Бессмысленно ждать чужого одобрения, пока не уверен в себе.
— Герой, есть минутка? Юкио поднял глаза от монитора. — Секунду. Сейчас. Последние штрихи. Кей заглянул через плечо. Фото не его, однако он задержался, разглядывал, как курсор плавно гладил оголенное плечо модели, убирая грубые световые блики, делая их более нежными, матовыми и кожа преображалась в ровную и бархатистую. Девушка и кукла в одинаковых нарядах… Куклы стали темой новой выставки в Киото, Ито и Осаке. Темой ослепительной, но пустой красоты. И хотя ни единого фото Кея Юкио не выставлял, именно он стал движущей силой проекта, получившего успех в сети и переросшего в полноценную выставку. — Круто у тебя вышло, — усмехнулся он прямо над ухом. — Все, готово. Что ты хотел? — Ну… С ролью не поможешь? — Ролью? Кей ухмыльнулся. — А что, я разве не говорил? Конечно, не говорил. На любые вопросы отмахивался общими ответами, усталостью, ночевал черт знает где. Юкио больше узнавал из страницы в соцсети, которую вела Некодзава, чем от самого Кея. Однако про роль ничего там не упоминалось. — В общем, Неко-чан вовсю шуршит, чтобы меня взяли на главную роль в сериале — тьфу, снова название забыл, тут написано где-то. Короче, следующим этапом нужно выучить роль. Кей вырос. Незаметно, когда и как, из легкомысленного мальчика превратился в серьезного мужчину, видящего цель и идущего к ней. Вряд ли выйдет изменить его извращенное понятие об отношениях, о собственном вещизме — такое починке не поддается, зато у него появилась цель, а значит и смысл не существовать — жить. — Помогу, чем смогу. Актер из меня, правда, неважный. — Я бы не сказал, — Кей передал папку с текстом. — В смысле? — Не бери в голову, герой. Давай лучше спустимся, сядем на диван друг напротив друга. Так удобнее будет. На обложке красовалось название «Берега любви», а под ним приписка: «по мотивам романа Фуджисаки Мио». Мир тесен, особенно это заметно на клочке суши, отведенном Японии. Интересно, вспомнила ли она, что Кей и есть тот мальчик, о котором ей когда-то рассказывали? Теперь он мог по-настоящему стать героем ее романа. — Что мне надо читать? — Сто тридцать пятая страница, за Хидзуно-сан. Сугуру — я. — Боже, женская роль. Сложно. Надеюсь, мне не нужно менять голос? — Забей, суть не в твоем голосе. Мне со своим разобраться надо. И с лицом, — Кей сосредоточенно просмотрел текст. — Тебе разве не нужен? — Сценарий был в единственном экземпляре. — Нет. Может, с виду и не скажешь, но я многое запоминаю. Тексты в том числе. — Тогда начнем? Кей слегка задумался, потом кивнул. Найдя свои реплики, Юкио начал: — Потрудись объяснить, что это, Сугуру-кун! — А вы разве не видите? Записка, — Кей бросил язвительно и раздраженно, поймал настроение персонажа. Точно опытный серфер на гребне волны, забрался и лавировал, стараясь держать необходимую высоту. — Вижу. Но мы ведь оба знаем, что не просто записка. Будь она шпаргалкой или чем-то похожим, я могла бы тебя отчитать, и все. — Что же вам мешает? Отчитайте. Вызов во взгляде Кея неподдельный, с тем же взглядом он бросал колкие фразы, когда приехал в дом впервые, и вываливал, что думал, в самолете, когда они летели из Италии. С тем же взглядом рычал на Юкио и хлопал дверью, уходя на балкон курить или играть на гитаре. — Мешает то, что дело личное, — Юкио непроизвольно уткнулся в сценарий, — и я не хотела бы ранить твои чувства… — Стоило подумать раньше! — воскликнул Кей, резко приблизился. — Раньше, пока не привязали к себе своей добротой. Хидзуно-сан, неужели вы до сих пор не поняли? Неужели так и будете закрывать