По ту сторону греха

Ничего идеального нет. Идеальное существует лишь в голове.

      Последние дни Юкио жил как во сне: днем окружен вниманием, ночью — принадлежал Кею. Не обязательно физически, достаточно было простого знания, что он мирно спит после тяжелых будней в соседнем номере и никто его не трогает.       Перед открытием выставки выдался свободный день. Кей сам предложил прогуляться после завтрака, и, взяв фотоаппарат, Юкио вышел с ним. Не зря говорят, что в чужих странах «воздух другой». Италия встретила душными деньками, от жары в полдень поднималось марево, зато с утра и по вечерам стремительно холодало, приходилось накидывать на плечи хоть что-то. Напоминало Токио после сезона дождей, только прогретый воздух сухой настолько, что при резком вдохе царапал горло. Кею жара нипочем, он протащил Юкио вдоль нескольких улиц, успел попозировать на их фоне, обошел кругом виллу Челимонтана и лишь после этого стал искать, где бы купить воды. Ему было интересно все, он цеплялся за каждую минуту, чтобы узнать как можно больше, словно ребенок, хотел охватить весь мир одним махом. Куклы так не могут. Что бы Кей ни говорил, он куклой никогда и не был, вот почему Юкио еще в борделе, встретив его впервые, почувствовал что-то инородное для прокуренных стен. Глаза Кея были не «мертвыми», а наоборот… Юкио зацепился за едва заметный, теплящийся в них огонек и захотел вернуть Кея к жизни. И сейчас наконец-то перед ним распускалась некогда почти убитая предательством душа.       — Кей, может, мороженого?       — Давай. О! Герой, смотри-ка, мы до Колизея дошли! Охуеть!       — Стой здесь, сейчас, щелкну разок. Супер!       — Давай я тебя щелкну. Вон, в костюме гладиатора.       — Уж лучше тебя.       — Не, я каким-то гладиатором не буду. Если и наряжаться, то в бога вина. У него костюмчик подходящий: виноградная кисточка и бокал.       — Ну уж нет, — Юкио наклонился к самому уху Кея, шепнул: — В таком костюме фотографироваться можно только в номере. Ночью.       — И пофотографируй… сегодня, — Кей посмотрел так, что кровь кипящим потоком хлынула в низ живота.       — Завтра выставка. Может, после нее?       — Ну, смотри, герой, — он повернулся, скользнул рукой вдоль спины. — Я ведь могу и перегореть.       Сразу захотелось взять его здесь и сейчас. Понятно, почему к Кею влекло. Сексуальность не скрыть никакой маской, никакой одеждой. Она глубоко внутри. Не линии тела сводят с ума. И не черты красивого лица. Что-то спрятанное в черной глубине зрачков, едва уловимое в движениях, жестах, выражениях… Неведомая сила, что заставляет смотреть в одну сторону. В его сторону.       И Юкио нравилось сходить от нее с ума.       Чем прекрасна Италия: даже в центре, гуляя на виду у всех, легко скрыться в тени между домами, где двоим пройти плечом к плечу тесно. И Юкио нравилось прятаться там с Кеем, целовать его, пока язык не начинал неметь, вжимать в стену, ощущать его руки на спине и ниже. Или как сейчас, встать перед ним на колени — с этого ракурса Кей тоже примерял костюм бога, властного, жестокого и до безумия прекрасного. Дыхание сорвалось, но пальцы действовали с ювелирной точностью: расстегивали ремень, спускали лишние сейчас тряпки, сжимали и поглаживали его член. Следом за пальцами тянулись губы. За время, проведенное вместе, Юкио уже подучился, не боялся так, как в первый раз, но Кей все еще сдерживался, толкался в рот осторожно, словно боялся сделать больно.       — Хрена у тебя там так сухо… Не жалей слюны. Вот так…       С каждым движением головка члена проходила все глубже, и когда получилось полностью протолкнуть ее в горло, вдруг накрыло. Юкио вжался в пах Кея и замер, кончая. Кей, вцепившись в затылок, рывком отстранил от себя — сперма попала на щеку, несколько капель застыли на губах. Юкио подобрал их. Хоть так почувствовать его вкус. А ведь когда Кей сам делал минет, не отстранялся, пока не выжимал до последней капли, а как наоборот — жадничал, сбегая в последнюю секунду.       