Потерянная наследница

      До гостиницы мы добираемся по каналу. Почти всю дорогу я и Люциус молчим. Мне страшно испортить такой идеальный вечер. Я всё понимаю, осознаю, как неправильно тянуться к такому человеку, как Малфой, но первый раз в жизни не в моих силах побороть чувства. Я понимаю, что сдаюсь на милость врагу, но от этого мне становится только легче.       В гостиной нашего номера Люциус стягивает шаль с моих плеч и медленно целует меня в шею. Я зажмуриваю глаза от удовольствия, но мужчина прерывается и шепчет мне на ухо:       — Думаю, тебе стоит отдохнуть. Сегодня был насыщенный день.       Мне обидно, что он останавливается, но не хочу ему навязываться.       — Мы завтра возвращаемся домой, — Люциус задерживает меня за руку. — Будет приём в мэноре.       — Эти приёмы никогда не закончатся?       Малфой усмехается:       — К сожалению, нет.       — Ладно, тогда пойду отдыхать.       В своей комнате я сажусь на кровать и обмахиваюсь маленькой подушечкой. Меня бросает в жар от одного воспоминания о сегодняшнем ужине. Но как мне теперь себя вести с ним? Люциус делает вид, что всё идёт, как надо. А я боюсь ему и слово сказать. Как глупо.       Я решаю принять ванну и набираю тёплую воду в некое подобие бассейна. Долго нежусь, наслаждаясь запахом цитрусовой пены. Это немного расслабляет меня после сегодняшних переживаний. Но когда я возвращаюсь в комнату, меня ждёт очередной сюрприз: на тумбочке возле моей кровати в изящной вазе стоит букет белоснежных лилий.       — Вот ведь слизняк, — на моём лице появляется глупая улыбка

***

      С утра наши вещи собирают, и мы возвращаемся в Малфой-мэнор. Там уже полным ходом идёт подготовка к вечеру. Сегодня я решаю сама выбрать себе наряд из того, что уже накопилось в моём гардеробе. Довольно простое платье из серебристо-чёрного шелка с запáхом и небольшими металлическими вставками в виде веток на широких плечиках. Правда, треугольный вырез был слишком глубоким, да и разрез на левой ноге, на мой взгляд, начинался слишком высоко над коленом, но я старалась ходить небольшими шажками, чтобы не сильно распахивать платье. Из украшений только длинные, но тонкие серьги из тёмно-синих сапфиров.       К нам опять пришли Джим и Хью Миттелы, а также ещё несколько «деловых людей». Как-то стихийно общество разбивается на небольшие группы. В одном углу комнаты несколько человек обсуждают молодёжь и образование, в другом вспоминают общих знакомых и узнают, что с ними стало, в третьем у женщин, не присоединившихся к предыдущим двум кружкам, темами разговора стали мода и домашнее хозяйство, «дельцы» обсуждают экономику и политическую обстановку в мире. Мне удаётся найти пару адекватных волшебниц, чтобы поинтересоваться, как те управляют делами в своих поместьях. Из меня пока хозяйка мэнора не вышла. Миссис Райен предлагает мне какую-то книгу по домоводству и обещает принести её в следующий визит.       В какой-то момент мне становится немного душно, и я выхожу в коридор. Из одного закутка слышатся всхлипы и глухие удары. Я заворачиваю туда и вижу домовика, бьющегося головой об стену:       — Плохой домовик, ужасный эльф.       — Прекрати, Бики! Что случилось? — у меня слёзы на глазах наворачиваются при виде его сморщившегося от страха личика.       — Бики — ужасный эльф, Бики виноват, Бики должен наказать себя, — и домовик намеревается продолжить экзекуцию.       — Стой! — я успеваю схватить его за голову и не дать ей снова встретиться со стенкой.       Я стою перед домовиком на коленях и прижимаю его к себе. Бики сопротивляется и бормочет заплетающимся языком:       — Нет, миссис Малфой, нельзя. Бики должен. Я Вас испачкаю.       — Я тебе приказываю прекратить себя бить или ещё как-то наказывать. Что ты такого сделал, что решил разбить себе голову?       На домовика невозможно смотреть без слёз, мне так его жалко, что руки трясутся.       — Я разбил тарелки с угощением, хозяйка, — эльф заходится в рыданиях.       — Это не страшно. Где тарелки?       Бики указывает на гору осколков, смешанных с едой. Я собираю их заклинанием, и через несколько секунд целые и чистые тарелки стоят ровной стопкой.       — Вот видишь, ничего страшного. Сходи на кухню, пусть положат ещё закусок. Их ведь приготовили с запасом?       — Да, хозяйка.       — Ну, вот, и никаких проблем. Не бей себя, не причиняй себе вред. Я ничего не расскажу Люциусу, и никто ничего не узнает. Ты тоже помалкивай. А на кухне скажи, что все закуски быстро разобрали.       — Хорошо, хозяйка, — домовик смотрит на меня своими огромными глазами, как на ожившее божество.       — Иди, Бики. Ты ни в чём не виноват, не сделал ничего плохого.       — Благодарю, хозяйка, — Бики сжимает мою ладонь в своих крошечных пальцах, но тут же отпрядывает, словно от огня.       А когда он исчезает с тарелками, за моей спиной раздаётся гнусавый голос:       — Я и не думал, что Вы действительно так хорошо относитесь к домовикам, — Хью насмешливо кривится.       — Это очень забитая раса магических существ.       — Они — всего лишь слуги.       — Вот против такого их положения я и борюсь.       — Достойно уважения, — но никакого уважения в его голосе и лице не наблюдается. Он подходит ко мне всё ближе, загоняя в угол.       — Дайте мне пройти, — я пытаюсь уйти от мерзкого парня, но он загораживает мне дорогу.       Я пытаюсь оттолкнуть Хью, но он отбрасывает мою палочку Экспеллиармусом, вцепляется мне в плечи и прижимает к стене:       — А ты с характером. Теперь понятно, почему Люциус так носится с тобой.       Ко мне приближается его лошадиная физиономия, и Хью грубо целует меня. На меня накатывает тошнота от ощущения его губ на моих. Я пытаюсь вырваться, но силы не равны. Моя попытка ударить его коленом между ног тоже заканчивается ничем, мерзавец уворачивается. Он локтём придавливает мою шею, а другой рукой шарит в разрезе платья, лапая меня за ногу.       — Сопротивляйся, это только заводит.       От ужаса и отвращения у меня холодеют руки, а из горла не вылетает ни звука. Зато раздается крик Хью, который отлетает от меня на добрых пять футов. Я падаю, словно меня ударили под колени. Передо мной стоит Люциус с каменным выражением лица. Он взмахивает палочкой, и Хью, лежащий на полу, выгибается дугой, но не издаёт ни звука. Миттел мечется по ковровой дорожке, молотит по полу кулаками и ногами. До меня не сразу доходит, что Малфой пытает его Круциатусом.       — У тебя ужасные манеры, Хью. Приставать к хозяйке дома, в котором тебя приняли, — отвратительно.       Парень перекатывается с бока на бок, и у меня наконец прорывается голос.       — Люциус, не надо! С него хватит.       — Прости, не надо было этого делать при тебе, — у Люциуса и мускул на лице не двигается.       От взмаха его палочки Хью замирает в неестественной позе. Щелчком пальцев Малфой вызывает домовика:       — Отнеси его в мой кабинет и приведи туда Джима Миттела. Пусть ждёт меня.       — Да, хозяин, — пищит эльф и аппарирует вместе с телом Хью.       А Люциус подходит ко мне и подаёт руку, помогая встать.       — Тебе лучше пойти в свою комнату и прилечь. Неприятное происшествие.       У меня в голове всё путается. Меня всё ещё тошнит от прикосновений Хью, мне почему-то стыдно перед Люциусом и противно от самой себя. Хочется сжаться в комок и спрятаться ото всех. Но что-то не даёт мне этого сделать. С трудом я понимаю причину:       — А гости? Я ведь должна быть с ними.       — Чушь. Иди и отдыхай. С гостями я разберусь сам. И поговорю с Миттелами. Они здесь больше не появятся, не бойся. Иди к себе.       