Щит Беллоны

Гражданка Изольда Гавриловна Иванова проживала на окраине Юрьевки в довольно-таки просторном доме, который явно знавал лучшие времена. Но сейчас… Добротная шиферная крыша явно текла, половина окон зияла выбитыми стёклами и была заделана тем, что Бог послал – рваной полиэтиленовой плёнкой, которую хорошие хозяева выбрасывали, перекрывая в сезон парники, и разнообразным тряпьём, отчего обиталище Изольды Гавриловны имело вид несколько сюрреалистический. Дополняли общую картину разрухи и запустения завалившееся крыльцо, забор, от которого остались только вкопанные в землю добротные столбы, калитка, болтавшаяся на одной петле, и общий бардак во дворе. - М-да… - вырвалось у Макса. – Ну и логово. При звуке его голоса несколько тощих, совершенно невообразимой расцветки кошек, которые разлеглись поперёк крыльца, тут же насторожили уши, а потом, узрев, что визитёры не собираются проходить мимо, просто стреканули в густые заросли бурьяна на бывшем огороде. Визитёры Изольды Гавриловны явно не жаловали её четвероногих друзей, оттого умные животные и решили исчезнуть от источника неведомой опасности. Мужик же самого затрапезного вида, вольготно разлёгшийся прямо во дворе на куче какого-то тряпья, этого сделать не успел в силу полнейшей невменяемости, поэтому, когда Настя ласково ткнула его в бок и поинтересовалась, по какому случаю банкет и кто проставляется, просто выпучил глаза, как рак, и попытался отползти. Поняв нереальность своих намерений, представитель славного племени местных алкашей промычал что-то вроде: - Золька проставляется… Илюху поминает… - и, истощённый этим усилием, вновь закрыл глаза и богатырски захрапел. Макс поразился богатству русского языка, превратившего Изольду в Зольку, но потом подумал, что для спившейся алкоголички Золька явно больше подходит. Но тут на сцене показалось новое действующее лицо. Во двор влетела здоровенная баба в синем сатиновом халате с надписью на спине «Агрофирма «Клубничка» и умоляюще зачастила: - Настя Валерьевна, не забирайте его, гада такого в отделение, я его щас домой оттащу и в погреб посажу, пущай подумает! У-у-у, ирод проклятый, опять нажрался ни свет ни заря! Откуда только деньги у сволочи – ведь в магазинах строго-настрого заказала в долг давать, зарплату евонную Плотниковы мне на руки отдают – и где только деньги берёт, Калигула этакий, кровопивец! Неужто опять полмешка сахару уволок и зареченским за две поллитры загнал, как в прошлый раз? Убью засранца! - Успокойтесь, Марина Михайловна, он сказал, что Золька проставляется, - задумчиво ответила Настя. - О, как! Да когда уж у неё печёнка отвалится, у пьяницы этой! И где только деньги берёт, прорва ненасытная! Ещё одна Калигула на наши головы – раньше перед всеми мужиками хвостом крутила да в кусты тащила, а теперь спаивает, вот Настенька Валерьевна, заберите лучше её – пусть у вас проспится – может, хоть немного трезвая походит, да и подумает о том, как Илюшка теперь мучается! Похоже, из всех персонажей древней истории Калигула запал решительной даме в голову наиболее крепко, и его она упоминала к месту и не к месту, но Макса заинтересовало в её эмоциональной речи совсем другое: - Скажите, дорогая Марина Михайловна, а что случилось с Ильёй? – мягко спросил он. – Вы не в курсе? - Ой, - вырвалось у дамы, она только тут обратила внимание на Макса, слегка покраснела и потупилась, а затем спросила: - А вы кто будете? Настя Валерьевна, неужто вам на замену такого мужчину прислали? - К сожалению, нет, - улыбнулась Настя, - Максим Генрихович служит в полиции Города и сейчас занимается нераскрытыми делами. В том числе и исчезновением Ильи. - Вот оно как… - заметила женщина. – Давно пора… Вы, товарищ… майор? - У меня нет звания, - улыбнулся Макс, - я криминальный психолог. Глаза Марины Михайловны тут же зажглись неистребимым любопытством деревенского человека, живущего в глуши, где пропажа горшка с забора – уже событие, обсуждаемое не меньше недели. - Вона как… так я вам скажу – Золька виновата, что Илюшка исчез. Она всегда, как напьётся, себя Иудой называет и плачет. Мы тут с бабами судили-рядили и надумали… Продала она Илюшку. Как пить дать продала. Она его от цыгана нагуляла, его так наши и называли – Цыган. Такой красивый был мальчишка, прямо картинка. С хорошей бы матерью – не парень был бы, а золото, а так – ему же учёба в голову не лезла – всё дёргался, чтобы мать пьяная избу не спалила или чего с сестричками не сделала. У неё ж не дом, а Содома с геморроем. - Но Илье же было уже пятнадцать лет. Разве он не мог за себя постоять? – поинтересовался Макс. - Так он и стоял. Не давал матери до конца детские деньги пропивать, да и алкашей гонял. Мешал он Зольке жить, вот она от него и избавилась. - А конкретнее? – спросил Макс. - Конкретнее… - протянула женщина, но вдруг словно споткнулась. – Нет уж, мне сейчас недосуг – куры не кормлены, корова не доена, свиньям не парено… Вы знаете что… Вы к Екатерине Фёдоровне сходите. Она ж у нас чистый дом Советов. Если кто что-то и может сказать конкретно - так это только она. А я… Недосуг мне. И Марина Михайловна проделала то, что Макса впечатлило надолго. Она подхватила своего храпящего спутника жизни за шиворот, хорошенько встряхнула, перекинула