Взяв из кармана платок, Юкио вытер лицо. Поцелуями поднялся от живота до губ Кея, поймал его горячие, тяжелые вдохи. За его удовольствие можно отдать все на свете.       — О, герой, да ты все успел. Нравится сосать?       — Если тебе, то нравится. Все, что с тобой связано, мне нравится.       — И что, готов явить это на весь Рим? — Ладонь Кея прошлась по влажному пятну на брюках.       — Придется рубашкой прикрыться, пока не доберусь до прачечной.       — М, смотри не обгори…       — Еще раз залезешь туда, и я за себя не отвечаю.       Кей улыбнулся. Руку не убрал, напротив, даже расстегнул ширинку, чтобы было удобнее. Юкио вернуло в реальность оповещение на мобильном. Пришлось быстро приводить себя в порядок, застегивать друг другу брюки и выходить в опаленный солнцем, оживленный центр города.       — Это Алекс нас потерял. Пойдем. Еще парочку фото сделаем и в гостиницу, хорошо?       Белая полоса в жизни Юкио ослепительно сияла. Выставка открылась с фантастическим успехом. Изначально на нее запланировали всего три дня, но желающих посмотреть собралось слишком много. Срок продлили сначала до пяти дней, потом до недели. В Милан уже не успевали, пришлось просить о смене графика. Юкио не надеялся, что получится охватить оба города, но там согласились перенести даты и заранее продлили время действия. Лучшего и желать нельзя. Оставалось только работать-работать-работать.       Особенно в день мастер-класса. В центре выставочного зала организовали мини-сцену, где модели по очереди позировали в традиционной одежде. Казалось, когда по ней проходил Кей, придерживая у плеча юката цвета ночного неба, замирало все. Юкио почти отключался, видел только его, слышал лишь его шаги и удерживал кнопку, захватывая каждое его движение. И сердце билось в унисон с затвором.       Играя со светом, ракурсами, позами из одних и тех же образов Юкио создавал новые. Модели то превращались в актеров театра, то становились рядовыми жителями древней Японии, то возвращались в первоначальных «самураев» и «гейш», более знакомых европейским зрителям. Кей в полуспущенном кимоно и с курительной трубкой в руках превратился в молодого господина, у ног которого лежали его содержанки, затем стал храбрым воином с бутафорским мечом на поясе; актером оказался в финале шоу, с маской китсуне* на голове и веером в руках.       Итальянцы были в восторге, фото с мастер-класса запросило множество журналов — все же эксклюзивный материал. Алекс сразу поднял цену втрое, но итальянцы на яркие побрякушки не скупились. Сатору позвонил ему совсем не вовремя, когда шел договор об очередной сумме. Алекса пришлось сменить ненадолго, и Юкио попал. Ужасно — ничего не понимать. Из толпы наседали, бегло говорили что-то, трясли наличными, попытки их успокоить и хотя бы перейти на английский заканчивались еще более громким гомоном.       Для спонсоров после выставки организовали фуршет. Юкио попросил моделей остаться в образах, чтобы желающие могли с ними сфотографироваться, но потом пожалел. Очередь не иссякала, а Кей не успевал и глотка воды сделать. Пришлось идею быстренько свернуть.       — Ты как? — спросил Юкио, когда Кей, уже при своих футболке и джинсах появился в зале.       — Живой, как видишь. Да, шуму ты наделал… Третий день, а людей все больше.       — Честно говоря, я и сам не ожидал, — Юкио приблизился и шепнул, чтобы слышал один Кей. — Вы были как всегда великолепны, молодой господин.       — Решил примерить роль моего верного слуги?       — Кхм, — Алекс возник почти из ниоткуда. Пришлось отпрянуть в сторону. — Я по делу.       — Срочно?       — Не особо. По поводу слов Сатору. Сказал, что мы получили заказ на коллекцию для съемок «Кровавой звезды». Радовался нашим успехам, передал Кею особенный привет.       Кей кивнул.       — А разве этим сериалом не Donna занимались? Или я ошибаюсь?       — Donna, да. Но у них дела плохи. Кёстер сошла с дистанции.       Алекс оглянулся на Кея.       — Ты знаешь, Ю, Сатору у нас тот еще любитель собирать слухи, верить на сто процентов нельзя, только вот… возможно, нам нехило достанется. Говорят, Ангелика-сан в больнице, приписывают ей попытку суицида.       — Что?       — Да. И еще интересная подробность открылась. Она оказалась беременна. Ребенка не спасли. Зато мы, похоже, попали в эпицентр скандала. Кей, тебя все это касается в первую очередь. У вас же был роман, ребенок, скорее всего, твой…       — Да понял я, понял, — Кей равнодушно взял бокал с вином, выпил немного, сморщив нос. — Вот же сука, а говорила, залететь не может.       Юкио остановился на полуслове.       Сейчас… точно говорил Кей? Его будто подменили. В одну секунду.       Неужели в нем ничего не дрогнуло при мысли о собственном ребенке? Да, он слишком молод, не думает ни о чем. Юкио в свои девятнадцать тоже бы испугался ответственности, но…       — Извините, — подозвал журналист, и Алекс, смерив Кея презрительным взглядом, отошел. — Одну минуту.       Схватив Кея под локоть, Юкио отвел его в гримерную. Обхватил ладонями лицо, заглянул в глаза. До сих пор они казались такими живыми, а сейчас снова пустота. Безупречная кукольная пустота.       — Кей, тебя никто не будет удерживать. Слышишь?       — От чего?       — От возвращения в Токио, к Ангелике-сан. Понимаю, тебе сложно. И глупо, наверное, прозвучит из моих уст, но ты нужен ей сейчас. Она ведь столько для тебя сделала… Поддержи ее.       — Чем? Еще одного ребенка сделать?       Впервые захотелось его ударить. Так, чтоб проступило хотя бы выражение гнева сквозь непробиваемую маску — маску насмешки над чувствами других. Впрочем, Юкио сам виноват перед Ангеликой. Он прекрасно помнил ее лицо, потерянное, несчастное от боли, когда она произносила «люблю». И наверняка, не раз говорила Кею. Наверняка, все не закончилось увольнением, Ангелика умоляла его остаться… Юкио живо представил ее отчаяние. Сам же недавно барахтался в этом болоте.       Он проговорил как можно спокойнее:       — Сейчас у тебя нет причин скрывать что-то, Кей.       Вдруг что-то человеческое отзовется из пустоты.       Но Кей ударил первым. Своим ответом.       — Зря стараешься, герой. Мне действительно плевать.       Оттолкнул и вышел в зал. Юкио остался наедине с собственным отражением в зеркале. Стало страшно. Все же опасность рядом с Кеем не просто предчувствие, не пустой звук. Он действительно способен убить. Убить с улыбкой на лице. И лучше бы он сделал это физически.       Какой же Кей настоящий?       В конце дня, обрабатывая получившиеся фото, Юкио пытался сосредоточиться. Тщетно. Все время застревал на крупных планах Кея, искал что-то… Зацепку. Надежду на то, что его слова — ложь, и на лице — маска, почти такая же, как лисья в образе актера. Но интуиция кричала об обратном. Еще с момента первой встречи Юкио знал: Кей приносит смерть. И сейчас он ощутил ее дыхание на себе. Его участь уже предопределена: такая же, как у Ангелики.       Хорошо бы отвлечься, зайти к Кею, но час уже поздний. Он, наверное, уже десятый сон досматривает. Юкио закрыл ноутбук, вышел на балкон, слушая, как волны плещутся на пустом пляже. Мало изменить жизнь, нужно что-то еще… Юкио никак не мог уловить, что именно. Что не хватает Кею, чтобы всегда оставаться таким, каким он был на теплоходе. Или когда они оставались наедине.       Кей не настолько равнодушен. Юкио не убеждал себя, нет, он знал.       «Что бы ты ни говорил, тебе больно. Где-то глубоко внутри… — Юкио оглянулся на соседний балкон. — Надеюсь, ты смог заснуть, Кей».       