Я покорно подчиняюсь, чувствуя себя лунатиком, которого резко разбудили, и он теперь не может сообразить что к чему. У себя в комнате я просто сажусь на кровать, даже не сняв платье и туфли. Люциус присылает ко мне Колси, который хлопочет вокруг меня, приносит то воду, то успокоительное зелье, разжигает камин, пытается укутать меня пледом. От его заботы что-то внутри меня ломается, и я начинаю плакать.       — Хозяйка, успокойтесь, пожалуйста, прошу Вас. Всё ведь хорошо закончилось, хозяин Вас спас. Хотите я заколдую того волшебника? Я могу немного, но навредить ему смогу.       Я едва могу говорить, подавляя всхлипы:       — Не надо, Колси. Ты очень верный домовик, но этого делать не надо. Спасибо тебе за заботу. Я тебе так благодарна.       — Это мой долг, хозяйка. И Вы так добры к нам, мы Вам благодарны и хотим заботиться о Вас.       Я глажу его по голове:       — Ты можешь идти, со мной теперь всё в порядке.       — Вам точно не нужна моя помощь?       — Нет, всё хорошо. Я просто хочу побыть одна.       — Спокойной ночи, хозяйка.       — Спокойной ночи, Колси.       Но когда эльф исчезает, я понимаю, что ни черта со мной не в порядке. Меня трясёт, успокоительное не подействовало. В голове вновь и вновь крутится мерзкая сцена в коридоре. Какой позор: Героиня войны не смогла дать отпор похотливому слизняку. Чувство собственной беспомощности давит на меня, как каменная глыба. Хочется залезть к себе в голову и вытащить все воспоминания об этом моменте, но картины всё ярче всплывают перед глазами. В какой-то момент я слышу вдалеке шум и выглядываю в коридор. Голоса доносятся из кабинета Люциуса. Я вызываю Колси и прошу разузнать, что там происходит. Эльф покорно шпионит для меня и возвращается с расширившимися донельзя от страха глазами:       — Хозяин ругается с Миттелами. Он вызвал молодого мистера на дуэль, но тот только обзывается. Старый Миттел умоляет хозяина не драться с его внуком. Он обещал деньги, а хозяин отказывался. Старый Миттел даже заплакал. Сказал, это его единственный внук, а все его дети умерли. Тогда хозяин согласился не драться.       У меня отлегло от сердца. Только дуэли мне тут не хватает. Голоса в кабинете замолкают, и я отправляю домовика из комнаты. Через несколько минут ко мне приходит Люциус.       — Как ты себя чувствуешь? Нужно вызвать лекаря?       — Нет, со мной всё хорошо.       — С Миттелом у меня не будет никаких дел. Ты их больше не встретишь.       — Хорошо.       Я замечаю, что Люциус сильно побледнел, а его серо-голубые глаза напоминают лёд. Почему-то мне страшно к нему подойти, и одновременно хочется прижаться к нему, чтобы он защитил меня от всех проблем.       — Извини, что применил Круциатус. Для тебя это особенно неприятно.       То, что Люциус извиняется за мои переживания выбивает меня из колеи. Я опять на грани рыданий.       — Прости, что доставил тебе столько неприятностей.       — Не извиняйся, — у меня садится голос, и я говорю почти шёпотом. — Спасибо, что спас меня. Я оказалась совсем беспомощной.       — Ты просто растерялась.       Я наконец решаюсь подойти к нему и беру его за руки, которые оказываются просто ледяными:       — Ещё раз спасибо.       В глазах Люциуса словно мелькает искра. Он крепко прижимает меня к себе, и я чувствую, как быстро бьётся его сердце.       — Я должен был убить этого выродка.       — Нет! Я просто хочу забыть об этом. Пожалуйста. Сейчас я просто рада, что ты рядом со мной. Ты уже столько раз меня спасал. Я перед тобой в таком долгу.       Люциус молча прижимает мою голову к своей груди. Я вспоминаю наш вчерашний вечер, мне кажется, что прошла вечность. А ведь только вчера мы ужинали в Венеции. Рядом с Люциусом напряжение отпускает меня, и я решаюсь немного пошутить:       — Можно отблагодарить тебя так, как вчера?       Люциус слегка хмурит брови, а я с сильно бьющимся сердцем решаюсь поцеловать его. Он не берёт инициативу в свои руки, и мне хочется показать всё, на что способна в поцелуях, но его это вряд ли впечатляет. Люциус отрывается от меня и неожиданно насмешливо говорит:       — Если, как ты выразилась, я тебя спас, то нужно что-то большее.       