Начать с чистого листа? А не страшно стирать всего себя?
— Ну, я пойду, не скучай, — Ику-сан поцеловала напоследок. — Не забудь костюм. — Хорошо. Спасибо, — Кей взял пакет и вышел из машины. — Тебе спасибо, милый. С тобой было приятно работать. Никаких прощаний, никаких сожалений. Ику-сан проводила улыбкой, высадила у метро в Сибуе и дала по газам, испарившись из жизни. Сокрушалась, что не успела реализовать кучу проектов, специально подготовленных для Кея, но недолго. Ровно до приезда в отель, точнее, в кровать в номере. Остаток вечера они отлично скоротали в пару заходов, могли бы и больше, если б Ику-сан не заторопилась домой. — Я бы предложила секс втроем, но мой мужчина немного устаревших взглядов. Его нужно сначала уговорить, — смеялась она. В ночь Кей оказался один. Игра в модель закончилась. По правде говоря, особой потери не ощущалось. Даже в бар не тянуло, достаточно просто напиться и укуриться в одиночку. Прихватив в магазине бутылку виски, Кей вернулся к себе. Сложно назвать домом арендованную ночлежку, особенно сейчас, когда в памяти все еще уютная гостиная, фото на стенах, запах кофе и наскоро приготовленной яичницы или супа. Юкио, когда хватало времени, неплохо готовил. Повезло его невесте. «Может, уехать отсюда к черту…» — подумав, Кей взял в руки гитару. Глотнул виски. Сел на подоконник, подтягивая ослабленные струны, так же когда-то, сидя на крыше двухэтажного дома, настраивал эту гитару Хикаро. Настраивал несмотря на шум внизу: пьяная мать колотила по двери, проклиная сына последними словами, и переругивалась с соседями через стены. Он погружался настолько сильно, что даже взрыв не смог бы ему помешать. А потом наступала ночь, и Хикаро начинал играть. Ради того, чтобы послушать, Кей частенько сбегал из дома. Все равно до него никому не было дела, мать обрушила всю свою заботу на младшего брата. Пропади Кей уже тогда, никто и не подумал бы хватиться. По пожарной лестнице, сырой и мшистой, скользкой, будто ее специально облили какой-то слизью, Кей взбирался на крышу к Хикаро. Вместе смотрели на звезды, слушали гитару и мечтали кто о чем. Хикаро манило небо, Кей был болен морем, а мечта получалась одна на двоих — свобода. Кей коснулся струн — звук чистый. Закурив и затянувшись горячим дымом, начал играть. Одну из мелодий, которую сочинил Хикаро, он запомнил навсегда. Она простая, разучилась быстро, зато в ней таилась и его тонкая душа, и слабость… Сыграв ее однажды, Хикаро признался. Сказал то, что лучше не говорить: — Я люблю тебя. Ты говоришь, никто тебя не любит. Неправда. Я люблю. Откуда наивным мальчишкам знать истинное значение? Кей тогда просто обрадовался, что есть кто-то, кто будет вспоминать о нем, если однажды он бравым матросом уйдет в плавание. Гитара выла, стонала от боли под пальцами, не пела, как в руках Хикаро, жалко и нудно вытягивала из себя звуки. Кей не переставал играть. Слишком уж хотелось вернуться туда, на крышу, в чистое, никем не тронутое тело. Вернуться в то время, когда в груди теплело от одного взгляда и, несмотря на то что сердце билось быстро-быстро, мир вокруг как будто замирал. И не нужны поцелуи, объятия, прикосновения — между ними было нечто гораздо большее, чем то, что остальные называют любовью. Жаль, осознание пришло поздно, когда даже это самое «большее» оказалось похоронено под героиновым порошком. Кей продолжал играть, пока не выпал из реальности. Пока не добрался до блаженной пустоты, в которой растворились образы Ангелики, ее мужа, Ику, героя. Пока все его не оставили. Пока