глаза? — Сугуру-кун… — Я люблю вас! Его зовущий голос заставил вздрогнуть, но лицо ничего не выражало. Кей по-прежнему холоден, и даже для роли не мог преодолеть барьер. Не мог он прожить те же чувства, что и впервые влюбившийся школьник. Восторг, смущение, сомнение, решительность, выдавленная силой слепой веры в чудо. Силой, которую у Кея отобрали с малых лет. — Что? — неловко шепнул он. — Здорово, только… с признанием не очень. До него все отлично, я сам почти вжился в учительницу с тобой, а потом. Уже не твой герой говорит. Ты в себя возвращаешься. — Блядь! Опять. Неко-чан бухтела про то же самое. Еще разок попробуем. Но и второй, и третий раз неудача повторялась. Слово «люблю» Кей выплевывал, будто что-то мерзкое, отвратительное. — Подожди. Юкио подхватил его за подбородок, коснулся поцелуем крепко сомкнутых губ. Шепнул не столько для роли, сколько слова сами собой вырвались откуда-то глубоко изнутри: — Я люблю тебя, Кей. — Ты сейчас смахиваешь на маньяка. Хочешь, чтобы я такую же морду скорчил? Именно так он и видел любые чувства: скорченными гримасами, спектаклем одного актера. И Юкио, пожалуй, слыл самым бездарным из всех, что он встречал на сцене жизни. — Я могу и не помогать, — Юкио отложил сценарий. — Потренируйся с Некодзавой. Или на курсах актерского мастерства. — Ты чего? — Ничего. Думай сам, какую морду тебе корчить. — Эй, герой! — У тебя ничего не выходит по одной простой причине. Ты никогда не любил, Кей. Откуда тебе знать, что чувствуешь, когда признаешься? — Герой, завязывай психовать. — Веришь или нет, я абсолютно спокоен. А тебе не мешало бы хоть немного привести свою душу в движение, хотя бы чтоб получить роль. — И как ты предлагаешь это сделать? Юкио пожал плечами, оглянулся на фотографии, развешанные на стене. В гостиной он сохранил все, что касалось семьи, детства, родителей. И снимок, где Кей, сложив ноги на диване ест пиццу, затесался на полке среди остальных. Маленький символ того, что для Юкио он стал семьей. — Кто или что тебе дорого больше всего? Маленькая надежда услышать собственное имя заметалась в сердце пойманным в банку мотыльком. Нет. Кей не скажет. Даже если и подумает, скорее начнет язвить, как и всегда. Он серьезно задумался. Юкио хотел уйти пока в кухню, заварить чай, как вдруг услышал вслед: — О, знаю! Гитара! — Вот как… Ожидаемый ответ. Юкио поменял направление, вместо кухни открыл дверь кладовой, взял молоток и направился с ним наверх. — Герой? Ты чего удумал, а? Эй! Стой! Стой, мать твою! Гитара. Чертова гитара, принадлежавшая когда-то ублюдку, сломавшему Кею жизнь, оказалась ему дороже всего и всех. Сколько еще он будет удерживать покойника в своем сердце? Неужели в настоящем у него нет ничего ценного? — Стой! — Кей летел следом. Как в тумане, Юкио распахнул дверь спальни, нашел футляр в углу. Кинул на пол, жалобно звякнули струны. О, за последнее время он возненавидел проклятые звуки, ни разу не похожие на музыку. Кей брал ее в руки, когда был не в духе, и не столько играл, сколько резал струнами и себя, и Юкио. Замахнулся. Запястья сдавило мертвой хваткой, Кей за спиной удерживал всеми силами. — Сбрендил совсем?! Я же сказал, она мне важна! Она единственное… единственное, что после него осталось! — Пусти. — Герой, ну же, не дури. Слышишь? Поскандалили и хватит, с кем не бывает. Не дури ты, прошу тебя! Молоток выпал из рук. Юкио выкрутился из хватки, расстегнул молнию на футляре, схватил струны, дернул, порезался. — Черт! — Придурок! — Кей скинул с себя рубашку, перетянул кровоточащую ладонь. — Тебе бы так… — А мне и хуже