Ответный поцелуй словно выбивает у меня опору из-под ног. Потом он переходит на шею, слегка прикусывая кожу. У меня по спине пробегает приятная дрожь, и от наслаждения я закрываю глаза. Люциус отклоняет мою голову назад, целуя основание шеи, ямку между ключиц. Он, как Хью, гладит мою ногу в разрезе платья, но сейчас это не вызывает у меня омерзения. Наоборот, когда его ладонь скользит вверх по бедру, у меня теплеет внизу живота, а между ног намечается судорога. Внезапно Люциус отстраняется от меня и заставляет посмотреть на него:       — Если ты не хочешь, то скажи, и я просто уйду. Мы забудем всё, что между нами произошло.       — Нет, — я отвечаю раньше, чем понимаю весь смысл его слов.       Он уйдёт? Нет, я этого точно не хочу. Не хочу, чтобы он останавливался сейчас. Когда я наконец поняла и приняла то, чего хочу. Я развязываю бархатную ленту на его волосах и запускаю в них пальцы:       — Не уходи и не останавливайся.       Эти слова как будто отключают у Люциуса тормоза. Он целует меня, параллельно пытаясь снять с меня платье. Теперь я понимаю, как он раньше сдерживался. Его язык по-хозяйски проникает в мой рот, и мне становится трудно дышать, когда он двигается внутри, словно спеша исследовать «новые пространства». Наконец, Люциус стягивает с меня шёлк платья, и я остаюсь в бюстгальтере без бретелей, трусиках и тонких чулках. Теперь уже я освобождаю его от одежды, скинув на пол пиджак и рубашку. Когда мои руки мечутся по его груди, расстегивая треклятые пуговицы, я чувствую поцелуи на шее за ухом. От этого пальцы дрожат ещё сильнее. Люциус усмехается, когда я почти отрываю последние пуговки. Но когда моя ладонь скользит по обнажённой коже его живота и немного проникает под брюки, поглаживает дорожку из жёстких волос, у Люциуса сбивается дыхание.       — Погоди, — шепчет он, подхватывает меня на руки и относит к постели.       Уложив меня на кровать, Люциус стягивает с моих ног чулки. От прикосновений его пальцев и случайных касаний холодного перстня у меня по коже пробегают мурашки. Встав на колени перед кроватью, Люциус покрывает поцелуями мои лодыжки, колени и бедра. Я инстинктивно подаюсь навстречу его губам. Когда Люциус поднимается, чтобы снять брюки, я сажусь на кровати и помогаю ему. Скольжу ладонями по его бедрам, животу, расстёгиваю пряжку на ремне и застёжку на брюках. Люциус снова вздрагивает от моих прикосновений, и это доставляет мне такое удовольствие, что голова начинает кружиться. Отстранив меня, он сам снимает брюки и обувь.       Я на секунду задумываюсь о том, что собираюсь заняться сексом с Люциусом Малфоем — бывшим Пожирателем смерти, тёмным магом, годящимся мне в отцы. Но зародыш смущения убивает волна желания и любопытства. Я не спала ни с кем, кроме Рона. Но наши с ним первые для обоих неуклюжие попытки часто вызывали больше смеха и неудобства, чем наслаждения. Мне было интересно, может ли быть по-другому.       От волнения я словно вижу происходящее со мной урывками. Вот Люциус снимает с меня лифчик, а в следующую секунду уже нависает надо мной, целует в шею, проводит языком по ключице, спускается к груди. Я чувствую его горячую кожу, а когда он смыкает губы на моем соске, не сдерживаю стона. Люциус попеременно целует и покусывает грудь, а я против воли дёргаюсь от приятных ощущений, вцепившись в напряжённые плечи Малфоя. Он переходит на другую грудь и удобней устраивается между моих ног, раздвигает их руками, крепко сжимая мне бёдра. Я прижимаю его голову, заставляя глубже вобрать сосок. Люциус приглушенно стонет и поглаживает мои ягодицы. Между ног у меня становится влажно и горячо. Люциус прикусывает сосок сильнее, и я, застонав, выгибаюсь дугой ему навстречу. Он прокладывает дорожку поцелуев по животу, подцепляет пальцами трусики и стягивает их с меня.       