Убить душу — проще простого.
— Спасибо за помощь. В благодарность можете его оприходовать по разочку. Я на шухере постою. Митсу. Кей услышал его, открыл глаза, но чернота никуда не делась, сквозь повязку совсем не проглядывал свет. Спину холодило от кафельного пола. Где он? Отдаленный шум и песни — значит, пока не выбрался из бара. Голова раскалывалась так, что мозг готов вывалиться из нее, как грецкий орех из скорлупы. Митсу хорош, наверняка, подсыпал очередную свою дрянь, он во всяких препаратах толк знает. С ним был кто-то, человека три, не меньше. Когда они заговорили, Кей узнал парней, сидевших с ним за столом. Сюрприз от коллег удался, отличная командная работа. Неужели, и Неко-чан в курсе? — Много чести его трахать. — У меня есть идея получше. — Мордашку ему не уродуйте, — произнес Митсу. — Для нее имеется работенка. Хм… Зашевелился, похоже. Не встать, Кей оказался прочно связан, и неясно чем. По толщине эта штука тянула на самый настоящий канат, грубый, затянутый настолько крепко, проще отрезать руки, чем выпутаться. С чего вдруг Митсу с компанией приспичило делать подобное шибари*? — Ладно, лицо не тронем. Кей почти поднялся, согнутые колени нашли под собой опору, и тут прилетел пинок в живот. — Черт, какого… — Такого. Вертишь задом перед директорами, и все тебе прощается. А честные люди из-за швали, как ты, остаются в стороне. — Вы тут что ли честные люди? Кей по голосам представлял, кто именно говорил, спасибо чертовому караоке. Но опомниться не дали, носок ботинка вписался точно под ребра, сердце чуть не остановилось. — Мы-то честные. А ты привык подставлять зад и получать все, что хочешь, да? Гляньте-ка, даже сейчас выпячиваешь. Напрашиваешься? Думаешь, трахнем и отпустим? Хер тебе! Затылком приложили о кафель, под повязкой заиграли красные пятна. Подошли и те двое, удары посыпались отовсюду. Кей поднял перетянутые руки, укрыл голову. — Нравится? Ну что, тебе нравится? Эй, шлюха, ты же всякое глотать можешь, а? Сверху полилось что-то теплое, в нос хлынул мерзкий запах. — Давай, глотай! Вылизывай за собой, тряпка половая! — Ему рот надо открыть. — Фу, бля, не хочу подходить, ты его всего зассал! Смех долго не прекращался, звенел в ушах, рикошетом перекатывался по стенкам гудящего черепа. Если б Кей мог, то исчез, лишь бы не слышать ничего. Совсем ничего. Хотелось ее одну — тишину. Организм откликнулся на мольбу. Кей снова отключился.***
Холод пробирался к затекшим мышцам. Кей вдохнул затхлый, влажный воздух, толстые веревки врезались в грудь и плечи. Вокруг по-прежнему темно из-за повязки, но внизу проглядывалась полоска мерзкого грязно-желтого света — еще одно напоминание, помимо вони от мочи, стоявшей до сих пор в носу. — Красивый… — протянул кто-то, точно ребенок. Огромная ладонь прошлась по спине, ниже, остановилась на бедре. Казалось, сожми ее владелец пальцы, он разломит кость не напрягаясь. — Подожди его трогать, — опять голос Митсу. — Сначала нужно принца разбудить, правда? Пинок под самые ребра выбил с трудом собранный воздух. Кея отшвырнуло к стене, землистой и склизской, будто из живых насекомых, кашель сдавил грудь, но благодаря ему отчасти получилось вернуть нормальное дыхание. — Митсу… — О, быстро очнулся. Он сдернул повязку — то ли от света, то ли от холода в этом земляном карцере выглядел до жути бледным. Кажется, они оба увязли в кошмаре, каждый в своем, и, похоже, вряд ли выберутся. — Извини, я бы дал тебе закинуться, но по сценарию нельзя. — По сценарию? — Представь себе. Даже у самого дерьмового порноролика есть сценарий. И у твоего тоже. — Так и знал… Митсу опустился рядом, не пощадил свои штаны, вляпался в грязь на полу. — Если знал, то зачем? Скажи, зачем? Власть почувствовал, слишком высоко взлетел, да? Решил развалить Нитё и все, что касалось твоего прошлого? — он схватил за горло. Не душил, но хватки было достаточно, чтобы Кей