Забыть кого-то равносильно убийству.
— Эй, время! — прокричали с катера. Часы показывали без пяти одиннадцать, Кей уже не приедет. Его телефон не отвечал, Некодзава сказала, что он уехал с каким-то старым другом. И судя по всему, останется с ним на ночь. Пришлось дать отбой. Снова. Снова повторялось одно и то же. Стоило привыкнуть к тому, что Кей не изменяет только своей природе. Юкио достал конверт из кармана, хотел порвать билеты, выбросить в залив, остановился в последний момент. Почему? Ведь если он не нужен Кею, какой смысл продолжать держаться за него? А если не держаться, как научиться без него жить? Насколько его еще хватит? Написав, чтобы скорее возвращался, Юкио поехал домой. Пока Кея не было рядом, все равно не спалось, он сделал себе горячий кофе, сел за ноутбук. Дрожь изнутри работать не дала, голову начал заполнять жар. Похоже, слишком долго Юкио простоял на холоде. Помимо температуры поднималась необъяснимая тревога, точно как тогда, когда приехал в «Кукольный дом» за Кеем и встретил пылающие стены и свист пуль. Словно он может не успеть. Секунда, и случится непоправимое. Сколько бы ни звонил, протяжные гудки не кончались, эхом звенели в голове, поганое ощущение усиливалось. Хоть бы Кей ответил, прозвучал бы его голос, дал бы знать — он в порядке. Но нет. Ничего, кроме автоматической просьбы перезвонить позднее. — Кей, позвони мне, пожалуйста, — Юкио оставил голосовое сообщение. — Сразу, как услышишь. Я не сплю. Пожалуйста. Очень волнуюсь за тебя. Выпив аспирин, он закрыл ноутбук и лег на диване, подняться до комнаты жар не дал. Едва коснулся подушки, сразу же упал в мрачный, беспокойный сон. Температура утром не спала, пришлось ехать в полудреме, слушать позади клаксоны. Юкио еле держался — и машина плелась по сравнению с обычным скоростным режимом. От Кея так и не пришел ответ, и если ночью еще тянулись гудки, то теперь его телефон оказался недоступен. Некодзава нервно переминалась с ноги на ногу на парковке, подбежала сразу, стоило Юкио притормозить. — Кей? — одновременно спросили друг у друга. — Я думал, он с вами. — А я думала, что с вами. Нода-сан, у меня дурное предчувствие. — Понимаю. У меня тоже. — Может, в полицию?.. — Вряд ли они начнут его искать, сутки не прошли. С кем он уехал вчера? Вы раньше видели этого «друга»? — Нет. Честно говоря, они на друзей не похожи, — Некодзава обняла себя за плечи. — По крайней мере, я удивилась, когда сказали, что Кей с ним уехал. — Кто? — Ребята. С нами вчера сидели Кимура-сан, Шимидзу-сан, Судо-сан и их модели. С ними мы часто сталкивались по работе, вот и решили вместе устроить Кею сюрприз. Кей вышел в зал за тем… Митсу, кажется. Ребята следом отправились в уборную, заодно собирались забрать его обратно в комнату по дороге, но, вернувшись, сообщили, что Кей уехал с тем парнем и передал всем привет и огромное спасибо за вечер… — Надо узнать про него. У меня сегодня выезд в парк, я этим займусь, — Юкио достал из багажника кофр, проверил. — Оставь адрес бара. — Извините, Нода-сан, но… Вы точно в порядке? — В полном. Не переживайте. До актерского мастерства Кея Юкио не дорос, но все же постарался улыбнуться, уверить Некодзаву в своих словах. — Хорошо. Я проверю больницы и попробую поговорить с одним знакомым из полиции… В аптечке нашелся охлаждающий пластырь. Нацепив его на лоб, Юкио поехал первым делом к караоке-бару. Сердце сжалось до боли. Даже думать не хотелось, что с Кеем могло что-то случиться. Пусть изменяет, убегает, делает что угодно, лишь бы был в порядке. В караоке-баре ничего толком узнать не удалось, Митсу устроился к ним пару дней назад и за прогул его собирались уволить. Куда уехал, с кем, на какой машине — никто не видел. Дали адрес. Юкио за несколько минут долетел туда, но в квартире никого не оказалось. Соседи проговорились, что он тут уже давно не появлялся. Куда они