прилетало. Сколько раз я забирал тебя из больниц, сколько раз увозил с тусовок в таком угаре, что боялся, ты не проснешься… Ну что, поймал нужные эмоции? Нет? Так посмотри на меня. Посмотри, что со мной делает любовь к тебе, Кей! — Блядь, тебе этим молотком по башке не прилетало? Эмоции? Да у меня чуть сердце не остановилось! — Так и должно быть, когда признаешься. Тебе страшно, по-настоящему страшно, потому что не знаешь чего ждать. И отрицательный ответ кажется чем-то фатальным. Выстрелом наповал. Черт… так все сложно… — Ладно. Я тебя понял, — поднявшись, Кей забрал молоток. Застегнул футляр и вернул гитару на место. — Хотел встряхнуть, да? У тебя отлично получилось. Именно. Встряхнуть. Юкио, пусть нелепо, но пытался показать что чувствует сам всякий раз вдали от Кея, разведенный с ним работой, временем, недопониманием. А гитара… Он и впрямь давно хотел разбить ее — поводок в руках покойника. «Оставь его. Ты, дурной парень, оставь Кея! Дай ему пожить настоящим!» — Юкио тряхнул головой. На миг показалось, он увидел возле гитары хмурого, печального, худого, как смерть, подростка, который вздохнул и виновато опустил глаза, будто сам не желал здесь находиться, но уйти не мог. — Почему не я?.. — М? — Кей замер в дверном проеме. — Что ты сказал? — Почему не я? — Что почему? — Почему, сколько бы я для тебя ни пытался сделать, не сдвигаюсь с мертвой точки. Что со мной не так, Кей? Чем я тебя не устраиваю? Чем? Чем твой Хикаро лучше? — Либо ты заткнешься, либо огребешь, — Кей говорил спокойно, но смотрел так… Лучше б убил молотком сразу, не церемонясь. Юкио едва не пошел на попятную, хотел извиниться. Но разве не очевидно: Кей сам тешился иллюзиями, искал к кому их привязать, натягивал устоявшийся в голове образ на другую болванку. Но Юкио не болванка. И не замена. Тысячи раз он слышал о похожести, стоило проявить каплю искренних, своих собственных чувств, стоило обнять, бросить вскользь нежные фразы, попытаться стать немного ближе к Кею, неизбежно с его уст слетало произнесенное почти про себя: «Как же ты на него похож». — Я не твой Хикаро. Прекрати нас сравнивать. Давай начистоту, как ты любишь, а? Если меня не станет, будешь ли ты так же обо мне вспоминать? Будешь хранить мои вещи? — Хватит. — Не хватит. Сам же обвинил меня в лицемерии, а теперь смотри. Вот он я, настоящий. Можешь даже потрогать. Что? Таким я тебе не нравлюсь? Терпеливый паинька, сносящий твои издевательские шуточки лучше? А Хикаро твой таким же был? — Заткнись! Удар пришелся в скулу, в голове зазвенело. Юкио опустился на пол, прижимая нераненную руку к пульсирующей от боли щеке. — Я прекрасно вижу, какой ты, — Кей потряс кистью. — Показательное выступление на славу, высший балл вам, Нода-сан. Но лучше не зарекайся, о чем не знаешь. — Знаю. — Что? — Я прекрасно знаю, о чем говорю. Потому что, черт возьми, люблю тебя! И безумно хочу хоть ненадолго… тоже побыть для тебя любимым. Произносить слова стало сложно, левая сторона лица распухла. — А знаешь, герой, у тебя были все шансы. До сегодняшнего дня. За воротами раздался сигнал автомобиля Некодзавы. Кей накинул футболку, собрался, схватил текст. Бросил, прежде чем уйти. — Встряска что надо. Спасибо. — Кей… Он сел в машину, точно оседлал мотоцикл и собрался исчезнуть из жизни навсегда. Юкио вернулся в студию, убрал ноутбук в сторону. Руки все еще дрожали, ощущалась тяжесть молотка. И велик соблазн зайти и разбить гитару к черту. Но теперь уже нет ни смелости, ни сил. На работе ждал сюрприз, стажер, девушка. Сатору объяснил, что раньше она работала на газету, потом