В дверь постучали.       — Иду, Алекс. Все готово.       Но на пороге оказался Кей.       — Герой, сходишь со мной вниз до бара? Ни черта не понимаю, что эти официанты лопочут.       — Чего ты хотел?       — Коньяк. И сигареты у меня кончились.       — Завтра еще работать, — нахмурился Юкио, но Кея, как и всегда, это лишь забавляло.       — Не волнуйся так. Мастер-класс сегодня прошел, а уж постоять, как экспонат, я точно смогу. Обещаю, утром буду свеж, бодр и трезв, как стеклышко.       — Ладно. Допустим, я поверил. Посиди здесь пока, я сейчас.       Возражать не имело смысла, да и Юкио сам бы не отказался выпить немного. Объяснившись по-английски, он взял бутылку, пару пачек сигарет и вернулся в номер.       — До Милана тебе хватит?       — Попробую растянуть.       — Будь другом, кури на балконе.       — Что-то ты сегодня не в духе… — Кей забрал подарки и собрался уже уйти.       — Подожди.       — М?       — Давай выпьем вместе.       Усмехнувшись, Кей сел рядом, привалился к спинке дивана и откинул голову назад.       — Ты из-за новости про Ангелику такой мутный, что ли?       Юкио разлил коньяк по стаканам, протянул ему один.       — Просто в голове не укладывается…       — Радовался бы. Она же твоя конкурентка.       — Она тебя любит, Кей.       — Тем более. Вдвойне конкурентка.       Его усмешка — орудие пытки; прекрасная и до смерти холодная.       Юкио на секунду представил, что было бы, если б Айко сказала, что беременна? Смог бы он в таком случае задушить чувством долга любовь к Кею?       — А кто для тебя Ангелика-сан?       — Клиентка, — Кей глотнул немного. — Герой, не пытайся мне мораль читать. Со времен Рьюги прокатывать перестало.       — Не пытаюсь. Но, Кей, представь себе… Это же твой ребенок! Твой! И его не стало. Неужели ты ничего не чувствуешь?       Кей сам заглянул в глаза. Вцепился в мечущуюся душу и произнес так, что в сознание въелось каждое слово.       — Хреново быть плодом измены, герой. Я знаю. И знаю, каково, когда тебя ненавидит собственная мать. Так что, считай, в мире стало на одну несчастную душу меньше.       Он отвернулся, и Юкио смог перевести дух. Хотя бы расслышать за биением сердца тиканье часов.       — Давай лучше выпьем, — Кей хотел закурить, но отложил сигарету. — Выпьем за неродившегося мальца, который оказался гораздо мудрее меня и вовремя свинтил из этой жизни.       Налив себе еще, он поднял стакан. Юкио молча выпил с ним. По крайней мере, за то, что оказался прав. Кею не все равно. Каким же он был в детстве? У него в квартире не было никаких фотографий, никаких намеков, будто до пересечения с Юкио он и не существовал. Каким его видел тот самый друг, Хикаро? Каким его видела мать?.. Почему-то Юкио представлял мальчишку из образа-мелодии, одетого в школьную форму, словно сбежавшего с последних уроков, стоящего на обрывистом берегу…       — Даже вообразить не могу, что мать тебя ненавидела.       — В жизни много штук, которые не вообразишь, — усмехнулся Кей. — Я просто похож на своего отца, который бросил ее беременной и укатил к себе во Францию. Представь, мелкое напоминание о неудачном романе донимает тебя изо дня в день, при том, что уже построена новая семья. Тебе бы все забыть, а не выходит. Мать постоянно грозилась выколоть мне глаза, когда я на нее смотрел.       — Ангелика-сан вряд ли дошла бы до такого.       — Кто знает…       — Да и ее муж не похож на того, кто стал бы упрекать из-за ребенка.       — Похож, не похож. Мой отчим тоже был сначала весь такой благородный, а потом… Пустой звук все это. Легко говорить, что примешь чужого ребенка, строить из себя рыцаря, спасающего прекрасную даму от позора. Когда лицом к лицу столкнешься с копией своего соперника, запоешь по-другому. Совсем по-другому.       