гитара не умолкла и не истлела до фильтра сигарета. После шума агентства, кастингов, подиумов одиночество еще слаще. Тишина, предрассветная полутьма, холод. Отложив гитару, Кей закрыл глаза. Полный покой. Ни звука. Телефон отключен. Ни движения. Даже за окном. Ни мысли. Кроме одной: «После смерти такой же покой, а, Хикаро?» — Юкио-сан, уже поздно. Вы собираетесь домой? — Да, Натсуки, — Юкио оторвался от монитора. — Иди, на сегодня закончили. — Может, вам еще нужна помощь? Я, в принципе, свободна. Яркая, рыжеволосая секретарша специально сдвигалась на шаг-другой, лишь бы попасть в угол обзора, и ненавязчиво поправляла юбку, чтобы устремить взгляд в нужном направлении. Как огонек, мельтешила перед глазами, старалась отвлечь. Юкио сдержанно улыбнулся: — Не стоит. Давай лучше с утра разберешься со всеми бумагами, пока я буду в Синагаве. — Хорошо, — буркнула она, покидая кабинет. Который раз он отнекивался? Начитавшаяся бульварных романов Натсуки давно положила на него глаз, но пока была Айко, вела себя тихо. Стоило расстаться с ней, Натсуки сразу пошла в атаку, сменила имидж, постоянно крутилась около павильонов, звала вместе обедать в перерывы… А Юкио не мог себя пересилить. Внутри так пусто, что даже простые слова, на автомате воспроизводимые из вежливости, приходилось выдавливать. Про секс и говорить нечего. Вернувшись к монитору, Юкио свернул хэдбук. Вставил флешку, открыл папку с личными фото. Озеро. Кей стоит около мотоцикла, профиль на фоне светло-серого неба. Назло идеальной композиции хочется войти в кадр, стать позади него, обнять, прошептать, чтобы слышал только он: «Ты не один». Десятый час вечера. Юкио взял в руки телефон, чтобы снова попытать счастья, дозвониться. Абонент не отвечает. Сколько раз он слышал это? Сообщения тоже висели непрочитанными. Видимо, Кей сменил номер, а на сайте агентства никаких контактов его менеджера. Да и вообще о нем ни слова, лишь мелькал иногда на фото с рождественского показа. Странно как-то. Мобильный вдруг зазвонил, Юкио схватил трубку: — Алло! Кей! — Не угадал, — смеялся в динамике Сатору. — Но я как раз звоню по его душу. Ты дома? — Нет, на работе еще. — Отлично, еще разок обновишь хэдбук. Ты хорошо сидишь? — Вполне. — Тогда слушай горячую новость! Жемчужинку нашу выперли из «Donna»! А семейка Кёстер разводится со скандалом. Как тебе? Еще не рухнул от счастья? — Нет, жив пока. — Тогда ноги в руки и не тяни! Добавь его в хэдбук! — Сатору почти кричал в трубку, хотя на фоне не было ни шумов, ни музыки. — Послушай, тебе не кажется, что это уже перебор? — Нет. Кёстер же провернула такую схему перед рождественским показом. Чем мы хуже? — Она провернула с его согласия. — Давай на спор. На желание. Включилась любимая опция. Похоже, отделаться от Сатору не получится. Вцепился и гнет свое. А может, хочет захватить свою частичку славы на волне обсуждений четы Кёстер. — Смотря какие условия. — Ну, ты отправляешь хэдбук с профилем Кея итальянцам. Ставлю на то, что он окажется в основном списке и согласится ехать. — Допустим, окажется. А что мы будем делать, если он не согласится? — Заменим кем-нибудь из резервного списка. Как ни крути, мы в выигрыше. Но кому-то придется исполнить желание. И я даже знаю кому. Ну? Навскидку, Сатору прав. Никаких затрат они не понесут, но если откуда-то всплывет обновленный хэдбук, позор неминуем. Риск минимальный, в соглашении прописано: спонсоры не имеют прав на пересылки и публикации без согласия Юкио. Решение в любом случае останется за Кеем. — Слушай, давай