папарацци и стиль съемки у нее соответствующий. — С лицом что? — спросил вскользь, словно доброго утра пожелал. — Упал неудачно, когда технику настраивал. — И на чей кулак? Неужто наша голубоглазая куколка постаралась? А с виду такой котеночек… — Я могу идти? — Да, иди. Помягче там с Хиной-тян. Хина-тян, ожидавшая в павильоне, подскочила с места, стоило зайти. — Здравствуйте, Нода-сан! Я Тачибана Хина, стажер, принятый вчера в агентство. Надеюсь, мы сработаемся. — Да, конечно, рад знакомству. — Можете звать меня Хина-тян. Ох, ваше лицо… — Ничего страшного, — Юкио тронул скулу. Боль отдалась глухим ударом по затылку. — Заживет. — Лед прикладывали? — Дома, да. — Давайте я принесу. Я найду сама. Заодно познакомлюсь с новым местом работы. — Хорошо. Не потеряйтесь. — Не волнуйтесь. Пока Хина убежала за льдом, Юкио подготовил площадку, выровнял белое полотно фона. Стоило тогда остановиться. Знал же, что Хикаро значит для Кея много. В этот раз обида взяла верх, а Юкио позволил ей плыть по течению. Считай, порвал в клочья хрупкое доверие, которое выстраивал почти два года. Вряд ли выйдет вернуть все назад… И все же Юкио набрал и отправил сообщение: «Прости меня за сегодняшнюю выходку. Давай поговорим вечером, как раньше. Хорошо? Напиши, пожалуйста, как освободишься. Буду ждать». Кей не ответил. — Вот и помощь! Держите, — появилась Хина с пакетиком льда и охлаждающим пластырем. — Вот, на всякий случай. День ведь долгий. — Спасибо. От Кея так ничего и не пришло до конца дня. После полуночи Юкио заметил от него короткое: «Переночую в отеле». Другого ответа мог и не ждать.***
— Что случилось? Неко-чан, как всегда, сама чуткость. Отрешенно поинтересовалась, когда Кей после спортзала сказал забросить в отель. При выходе из машины вдруг повторила вопрос. — Ничего, Неко-чан. Мне нужно сосредоточиться на чертовом тексте. И все. — Ты же его запомнил. — Разве этого хватит? — Нет, конечно, но полдела, считай, сделано. Помочь? — Не нужно. — Смотри у меня. Второй тур послезавтра. Провалишься, тогда… — Да-да, огребу по первое число, — фыркнул Кей. — Не просто огребешь. Заставлю тренера увеличить тебе нагрузку и выкину все сигареты. Все до единой, понял? — Черт, реально страшно. Придется работать всю ночь. — На отдых тоже нужно время, не забывай. И предупреди Юкио-сана о своем затворничестве. Если б Неко-чан не напомнила, Кей не написал бы ему ничего. Героя не хотелось ни видеть, ни слышать, ни вспоминать о нем. Гитару в щепки исколотил, наверное. Взять бы ее в руки, настроить, сыграть, но ехать до Окутамы и встречаться с Юкио, с его больным, щенячьим взглядом — нет. Не сейчас точно. Необходимо хоть немного остыть. Что вообще на Юкио нашло? «Я настоящий! Не нравлюсь?» — даже голос повысил. Нет, настоящий он вряд ли настолько язвительный и капризный. — Большой ребенок. Ты все еще большой ребенок, герой. Некодзава заказала отличный номер: одна просторная комната с выходом на балкон. Оттуда светилась, вонзая шпиль в темноту, башня — размазанное пятно крови на бархатисто-черной обивке неба. Кей закурил. Телефон разрывало от звонков, желания отвечать нет. Хотя… Это же герой, наверняка, успел тысячу раз пожалеть и сидел в одиночку, накручивал себя, а может, напивался. — И что бы ты сделал на моем месте? Перезвонил бы сам, да? — спросил Кей у призрака, застывшего в дыму возле оконного стекла. — Ничего. Пусть помучится. Ему тоже нужна встряска. Немного остыв и освежившись в душе, Кей взялся за текст. Наряду с ним будут профи, которым изобразить признание — раз плюнуть. Что он может придумать? Кей