Возразить нечего. Юкио, закрытый в собственном мирке, не представлял, насколько могут быть другие несчастны. Каково это, когда мать желает выколоть тебе глаза?       — И знаешь, лишним было бы повторение моей истории. Не каждый может начинать утро с одной и той же мысли: «Лучше бы я не рождался».       — Надеюсь, сейчас этой мысли нет?       — Последний раз в самолете проскальзывала.       Юкио слегка улыбнулся в ответ, и Кей тут же поцеловал. Вернее, прижался губами на пару секунд.       — Наконец-то! А то ты совсем зачах, пока слушал про мою малоприятную биографию.       — Брось. Зато узнал тебя чуть больше. И, если честно, мне и правда стало легче. Смог посмотреть под другим углом, что называется.       — Да уж, под каким ни посмотри, одна хрень. А знаешь, что, герой?! Пошли к морю!       — Сейчас? Ночью?       — А что, дрейфишь?       — Нет. Пошли.       Вдоль набережной горели огни, на пляж приглашали подсвеченные ими объемные буквы, сложенные в название Ostia. На прохладном песке никого не было, кроме ветра. Шумные пляжные дискотеки проводились по выходным, судя по объявлению в гостинице, а в будние дни, точнее ночи, здесь царили одни волны. И тьма, мягкая на ощупь, такая же, которой пропитан Кей. Юкио с ним уже перестал думать о том, что впереди. Важно жить настоящим моментом. Будущее — призрак, главное, чтобы устраивало то, что имеешь сейчас.       Падение — тоже полет.       Разувшись, они вышли на песок, к самой кромке воды, удивительно теплой в ночной прохладе. Одна за другой волны окатывали ноги, и постепенно груз сегодняшнего нелегкого дня становился все меньше, меньше, пока не отпустил совсем, и Юкио не вдохнул соленый бриз полной грудью. Кей стоял рядом, глядя на сонную рябь с отраженным полумесяцем и довольно улыбался.       — Плавать умеешь? — спросил он вдруг, снимая футболку.       — Немного.       — Тогда лови еще факт из моей биографии. В начальной школе я получил первый юношеский!       Кей скинул джинсы, подошел, расстегнул Юкио рубашку.       — Давай наперегонки. Кто первый, тот сегодня сверху.       — Вот это вызов… — Юкио обхватил его руки и притянул к себе. — Мы в неравных условиях, мошенник-сан.       — В равных. Я очень долго не был в воде, растерял форму. Так что у тебя есть все шансы.       — Так и быть, поверю на слово.       Лунные блики играли в его глазах, точно как в морской воде.       «Какой ты сейчас, Кей? Какой ты со мной? Какой ты настоящий?.. Я до сих пор не могу понять…»       — Готов?       Юкио разделся, немного размялся и кивнул.       — Тогда на счет три.       Считали вместе. Нырнули вместе. Но Кей все же обманул — не растерял форму. Будто попал в свою стихию. В сравнении с ним, Юкио беспомощно барахтался, стараясь удержаться на подступающих друг за другом волнах. Жаль, камеру не захватил: отточенные движения Кея в воде необходимо было запечатлеть. Проигрыш того стоил, Юкио снова оказался на тонкой грани перед слепым восхищением, так увлекся, что не сразу осознал — выплыть не получается. Ногу свело, и его потянуло вниз. Накатившая волна крик превратила в бульканье. Казалось, темная вода окончательно сомкнулась над головой, но вовремя за пояс обхватили чьи-то руки и вытащили на поверхность.       — Да, герой. С плаваньем ты действительно на «вы», — выдохнул Кей, устроившись на берегу.       — Если б я знал, насколько здорово ты плаваешь, сразу бы признал поражение, — Юкио откашлялся. — Пообещай, что попозируешь мне в воде.       — Без проблем.       Даже небольшой ветер будто хлестал по мокрой, беззащитной коже, пришлось прижаться к Кею, впитать немного его тепла. В одиночестве так легко замерзнуть…       — Ты как? Искусственное дыхание не сделать?       — Почти в норме, но от твоей помощи не откажусь.       