я завтра съезжу к нему и поговорю, а? А уже потом… — А потом итальянцы утвердят список из того, что есть, и ты опять соскочишь, да? — Я не… Сатору усмехнулся. — Да все с тобой понятно. Дрейфишь? А что хэдбук мы должны предоставить сразу, помнишь? «Естественно, иначе бы не сидел тут столько времени», — фыркнул Юкио про себя. — Могли бы отправить дополнения. Ладно. Уломал. Сейчас доделаю и отправлю. Но, повторюсь, давить на Кея не буду. — Конечно-конечно. Будь готов исполнить мое желание. — Пусть сначала придет список. Может, не мне придется готовиться. Довольный, Сатору захохотал, но больше язвить не стал, попрощался. Юкио выдохнул и сел за работу. Если отправит сейчас, скорее всего завтра после обеда получит ответ. Для заполнения профиля тех фото, что имелись в папке, мало. И среди них нет ни одного в полуобнаженном виде. Существенный минус для профиля, но другого выхода нет, придется отправить так. Посмотрел на телефон. Попробовал еще раз набрать номер. Сразу ответил автоматически-вежливый голос: «Абонент не отвечает. Попробуйте позвонить позднее». Лишь бы Кей никуда не исчез навсегда. *** Зима разошлась с ветрами. Порывы достигали такой силы, что, когда дуло в спину, приходилось бежать, а когда в лицо — отступать назад и ждать, пока немного утихнет. На мосту пронизывало с удвоенной силой. Ветер махом гасил слабый огонек зажигалки, закурить вышло с пятой попытки — Кей прикрылся полой куртки, затянулся, выпустил струю дыма, и та вернулась ему в лицо. Звуки машин и гомон прохожих заглушали свист между балок и перекрытий, махину моста словно раскачивало в разные стороны. Еще немного и со скрежетом распахнутся ворота в пропасть. «Встретишь меня внизу?» — усмехнулся Кей, расслышав упрек в шуме ветра. Когда-то он верил, что, умерев, встретит Хикаро на пороге, бросался в болото смерти, а его снова и снова выталкивало обратно. Они были совершенно непохожи: замкнутый одинокий мальчишка и дворовый хулиган. Кей не помнил и дня, чтобы Хикаро не сцепился с кем-нибудь, не начал драться, размахивая ногами — потому что берег пальцы. «Кому, кроме меня, играть на отцовой гитаре?» — говорил он с ноткой гордости. Как тут не гордиться, когда на тебя смотрят огромными, сияющими от восторга глазами и ловят каждый жест. Страстный, живущий сердцем, Хикаро был подобен огню: если умело с ним обращаться, подарит свет и тепло, в противном случае пощады не жди. Воспоминания о нем стали похожи на старую полузасвеченную пленку. Где-то размыто, где стерты лица, утерян цвет. Фильм из жизни того, кого уже давно нет. Не Кей сбегал с дополнительных занятий, чтобы послушать его новую мелодию. Не Кей с замиранием сердца соприкасался с ним пальцами, разучивая аккорды. Не Кей лез через окно, лишь бы сбежать с ним рука об руку. Не Кей бегал по улицам и рынкам, обчищая чужие карманы, собирая крупицы ради очередной дозы, и не он выхаживал Хикаро во время ломки. И нет, не Кей захлебывался слезами, глядя на имя, недавно начертанное на могильной плите семьи Незуми. Кей наблюдатель: смотрит на все это свысока, посмеиваясь. А тот, кто был с Хикаро, добился своего. Умер. Исчез. Осталась только оболочка с другой личностью, которая выживает всем назло. Сдох бы в дыму сгоревшего «Кукольного дома», но нет, стоит здесь и наслаждается хлещущим по лицу ветром. Кей перелез через ограждение, стал на самый край. Один шаг и под ногами уже ничего. Ветер. Через завывания и скрип металла послышался чей-то крик: — Постой, парень! Не прыгай! Как будто Кей собирался. Подумаешь, захотел постоять