встал перед зеркалом, произнес слова несколько раз, с разной интонацией, подачей… Бред. Тупое кривляние, ничего больше. С героем в паре работала ответная реакция и сразу понималось, в чем ошибка. Герой… Сразу вспомнилось, как он стоял, замахиваясь, над гитарой, совсем чужой, почти сумасшедший. «Я люблю тебя». Гадкие слова. Именно они все рушат в жизни. Стоило признаться Хикаро, и зависимость взяла над ним верх. Стоило признаться Ангелике, и она едва не свела счеты с жизнью. Кто знает, что ждет Юкио, может, он и вправду сойдет с ума. Проклятое признание обрекает каждого, кто его произносит. — Я люблю тебя. Люблю тебя… — повторял Кей, но ничего не чувствовал, кроме дурного привкуса во рту. Пусто. Тихо. Бывало, о покое можно было лишь мечтать, как и том, чтобы выспаться ночью, а сейчас пусто. Желудок заурчал. За день Кей толком и не ел, не хотелось. Заказал ужин, снова закурил. Черт знает, что в голове у впервые признающегося мальчишки? Как отразить то, чего не испытывал? Зря согласился на авантюру с главной ролью, Кей ведь ни разу не актер. Если представить абстрактную учительницу, да даже свою, из начальной школы, стройную и обаятельную преподавательницу французского, укравшую первый поцелуй, — не выходит. Кей в глубине души скорее смеялся над ней. Строгая на уроках, с ним наедине в классе она не могла держать себя в руках. У Некодзавы и то больше шансов возбудить, но представляя ее, Кей все равно не мог выговорить с нужным выражением. Не хватало боли. Кей отставил сашими в сторону, откинулся на кровати и закрыл глаза. Он поднимается по лестнице, ватные ноги, хотя всего лишь второй этаж. До этого бежал от метро, бежал, пока воздух не начал обжигать горло. Бежал к знакомой квартире… Хикаро остался в ней один после смерти матери, чудом открестился от тетки, что взяла над ним опеку. Она жила далеко, предупредила, что будет приезжать, однако после похорон матери так и ни разу не появилась. Кей тогда завидовал Хикаро — настоящий взрослый, свободный и самостоятельный. Он поднимается, стучит в знакомую дверь, та открывается. И перед ним Хикаро, целый и невредимый, потягивающий серьгу в ухе. Кей ведь хотел сказать ему тогда… безумно хотел сказать: — Я тоже люблю тебя. Странно. Очертания квартиры изменились, стали больше похожи на мокрое от дождя крыльцо дома в Окутаме, к крыше накренились ветки вишни, шумели от ветра, звенел колокольчик над дверью. А возле нее смущенно улыбался Юкио, наверное, хотел произнести что-то очень важное, но боялся. — Блядство, — Кей поднялся, потер лицо. Снова лег, заставил себя вернуться в полудрему, на ту злосчастную лестницу, в квартиру к Хикаро, но раз за разом отбрасывало к Юкио. Заснул ли он? Кей вдруг прошептал заново: — Я люблю тебя, — как из груди выдрал. Дышать стало тяжело, заныл шрам под ребрами, зато выражение получилось в точности, как у героя. Осталось собраться с мыслями и повторить на кастинге. День до кастинга Кей снова провел в бегах. Оправдывал себя тем, что не имело смысла возвращаться в Окутаму и рано утром ехать оттуда, когда у него номер в Роппонги, в квартале от места действия. Главное, чтобы Неко-чан не проговорилась, что кастинг стартует в три часа. Однако до трех предстояли пытки у стилиста. — Будешь неотразим, ни одна язва не устоит, — торжествующий вид Неко-чан немного пугал. Совсем малость. — Я всегда неотразим. — Нет предела совершенству, Кей. В театр приехали в половину второго, ждали остальных претендентов. В два собрались все, тянули жребий. Кею достался восьмой номер из десяти. — Плохо, — Некодзава закусила