Оборотная сторона зверя - 2. Академия

Нуар застыла перед вырванной с петлями массивной дверью. Слуги, делая вид, что именно здесь, в коридоре перед спальней Правителей, нужно убрать, помыть, подмести. И злой, вкрадчивый голос Ольнара из комнаты: – Скажи, хорошо тебе было? И ты как последняя сука кричала его имя, стонала под ним? Удар, звон. Что-то с громким треском разбилось. – Не молчи, демон тебя раздери, я не железный, Фрея! Ты слышишь, слышишь меня?! – и почти стон. – Просто скажи, что было противно, что ты ненавидишь его, что хочешь, чтобы я все жилы его разорвал. Для тебя. Просто скажи это, Фрея, и я прощу! Убью его и прощу. Только скажи… Хочу – не хочу я, а ноги сами несут меня к голосам. И вот я обхожу Нуар, еще каких-то встревоженных оборотней, заглядываю в спальню, вернее, то, что от нее осталось. Но не могу рассмотреть, потому как огромные размеры комнаты словно сжались, скукожились. Остался только разгневанный альфа и его жена, скорчившаяся у его ног, склонившая голову так, чтобы обнажить беззащитную шею. – Говори! – отрывистый ментальный приказ Ольнара, которому невозможно противиться, невозможно солгать. Фрея еще ниже опустила голову и протянула мужу кинжал: – Я люблю тебя, – сказала она неожиданно твердо, снизу вверх глядя в его побелевшие от гнева глаза. – Но умоляю, не трогай Эйриса и малышей, это все я, я одна виновата. Он просто не знал, он хороший, только наивный… – Заткни-и-ись! Ольнар выбил из рук Фреи кинжал и с исказившимся, жутким лицом навис над ней: – Я могу перегрызть твое горло, разорвать и выкинуть в грязь у канавы. Обрезать волосы, так, чтобы каждый знал и видел твою подлость, твое предательство. Чтобы каждый самец имел право пользовать тебя как последнюю шлюху! Служанки ахнули, Нуар покачнулась и всхлипнула. У меня у самой словно зажгло внутри. Но Фрея даже не вздрогнула. Она прямо и нежно смотрела в страшное, нечеловеческое лицо супруга: – Я люблю тебя, и все, что я делала, я делала ради детей и тебя. – Не смей! – он отпрыгнул от Фреи, но она, не поднимаясь с колен, поползла к нему. – Люблю тебя, люблю, Ольн. Я… Обхватив его ноги, начала целовать. Он отшвырнул ее, раз, другой. – … люблю! Нуар влетела в комнату, когда рычащий Правитель замахнулся, уже наполовину приняв боевую форму. – Господин, пощадите! – Нуар бросилась наперерез. Но Ольнар и без вер-пантеры остановился. Зажмурился, стиснул челюсти, аж желваки по лицу заходили, и с шумом втянул в себя воздух. – От тебя несет змеем, – он резко и брезгливо дернул ногой, и ослабевшие руки Фреи упали с его сапог. И ровным, словно чужим, голосом произнес. – Я не трону тебя. Не трону не потому, что простил, нет, моя жена умерла, ее нет. А ты… Мне даже касаться, дышать с тобой одним воздухом мерзко, противно. Фрея качнулась. А Ольн развернулся, отшвырнул валяющуюся в проходе дверь, и пошел. Только какой-то неуловимый звук – шелест и шорох. Невольно обернулся и вздрогнул: Фрея все так же стояла на коленях. И только кинжал ловко сверкал в ее умелых руках. А вокруг неровными прядями падали на пол светлые волосы. Миг – и их взгляды скрестились. Секунда, другая. Повелитель не выдержал первым. Сгорбившись и прикрыв тяжелые веки, он больше ничего не сказал, прошел мимо. Мимо любопытных и потрясенных лиц, мимо слуг и придворных. Мимо всех «случайных прохожих». Мимо Района, старшего сына, которого, готова поклясться, он не то что не узнал – не увидел. – Район? – Нуар