на тонкой грани между жизнью и смертью. Здесь он хотя бы свободен, спокоен. И почти счастлив. Криков позади стало больше. Вой ветра разносил вместо собственной музыки какофонию. Любят же люди портить другим настрой. Кей запрыгнул обратно, встретившись лицом к лицу с толпой, испуганной, удивленной, прикрывшейся камерами телефонов. — Передумал, — Кей бросил окурок и прошел к мотоциклу. Завел мотор, но его вдруг окликнули: — Кей! Ты же Кей, верно?! Из толпы неравнодушных к Кею бежал человек. Знакомое лицо. Коллега по «Кукольному дому». — О, надо же! А ты не изменился, Митсу. Хотя непривычно видеть тебя без женских шмоток. — Тебя тоже сложно не узнать. Смотрю, и здесь производишь фурор, собираешь толпы вокруг себя. — Как видишь. Ты теперь у кого? — Ни у кого пока. Для нового заведения, видите ли, «неформат». Впрочем, Эйдзоку меня тоже недолюбливал. — В случае Эйдзоку это даже к лучшему, — Кей протянул пачку сигарет Митсу, но тот покачал головой и сильнее закутался в шарф. — Не занят? Может, прокатимся по старой памяти в Нитёме, м? Выпьем вместе. Посидим по другую сторону, мы же свободные люди. — Давай. Кей кивнул на место позади себя. Митсу сел, мгновенно прилип, положив подбородок на плечо. Руками едва не залез в штаны. — Держись нормально. За хуй помацаешь как-нибудь потом. В глубь Синдзюку-Нитёмэ Кей давно не заезжал, если и появлялся, то в обычных барах. Чем дальше, тем извращеннее вкусы публики, и тем больше шансов нарваться на знакомых клиентов, владельцев или «покровителей», но кто не рискует, тому не поднесут чего покрепче. Мотоцикл пронесся мимо «Кукольного дома», точнее, стен, которые от него остались. Похоже, в этих стенах шла какая-то работа. — Останови тут, — прокричал Митсу, указав на гей-клуб напротив. Кей затормозил. — Слушай, а не знаешь, кто теперь здесь? — Какой-то серьезный товарищ. Синъити Рёма. Слышал? Кей помотал головой. — Зато он про тебя наслышан. И про твои успехи в модельной карьере. — О, автограф ему не дать? — Думаю, еще успеешь. Митсу поманил за собой, обошел здание. Около задней двери стоял охранник. Едва заметил парней на подходе, тут же закрыл собой проход, но Митсу подошел, шепнул ему что-то в самое ухо. Подозрительно покосившись на Кея, человек-глыба сдвинулся и открыл дверь. — Идем. — Я уж чуть не сдал назад. Думал, ты собрался тусовать в гей-клубе, — усмехнулся Кей. — Бог с тобой, оставь диснейлэнд деткам, — Митсу спустился по лестнице в подвал, поднял тяжелую бархатную штору, сливавшуюся со стеной. — Проходи. Внутри все оказалось обито темным бархатом, включая барную стойку. Посетителей мало, но как на подбор в фирменных пиджаках, с дорогими часами, сигарами в зубах. Около них совсем мальчишки, некоторые в платьицах с подносами сновали между столиками. Неплохо тут кто-то на малолетках разживается. И Митсу в своем репертуаре, привел на косплей. Снял плащ, сел, как завсегдатай, в углу, закинув ногу на ногу. Кей примостился рядом, почти утонув в мягком диване. — Здесь, значит, особые извращенцы… — Сам видишь, товар штучный. Можно и вишенку* сорвать. Не желаешь? — Не люблю детей. Митсу пожал плечами. — А я тут на правах сэнсэя. — Тренируешь правильно отсасывать? — Вроде того. Что будешь пить? — Ты знаешь, чем крепче, тем лучше. Кей полез в карман за сигаретами, но Митсу его опередил и сунул под нос коробочку с маленькими розовыми таблетками. — Угощайся. Это из новенького. Проберет до костей. — Я со своим. — Пришлось обнародовать припрятанный пакетик марихуаны. Никто не обходился без допинга. Перед