Первый раз мне становится страшно, когда я остаюсь перед ним полностью обнажённой. Но полный восхищения взгляд Люциуса успокаивает меня. Его голова оказывается у меня между ног, и я вскрикиваю, когда он касается языком набухшего клитора. По телу тут же расползается предвкушение удовольствия. Его язык кружит по нежной коже. А когда он отстраняется, я как будто падаю в пропасть.       Люциус невербально накладывает на комнату чары, чтобы нас не беспокоили домовики. Я пытаюсь отдышаться. Мне тоже хочется доставить ему удовольствие, прикоснуться к нему, исследовать его тело. Я перебираюсь к Люциусу на колени и целую, давая своему языку волю. Он проводит ладонью по моей спине, по ложбинке между ягодицами, и я стону прямо ему рот. Целую его в шею, лизнув кадык. Слегка кусаю в плечо у основания шеи, а потом посасываю место укуса, оставляя красноватый след. Люциус рычит, и я чувствую, как напряжён его член. Малфой опрокидывает меня на кровать, но я изворачиваюсь и оказываюсь на нём сверху:       — Теперь моя очередь.       — Хорошо, здесь я могу тебе позволить быть сверху. Но ненадолго.       Я целую его, заставляя убрать надменную усмешку, а он в ответ кусает мои губы. После этого проводит по ним языком. Я глажу его грудь и рёбра, отчего Люциус вздрагивает. Теперь моя очередь доставить ему наслаждение. Я покусываю соски, покрываю поцелуями его разгорячённую кожу. Руки Люциуса гладят мои ладони, которые лежат у него на плечах, и крепко сжимают их, когда моя голова оказывается внизу его живота. Когда касаюсь выпирающих косточек бедёр, я слышу, как он глубоко вдыхает. Мне в грудь упирается ещё сильнее напрягшийся член. Люциус глухо стонет, и я наконец решаюсь снять с него трусы, попутно поглаживая ягодицы. Малфой подхватывает меня и усаживает к себе на бёдра, со стоном входит в меня.       Напряжение между ног проходит, как только Люциус оказывается внутри. Я начинаю двигаться вверх и вниз, поддерживаемая под ягодицы сильными руками, и не сразу замечаю свои стоны. Ощущение твёрдого тепла во мне возбуждает всё сильнее, и когда Люциус заставляет меня насадиться на него глубже, я выгибаюсь в спине. Малфой проводит ладонями по моему животу и ласкает грудь. Каждое прикосновение к соскам отзывается внизу приятной волной. Я всё быстрее опускаюсь и поднимаюсь на его члене, каждое движение сбивает дыхание.       Вдруг Малфой с громким стоном или глухим рыком переворачивает меня на спину и нависает надо мной, оперевшись на руки. Он двигается так, что с каждым толчком задевает клитор. Я непроизвольно извиваюсь под ним, обхватываю его за шею, притягивая к себе, и шепчу на ухо что-то неразборчивое даже для меня самой. Но Малфою это нравится, и он двигается ещё быстрее, входит ещё глубже. Я вскрикиваю, когда между ног загорается и разбухает точка наслаждения. Какое-то время она растет, заставляя меня плотнее сжать ногами Люциуса, потом наступает пограничное состояние приятной боли. Всё внутри сжимается, и по телу разливается приятная истома. Я бьюсь в руках Люциуса, кричу:       — Да! Пожалуйста, — и не могу закончить фразу, сама не зная, чего прошу.       Влагалище судорожно сокращается, его стенки охватывают плоть Малфоя. Он приоткрывает рот и хмурится. Его дыхание сбивается, член начинает пульсировать. Люциус собирается выйти из меня, но я не даю этого сделать. Обхватываю его плечи и прижимаюсь к груди:       — Нет, стой. Пусть…       Люциус заглушает свой стон, уткнувшись мне в плечо. Он почти падает на меня, длинные волосы мокрые от пота прилипают к шее и спине. Я отвожу их, чтобы поцеловать место, где на шее пульсирует жилка. Чувствую его бешеный пульс, и у самой сердце начинает биться быстрее. Люциус ложится на бок и притягивает меня к себе. Обнимаю его за шею и целýю, а он шепчет мне с улыбкой:       — Ну, вот и наступила наша первая брачная ночь.