***
Когда Люциус выпроваживает родственников и знакомых, я сижу в бабушкиной спальне, в том самом кресле, в котором была рядом с ней в её последние дни. Так кажется, что она всё ещё здесь. — Все ушли, ты можешь выйти отсюда, — в комнату заглядывает Малфой. — А я не хочу, мне хорошо здесь. — Гермиона, прекрати, — мужчина подходит ко мне и поднимает из кресла за плечи так резко, что я едва могу устоять на ногах. — Ты должна жить, а не вечно горевать по мёртвым. Знаю, горе ещё слишком свежее, я переживаю так же, как и ты. Но нельзя постоянно сидеть в кресле и сходить с ума. Ты ведь не такая. Ты сильная и должна со всем справиться. Мне кажется, недели бичеваний достаточно. Ты не ешь толком, почти не спишь. Хочешь сойти в могилу вслед за Селеной? — Люциус произносит эту тираду очень громко, а его глаза метают молнии. — Так вот, уверяю тебя, она бы этого не хотела. Против моей воли на глазах наворачиваются слёзы. Я всё это понимаю, но первый раз в жизни не могу себя контролировать. Во взгляде Малфоя мелькает растерянность, но в следующую секунду он снова излучает уверенность. Он обнимает меня, прижав к своему плечу. В последнее время Люциус слишком часто проявляет ко мне заботу. Раньше меня бы это насторожило, но сейчас я не в том состоянии. Главное, что он рядом и подставляет плечо, когда нужно. Об остальном думать не хочется. — Ну, вот, — шепчет Малфой, гладя меня по волосам. — Успокойся, пожалуйста, и не огорчай Селену. Я киваю, отстраняясь от него. — Домовики соберут твои вещи, нам пора в Малфой-мэнор. — Но я хотела побыть здесь. — Лучше не надо. Хотя бы несколько дней тебе нужно побыть подальше отсюда. Я снова киваю, смысла спорить с ним все равно нет.***
В Малфой-мэноре меня спасает только огромная библиотека. Я отправляюсь туда утром и не выхожу до самого вечера. Обнадёживает ожидание визита Лизы. Она уезжала за границу к родителям с Томом, и их не было на похоронах. Джинни и Гарри навещают меня на следующий день после похорон. Но от растерянности, которую я вижу в глазах друзей, мне становится только хуже. Они искренне хотят мне помочь, но не знают как. И хотя их объятия и утешающие слова ненадолго приводят меня в чувство, после их ухода я снова погружаюсь в свои мысли. Потом Гарри ещё несколько раз меня навещает, однако у него очень много работы, и часто наведываться он не может. К тому же каждое его посещение нарушает хрупкое равновесие в особняке. После моего переселения Люциус кардинально меняется. Мне начинает казаться, что тот мужчина, который взял на себя хлопоты о похоронах, поддерживал меня и проявлял заботу, был просто сном. Вскоре я прихожу к выводу, что всё это было простой показухой для родственников и знакомых: заботливый муж, трогательные знаки внимания и т.д. и т.п. Но в стенах родного дома притворяться не перед кем. В чувство он меня приводил только для того, чтобы я успешно сыграла роль и не сорвалась, жалуясь кому-то на свои беды. Теперь Малфой изредка бросает мне приветствия вечером за ужином. Завтракает он раньше меня и сразу покидает особняк «по делам». Появляется "муж" только вечером, мы ужинаем в основном в молчании и расходимся по своим комнатам. Но стоит Люциусу узнать, что Гарри собирается или уже посетил мэнор, его глаза становятся просто ледяными, а после этого он начинает искать какие-то поводы придраться ко мне. У меня так и не получается наладить отношения с домовиками. Кроме Колси никто из них не может толком со мной поговорить. Одни слишком запуганы для общения с волшебником, другие немного презирают меня за неумение управлять особняком. Сейчас, пока я не вошла в роль хозяйки мэнора, домашними делами по старой привычке распоряжается Малфой. В самый паршивый период жизни я осознаю, что оказалась одна. От такой жизни мне хочется на стенку лезть. Мало обитания в родовом поместье Малфоев, где каждый