отправкой к клиентам заправлялись кто чем, и таблетки были самым ходовым товаром. Кею не нравилась сама форма — чувствуешь себя слабаком, больным. Курить куда приятнее, да и от травки кайф не хуже. — Как знаешь. Вещь отличная. Говорят, на прошлой неделе одного парнишку в таком же клубе «по интересам» до смерти истязали. А он был так накачан новой дурью, что улыбался бы, даже если б с него кожу сдирали. — Опять собираешь сплетни? Или от твоих таблеток на сказки тянет? — Ей-богу, спроси сам у кого угодно. Копы, когда труп нашли, шороху навели, несколько заведений закрыли. К ним подбежал мальчик в костюме горничной, поклонился, неумело сведя вместе носки худых, обтянутых белыми чулками ног. С малиновыми щеками разглядывал Кея, пока записывал заказ, забрал меню и, снова поклонившись, убежал к бару. — Завидую я тебе… — вздохнул Митсу. — Тебе хватает взгляда или жеста, и все внимание вокруг твое. А тут… всю жизнь стараешься выделиться, и никто тебя не замечает. В упор. Он подсел ближе. В «Кукольном доме» они стояли на разных уровнях. Кей почти не замечал Митсу, самую невзрачную куколку, бравшую тем, что отлично смотрелась в женском тряпье. Пару раз перекидывались рюмками за стойкой, не больше. И сейчас, как тогда — полувлюбленный-полузавистливый взгляд, странная улыбка, заискивающий голос. Митсу придвинулся еще, положил таблетку под язык и приоткрыл рот. Будто сперму, глотал дым, который Кей выдыхал ему в лицо. Мальчик-горничная прибежал с бутылкой коньяка и парой стаканов. Митсу махнул рукой, и он ушел. — Думаю, что в нашем разговоре больше одного тоста не предвидится. — Не предвидится, — с сожалением согласился Митсу. — Если только мы не решим пить за каждого клиента. — Тогда мне всей здешней выпивки не хватит, — рассмеялся Кей. — А что, у тебя были такие, за которых ты бы выпил? Митсу кивнул. — Но для них хватит одной рюмки. Глядя на пустой стакан, Кей подумал, что тоже выпил бы. За одного особенного… правда его и клиентом-то не назовешь. — Тогда разливай. — Хочешь сказать, и у тебя был особенный клиент? — С кем не бывает. — Да уж, не без этого. Соприкоснувшись краями стаканов, они выпили. На время каждый погрузился в свое. — Скажи начистоту, Кей… — Митсу почти распластался рядом, пробираясь рукой под джинсы, — кто твой хозяин сейчас? Ты ведь на содержании, да? Иначе бы не вырвался из лап Эйдзоку. — Тебе какая разница? — А я тоже… тоже хочу быть содержанкой. — Не заливай, — Кей дернул его за воротник на себя. — Скажи начистоту, Митсу. Ты просто хочешь вылизать жопу новому хозяину, раз он ищет меня? Так? — Как много ты мнишь о себе, Кей. Но мне это даже нравится. Всегда в центре, всегда первый, всегда всем нужен. Поделись секретом, а?.. — Бесплатных советов не даю. — Тогда… трахни меня. Митсу присосался к губам так, словно желал вытянуть всю жизненную силу, запустил руки под одежду. От остатков таблетки, попавших в рот, занемел язык. Кей не отталкивал, хотя приятно не было. Митсу своими прикосновениями словно опутывал паутиной, чтобы доставить на десерт пауку. Чуть он сбавил темп, Кей отодрал его от себя. — Ты за этим меня позвал сюда? — Грех не воспользоваться встречей. Когда еще лучший хаслер Нитёмэ снизойдет до меня? Дай хоть один шанс. Над нами ведь больше нет Эйдзоку. Твой хозяин ничего не узнает, гарантирую. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе… Как люблю… Кей едва сдержался, чтоб не рассмеяться в голос. Митсу слишком плохой актер, его ржавая от фальши улыбка кричала об обратном. — Скорее, ненавидишь, — Кей поднялся. — Спасибо за вечер. Я пойду. — Могу я хотя бы с тобой связаться? — Нет смысла. Не оборачиваясь, Кей махнул ему рукой и услышал брошенное вслед: — Вот же сука.***
