошла дальше, прикасаясь то к вышитым гобеленам, то к занавескам высоких, почти у самого потолка, круглых окон. – Здесь так светло и уютно. Ни за что не подумала бы, что мы находимся где-то в скале. Мне кажется, или от слов волчицы у Эйриса даже чешуйки на скулах порозовели? Но дом у Эйриса действительно был чудесным, самым, наверное, потрясающим, что я когда-либо видела. Та полянка, что со всех сторон опоясывала лес, оказалась расположенной на известняковой скале, а сам дом – причудливой спиралевидной пещерой. Дом под землей, одновременно рвущийся со скалою наверх. Сложно представить, что в таком месте будет так много света. Округлые комнатки напоминали фильмы о хоббитах, только вот окна были у самого потолка, отчего свет падал сверху вниз, раскрашивая пол цветными узорами. – Неужели ты сам это сделал? – Фрея подняла статуэтку танцовщицы из дутого цветного стекла. Стоявший позади Эйрис неуверенно качнулся, отчего мощный хвост сверкнул серебром. – Коряво получилось, сам знаю, но это одно из перв… – Красиво, мне нравится, – обернувшись, улыбнулась правительница. Эйрис мгновенно вспыхнул до серебристых чешуек и завертелся на месте, хватая то лоскутную подушку с мягкой софы, то вазу, то плед. – И это тоже? – вертя в руках вырезанную из дерева флейту, удивилась Фрея. – Да, бери, если нравится, бери все. Хотя нет, – кипа вещей выпала из его рук. – Нет, я еще лучше сделаю! Ты же… И продолжил так быстро, словно боялся, что иначе не скажет: – Ты подождешь? Ты останешься погостить? Я могу и лекарства, и одежду, и витражи, и даже… Фрея, уже не сдерживаясь, расхохоталась: – Еще скажи, что ты вяжешь и суп вкусно готовишь, и я просто обязана буду взять тебя в жены. – А ты… – Эйрис аж привстал на кольцах хвоста. – Ты этого действительно хочешь?! Два незапятнанных зеркала смотрели с надеждой ей в душу. Смех женщины оборвался. – Ох, Эйрис… И вновь все крутится, вертится. И вот я на той самой полянке, где Фрея впервые встретила сына Нагассы. – Люблю смотреть на луну, – Фрея откинулась на спинку стула и протянула руку навстречу ночному небу. Эйрис привстал, распрямляя одно из колец серебряного хвоста, и потянулся наполнить Фрее бокал. Свечи, красиво накрытый стол и нереально прекрасный наг на фоне ярко-желтой полной луны. Фрея прищурилась: – Ты что, решил меня напоить? – Конечно! – на полном серьезе возмутился наг. – Я же мужчина. И напою, и накормлю, и в постель уло… – Господи, Эйрис! – прыснув от смеха, Фрея забрала наполненный до краев бокал. – Когда-нибудь тебе придется узнать о существовании юмора. – А? – наг смущенно моргнул. – Нет, ты невозможен, – отсмеявшись и пригубив вино, Фрея с тоской посмотрела на стол. – Знаешь, не то, чтобы я была против рыбы или всяких там овощей, просто не думала, что наги не питаются мясом. Эйрис опустился на стул, что спиралью закручивал его хвост, и отвел взгляд: – Прости, мне надо было догадаться, что оборотни далеко не вегетарианцы. Да и наги, если честно, тоже. – А ты? Наг замялся, повертел в руке вилку с наколотой ягодкой. – Я не ем мясо, – наг сглотнул, – вообще. От него я становлюсь гораздо сильней. – Так это же хорошо! Разве мужчины не стремятся превзойти остальных? Разве не жаждут и силы и власти? – Зачем? – глаза-зеркала отразили удивленное лицо повелительницы. – Зачем мне эта сила и власть? – Чтобы быть лучшим, – Фрея вскочила, – чтобы не преклоняться, чтобы вести за собой… – Зачем и куда? – темные зеркала совсем потемнели. – Я и себя не знаю, куда деть, к чему мне толпа таких же потерянных? – Не понимаю, – женщина отошла к краю полянки и уставилась на сотни огней, что зажигали вдали. – Ты сын богини, ты должен возглавить народ. – Кому должен? – Магия умирает! – повелительница резко развернулась на месте. – Человеческие маги выкачивают жизнь, источники иссыхают, а люди плодятся, плодятся как тараканы. И им наплевать, что еще сотня-другая лет – и магии в этом мире не будет. Вы думали своими чешуйчатыми мозгами, что не будет магии – не будет и оборотней, и вас! Фрея затряслась то ли от ярости, то ли от