шорох кажется таящим опасность, так мне даже и поговорить не с кем. Спасением могла стать работа, но благородной леди не пристало горбатиться в Министерстве. Теперь моя участь — хлопотать в поместье и сопровождать мужа на приёмах. Несколько дней я провожу в Малфой-мэноре, как призрак. Но одна ночь внушает мне надежду, что не всё потеряно. Надо мной раздается истерический, безумный хохот Беллатрисы Лестрейндж. Всё тело пронзает боль, конечности сводят судороги. Я не могу не то, что кричать, а даже дышать. В ушах гремит одно и то же слово, звучащее все громче и громче: — Грязнокровка. Грязнокровка. Грязнокровка! Мне хочется потерять сознание, чтобы не ощущать боли, но за волосы меня хватает сильная женская рука и тянет вверх. Длинные ногти впиваются в затылок. У меня откуда-то появляются силы, и я стараюсь прокричать: — Помогите. Но выходит только жалкий хрип. Пожирательница смерти снова хохочет и вопит: — Круцио! Теперь у меня получается закричать. Я выгибаюсь дугой от боли и чувствую, что кто-то берёт меня на руки. Боль отступает, но меня накрывает страх. Что со мной собираются сделать теперь? Кто пришёл на подмогу Беллатрисе? Стараюсь вырваться и бормочу: — Отпустите меня, пожалуйста. — Гермиона, проснись! Я словно выныриваю из холодной воды и со страхом озираюсь. Вокруг ничего толком не видно. В панике пытаюсь вырваться из сжимающих меня рук, но они только крепче обхватывают меня. Наконец я понимаю, что лежу на кровати в своей комнате, плохо освещённой огоньком волшебной палочки. Ну, лежу не совсем на кровати, скорей, на коленях Малфоя, который наконец отпускает меня. Но только для того, чтобы обхватить ладонями моё лицо и посмотреть в глаза. — Всё хорошо, Гермиона. Это просто сон. Успокойся. Всё закончилось. Он прикладывает свою холодную руку к моему лбу. Я тяжело дышу и всё ещё не пришла в себя. Меня не отпускает ужас, охвативший во время сна. Малфой заставляет меня сесть, вызывает домовиков, приказывает им принести воду. Мне не хочется пить, но на сопротивление нет сил. Я отпиваю глоток и прошу домовиков уйти. — Спасибо, что разбудил. Я в порядке. Малфой не отпускает мою руку и спрашивает: — Тебе приснилась Белла? Молча киваю. Говорить об этом, тем более с Люциусом, мне не хочется. — Может, тебе и правда лучше жить в Блэквуд-мэноре? Я не могу поверить, что он это предложил. Всё время Малфой твердил, как важно, чтобы я жила в его доме. Мы ведь теперь муж и жена. А теперь мой кошмар заставил его поменять мнение. Неужели мои чувства что-то для него значат? — Не думаю, я ведь должна жить здесь. Кошмары пройдут. Я справлюсь. — Хорошо, — Люциус кивает, но я вижу, что он не доверяет мне. И оказывается прав. Кошмары снятся мне с пугающей регулярностью. Я стараюсь во сне твердить себе, что всё нереально, когда осознаю, что мне снова это снится. Но такое удается крайне редко и всё равно не помогает. Я прикладываю все силы, чтобы не кричать, но однажды Малфой снова прибегает ночью в мою комнату на шум. Проснувшись, я не сразу прихожу в себя от кошмара и начинаю бить Люциуса по груди. Но он обхватывает меня за руки и заводит их за спину. Оказавшись в кольце его рук и уткнувшись ему в плечо, я затихаю. — Хватит, лекарь даст тебе успокаивающее зелье. Не строй из себя героиню. Тебе нужна помощь. Я сдаюсь и соглашаюсь пить зелье, но оно помогает совсем немного. Сны становятся не такими яркими, но затягивают меня, как болото, не давая проснуться. От этого только хуже, и я в итоге прекращаю пить зелье. А в следующую ночь на моей кровати опять сидит Люциус: — Что я могу для тебя сделать? — Поговори со мной, — только сейчас я понимаю, что устала молча переносить эти ужасы. Хочется выговориться хотя бы Малфою. — Об этих снах я говорить не могу. — Почему же? — Мне стыдно за то, что произошло здесь с тобой. Я слабо в это верю, но даже попытка Люциуса