— Ответ пришел? — без приветствия ворвался Сатору. — Смотрю. Юкио обновил почту. Весь день как на иголках, из павильона к компьютеру, каждую свободную минуту смотреть, есть или нет. Есть. Одно непрочитанное. От итальянских спонсоров. Юкио словно знал, что там написано, не открывая. Нажал не глядя. Сатору стоял над душой, и по мере того, как загружался основной список, его улыбка становилась шире. Последним значилось имя: Кудо Кей. — А что там за звездочка рядом с Кеем? — Просьба дополнить портфолио. Я предупреждал, что личных материалов не хватит, — Юкио слышал собственный сухой голос откуда-то издалека. И голос Сатору тоже. На радостях тот вещал, что все сделаем, дополним, не проблема. Подумаешь, Кей еще не знает, какие на него возложили планы. — Ну что? Я поеду обрадую красавчика. — Сам обрадую. — Уверен? — усмехнулся Сатору. — Более чем. — Мне нужно убедиться. — Хорошо. Если я найду и привезу его, будет честно? Сатору задумчиво тер подбородок, выдерживал паузу. — Договорились, — сказал наконец. — Времени тебе до завтра. До обеда буду ждать вас обоих у себя. И не забудь про желание. — Пошел ты. Оставшись в кабинете один, Юкио еще раз открыл список. С первого раза не поверил своим глазам. Нет, все взаправду. Имя из полуфальшивого хэдбука значилось в основном списке выбранных моделей для работы на выставке. Удивительный. Кей и вправду удивительный. Если он согласится… Работать с ним бок о бок, видеть его изо дня в день, фотографировать — слишком большая награда за ложь. С другой стороны, ничего личного. Чисто деловые отношения. Станет ли Кей вообще слушать… Впрочем, в жизни нет закономерностей. Будь что будет. Юкио бегом отправился к машине. Уже стемнело, город накрыло лавиной неона. В Сибуе образовалась огромная пробка, пришлось в объезд, дольше, зато Юкио затормозил перед самыми окнами Кея. Безжизненно-темными. — Зря приехал, — Юкио вышел, вглядываясь во тьму до боли. Что-то нашептывало, как во время пожара в «Кукольном доме»: Кей там. Привыкнув к черноте, Юкио смог различить в окне смутный силуэт. Такой привычный, почти родной, подсвеченный маленьким огоньком сигареты. Кей смотрел на него. Просто смотрел и ждал, а Юкио будто слышал в голове его голос: «Чего ты ждешь, герой?» И где теперь этот герой? В пару прыжков Юкио забрался по металлической лестнице, постучал. Прислушался. Едва различимые шаги остановились. Кей не спешил, будто спрашивал еще раз: «Готов?» «Да». Дверь открылась. — Что-то хотел, герой? Хотел. Юкио хотел, чтобы его снова назвали героем. Хотел увидеть Кея и вот он, стоит перед ним, словно ничего и не было, смотрит с усталостью в глазах. Не холод, не пустота — самая обычная усталость. В голове столько всего вертелось, Юкио столько раз мысленно прокручивал разговор, но к горлу подступали совсем другие слова. Через силу он выдавил: — Я по делу. Впустишь? Кей пожал плечами. — Заходи. Хотелось коснуться его, убедиться, что все происходящее не очередной сон, в котором Юкио снова не будет места. Он прошел, снял пальто, присел на диван. С тех пор, как Юкио впервые оказался в этой квартире, почти ничего не изменилось. Разве что на столе не стояло множество бутылок. Только одна, начатая, и забитая под завязку пепельница. — Кофе или чего покрепче? — Кофе. Я за рулем. — Видел. Неплохая тачка, — Кей усмехнулся, тоже устало. — Прокатишь как-нибудь? — Без