холода, обхватив себя руками и пытаясь не закричать: – Почему вы бездействуете? Почему не хотите понять? – Наша магия внутри нас, маги не смогут забрать ее. Уверенность нага привела Фрею в бешенство. – Ты хоть раз общался с людьми? Наг опустил голову и кивнул: – Я жил с отцом до восьми лет. – Тогда скажи мне, глядя в глаза, скажи, что сделают люди с нагами, когда магии в природе уже не останется? Пощадят они тебя, нелюдя? Эйрис встал, положил салфетку на стол. – Думаю, ты голодна. Подожди немного, кажется, я знаю, где раздобыть мясо. И серебристым росчерком скрылся с поляны. – Стой, Эйрис, я… – Фрея метнулась было за ним, затем встала, откинув голову и любуясь красотой звездного неба. – Мой наивный, мой славный мальчик, рано или поздно, но ты все поймешь и, надеюсь, простишь меня. Вернулся наг через четверть часа, балансируя парой тарелок. – Еще горячее, – довольный и улыбающийся, он скользнул к сидящей у края вере и тихо сказал. – Я знаю, что ты права. Фрея обернулась и только хотела что-то сказать, как наг перебил: – Если хочешь, мы все обсудим, но только позже, а сейчас… И словно фокусник, достающий из шляпы парочку голубей, открыл крышку одной из тарелок. Запах аппетитного сочного мяса – и Фрея забыла все. Глаза веры загорелись, губы растянула предвкушающая улыбка: – А ты знаешь, чем привлечь женщину, – и цапнула с тарелки кусочек. – Ммм, все, чешуйчатый, я твоя! – Правда? – тарелки с громки бум-с так бы и рухнули на пол, не будь Фрея оборотнем, очень ловким и голодным оборотнем.

***

– Что там? – когда все мясо было съедено и дважды проверено, что действительно съедено все, Фрея встала из-за стола и подошла к краю полянки. Внизу, там, где кончается лес, горели огни. Они то поднимались, то медленно опускались, словно гигантский змей плавно скользил по земле. – Это соан, – наг вздохнул и с непонятной жадностью вгляделся в ту сторону, где змеились разноцветные огоньки. – Соан? Что-то знакомое. Подарок, нет, кажется, милость. Милость богини! Я права? – Фрея развернулась и требовательно изогнула соболиную бровь. Эйрис растерянно взлохматил волосы: – Да, один из местных человеческих праздников. Удивлена? Просто это место – практически граница между землями людей и владениями нагов. В соан люди празднуют что-то наподобие «Как хорошо, что змеиная богиня не сожрала нашу деревню». – А почему ты поселился именно здесь, рядом с людьми? – Люблю смотреть на огни, наблюдать, как люди внизу суетятся, живут, празднуют. Если прислушаться, отсюда можно услышать их голоса, – Эйрис опустил подбородок на руки и посмотрел на огни. – Не понимаю, почему ты, сын богини, живешь как отшельник? – Так получилось, – через некоторое время ответил мужчина. – Ты сам мне сказал, что до восьми лет жил со своим отцом. Как я понимаю, он был человеком. – Да, был, – наг продолжал следить за кружившимися огоньками, только глаза словно бы потускнели. – Если не хочешь, не говори, – Фрея пожала плечами и укаталась в шаль. – Сама терпеть не могу, когда посторонние в душу лезут. Наг наклонил голову и посмотрел на нахохлившуюся повелительницу. – Ты не похожа на женщину, которой отказывают, – далеко не наивный взгляд заставил Фрею поежиться. – Я долго думал, откуда и кто ты. Прочитать твои мысли я не могу, да и гипнозу ты не подвластна. И если Нагасса прислала тебя, значит, ты не просто обычная вера. Но я не буду и не хочу выпытывать правду, лучше я обманусь, притворюсь, что наша встреча – случайность, и ты действительно можешь полюбить и остаться со мной. И коснулся поцелуем щеки Фреи. – Можно? – Вот глупый, – проворчала правительница. – Другой бы не спрашивал. – Но именно от другого ты и ушла. Женщина замерла. Одно долгое мгновение пыталась взять себя в руки, чтобы в следующее так соблазнительно улыбнуться, чтобы наг забыл все, теряя голову от желания большего. Взгляды, шепот, звезды, огни – все смешалось в одно. – Но все-таки, – Фрея нависла над нагом, ловя свое собственное отражение в его зеркальных глазах. – Расскажи о себе. Наг рассмеялся. Молниеносное движение – и уже ошеломленная Фрея лежит под ним. – Что ты хочешь узнать, о коварная? – рассмеявшись, наг растянулся на траве рядом с Фреей. Взяв ее руку в свою, переплел их пальцы и грустно вздохнул. – Я узнал о Нагассе задолго до того, как увидел ее. Отец рассказал. Он был странствующим монахом и проповедовал законы гармонии. Жить, не мешая другим, питаться, не умертвляя животных, и постоянно открывать нечто новое, познавая и улучшая этот мир, – вот те законы, по которым он жил. Мы кочевали с ним от деревни к деревне, нигде не задерживаясь. За помощь в хозяйстве брали вещами, едой да всем, что дадут. Тем и жили. Да и лес помогал: где травы лечебные, где грибы или ягоды, бывало, мешков по пять соберем, обменяем – да полгода на то и живем. – Тяжело тебе было, – Фрея сжала пальцы мужчины. Наг улыбнулся и поднес пальчики Фреи к губам. – Это были самые счастливые дни в моей жизни. Отец любил меня, только рано понял, что люди боятся всего чуждого, поэтому укутывал мой хвост так, чтобы никто и подумать не мог, что я не обычный ребенок. Зимой хорошо, в тепле, у папки-то на плечах, а вот летом – жара страшная. Но что делать? Пришлось хвост мой скрывать. Так лет восемь и жили. А на девятый отец захворал. Помню, чуть с ума не сошел, когда он в бреду метаться начал. А я сидел рядом и выл, идиот. Нет, чтобы трав полезных собрать, отвар заварить, а! – наг мотнул головой. – Да что уж теперь. Помчался я в ближайший поселок, там мы часто бывали. Дня три только прошло, как мы травы на зимнюю одежду там обменяли. Прибегаю к лекарю, ору изо всех сил, полсела, идиот, за пару минут собрал. Там-то меня первый раз к праотцам чуть не отправили. Камнями били. Сейчас даже смешно, Симка, старик – дохля страшная, ходить-то не мог, а как за мною бежал… Знаешь, до сих пор понять не могу, как те ребятишки, с которыми мы и рыбу ловили, и страшилками по ночам девчонок пугали, как они могли из-за какого-то там хвоста… – Твой отец прав, – Фрея притянула голову нага на грудь и стала разбирать серебристые прядки. – Люди боятся, а когда они боятся, они просто уничтожают причину их страха. Думаешь, оборотни об этом не знают? – Но оборотни могут сойти за людей. – Но никогда ими не станут. Глаза женщины наполнились влагой. Мне вспомнилось, что Фрея с мужем и своим народом бежали в этот мир, чтобы спастись. Но только ли от исчезающей магии? – А дальше? – спросила вера, потому как наг, притихший от нежных прикосновений, не спешил продолжить рассказ. – Я был быстрее. Боялся, что отцу станет хуже, что его найдут из-за меня. Напрасно. Пока я своей дурной головой дел воротил, папа очнулся и кинулся было за мной. Так на полпути мы и встретились. А как узнал, что я натворил, велел спрятаться, как я один только умею, а сам помчался к пещере, соорудил тюк помассивней. Наверное, он хотел сделать вид, что уронил меня в реку. Она там быстрая, горная, местные знают. Только вот сил он своих явно не рассчитал, слабый ведь после горячки, вот и сам за тюком... Если бы я только… – Тс-с-с, – крепче, еще крепче прижимая к груди, шептала Фрея. – Ты был таким маленьким, ты абсолютно не виноват. Разве отец был бы рад, если бы знал, что ты до сих пор винишь во всем только себя? Разве бы он хотел этого? – Нет, – глухое, отчаянное. – Мой маленький глупый наг, – раскачиваясь, шептала волчица. А наг все рассказывал и рассказывал. И почему-то казалось, что он никогда и никому этого прежде не говорил. – Я узнал, что отца больше нет, от того же Симки. Ночью подполз к селенью, когда понял, что отец долго не возвращается. И знаешь, что этот человек сказал? Что ему помогали только одни папины травы, но ради того, чтобы уничтожить нечисть, он, Симка, готов и дальше страдать. – Уверена, он пожалел о своих словах. – О, поверь мне, пожалели тогда все. – Нагасса? – Она самая. – Но почему она не воспитывала тебя? Почему не пришла на помощь? Да и вообще, как они с твоим, эм… – Мама полюбила отца. Она наблюдала за ним, за тем, как он не похож на остальных людей. И решила проверить его, соблазнить. Так ли он непорочен, как