с Кеем могли поехать? По старой памяти в Нитёмэ? Юкио сел, откинулся на сидении. Персональное землетрясение немного успокоилось, головокружение прошло, хотя мир по-прежнему не вставал на место. Ни таблетки, ни пластырь не помогли. Не столько простуда раздирала голову, сколько собственное бессилье. После съемок он отправился в Нитёмэ. Достаточно назвать имя и упомянуть необычный цвет глаз — Кея знали везде и вчера его здесь не приметили. — Его мы бы уж точно не упустили! — отвечали в борделях. Однако за один вечер он словно испарился из Токио. Некодзава тоже не нашла никаких зацепок. На следующий день Юкио позвонил Рьюге. Разговора не получилось, он поехал до следственного комитета, встретился лично, разъяснил ситуацию. Следователь положил на стол бланк заявления. — Да уж… — вздохнул Рьюга. — Чем выше мальчишка поднимается, тем активнее враги. — Хотите сказать, что… — Мы разберемся, Юкио-сан. Оставьте заявление. Завтра с утра сразу же начнем поиски. — Завтра? Пережить третью ночь без Кея Юкио просто не мог, воротило от самой мысли возвращаться в дом, пропитанный запахом лекарств и жалости к себе. — Завтра. Вы бы отдохнули, поспали. Не исключено, что Кей вернется сам. Рьюга-сан прав, лучшее, что Юкио мог сейчас — встретить Кея дома. Есть одна вещь, которую он не оставит, ради которой однажды рисковал жизнью, забираясь в отслеженную бандитами квартиру. Гитара. Юкио вернулся в машину, достал бумажник. Кей с фотографии смотрел на него как обычно насмешливо, будто спрашивал: «Опять ты натворил глупостей, да, герой?» Знать бы, за какие глупости Кей наказал его… Жаль, фотография не передает мысли. Юкио прижался к ней пылающим лбом, как мантру, повторяя одно: — Вернись-вернись-вернись. Дай о себе знать… умоляю тебя, Кей. Наверное, нечто свыше его все-таки услышало, зазвонил телефон. Выронив бумажник на колени, Юкио неглядя ответил: — Алло! Кей! — Юкио-сан, — произнесла Некодзава будто в металлическую трубу. — Кея нашли. В Аракаве. Он… Юкио не дышал. Боялся услышать ее следующие слова. — Он… в очень тяжелом состоянии… Не знаю, доживет ли до утра… — Где он? — В клинике Эбису. Так сильно на газ Юкио не давил никогда. Приехав, встретился с горящей табличкой «Идет операция» и заплаканным лицом Некодзавы. — Что с ним?.. Она покачала головой. — Сложно сказать. Весь в крови… Две школьницы нашли его в реке. Хорошо догадались первую помощь оказать, иначе он бы до приезда скорой… Ноги словно отказали. Юкио рухнул на место рядом с Некодзавой, прижался затылком к стене, резко навалилась слабость, и под ее ношей он сломался. Весь свет вокруг сосредоточился в табличке над операционной. Предчувствие не обманывало, тревога не зря выкручивала сердце. Кей при смерти, а Юкио… Хоть и рядом, он совершенно бесполезен. Когда был нужнее всего, мотался черт знает где и думал, с кем же сейчас Кей в постели, если не с ним. Большего идиота свет не видел. Уже ничего не изменить. Когда слег дед, Юкио был совсем ребенком, но почему-то в памяти отложился образ бабушки, вкладывающей в ладони больному маленькое деревянное распятие. Юкио спросил, что это и зачем оно дедушке, на что услышал в ответ: — Это его бог. Как ни силен человек, далеко не все в его власти. Каждый однажды обращается к своему богу. Видимо, настал и его момент. Сложив руки и закрыв глаза, Юкио молился. Страшные минуты остались позади, иногда разрешали ненадолго заходить в палату, но у Юкио до сих пор перед глазами возникала картина: раздвинутые тяжелые двери операционной, пластиковые трубки, опутавшие паутиной неподвижное тело Кея, грудь, вздымавшаяся от искусственной вентиляции. — К нему нельзя. Состояние стабильно-тяжелое, — сказала тогда врач, сняв окровавленные перчатки и маску. Состояние Кея постепенно доросло до стабильного, и вместо свиданий через стекло, Юкио мог заходить к нему, держать за руку, иногда