проблем. Он ушел на кухню. Вернулся довольно быстро, принеся с собой запах растворимого кофе. — Держи, — протянул чашку, а себе налил из бутылки. — Жаль, вместе не выпьем. Отличная штука. Из Нитёмэ припер. Кей присел рядом, слегка чокнувшись ребром стакана о край чашки, и что сильнее прозвенело в голове: гулкий звук или его слова — непонятно. Из Нитёмэ… Значит, он все-таки вернулся туда, как перестал работать с Ангеликой. А может, и вовсе не бросал там работать, несмотря на ставку модели. — Так какое у тебя дело? — глотнув виски, спросил Кей. — Не знаю, как и сказать… — Просто скажи. Под его взглядом волю сминало, холод струился по позвоночнику. Как напрямую выдать, что хочешь его использовать? Да и совсем не о том надо поговорить. И выставка в Италии не причем, Юкио приехал за другим. За тем, чего не смог озвучить раньше: — Прости меня. Смех в ответ. К такой манере Юкио никак не мог привыкнуть: стоило сказать что-то серьезное, Кей смеялся в лицо. Больно — но вполне заслуженно. — За что я должен тебя простить? — Кей отставил стакан в сторону. — Ты что ли мужу Ангелики про нас накапал? — Нет, я про Айко. Прости, что не сказал правду сразу ни тебе, ни ей. — Ты серьезно? Столько времени ждал, пока совесть прогрызет тебе последний мозг? Или невеста не пускала? — Не в этом дело… — Голос гаснул, садился, неспособный достучаться до сердца Кея, все такого же ледяного и теперь, похоже, для Юкио окончательно запертого. Вернулись к исходной точке. — Кей, я… — Забей, герой. Разве я когда-то говорил, что в обиде? Юкио встретил его улыбку, спокойную, без тени фальши. Неожиданно попросил: — Сыграешь? — Ты за этим пришел, что ли? — Нет. А разве помешает? Улыбка Кея стала еще мягче. Жаль, фотоаппарат остался в машине, получился бы прекрасный кадр, наверное, лучший за всю творческую жизнь. Кей немного подтянул струны и провел по ним. Оставшись довольным звуком, спросил: — Чего сыграть? — Что на душе, то и сыграй. Не договариваясь, они привычно устроились спинами друг к другу. Юкио прикрыл глаза, вслушиваясь, как время плавно перетекало из ноты в ноту. Заново ожил мальчишка на берегу, уже не плачущий, не ищущий, а умиротворенный, без особых надежд глядя вперед, на горизонт. Как же он скучал по игре Кея, по его раскрытой в музыке душе, которую, казалось, можно обнять и почувствовать, живую и сильную. И она не испарится, едва коснешься. С последним аккордом Юкио рухнул с берега на диван, почувствовал, как Кей потянулся к столику за сигаретами. — Заснул, герой? Не спи. Смотри, а то невеста искать будет. — Никто меня искать не будет. Мы расстались. — Чего так? Она у тебя вроде милая девочка. — Я рассказал ей все как есть. — Что именно? — Что люблю тебя. — Узнаю тебя, дурака. Неужели она так легко поверила? — Был повод поверить. — Что же за повод, интересно? — Кей докурил, отложил гитару и лег. Спиной Юкио чувствовал его колючий взгляд. — Неважно. Просто… Прости меня, — он повернулся. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Черт разберет, кто потянулся первым; может, оба одновременно они ринулись друг в друга, сцепились губами. Юкио прижал Кея к себе, зарылся пальцами в волосы, втянул носом родной горьковатый запах. Скучал? Мягко сказано. Он умирал, медленно умирал без Кея, сам того не понимая. Скольких целовали его губы? Не имело значения. Скольких они соблазнили? Не имело значения. Скольким эти губы успели отсосать? Не имело значения. Главное, что сейчас они одним поцелуем исцеляли то, что, казалось, уже не исцелить. До последнего Юкио