кажется? Только вот все оказалось наоборот. Это она пала под властью его речей и доброго сердца. Притворившись девушкой, она стала его любимой, но она ведь не богиня, и я подозреваю, просто предок нынешних нагов. И эта трансформация далась ей ой как нелегко. А беременность… Даже не знаю, как ей вообще удалось зачать и выносить такого как я. Наверное, для нее самой все это оказалось сюрпризом. И как только она родила, отдала меня на воспитание отцу, а сама впала в спячку. Время для нее течет по-другому, для кого год – вечность, а для нее – всего лишь мгновение. – И как же тогда она обо всем узнала? – Ну, одному твоему знакомому пришла очередная гениальная идея отправиться к нагам. – Наверное, уж они-то не забрасывали тебя камнями. – Лучше бы камнями. – Да почему? Ты же сын их богини! – Я не знал тогда, что у нагов есть строгое деление на кланы. И они не больно-то любят незваных гостей. Я попал в клан говорящих с камнями. Фросс, их главный жрец, сообразил, что задохлик, а по меркам нагов я действительно дохля, не прост, стоило ему только увидеть мои глаза. Отволок меня в храм да начал взывать к богине. Так взывал, что чуть всю мою кровь на алтарь не извел. А потом проснулась она… Как ты уже поняла, не только Симки, всего селения просто не стало. Всех нагов, кроме Фросса, кто видел мои глаза, также не стало. Небо, как же я испугался, когда зубастая махина, вся перемазанная бурой кровью, кинулась меня обнимать. А как увидела, какой я дохлый и маленький, да еще и магией практически не владею… Думал я, что сожрет. Но нет, отдала Фроссу на воспитание, а чтобы никто не узнал, кто я, зарастила чешуей мне глаза. Ослепший, отданный фанатику на исправление, я целыми днями только и делал, что учился охотиться и выживать. А ведь отец приучил меня ценить всякую жизнь. А тут – либо ты убиваешь газель и съедаешь сырое мясо, либо Фросс вырезает сердце кого-либо из людей. И я охотился и убивал. И ел, ел, ел. Ненавижу мясо, его запах и вкус, особенно сырое и еще теплое. Как меня рвало в те дни... Но ничего, со временем и к этому привыкаешь. Надо отдать должное Фроссу, с каждым днем я становился злей и сильней. Нагасса поправилась, но не спешила со мной общаться. Зато наблюдала и приказывала Фроссу усиливать тренировки. Гипноз, чтение мыслей, управление нагами. Бывало, меня месяцами не выпускали из храма, а я умирал без свободы. Резкий порыв ветра всклокочил волосы. Сев на траву, Эйрис усадил Фрею себе на колени, сильнее укутал и продолжил рассказ. – На мою первую линьку мама прислала подарок, молодую красивую нагу, которая смотрела на меня так, словно я сам был для нее долгожданным чудом. Она хотела меня так, что даже зрачки ее расширились от желания. И меня словно скрутило, низ живота загорелся, сила потекла растопленной лавой. А как она целовала и что говорила! Вот только тогда я не мог закрываться, не мог не читать чувства и мысли. И я целовал – а в голове у нее платья, духи и дворцы, которые она у богини после ночи с пугающим задохликом выпросит. Конечно, я выгнал ее. А утром мне подали ее сердце на завтрак. Вот тут я сорвался и впервые сам посетил истинный храм моей матери. И пришел я не с пустыми руками. Я пришел с Фоссом и просто приказал ему умереть. И тот не смог не подчиниться, просто взял один из осколков и бил себя в грудь до тех пор, пока не проткнул сердце насквозь. И ни единого звука, ни стона, ни плача. И все потому, что я так приказал! До сих пор не могу забыть его стеклянно-покорных глаз. И знаешь, что на это сказала моя мать? – Зная Нагассу, предположу, что… «Я рада»? Эйрис негромко засмеялся: – Ты мудрее меня. Она практически так и сказала, но добавила, что я слишком долго к ней шел. Не помню, что тогда ей ответил, но я ушел, и она отпустила. И с того времени я живу здесь. – Что-то ты, мой чешуйчатый друг, точно недоговариваешь, – прищурилась Фрея. – Молодой растущий организм – и ни одной девушки? – Ты видишь меня насквозь, – и вновь потянулся к губам веры. – Вот и не забывай об этом, – улыбнулась Фрея, не давая коснуться