разговаривать, правда, в одиночку — капризный принц не желал просыпаться. Зато дышал уже самостоятельно: с трудом, очень медленно, и на ночь оставлять его без присмотра нельзя. После случившегося вообще оставлять его одного равносильно предательству. Юкио постоянно находился в больнице. Некодзава должна была предупредить в агентстве о его отсутствии, но Сатору не давал покоя. Под благим предлогом узнать о состоянии Кея продолжал звонить и давить с конференцией. Неужели не понимал, каково едва не потерять любимого человека? Юкио приехал в агентство спустя неделю. Специально под вечер, ненадолго, в больнице его сменила Некодзава, но на ночь он непременно вернется туда. — С возвращением, блудный сын, — Сатору встретил натянутой улыбкой, даже он умел уставать. — Как там Кей? — Плохо, пока не очнулся. — Понимаю. Но, Ю, мы должны провести конференцию в полном составе. Откладывать смысла не имеет. — Знаю. Но, Сатору, я не смогу изворачиваться. Не могу думать ни о чем и ни о ком, кроме Кея. Да, рейтинги и все такое… Но, раз уж я выступлю, скажу как есть. — Что ты скажешь? Что живешь с Кеем и трахаешь его по ночам? Как до тебя не дойдет, мы же для него делаем, для его же, черт возьми, блага! — И чем оно поможет? Что изменит? Ровным счетом ничего. От моего вранья он не очнется. Я просто во всеуслышание отрекусь от Кея, который сейчас… — Ком подкатил к горлу. — Нет. Не могу я врать ни себе, ни другим. — Значит, ты не способен руководить агентством, — отрезал Сатору. — Если работа руководителя заключена во вранье, то не способен. — В таком случае, твое присутствие на конференции не обязательно. Будь любезен, постарайся за неделю передать мне свои полномочия. И можешь быть свободен. Без эмоций — Сатору явно подготовился. Свободен. В одночасье отбирают часть души, и ты становишься «сво-бо-ден». Юкио хлопнул дверью. Зашел в свой кабинет, смел со стола бумаги, клавиатура повисла на проводе у края. Он сделал выбор. Как ни больно признавать, агентство обойдется без него, может, начнет сильнее развиваться, достигнет пика популярности. Тяжело отпускать, как любимого ребенка, в которого вложил массу сил, времени, идей… Который почти часть тебя, часть твоей жизни. На другой чаше весов жизнь Кея, хрупкая как никогда. Оставив кабинет, Юкио спустился в павильон, в то место, где провел большую часть времени. Декорации, детали, линзы, штатив, — все осталось на месте ровно как в тот вечер, когда он уехал, еще живя чувством праздника и надеясь поздравить Кея. Сюда никто не заходил. — Ю! — запыхавшийся Сатору появился позади. — Ю, послушай. Я погорячился, ты тоже, мы оба не в духе, и то, что произошло с Кеем, выбило из колеи… Я не имел в виду, что ты уволен совсем… — Нет, Сатору. Ты прав. Я не справляюсь со своими обязанностями. — Но как фотографу тебе нет цены, Ю. Прости меня, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты уходил совсем. Останься с нами на своей любимой должности, а? Ты же неотъемлемая часть нашего мирка, ты стоял с нами у истоков… Меня просто совесть загрызет, если я брошу тебя на произвол судьбы. — Остаться как фотограф, говоришь… — Ага. — Я подумаю. Сейчас… не могу. — Понимаю. Позвони, как решишь, — Сатору по старой привычке положил руку на плечо. Юкио убрал ее. Протер большим пальцем окружность скрытого в камере объектива, мысленно попрощался. Вернется — заберет свои слова обратно, а пока лучше уйти. Время поджимало, Кей наверняка заждался. После того разговора не прошло и пары дней. В ночь на воскресенье Юкио буквально вытолкали из больницы, врач настояла на срочном отдыхе и пообещала, что за Кеем обязательно присмотрят и тут же сообщат, как он придет в сознание. Ехать домой пришлось на такси, перед глазами плыло от усталости. У ворот поджидал сюрприз — черная камри. — Алекс? — Привет, Ю. Я по делу. Впустишь? — Конечно. Проходи. Будешь