закашлялся, а грубые веревки на груди начали тереть соски до боли. — Я тебя не ненавижу, Кей. Да, я завидовал, бывало, но больше восхищался тобой. Жаль, восхищаться нечем. Ты пустышка. Глупая пустышка. И конец для тебя закономерный. Поднявшись, Митсу пристроил штатив и камеру, красная точка надоедливой мошкой замелькала напротив. Долго он возился среди старых пыльных коробок, от которых несло тухлой рыбой. Где они? Что это за место? Ни на клубы в Нитёмэ, ни на заброшенный «Зеленый бриз» не тянет. Глупо было бы думать, что у Рёмы только одна студия. Продолжатели его дела всегда найдутся, как и спрос на органы на черном рынке. — Для отчета перед хозяином снимать будешь? Пошлешь передачкой ему в тюрьму? — Заткнись, — Митсу тут же оказался рядом, носком ботинка задел скулу. — Не твоего ума дело. Если переживаешь за свой труп, то зря. Тут отличная температурка, сохранишься еще недельку. Если тебя, конечно, за это время найдут и опознают. Он зажал в кулаке увесистую грубую плеть, шипы на концах сверкнули в мутном свете. — Тони, опусти крюк. Полутьма позади Митсу пришла в движение, из нее выделился знакомый силуэт, налитые кровью глаза. Тот самый чернокожий, что пытался присунуть Юкио. Видимо, сценарий не меняли, разве что концовку. — А ты дашь поиграть? Тони тоже хочет! — Сначала я. Опусти крюк, кому сказал. Кея подвесили за связанные руки, подняли над полом. Чем не туша — сейчас вычистят и разделают. Но от осознания не стало страшно, наоборот, захотелось рассмеяться до хрипа, до истерики. Кто бы мог подумать, что из смерти Кея сделают такое представление! Столько раз он ходил по краю, сам готов был спрыгнуть в пропасть, а вечно удерживало что-то, выталкивало обратно. И для чего? Чтобы в последние минуты блеснуть во всей красе и возбудить самых конченых извращенцев по ту сторону мелкого красного огонька. Конец вполне достойный лучшего хаслера в Токио. Митсу размахнулся — шипы процарапали бедра. Низко и слабо, он не умел бить, не был предназначен для столь жестокой роли. Кей прикусил губу, не издав ни звука. Долго не продержался, во второй раз плеть достала член. Немного, но этого хватило, чтобы содрогнуться всем телом и сжаться из-за жара, расходившегося от вспоротой кожи. Митсу разошелся, следующий удар рассек от подмышек до пупка, нарисовал алые полосы, точно следы когтей дикого зверя. Раз попал по лицу, чудом не задел глаз, Кей успел спрятаться за вытянутыми руками, плеть прошлась по ним. — Как тебе, Кей? Клиенты с нами всякое выделывали, помнишь? Кей простонал в ответ. — Ты их умоляешь пощадить или дать тебе кончить, а они издеваются, издеваются, издеваются, не слышат тебя, не хотят слышать… О, теперь я понимаю почему! Так здорово быть на их месте! Но одно дело избивать пацанов под наркотой, а другое дело — ты. — И Тони, Тони хочет! — заревел негр, запрыгал, дергая цепь, на которой висел крюк. — Митсу, дай с ним поиграть! Казалось, суставы повылетают к черту. Кости заскрипели, с перетянутых запястий упала пара капель крови. Кей вскрикнул. Митсу махнул рукой, и его опустили на пол. — Играй. Но пока я не скажу «стоп». — Да, да, как и с Рёмой-сан. — Не усердствуй, он должен помучиться. — Митсу положил плеть и отдал негру здоровенный нож, напоминающий вакидзаси*. Тот закивал, присел рядом, поглаживая ноги. Кей хотел бы ударить ими или увернуться, не вышло, веревка крепче затянулась на щиколотках. Митсу ушел в сторону, скрылся, оставаясь немым наблюдателем. — Эй… я не в лучшей форме для порно… — Тони любит красивые вещи, — по-звериному улыбался негр, хватая за веревку. Кей проехался спиной по полу, его оттащили от стены одним рывком. Сколько же мощи в этом парне! Кей перед ним все равно что гусеница перед носорогом. Его просто раздавят. Чиркнуло лезвие. Ноги оказались развязаны, но вместо веревок их стиснули черные пальцы, рывком раздвигая. В паху хрустнуло, Кей ахнул. Перевернутый