палец. — Почему? — Могут досрочно завершить кастинг, если им кто-то из первых понравится на сто процентов. Не завершат. Раз в режиссерском кресле сидел Окумура, можно не волноваться, ему как минимум любопытно, на что Кей способен. — Не переживай, Неко-чан. — Иди переодевайся. Лишний разок текст прогоним, — она вернула себе уверенный вид и осталась ждать, наблюдать за закулисьем. Кей подмигнул ей и пошел в гримерную. На второй тур не поскупились, выделили по комнате каждому претенденту. На вешалке Кея ждала темно-синяя школьная форма по размеру. Форма, которую он так и не надел в обычной жизни, догнала его на работе. Не успел снять рубашку, в дверь постучали. — Можно? — заглянул Окумура. — Почему нет? — Переодеваешься? Твоя очередь не скоро. — Собирался как следует вжиться в роль. Мне ведь сложнее, чем другим, я же не учился в старшей школе. — Уверен, у тебя все получится, — Окумура прижался плечом к двери, щелкнул фиксатором, запер гримерную. — Кей, у меня к тебе предложение. Несколько неприличное, и все же тебе должно понравиться. Как ты смотришь на то, чтобы немного поиграть со мной? — Как в старые добрые времена? В те старые добрые времена друзья Окумуры собирались за столом, играли в маджонг. Кей иногда присоединялся, но почти сразу проигрывал. Ему больше нравилось другое — доставаться как трофей победителю. Или ходить по рукам после партий просто так, ползать по столу в чулках его жены от одного к другому, оставлять накрашенными губами следы на трусах. Окумура, правда, потом возмещал все подарками, которые Кей обычно отдавал Нике. — Почти, — Окумура достал из кармана пиджака коробочку. Открыл. Внутри оказалась вибропуля. Небольшая, но в правильном местечке она могла довести до экстаза за секунды. — Если продержишься с ней на сцене, роль твоя. — Проверка на прочность? — Конечно. Ты же знаешь, что главное для актера? — Что же? — Выдержка. Способность не выйти за рамки роли в самой абсурдной ситуации. Так что? Пойдешь ва-банк? — И ты всем кандидатам такие штучки даришь? — ухмыльнулся Кей. — Нет. Только избранным. — И много сегодня «избранных»? — Ты единственный. Кей прищурился, на что Окумура вскинул руки. — Клянусь, я не настолько ветреный, каким кажусь, ты же знаешь. О, да, Кей знал. Отлично знал. — Так что? Неужели, не рискнешь? Чертов старикан бросал вызов. Конечно, игрушка в заднице усложнит задачу, но не настолько, чтобы Кей не справился с ней. Отчасти, ему же на руку — получить выражение боли и экстаза в нужный момент. То самое, что никак не выходило с проклятым признанием. — Рискну, — Кей забрал вибропулю. — Значит, мне просто надо с ней выступить? — Да, отыграть роль как ни в чем ни бывало, даже если вдруг придется кончить прямо на сцене. — Идет. Сыграем ва-банк. — Никакого обмана, эта штучка просигналит, если ты вытащишь ее, — он повертел пультом в руке. — Вставь при мне. Надеюсь, у тебя не грязная попка. — Уж извините, Окумура-сан, специально не готовился. Кей расстегнул ремень, снял, отбросил в сторону брюки. Нагнулся перед зеркалом, спустил трусы. Окумура вжался в стену, наблюдал, кусал губы, передергивал себе по-тихому, через карман. Кей плюнул на руку, обвел гладкий корпус, потер концом меж ягодиц и медленно вставил в себя. Жаль, Некодзава постучала, предупредила, что ждет для репетиции. Сбила атмосферу. Секунду назад испуганный режиссер почти готов был расплыться от зрелища, которое видел в зеркале. Духота возбуждения заполнила гримерку. Кей выпрямился. Не сказать, что вибропуля мешала, он достаточно расслабился, мог даже по подиуму пройти, не меняя