что-нибудь? — Нет. Спасибо. Юкио предложил по привычке, вряд ли за время его отсутствия в доме появилось хоть что-то, кроме слоя пыли. От оставленного на столе омлета несло тухлятиной, недопитый кофе покрылся тонкой пленкой. Даже если б еда оказалась свежей, есть Юкио бы не смог. Аппетита не было совсем. — Что случилось? Алекс оглядел гостиную, сел в кресло. — Ты же официально еще руководитель агентства? — До среды да. — Тогда поставь печать, — он протянул лист. Нехотя Юкио зажег верхний свет и прочел. — Заявление… по собственному желанию? — Да. — Почему, Ал? Разве тебя что-то не устраивает? — Не то, чтобы… — Алекс мял края пиджака, не поднимал глаз. Лишь голос оставался уверенным. — Я знал, что наступит день и наша троица развалится. Не думал, что так скоро. — Я бы не сказал… — Послушай, Ю. Я глубоко уважаю тебя и Сатору тоже. Но не вижу смысла работать под его полной властью. Мы отлично справлялись, будучи командой, а не выстраивая отношения «начальник-подчиненный». — Но команда же никуда не денется. — Ты не прав. Команда распалась, когда появился твой мальчишка… Ты же кроме него никого и ничего не хочешь замечать. — Тогда почему ты пришел ко мне? Чтобы лишний раз пройтись по больному? — Юкио положил лист на стол, пока не смял и не порвал к черту. — Нет. Просто Сатору не подпишет. — И я не подпишу. Ты мой друг. Часть команды. Сердце нашего агентства. — Нет никакого «нашего» агентства, как ты не понимаешь! Юкио прекрасно понимал, Алекс, как и всегда, лишь отражал суровую действительность, ту, с которой не хотелось мириться, несмотря на то, что Юкио признал поражение и отказался от своего детища. — И что ты будешь делать? — Улечу в Петербург. Уже забронировал билеты. Пойми меня правильно, Ю. Я изначально подписался на работу в команде, а не на кого-то одного из вас. — Сатору поставишь в известность? — Конечно. Но постфактум. — Он меня убьет, — Юкио горько усмехнулся. — Ты считай сам себя убил. Наверное, он прав, но Юкио почему-то не чувствовал себя несчастным. Опустошенным и выпотрошенным — да, но не несчастным. Отчасти наоборот, с отказом от поста руководителя ему стало легче. — Рано или поздно детей приходится отпускать. Bravo может обойтись и без меня. — А что насчет тебя? — И я смогу обойтись. Больше времени уделю фотографиям, личным выставкам… — Как знаешь. — А ты, Ал? — Я давно хотел стать ближе к семье, считай, получил отличный шанс. Юкио кивнул. В заявлении, на графе со своей фамилией поставил инкан. — Спасибо тебе за все. — И тебе спасибо. Ю, береги себя, пожалуйста. Будь осторожнее со своим мальчиком. Вряд ли Кей делает это специально, но то, как он влияет на тебя, скажу честно, пугает. Раньше Юкио и сам боялся, но страх испарялся рядом с Кеем. Какое значение имеет будущее, если в одно мгновение с трудом выстроенное, зыбкое счастье возьмет и рассыплется? Пусть уж жизнь идет, как ей положено идти… Или медленно катится в пропасть: по-другому быть не могло — Кей самая сильная, самая опасная зависимость. На прощание Юкио пожал Алексу руку. — Не переживай. С агентством мое решение, без всякого влияния. — Надеюсь, ты о нем не пожалеешь. — И ты о своем тоже.***
Первое, что всплыло перед глазами — чистое, белое полотно. А на нем расплывчатый овал чьей-то головы. — Очнулся… Кей… Слышишь меня… — издалека звал голос героя. Такой приятный, что стало снова клонить в сон. Все хорошо. Он рядом. Он пришел и спас, значит, все хорошо. С того момента на поправку дело пошло быстро, и, если б не кросс с разорванной задницей, через пару недель Кей как ни в чем ни бывало появился на работе. Сидеть мог, но ходить получалось с трудом, большую часть времени стоял катетер. Хуже всего — боль в груди, словно нож Митсу забыли вытащить оттуда. Вдохнешь поглубже, и чувствуешь, как поврежденное легкое растягивается до предела накачанным воздушным шариком, дрожит и вот-вот