на живот в полуподвешенном положении, он отплюнулся от пыли, повернулся. Посмотрел в глаза мучителю, как тогда, в «Зеленом бризе». Негр остановился. Откинул его от себя, и тут же притянул обратно, но уже голову, а не зад. Здоровенный, крепкий стояк болтался прямо перед Кеем, пачкал смазкой нос и шею, будто парень не видел, куда надо присунуть, тыкал наугад. Дернув за волосы, вставил в рот разом до яиц. Кей задохнулся, слезы потекли, подкатила тошнота, обжигая растянутое горло. Его натягивали, словно тряпичную куклу, огромным членом долбили до крови без остановки. Сознание начинало мутнеть, на вдох едва хватало доли секунды. Обезумевший негр, вминал лицом в щетину на лобке, пока не кончил. Челюсть будто оторвали, Кей не мог заставить себя закрыть рот, позволяя рвоте, перемешанной со слюной и спермой, стекать на пол. — Скучный. Ты должен кричать! Опять развернули, поставили раком, развели ноги. Крик, сдавленный, задушенный, вырвался из растраханного горла. К боли тоже привыкаешь. Полубессознательное состояние сродни наркозу. Сзади происходили какие-то манипуляции, но Кей не чувствовал, скорее догадывался, что ему вставляют в зад. — Крылышки! Тони хочет сделать крылышки! Удар под лопатку, и полузабытье рассыпалось. Лезвие вошло неглубоко, прорезало медленно, двигалось ниже, кожа отслаивалась, приподнималась, впуская холод. — Не увлекайся, — из темноты подал голос Митсу. Рану раздвинули, следом за лезвием проникло что-то неприятное, влажное… Чужое дыхание иглами прошлось по голой плоти. Язык. Негр совал туда язык, лизал и кусал, словно не трахал, а хотел сожрать. «Хватит… я больше не выдержу…» — Кей захлебнулся криком. Дернулся, и член ворвался в него сзади, чужой вес прижал к земле. Вторую лопатку пронзило с новым толчком. Край свежего пореза внезапно стиснули зубами, и от боли заискрило в голове. — Митсу!!! Толчки внутри вдруг прекратились, тяжесть ушла. На минуту Кей выдохнул, немного расслабился, пока ягодицы снова не раздвинули. — Подожди… Слово поглотилось криком. В него вошло нечто слишком крупное, металлическое. Эйдзоку однажды насиловал его пистолетом, но этот предмет был продолговатым. От толчка прострелило позвоночник. Глубоко. Такими темпами его пробуравят до горла. Кей дернулся — плечо заломили до хруста, предмет внутри процарапал тонкие стенки. Второй толчок. Затрясло. Терпеть сил не осталось. Он не выдержит. Вот бы сейчас ворвался сюда Юкио с толпой полицейских, скрутил чертового недорежиссера и недоактера. Как и положено герою, спас бы на последних секундах, позволил бы ухватиться за жизнь в последний раз. Третий толчок, лязг. Предмет вынимают, и к анусу прижимается холодное острие. Нож. «Я умру». Дурацкий сон. Скорей бы проснуться и увидеть героя. Никаких эмоций. Все место в теле и душе заняла боль. — Митсу… Митсу… Он же еще здесь, слышно его дыхание, булькающее от тошноты. — Митсу… — Стоп! — Почему? — чуть не плача прогнусавил насильник, вставляя вместо ножа член. — Потому. На сегодня все, завтра поиграешь. — Мало! Тони мало! Ты же обещал… — Ты получишь все, что я обещал, но не сегодня. Иди в душ. Деньги оставлю на тумбочке. Кей боялся дышать. Любое неострожное движение могло спровоцировать негра, и тогда начнется по новой. Рядом лежал нож, длинная рукоять вся в крови и дерьме. Кей осторожно потянулся к нему, но за веревку дернули, чуть не содрав запястья до кости. Негр упорный — оттрахал, пока не кончил, поднялся, пнул в бок и наконец-то исчез. — Завтра он точно выпустит тебе кишки, — хмыкнул Митсу. — Только сначала придется хорошенько повизжать на камеру. — Прости… — Голос отказывался воспроизводить слова, но Кея, похоже, слышали. — С Рёмой… вышло не специально… — Заткнись. Просто заткнись. И мой тебе совет. Лучше закончи фильм побыстрее. Сам. Он прав. Кей бы так и сделал, наверное, если б смог дотянуться до оружия, что вроде совсем рядом и в то же