Соленые от воды губы Кея казались невероятно нежными… или сам поцелуй был таким: едва соприкасаясь губами, языками, вздохами. До изнеможения сладко. А потом все глубже, все острее — Кей перебрался на бедра Юкио, прильнул. Мокрая кожа скрипела от прикосновений, но неприятно не было. Случаются мгновения, в которые не веришь, как будто кто-то другой проживает их за тебя. И Юкио сейчас не верил, что он ночью, на пустынном пляже целовал самого дорогого ему человека. Целовал, чувствуя ответ, нарастающий, как ветер в шторм.       — Кей…       Юкио будто снова тонул, голова шла кругом, дыхания не хватало.       — Пойдем в номер.       — Черта с два! — прорычал Кей и снова впился в губы, покусывая их.       Кожа под его ладонями горела, а они были всюду: гладили плечи, спину, грудь, терли соски, сжимали член через мокрую ткань трусов. Словно желая затушить внутренний пожар, к ногам подкатила волна. Слишком мало ее прохлады, слишком мало ночного ветра, чтобы заглушить стихию, которую Кей умещал в себе.       — Помнишь условия заплыва?       Страх вперемешку с предвкушением — убойный коктейль прошелся по нервам до самых кончиков пальцев. Да, Юкио помнил. Но, даже однажды играя роль хаслера, смутно видел себя в нижней роли. Долгое время он вообще не представлял, что между мужчинами возможен секс, Кей стал для него первооткрывателем во всех новых ощущениях. Он показал себя терпеливым и спокойным, когда дело касалось неопытности, с ним можно ни о чем не думать, отбросить все комплексы и отдаться. Любое сумасшествие с ним превращалось в игру — в испытание на прочность для внутреннего стыдливого юнца. Под напором Кея на арену выползали демоны из самых темных глубин подсознания.       — Я ведь выиграл… — Сладкий голос ласкал слух, кончик языка щекотал мочку уха. Кей оттянул трусы, обхватил член.       — Да, выиграл. Т-только давай ты возьмешь свой приз в номере, я прошу.       — Нет уж. Здесь и сейчас. Без резинки и смазки.       Кей поднялся. Освободился от последнего, что на нем осталось, и вернулся на место. Теперь члены терлись друг о друга, внизу живота начинало ныть. Юкио, украв напоследок еще один поцелуй, отклонился назад. Вжал локти в мягкий и влажный песок, зажмурился, честно готов был раздвинуть ноги и принять Кея, хотя все еще с трудом укладывал происходящее в голове. Его глубокий стон заставил распахнуть глаза. Тысячи тонких иголок прошлись вдоль позвоночника, возбуждение достигло края. Кей сам опустился на колом стоявший член и осторожно начал движение. Юкио едва удерживал его, толкался внутрь, подстраиваясь под его ритм, тянулся к открытой шее и вздрагивающей от частого дыхания груди. Целовал его всего, везде, где мог дотянуться, слизывал капли воды, перемешанные с потом, с его кожи, обнимал, защищая от ветра открытую спину. И сгорал от эйфории, что не волной — настоящим цунами разносила все на своем пути. Движения в единый такт. И сердце словно одно на двоих. Две части, по ошибке помещенные в разные тела.       Темнота смазывалась, кружилась, ночное небо ходило ходуном; звезды рождались, падали и гасли, умирая; полумесяц вращался, как бумеранг, и все сливалось воедино — в тепло тел, резонирующих в экстазе.       Кончив одновременно с Кеем, Юкио рухнул с ним на песок. По телу разливалась смешанная с кровью нирвана — абсолютное блаженство. Как будто мир сжался до них двоих и отдаленно доходящего до сознания шума моря.       — Ты сказал, кто выиграет, будет сверху… — усмехнулся Юкио.       Кей поднял голову.       — А я и был сверху. Тебя что-то не устраивает, а, герой?       — Нет-нет, все устраивает. Более чем.       — Дождешься, я и вправду тебя выебу без смазки.       Юкио рассмеялся в ответ. Как же сейчас хотелось, чтобы рассвет никогда не наступал. Вечность бы лежать, как ракушка, под волнами и обнимать Кея, укрывая собой.