лопнет, оставив сквозную дыру в теле. Герой из больницы не вылезал, едва уходили медсестры, мигом оказывался в палате, менял цветы в вазе, кормил клейкой рисовой кашей и обещал заказать море пиццы, когда Кея выпишут. О том, что случилось, не хотелось вспоминать. И Юкио не спрашивал, его трясло всякий раз, стоило посмотреть на исполосованную спину. Он терпеливо молчал, кусал губы, сдерживал гнев, который сгущался, звенел в воздухе, щекотал Кею нервы. Будь воля героя, он бы точно порвал Митсу на клочки и негру бы член отрезал тем самым вакидзаси. Когда пришел следователь, Кей тоже в подробности не вдавался. Да, недоброжелатели, да, поймали, избили, изнасиловали, перегнули палку, испугались, что убили, и скинули в воду. — Некодзава сама провела расследование, нашла тех ребят. От ответственности не сбегут, — Юкио погладил по руке. — Вряд ли они способны. Кишка тонка. — Бить тебя была не тонка. Ничего. Теперь ни у кого не выйдет до тебя добраться. Будешь под охраной день и ночь. — Ты преувеличиваешь мою ценность, герой. — Ни капли. Он приблизился, но Кей опередил, сам поцеловал его. — Погуляем? — Конечно. Юкио подхватил с кровати на руки, бережно, едва касаясь, чтобы не задеть шов на лопатке — наследие от недоснятого фильма, усадил в коляску. Гулять приходилось в ней. Кей вставал, мог сделать небольшой рейд по коридору, опираясь на Юкио, и почти сразу начинал задыхаться. — Тебе привет от Сатору, — герой вел коляску осторожно, следил, чтобы плед с ног не упал, шарф на шее не сбился, молния на куртке не разошлась. Точно мамочка. — Соскучился? — Еще как. За отмену твоих съемок немалые неустойки запросили. — Представляю, как ему хреново. — Не представляешь. К нему жена обещала приехать. Кей смеялся до боли в груди. Дико хотелось курить, но теперь он долго будет мечтать пососать сигаретку. Юкио с Некодзавой не дадут и шанса насладиться медленной смертью. — Останови здесь. На аллее больных мало, в прохладную погоду редко кто выбирался на свежий воздух. Кей протянул руки, и Юкио послушно подхватил его. — Не больно? — Нет, отпускай. Он смотрел, не говорил ни слова в ответ, не двигался. Кей улыбнулся, запустил пальцы в его волосы, пропустил светлую волну. Скорее прочел по губам, чем услышал: — Прости меня… — Ты чего, герой? — Я действительно слишком наивен. Не думал, что в моем агентстве может произойти подобное… Может произойти с тобой. Прости. — Да брось! Ты-то тут причем? Чтоб ты знал, мне во время первого показа, у Ангелики, стекла в ботинки подкладывали. Так что это нормально. А ты просто в своем мире, он у тебя другой. Только связь с реальностью не теряй, а то закончишь жизнь в психушке. Отпускай уже, я тяжелый. — Вовсе нет. Вместе прошли до конца аллеи, потом обратно к коляске. Под конец пути дышать стало невмоготу, земля зашевелилась под ногами, Кей крепче вцепился в Юкио. — Черт… Всегда гордился тем, что дыхалка сильная… пловец же… А теперь… — Ты благодаря этому и выплыл, — Юкио усадил в коляску, опустился на колени. — Кей… Ты самый сильный из всех, кого я когда-либо знал. Правда. Даже доктор сказала, что во время операции ты хватался за жизнь, как мог, что тебе сильно повезло… — Неправда, герой. Исчерпал я свое везение. Сдался. Готов был умереть. Но так уж вышло, что ни одному из богов на том свете моя душонка не нужна, вот и приходится слоняться по жизни, как дерьмо по реке. — Мой вариант мне нравится больше, — Юкио насупился, как ребенок, заставил снова улыбнуться. — Ну и живи с ним, как хочешь. После прогулки обычно начинались унизительные и болезненные процедуры. Сейчас зад подзатянулся, но буквально несколько дней назад Кей задыхался от боли. Юкио не уходил, сопровождал от начала до конца, а после приносил таз с горячей водой и протирал мягкой губкой, с ужасом глядя на низ спины. — Больше никогда тебя там не трону, — произнес он внезапно. — Эй, эта