время недосягаемо. Или не сделал… Его по-любому убьют, какая разница. Одно жалко, с героем не увидеться напоследок. Митсу ушел. Кей осторожно повернулся на другой бок, в глазах запрыгали темные пятна. На малейшее шевеление требовались глубокие вдохи, от которых перетягивало ребра. Царапины жгло. Кей огляделся получше. Первое, что бросилось в глаза, — гребаный красный огонек. Дежа-вю, однажды он так же смотрел на него, валяясь без сил и желая умереть. Зачем это Митсу? Неужели и правда, выполняет заказ для особо извращенной публики с душком мести за то, что Кей выбрался в люди? Света нет, пробивалась одна холодно-белая полоса сквозь щель под потолком. На побег никаких шансов. Почти рядом стояло ведро, видимо, для нужды, но Кей при всем желании до него не доползет и уж тем более не сумеет подняться. И срать нормально тоже не сможет. За камерой, в гуще тьмы за коробками находился не то низкий стол, не то старый котацу*, на котором кучей лежали вещи. Митсу не хватило духу выбросить дизайнерское шмотье? Но к нему тем более не добраться, позвоночник как винтом скрутили. Все же Митсу прав, лучше покончить с собой, пока не превратили в кусок мяса. «Сдаешься?» — насмешливый голос Хикаро раздался внутри. Такой живой, каким давно уже не звучал. «Я давно сдался». «Неправда». Да что он мог знать? Кроме героина и не замечал ничего. Хикаро был в себе всегда, да, говорил, что любил, но его не волновали чувства других. Он не знал. Не знал, что значит «сдаваться» на самом деле. «Знал. И я действительно сдался, закрыл глаза, оставил тебя. Но ты другой. Ты всегда поднимаешься». Нет-нет-нет. Не сейчас. Безнадежно. Кей заново огляделся. Окно не вариант, в нынешнем состоянии он руки к нему не задерет, не то что выбраться. Знать бы куда выбираться… Вещи? Мобильник скорее всего забрали. Кей попытался приподняться на дрожащих, затекших руках. «Вот значит каково быть русалкой на суше». Ноги не слушались. Стиснув зубы, Кей кое-как подогнул под себя колени, вытянулся, встал на четвереньки, едва не рухнул от боли, прокатившейся по мышцам. Из задницы текло — привычное ощущение. За последнее время оно стало приятным, сразу вспомнился герой, который всегда тесно прижимался, кончая внутрь. Герой… Юкио… Наверное, волнуется, ищет вовсю. Жизнь с ним ведь не была плохой. И куда вдруг пропало желание умереть и безразличие к себе? «По крайней мере я хоть как-то стою… Не все потеряно». Кто знает, что там по сценарию, но здесь Кей не умрет. Подобравшись к ножу, Кей почти схватил его. Скользкая от крови рукоять не далась, выпала. Сжимая и разжимая пальцы, попытался еще раз, но нож воткнулся в землю, а сам Кей чуть не налетел на него лбом. Отдышавшись, взял в третий раз, увереннее, вцепился и упал на бок. Все силы ушли в кисти, на то, чтобы держать здоровенное лезвие, которое, не останови Митсу съемку, торчало бы из него. Теперь лишь терпение. Кей развернул острие к себе, подставил под него узел, начал тереть. Веревка, казалось, тоньше не становилась. Время шло, чем старательнее Кей пытался удержать нож, тем сильнее дрожали руки. Вдруг узел ослаб. Кей дернулся, чуть не вывихнул плечо, раны под лопатками заставили вскрикнуть, зато стало свободнее, кровь хлынула за перетянутые запястья — тысячи мелких иголочек впились под кожу. С переброшенной через шею петлей удалось разделаться быстрее. Но что делать с ногами, связанными болью и страхом? «Придумаю», — Кей привалился к стене. — «Обязательно придумаю». Немного отдохнув, выпутался из замысловатых узлов, освободил грудь, правда, дышать легче не стало. Так же, гусеницей добрался до ведра, подтащил ближе к себе, насколько смог, и свалился окончательно, глаза перестали видеть. Один проклятый огонек вдалеке светился, расплывался, ускользая дальше и дальше в черноту. Сквозь бесконечную боль проступал холод. Кей сжался, подтянул колени к груди. Укрыться нечем, и двигаться он