представить себя не таким высокомерным и уверенным в своей правоте поднимает мне настроение. — Тогда просто побудь здесь. Мне с тобой не так страшно, — самой не верится, что я такое говорю, но ночи, проведённые во власти кошмаров, заставили меня искать защиты у самого неожиданного человека. Люциус придвигает кресло, садится в него и прикрывает глаза. Я засыпаю, а когда открываю глаза, вижу, что держу Малфоя за руку. Сегодня впервые за много дней мы завтракаем вместе. Пока я пью кофе, в открытое окно влетает пёстрая, рыже-коричневая сова, бросает кусок пергамента прямо на стол и улетает. Первым до листка дотягивается Люциус, читает послание и хмурится. — Что-то случилось? — я спрашиваю скорей из вежливости. — Да, твоя родственница Креона намерена явиться сюда. — Что? — я в ужасе от свалившейся новости. Только этой суматошной женщины здесь не хватало. — Она будет здесь сегодня, ближе к обеду. — Мне надо уйти… — Не вздумай бежать, — Люциус насмешливо грозит мне пальцем. — К тому же в особняке должен быть хоть кто-то, а мне пора по делам. В шоке от такого предательства я не могу сказать ни слова, а Малфой, всё так же усмехаясь, покидает мэнор. Около одиннадцати в особняке появляется торнадо под именем Креона. На этот раз она наряжена в ядовито-зелёную мантию и обвешана противно звенящими украшениями. — Бедная моя девочка, — с первого шага заявляет она, — словами не выразить, как мне жаль. На похоронах мы не смогли толком поговорить, Люциус очень переживал за тебя, никого не подпускал. Потом я была немного занята дома, но как только освободилась, сразу кинулась к тебе. Бедняжка моя, — с этими словами женщина заключает меня в удушающие объятья, а от запаха её восточных духов меня тянет чихать. — Не стоит так переживать. Я справляюсь. — О, ты такая сильная и мужественная, совсем как Селена, — на глазах Креоны сверкают слёзы, но ни это, ни её слова не убеждают меня в истинности проявленных чувств. — Спасибо. Может, хотите выпить чаю? — С удовольствием! То ли от плохого сна, то ли от присутствия Креоны, но постепенно мне становится всё хуже, тяжело дышать, немного тошнит. Я едва удерживаюсь, чтобы не вышвырнуть надоедливую гостью вон из особняка, а она всё сыплет соболезнованиями, зачем-то рассказывает мне о дальних родственниках Блэквудов, расхваливает Малфой-мэнор. У меня от её голоса начинает раскалываться голова. И когда в камине появляется Люциус, я чуть не кидаюсь ему на шею от счастья, что он вернулся раньше, чем обычно. — Креона, рад Вас видеть. Прошу прощения, что не мог встретить Вас вместе с женой, был занят. — Конечно, я всё понимаю, — в присутствии Люциуса Креона сразу меняет манеру поведения. Становится спокойней, периодически бросает на него взгляд из-под опущенных ресниц. С каждой минутой её общение с Малфоем всё больше напоминает флирт. От наблюдаемого зрелища меня тошнит ещё сильнее. Хоть Люциус мне и фиктивный муж, терпеть такое я не собираюсь. В итоге я требую от Креоны пересесть на моё место, а сама устраиваюсь рядом с Люциусом, сказав, что мне душно, а на этом месте больше сквозняка. Люциус лишь усмехается, наблюдая за нами. А потом с расстроенным лицом заявляет, что нам с ним надо собираться на какой-то званый ужин по его работе и, к сожалению, мы не можем больше уделить ей внимания. Креона разочарована, что её так быстро выпроваживают из особняка, но Малфой делает это с таким изяществом, что никто бы не посмел ему возразить. Когда надоедливая родственница покидает мэнор, я облегчённо вздыхаю: — Ты ведь пошутил насчет ужина? — Нет. Ужин будет, но только через неделю. — Хорошо, буду готовиться. И спасибо, что помог избавиться от Креоны. — Рад помочь, — улыбается Люциус. — А теперь надо проветрить дом. От Креоны здесь тяжело дышится. Я заставляю себя не улыбаться тому, как одинаково мы с ним реагируем на активную родственницу.