не мог отстраниться. Нельзя. Будто стоит разомкнуться — мгновенная смерть. Кей решился на нее первым. Накрыл губы ладонью. Похоже, засомневался. Юкио уже готов был извиниться за несдержанность, но его вдруг снова поцеловали. Горячо, почти до боли. Кей расстегивал рубашку и ремень, перескакивая с одного на другое. — Подожди, — шепнул Юкио. — М? От самой идеи в низу живота вспыхнуло, и жар разлился по щекам. — Давай… давай сегодня ты будешь моим клиентом. — Ого! А не боишься, что выебу без смазки? — Не боюсь. Используй меня как хочешь. — Ох, нарвешься ты когда-нибудь со своей бравадой, — Кей коснулся шрама на плече через ткань. — Ну давай, покажи, что умеешь, хаслер-кун. Он лег, расслабился, позволил себя касаться — еще одна его грань. Кей не отдавался, а позволял себя брать. Не подчинялся, а позволял другим командовать. Он всегда на голову выше, маленький бог с невероятно большой властью. Властью над человеческой слабостью. Юкио склонился над ним, задрал футболку как можно выше. Одними губами, едва ощутимо вдоль тела — и Кей чуть выгнул спину, потянулся за бòльшим. Впиться в кожу, оставить засос точно под ребрами, языком пройтись по соскам и услышать короткий сорванный вздох… Юкио с ним ожил. Очнулся в своем тягучем и сладком рождественском сне, словно не было Айко, не было мучительных дней апатии, не было одиночества в стенах пустого дома. Вот он, Кей. Рядом, живой, горячий, податливый, отзывающийся на любое прикосновение. И так хотелось, чтобы ему было хорошо, чтобы до запредельного кайфа, которого с ним достигал Юкио. Стянув штаны и трусы с Кея, медленно, не рывком, Юкио погладил его член. Тихое шипение в ответ. Столько раз приходилось видеть процесс с другой стороны, но вот самому попробовать… Юкио облизнул губы. И хотелось, и страшно. Никакого опыта, как бы не оплошать и вместо удовольствия не сделать Кею больно. Аккуратно, кончиком языка Юкио провел вдоль члена. Кей вздрогнул. Его дрожь мгновенно передалась, прошила каждую клеточку тела. Пошире открыв рот, Юкио протолкнул глубже, пока головка не уперлась в нёбо. Протяжный стон в ответ. Кей как на ладони, все, что он чувствовал, в момент переходило в цепной реакции через пульсацию, дрожь, звуки… через вцепившиеся в затылок пальцы. Юкио попробовал взять глубже. С первого раза не вышло, почти сразу подкатил кашель и легкое чувство тошноты. Со второго — протолкнул немного, но сразу выпустил. Кей с легкой улыбкой из-под полуопущенных ресниц наблюдал, но не говорил ни слова. После третьей попытки остановил, стирая потекшую по подбородку слюну. — Не пыхти. Еще попрактикуешься. Пока бери насколько можешь и помогай рукой. И Юкио взял, посасывая нежную солоноватую кожу. Кей закатил глаза, плоский живот напрягся, бедра приподнялись. Словно он двигался навстречу, но сдержался. А как же не хотелось, чтобы он сдерживался. Пусть вбивается силой, трахает, берет что хочет, лишь бы ему было хорошо. По-настоящему хорошо. От напряжения сводило скулы. Юкио не отстранялся, просто не мог — рот работал, а глаза впитывали потрясающую картину… Как черным бархатом мрак ночи ложился на кожу Кея, как приоткрывались его губы и гордо-насмешливое выражение сходило с лица. — Геро-о-ой… — протянул он, оттягивая волосы на затылке, заставляя отстраниться. — Хватит. Трахни меня! — Но… — Трахни меня, хаслер-кун! Давай резче, пока я в голосе. Или у тебя не встал? Глупый вопрос. Юкио вжал Кея в диван, навалился всем телом, поймав смешок с его губ. Ни слова больше. Слова лживы. За них уже давно все было сказано.