встала так, чтобы хоть немного загородить Фрею, и нахмурилась, не понимая, почему сын правителей все еще в проеме стоит и даже толпу не разгонит. – А вы чего здесь столпились, других дел нет? Так я вам найду! Ранни, помоги с дверью, пока я этих бездельников… Но Район не шелохнулся. Лицо его, как две капли воды похожее на отца, будто окаменело. – Ранни? – заметив сына, Фрея приподнялась, потянулась к нему всем своим телом. Район вскинулся, скривился, как от зубной боли, и медленно и демонстративно сплюнул на пол. – Щено-о-ок! – Нуар подскочила к проему. Пощечина! Ее звонкий позорный звук. И розовый отпечаток проступает на щеке молодого мужчины. Вскрик! Неужели мой? Хорошо, что меня не слышат. Да и придворные заохали, загалдели. – Как с-с-смеешь! – оборотень оскалился, подорвался, обнажая клыки. Наверное, Район кинулся бы, если бы не подавляющее и беспрекословное: – Хватит, – невысокая, с короткими и рваными волосами, одного слова Фреи хватило, чтобы толпа в мгновение растворилась. – А ты, сын, зайди. Район хмыкнул, намереваясь так же демонстративно отвернуться, уйти вслед за отцом, но сила, словно стиснувшая его в кулак, схватила и потащила в комнату. – Уйми гордыню и успокойся, – жестко сказала правительница, опуская руку и разжимая кулак. Район, мотнувшись в сторону от исчезнувших пут, со злобой зыркнул на мать. – И не смей на меня так смотреть, не дорос еще, чтобы правителей оскорблять, – горечь и усталость в голосе Фреи. – Прави-и-ителей, – протянул скривившийся Район. – А я думал, хоть со слухом у тебя все в порядке. Отец четко сказал: его жена умерла. И я скорблю вместе с ним! А с шлюхами змеелюдов я дел не имею. Нуар зарычала. – Родная, оставь его, – Фрея смахнула со лба торчащие волосы, вздохнула. – Он слишком молод и глуп, чтобы понять. – Да неужели, По-ве-ли-тель-ни-ца, – произнеся по слогам, неприязненно скривил губы оборотень, – и отец мой умом скудный, что так и не понял тебя? – Он понял, Ранни, но не простил. И я не простила бы. Только время такое. Если не мы, кто тогда? Поэтому он так и злится, поэтому ненавидит. Себя, меня. Но есть такое слово как долг. Мы альфы, нам повинуются, но и мы, Ранни, не владеем, а служим. И сейчас, чтобы выжить, нам нужно стать частью этого мира. Ты наследник, ты будущее или его отсутствие для каждого вера, подумай об этом и не разочаровывай меня. Оборотень аж подавился от негодования, вот только ответить ему мать не дала. – Все сказал? Тогда не задерживаю, – и отвернулась. Район рыкнул и выскочил пулей из комнаты. И как только он вышел, из Фреи будто все кости вынули. Но верная бета успела ее подхватить. – Нуар, – Фрея тяжело оперлась на подругу, – мне нужны главы родов, старейшины, причем адекватные, лучше женщины. Не знаю, когда молоко пропадет, поэтому нужно быстрее использовать его. Боюсь, как бы Ольн не узнал. – Поняла, – Нуар не стала спорить с подругой, просто подставила плечо, делая вид, что все в порядке. – Так, собрать адекватных самок, объяснить что почем. А те уж сами вольют в глотки своим придурковатым самцам хоть молоко, хоть демоново дерьмо, если оно поможет им выжить. Губы Фреи дрогнули тенью улыбки: – Пойдем, воинственная моя. Женщины перешагнули через сломанную дверь, что валялась у входа. Пара минут – и их голоса стихли в темноте коридора. Я поспешила за ними, боясь раствориться в пустой комнате, где все еще оставались ее вина, его гнев. И их общее горе.