себя. – Так что там за девушка? – Ее звали Марика, – наг замолчал. – Эй-рис-с-с! Молчание. – Она была красивой? – Да. – Очень красивой? – Она была… человеком. Ветер усилился, сорвав салфетки со стола и закружив их в сторону танцующих огоньков. – Давай вернемся домой, не хочу, чтобы ты простыла из-за моего нытья, – и начал подниматься, осторожно придерживая Фрею. – А ну стоять! Эйрис вздохнул и вновь сел на траву. – Ты действительно хочешь об этом узнать? – дождавшись кивка, Эйрис покачал головой. – Мне не о чем особо рассказывать. Марика была человеком, а я по-прежнему был глупым и приносящим близким несчастья. Марика… Милая, добрая, она не боялась меня. И я пропал. Влюбился и забыл обо всем. Наивный, думал, что все у меня будет как у людей: дом, любящая жена, дети. Я так был счастлив, Фрея, у меня сердце от радости чуть не выпрыгивало. Несколько месяцев счастья и один поцелуй. Один поцелуй, Фрея, всего лишь один – и девушки больше нет. Почему я не мог догадаться, что убью ее своим ядом? – Ты был молод… – Это не оправдание. Марика умирала долго и тяжело. А я метался по дому и выл, умоляя мать откликнуться и помочь ей. – Нагасса не помогла? Наг повернулся, и я впервые увидела, как по зеркалу идет рябь. – Почему же, откликнулась. И сказала, что это хороший урок. – И все? – И все. – И ты не спрашивал, что она имела в виду? Что человек не пара нагу? Или что нужно просчитывать каждый свой шаг? – Фрея, неужели ты думаешь, что я стал бы общаться с ней после этого? – Значит, поэтому ты не хочешь целовать меня в губы по-настоящему? Да ты за кого меня держишь? Я вера, оборотень, если не знаешь. Я и сама могу превратиться в такую змеюку и ка-а-ак цапнуть тебя! И с чего ты вообще взял, что я тебя целовать захочу? Смотри-ка, целоваться с ним. Эк губу раскатал. Эйрис от удивления заморгал часто-часто, а потом откинул назад голову и захохотал. – И вообще, чего это ты тут расселся? Целоваться якобы ему нельзя, на празднике людей танцевать тоже. А ну вставай, кому говорю! Сейчас увидишь, на что магия веров способна. Фреин взмах, поворот, растерянное лицо Эйриса – и вот уже не наг с серебристым хвостом, а человек в длинном плаще стоит перед ней. – Что за?.. – Эйрис таращился сначала на плащ, затем на ноги. – Ноги? Ох, Фрея, ноги!! Радостый, ошалевший от магии, Эйрис попытался шагнуть. Вскрик Фреи, вскинутые руки Эйриса – и наг падает плашмя на траву. – Иллюзия, деревенщина, просто иллюзия, следи за хвостом, чтобы он всех танцоров в танце не пришибил. И хватит киснуть – мы идем праздновать! – Идем? – и сколько нежности, сколько радости в глазах нага. – Фрея… – Я чудо, я знаю. Но если отдавишь мне ноги во время танца, отращу клыки и как следует тебя покусаю. Эй, ты куда? Никого не забыл? Но суетящийся наг, пытающийся приспособить свои движения под человеческий шаг, вряд ли услышал ее. – Шаг, шаг, поворот, шаг, шаг… Смотри, смотри, Фрея! Наг радостно «шагал» впереди, а за ним, невольно улыбаясь, ступала Фрея. А потом были песни, леденцы на палочке и, конечно же, танцы. И самый первый и, наверное, самый осторожный поцелуй на свете со всеми эйрисовскими: – Если страшно, скажи, я клыки уберу. Уровень яда я снизил до минимума. И противоядие захватил, на всякий случай и таблетку, и мазь, и укол... – Просто поцелуй меня. – Ах да, ты говорила, что можешь частично трансформироваться в змею, может… – Заткнись и целуй! – Я говорил, что люблю тебя? – Р-р-р! А на рассвете, когда счастливый Эйрис не только руками, но и хвостом прижимал к себе Фрею, словно боясь, что она вот-вот покинет его, послышалось тихое: – Мой глупый любимый наг, теперь ты никогда не будешь один, – прошептала Фрея, прижимаясь обнаженной грудью к спине спящего. – Частичка меня всегда будет рядом с тобой. Я не видела, как живот Фреи начал расти, не видела, как сходил с ума от беспокойства и радости Эйрис. Я увидела только кормящую одного из младенцев Фрею и ее искаженное лицо, когда ментальный крик верной Нуар сотряс воздух: – Родная, Повелитель очнулся! Немедленно возвращайся, он идет за тобой!