хрень не вечная. — Все равно… Не трону. И убью любого, кто тронет. — А как же радости анального секса? — Обойдемся минетом. А если тебе так сильно хочется, можешь трахать меня. — Договорились. Первое дело в списке «После выписки» уже есть. — Неисправимый извращенец, — герой прижался губами к плечу, потерся носом о шею, как знал, что от его близости даже боль отступает. — Весь в тебя. — Сегодня к тебе придут гости, — Некодзава присела возле кровати. Юкио в палате не было, он ушел поговорить с врачом, а наедине она смотрела исключительно в пол. Чувствовала себя виноватой. Кей устал объяснять, что все нормально, уже позади и вины Некодзавы ни в чем нет. Она же ничего не знала. И вообще, скорее ему стоило извиниться, за то, что первым делом подумал на нее. Глупо было с его стороны. — Чего замолчала? Что за гости? — Девочки, которые тебя нашли. Мы подумали отблагодарить их. И тебе, наверняка, есть что им сказать. — Конечно. Правда, у меня вид непрезентабельный. — Нода-сан позаботится об этом. — О… если уж сам Нода-сан… — Кей усмехнулся, но Некодзава не улыбнулась. — Неко-чан, прекращай ходить с лицом смертника перед казнью. Я жив, цел. Через месяц буду, как новый. Оно бы случилось как ни крути, с тобой или без. — Но будь я чуточку внимательнее… — Хватит. В палату зашел Юкио. — После обхода сможете привезти девочек. — Отлично. — Некодзава встала, поклонилась. Кей протянул руку. — Давай, Неко-чан. Как обычно, м? Хорошо поработали. Она еще ниже опустила голову, думала, так слез не будет видно. Однако руку пожала. — Хорошо поработали. До встречи. Оставшееся время ушло на процедуры и приведение в порядок. Юкио собрал отросшие волосы в маленький хвостик, потом помог переодеться в чистое больничное тряпье, встряхнул плед, ради чего сбегал на улицу. Кею категорически запрещалось дышать пылью, поэтому вещи вокруг были стерильны до скрипа. — Журналисты, как ты пошел на поправку, обложили со всех сторон, — сообщил Юкио. — Мы пригласили трех из разных изданий, никакого тв. Но совсем не пускать нельзя. — Да мне, в принципе, похер, герой. — Я бы, наверное, разозлился на твоем месте. Кей махнул рукой. Бессмысленно прятаться от очевидного. Он не собирался скрываться, бояться, трястись за каждый балл в рейтинге, как Сатору. Люди любят правду, особенно самую неприглядную, и чаще принимают ее за невероятную ложь. Наверное, видео, оставшееся у Митсу, понравилось бы куда больше, чем репортаж о девочках, спасших чью-то жизнь. Около пяти Некодзава привела гостей. Кей встречал их сидя в коляске, но, подъехав ближе, поднялся и пожал девочкам руки. Дышалось еще тяжеловато. — Спасибо огромное. Что я могу для вас сделать? Слова больше для протянутых диктофонов, девочки сами волновались, то и дело оглядывались на Некодзаву. Одна, симпатичная, с кудрями, подобранными под заколку, посмотрела на Кея с опаской, как смотрят на солнце — в страхе ослепнуть. Взмахнув длинными ресничками раз-другой, она снова уперлась взглядом перед собой, Кею в грудь. — Мы… мы… Ее подружка, обычная, в очках, со стрижкой, осторожно пихнула ее локтем и показала что-то. — Мы бы хотели… ваш автограф и… — симпатяжка вдруг зажмурилась и резко согнулась в поклоне. — Сходите с нами на свидание, пожалуйста! — Ого… Неожиданно. Ну, я, как видите, неважный кавалер. — Не сейчас, не сейчас. Когда выздоровеете, конечно. Кей оглянулся на Юкио. Тот вскинул руки, словно сдаваясь. — Я всегда мечтала стать моделью… — произнесла симпатяжка. — Для меня будет великой честью провести с вами вечер. — Своим спасительницам я не могу отказать. Обещаю, как меня выпишут, мой менеджер с вами свяжется и назначит время. Идет? Девочки синхронно закивали, с поклоном протянули тетрадки, Некодзава подала ручку. — Скажите, как вас зовут? — Меня Айюми, — смутилась симпатяжка. — Меня Маки, — спряталась за нее подружка. Кей поставил подпись, как