походки. Окумура вытащил из кармана пульт, щелкнул переключателем. Изнутри прошило так, словно в зад проталкивалось три здоровых члена разом. Кей согнулся, схватился за живот. От вибрации тело трясло, будто в лихорадке. — Черт… — Это максимум. Но я обещаю не включать его, если мне понравится твоя игра. — Спасибо… за доверие… — Увидимся на сцене. Буду с нетерпением ждать твой перфоманс. Дождавшись, пока Кей надел форму, Окумура вышел. Вибрация стихла, но член стоял, оттягивал штаны чуть ли не до упора. Глубокий вдох. Тело понемногу успокаивалось. — Отлично. — Второй глубокий вдох, и Кей в зеркале смог улыбнуться себе. — Игра стоит свеч. Тем более, она явно на моем поле. За плечами та еще актерская академия. В сравнении с ней говорить словечки со сцены — ничто. Ополоснув лицо ледяной водой из бутылки, Кей вышел. Вибрация совсем стихла, видимо, режиссер далековато, вместе с Некодзавой он спокойно прошелся по тексту, прежде чем объявили о начале. — Ты бледный какой-то, — заметила Неко-чан. — Все хорошо? — В полном порядке. — Точно? Живот от волнения не скрутило? У меня есть таблетки, если что. — Угомонись, моя ходячая аптечка. Я отлично себя чувствую. Более того, я уверен, что возьму роль. — Мне нравится твой настрой, но не переусердствуй. Кастинг проходил на удивление быстро, минута на подготовку, запись игры на камеру, кандидаты выстреливали один за другим, прошло около полутора часов, прежде чем подошла очередь Кея. — Номер восемь, просим на сцену. — Удачи, — хлопнула по спине Неко-чан. Кей послал ей воздушный поцелуй и выплыл из-за кулис. Вибропуля, не включенная, перекатывалась внутри с каждым шагом. Окумура, единственный из почти забитого людьми зала, встретил широкой улыбкой, одну руку держал в кармане пиджака, и, черт возьми, ее движения сейчас волновали куда сильнее, чем все остальное. — Добрый вечер, Кей-кун, — произнес он. — Познакомься, девушка в первом ряду твой возможный партнер, Саюри-сан. Девушка поднялась, поклонилась, длинные темные волосы смоляной рекой перекатились с плеч вниз. — Рада знакомству, Кей-сан. — Взаимно, Саюри-сан. Высокая, симпатичная, немного обделена формами, но в ее тонкой фигуре присутствовало собственное очарование. Вибрация внутри вдруг усилилась, кажется, Кей засмотрелся… Только-только за время ожидания возбуждение спало, теперь снова начало набирать обороты. — Саюри-тян, ты сильно устала? — Нет-нет, я вполне готова. Еще немного же осталось. — Да. Немного, — Окумура кивнул. — У вас есть минута, чтобы настроиться. Саюри поднялась на сцену. Даже без каблуков она головой доставала Кею до носа, удивительно. Выше нее была Ангелика, но та почти никогда не снимала туфли на длинной шпильке. — Присаживайся, — указала она на парту в центре сцены. Кей пристроился на край. Поддалбливало не сильно, ритмично, почти вровень со взволнованным дыханием. Но по роли ученик самоуверенный и проблемный, прилежно отсиживаться за партой — не его стиль. И не стиль Кея, если б не сюрприз внутри. Он откинулся к спинке стула, вибропуля протолкнулась глубже, уперлась кончиком, передавая волны в позвоночник. — Готовы? — Окумура поставленным голосом скомандовал. — Камера. Мотор. Начали. Саюри, держась немного в стороне, первой произнесла реплику. Как при репетиции с героем, Кей произнес свою реплику естественно. В данный момент он — Сугуру. Влюбленный школьник, которого раздражает поведение учителя, точно вибратор в заднице. — Стоило подумать раньше! — Кей вскочил с места, приблизился к актрисе. Чуть не сорвался, не простонал. Казалось, его в ту же минуту разорвет