через плечо, словно солдат – шинельную скатку, и решительным шагом отправилась прочь. - Есть женщины в русских селеньях… - выдохнул потрясённый Макс. Но нежелание Марины Михайловны говорить о чём-то более конкретном, чем домыслы деревенской общественности, насмотревшейся сериалов, его насторожило. - Вот так они все и темнят, - вздохнула Настя. – Даже Екатерина Фёдоровна на эту тему разговаривать не особо хочет, хотя она все местные сплетни за последние полвека может пересказать. Может, она хотя бы с вами поговорит. - Вы правы, попробуем разговорить старушку, - отозвался Макс. – Но давайте попозже. Сначала посмотрим на скорбящую мать. Может быть, она ещё способна к общению? - Давайте, - согласилась Настя и, поднявшись на нещадно скрипящее крыльцо, громко постучала. Потом ещё раз постучала, но когда и на сей раз ответа не последовало, толкнула незапертую дверь, которая подалась неожиданно легко. Участковая вошла в дом, Макс двинулся следом… и чуть не задохнулся от ароматов, царивших в жилище Изольды Гавриловны. Пахло там настолько густым перегаром, что хотелось закусить, застарелым дымом от дешёвых сигарет без фильтра, немытым телом и потрясающей нищетой и неустроенностью. Просторная передняя была абсолютно пуста, за исключением кучи разнообразных опорок, сваленных в угол, обои отваливались клочьями, крохотная лампочка, висевшая на голом проводе была запылена настолько, что вряд ли вообще могла давать какой-то свет. Настя громко крикнула: - Изольда Гавриловна! – но отклика не последовало и на сей раз. Тогда участковая тихо сказала: - Они обычно на кухне пьют. Там ещё хоть какая-то мебель сохранилась, остальное Иванова всё уже успела пропить или в печке спалить. Да что там говорить – вы забор видели? Тоже ползимы им отапливалась – забор-то добротный был. Илья, правда, ей это делать не давал, только вот он дома бывал редко – сестёр в школу и в садик отводил, забирал потом, подрабатывать пытался. Ему Игорь Плотников пытался деньги совать – но тот не брал ни в какую, только то, что зарабатывал. Игорь его часто брал на уборку клубники или в теплицы на работу, даже, когда и работы особой не было – жалел мальчишку. Я это всё, правда, только по рассказам знаю… - Вы многое успели узнать, Настя, – заметил Макс. - Да, - вздохнула девушка. – только вот об его исчезновении – ничего конкретного. - Ладно, - сказал Макс, - идёмте дальше. Они прошли на кухню и наконец-то обнаружили Изольду Гавриловну Иванову. И с первого взгляда поняли, что непутёвая женщина больше не расскажет никому и ничего. Не бывает у живых людей настолько синюшного цвета лица. Гражданка Иванова восседала за столом в полном одиночестве – более того, она откинулась на спинку старенького венского стула, словно длительные возлияния утомили её. У ножки стола выстроилось несколько пустых бутылок с блёклыми водочными этикетками, на самом столе высились грудой в обшарпанной миске окурки сигарет, на газете сиротливо ёжился обломок от хлебной четвертинки, и заветривалась открытая банка шпрот. Перед гражданкой Ивановой стояла пустая гранёная стопка, ещё несколько теснились на противоположном краю стола. Тут же стояла початая бутылка водки с яркой трёхцветной этикеткой. - Она мёртвая… - тихо произнесла Настя. – Видно, и вправду допилась… надо фельдшера вызвать… - Не фельдшера, - спокойно сказал Макс. – Следственную группу. Он понюхал горлышко бутылки, не прикасаясь к нему, поморщился и сказал: - Метанол. - Ну, вот, - вздохнула Настя. – Какая тут группа… Скажут, алкоголичка палёнкой траванулась. - Да? - переспросил Макс. – А водка-то дорогая. У вас такая в каком магазине продаётся? Настя присмотрелась к этикетке. - Ни в каком. У нас всё больше… вот эта… Мужики дешёвую употребляют. И она показала на выстроившиеся пустые бутылки. - Вот, - кивнул Макс, - и шпроты. Дорогие, между прочим, алкоголикам проще кильки в томате купить, что бы они и сделали. И вот ещё… смотри. - Ничего себе! – воскликнула Настя. – Это что ж здесь за гостья была? На век не мытом и покрытом какими-то подозрительными пятнами полу выделялось подсыхающее пятно чего-то коричневого, от которого исходил слабый дрожжевой запах. - Бражку разлили, - пояснила Настя. Неизвестная, вероятно, наступила на это пятно, не заметив его в этом полутёмном логове. И среди других пятен сейчас выделялось несколько отпечатков небольшого размера в обуви на шпильке. - Вызывай опергруппу, Настя. Неспроста это, - сказал Макс. – И проследи, чтобы тот мужичок со двора никуда не испарился. - Да нет, - сказала Настя. – Его теперь Марина Михайловна в погребе запрёт, пока муженёк не протрезвеет. А трезвый он… нормальный. - Вот, – кивнул Макс. – Может, и вспомнит что. Интересно, кто ещё с гражданкой Ивановой пил? - Эту водку – никто, - отозвалась Настя. – Тут совсем немного отлито – может, стопка, может, две… - И кто ж её так аккуратно на стол поставил? При отравлении метанолом человек сначала слепнет, потом его корчить начинает. Недолго, но интенсивно. А наша покойница лежит себе смирненько. Словно выпила и вырубилась. - Может, у неё организм ослабленный? Пьёт… пила ведь сколько времени. - Не знаю, - признался Макс, - это эксперты лучше скажут. Настя вздохнула, достала мобильник и стала вызывать опергруппу.