учил Сатору, с короткими пожеланиями. Если лист бумаги с его росчерком имеет какую-то ценность, то пускай будет подарком. Подпись и свидание — он, считай, отделался малой кровью. Девчонки — старшеклассницы, скорее всего первогодки, не далеки от него по возрасту, как раз помогут восполнить пробелы в той стороне жизни, которой не удалось коснуться по-настоящему. — Не ревнуешь? — спросил Кей после аудиенции. — Немного, — Юкио начал одевать его на прогулку. — Они юные и красивые, мне, старому и потрепанному жизнью дядьке сложно с ними конкурировать. — Иди сюда, потрепанный жизнью дядька. Кей его поцеловал, не отпускал, пока не начало жечь в груди. — Не волнуйся, герой, с тобой я тоже схожу на свидание. — Лучше поправляйся скорее.***
— Правда-правда! В жизни он еще красивее! Девчонки столпились около двух героинь дня, что вчера, оказывается, были в больнице у той самой модели, которую вытащили из реки. Айюми и Мика не то чтобы лучшие подруги, но, бывало, вместе болтали и бродили по берегу, когда шли из клуба рисования. Икиру обычно ходил с ними. В тот вечер отправился домой раньше, шел другой дорогой… Он сам любил это место — недалеко от дома, там, где пологий берег еще не ушел в грубый надломленный склон перед мостом. Теперь боязно там появляться, вдруг в реке окажется человек. Хорошо, Айюми быстро сообразила, остановила у него кровь — знала как правильно. А Икиру? Что мог бы сделать он? Ничего. В немой панике наблюдал бы за чужой смертью. — И что, он правда согласился идти с вами на свидание? — Конечно! — щебетала Айюми. — Прямо так и сказал: не могу же я отказать своим спасительницам. Мика рядом с ней, красная, будто с высокой температурой, стояла и прижимала к груди журнал. — Не верится! Парень с обложки и со школьницами на свидание… Эй, Мика, дай посмотреть! Ну, покажи! Девчонки наперебой кинулись на нее, как грифы, вырвали журнал из рук, принялись громко листать страницы. До чего же глупые. Помани их блестящей оберткой, и они за тобой на коленях поползут на край света. Вот и модель эта… Совсем ведь его не знают и туда же. За оберткой. — Ваа, какой милый! Какие у него глаза! — Что, они и правда такие? — Ага. Синие-синие, — восторженно выдохнула Айюми. — Наверняка, линзы. По резко возникшей тишине Икиру понял, что произнес это вслух. На него всем скопом осуждающе смотрели, хотелось сжаться и укрыться под партой. Будь девочки и правда грифами, заклевали б до смерти. — Дурак ты, Судзуки! Кей — полукровка. Нам его менеджер говорила. А ты — «линзы»! — фыркнула Айюми. — Как будто полукровки не могут их носить. «Вот у моего брата были по-настоящему синие глаза», — Икиру на минуту вспомнил о детстве, размыто и плоско: он тогда еще не ходил в школу, но помнил… Помнил, как брат брал его на руки, поднимал над собой и смотрел снизу, словно Икиру вырос выше него. Помнил, как брат улыбался и в его глазах плясали искорки, точно блики от солнца на чистой морской воде. С их синевой ничто не могло сравниться. — Ты бы посмотрел на него сначала, как я вчера. Встал бы напротив и убедился. Икиру пожал плечами. — Не могу. Он же не меня на свидание пригласил. Прозвенел звонок, класс начал разбредаться по своим местам. — Айюми права, — произнесла вдруг Маки, устроившись за партой перед Икиру. — Ты его просто не видел. Он удивительно красивый. Даже в больничной пижаме, как с картинки. Она протянула журнал. Икиру, хмыкнув, взял, посмотрел на обложку. Ручка выскользнула из пальцев и с треском ударилась о парту. — Ты чего? — удивленно спросила Маки. — Нет-нет, ничего. Урок начался, вошел учитель, говорил что-то, но до Икиру его слова не долетали. Откинув за спину волосы, он спрятался за учебником и вбил в поиске имя «Кудо Кей». Чем больше вглядывался в фотографии, тем сильнее охватывало знакомое до щемящей боли чувство. Ошибки быть не могло. «Братик… Неужели… это ты?»