не в состоянии. Заснул бы, наверное, но не получалось. Всякий раз его выбрасывало назад из коротких вспышек полного небытия. Из щели под потолком вылезала бордовая полоска света. Стемнело. Целый день Кей лежал, экономил силы на последний рывок. Шаги раздались прямо над ним. Митсу, похоже, один, спускается. Шанс упускать нельзя. — Очухивайся! Мало того, что Кей продрог до костей и потерял кровь, он облил ледяной водой. — Пей, пока можешь. Считай это твой последний ужин. — Ты слишком добрый. — А ты глупый, — Митсу отпихнул нож в сторону и содрал оставшиеся веревки. — Его стоило использовать иначе. Но ничего, сейчас подправим дело. Он развернул камеру к стене, подошел к старому котацу, стал копаться среди вещей. Кей медленно подтянулся к ведру. Тело будто набитое ватой, но, спасибо тренировкам, оно хоть немного слушалось. Митсу развернулся, с веревкой наготове наклонился. Без тени улыбки, скорее с сочувствием смотрел на синие следы и увечья от плети. — Приподнимись. — Постараюсь… — выдохнул Кей. Едва Митсу опустил взгляд, ухватил ведро и ударил его, попал точно в висок. Резко поднялся, но понял, что зря. Вокруг все завертелось, один шаг, и Кей рухнет. А если рухнет — не встанет. В ушах зашумело, черные пятна застилали и без того темные подвальные стены. Митсу застонал. Кей, придерживаясь за стену, подобрал нож. Сам не помнил, как добрался до двери, на его счастье не запертой. Навалился на нее всем телом. — Стой! Будто в тумане… Перед глазами проносились пороги лестницы, приближая к пугающе-красному выходу. За ним холод и запах воды. Река близко, очень близко, а где река, там должен быть мост и та, другая жизнь, внезапно отрезанная вонючим подвалом. Кей бежал, жадно хватая ртом воздух. Низ живота жгло, задница ныла. Не до них, главное — бежать. Бежать. Митсу нагонял, или вдруг, кроме него, кто-то еще. Кей спрятался за деревом, отдышался, и снова помчался. Чудом пролез под полуразваленным забором, разодрал спину по свежим ранам. Мелочь. Страх гнал сильнее. Пока может, надо бежать к реке. К реке. Где река, там найдутся люди. Каждый шаг мог стать последним. — Стой!!! Митсу совсем рядом. — Стой, сука! Удар по затылку. Кей упал, не в силах поднять голову. За него это сделал Митсу, рванув за волосы. — Жить захотелось? Тварь… Надо было думать, когда полицаев на хвосте тащил! Голоса, едва различимые. Люди совсем рядом, немного не хватило… — Резче давай, поднимайся, — рявкнул Митсу. С другой стороны отчетливо прозвучал звук мотора. Дорога! Туда! Организм сработал на автомате, Кей развернулся, махнув намертво зажатым в ладони ножом, попал Митсу в плечо, выкрутился, встал, вновь попытался удрать. Сзади навалился Митсу, перехватил руки, стиснул, как в наручники, резко дернул на себя. Лезвие ослепило кровавым отблеском, прежде чем вошло точно между ребер. — Черт! Нет… Кей, я не хотел! Кей… Кей ответил бы, но не вдохнуть, грудь разрывало. — Вот же… Что же делать? Однако Митсу быстро нашел, что делать. Кей смутно ощущал, что его держат под мышками, сухую траву под собой. И холод. Ужасный холод, причем не снаружи. Он шел из груди. Зато боли места не осталось. Митсу вытащил лезвие и столкнул с берега. Река и правда оказалась совсем рядом. Кея подхватило течением. Сопротивляться. Плыть. «Сдаешься?» Блестящая палуба, чайки, синие волны бьются о борт… Кей мечтал об этом, мечтал давно, даже забыл, как его тогда звали — чудноватого и хмурого мальчишку-одиночку, непохожего на остальных. Мальчишку, который несмотря на любые опасности готов был плыть хоть через Тихий океан. Кей бил по воде, но слишком слабо. Поздно. Наглотался, потерял много крови. «Сдаюсь». Он почти признал поражение. В последний момент уцепился за что-то, удерживаясь на поверхности. Так его хотя бы быстрее найдут и не придется медленно разбухать под водой. Наверное… Жаль Юкио, расстроится. Хоть кто-то расстроится, когда он умрет.