изнутри. Терпение достигло крайней точки, колыхалось водой в переполненном стакане. Актриса испуганно уставилась, то ли играла, то ли вправду боялась, Кей в таком состоянии сам себе бы не доверял. От возбуждения продолжало лихорадить, до смерти хотелось послать всех к чертям, содрать с себя штаны и кончить. Прыснуть с упоением прямо в морды жюри. Короткая сцена превратилась в настоящую пытку. Окумура покачивал рукой в кармане. — Я люблю вас! — выпалил Кей. Проклятая штука в заднице забарабанила по простате, в животе словно тикала бомба, отсчитывая последние секунды. Максимум. Окумура совсем не щадил. Согнувшись над партой, Кей стиснул зубы. Пот лил по лицу, сцена расплывалась под ногами, превращалась в зыбучий песок, высасывающий напрочь последние силы. — Люблю… — проскрипел голос. — Люблю, понимаете?! В репликах написано иначе. Саюри-сан замерла с открытым ртом, не нашлась, что отвечать. Поясницу простреливало, черный туман надвигался, накрывая зал. Начало мутить, ноги тряслись и едва держали. Нет, Кей сможет. Выплывет, вынырнет и доиграет до конца. Кей поднял взгляд на актрису. Та, как рыба, прошлепала губами. Все же выдавила из себя подходящее к роли, удивленно-нежное: — Сугуру-кун… Окумура вдруг поднялся и зааплодировал. — Браво! Браво! В зале несколько человек разделили его восторг, хлопки не в ритм слышались с разных сторон. Саюри опустила глаза, заметила натянутые штаны и отошла на пару шагов назад. Побрезговала приблизиться. И правильно. Кей бы ее трахнул. Или сам лег бы под кого угодно, лишь бы избавиться от чертовой жужжалки внутри. Усилием воли выпрямился. Вибропуля, все равно что очень длинный язык, щекотала стенки, колени подкашивались, невыносимо становилось от того, что член терся об одежду. «Кончить… кончить… кончить… скорее уже…» — Кей мысленно вел себя за кулисы. Он поклонился, но прощаться с ним не спешили. — Отлично! Просто великолепно, Кей-кун! — рассыпался Окумура. И даже не думал отключать. Разве что, снизил силу, и сделал хуже. Ласкающие волны с мурашками бежали вверх по позвоночнику, Кей непроизвольно зажал вибропулю в себе и чуть не застонал в голос. — Окумура-сан, — подала голос писательница. — По-моему очевидно, что парень актерскими способностями не блещет. Конечно, я понимаю, внешность играет немалую роль, и Кей-сан по этому параметру затмит любого. Однако, я не думаю, что стоит рисковать. Среди предыдущих кандидатов настоящие профи… — О чем вы, Фуджисаки-сан? Он сыграл просто потрясающие. Коллеги с телеканала со мной согласны, верно? Зубы едва не трещали под навешенной улыбкой. Кей поклонился еще раз. А они все обсуждали, начала говорить Саюри, но вместо слов в висках барабанила кровь. Бомба в животе тикала, от любого невинного движения могла сдетонировать. «Да быстрее же, твари… Сейчас кончу…» — Кей покачнулся. Или покачнулся зал, не разобрать. Глаза закатывались. Накрывало. Неизвестно, как долго они еще перетирали. Минуту или десять — мгновение сливалось с вечностью. Кей боялся, что рухнет в руки актрисы, понемногу отодвигающейся ближе к краю сцены. Наконец-то раздалось долгожданное: — Можете идти, Кей-кун. Ждите результаты. — Благодарю. Зыбучий песок сцены поглощал каждый шаг. Ноги не слушались, в груди и голове ухало со страшной силой, член готов был взорваться. За кулисами Кей рухнул в заботливые лапки Неко-чан и прохрипел: — В туалет. Быстро. Некодзава довела до кабинки, усадила на унитаз, но когда Кей застонал, выскочила, готовая звонить в скорую. Кей отмахнулся. Снял штаны, и она, покраснев, закрыла дверь кабинки. Диапазон действия, видимо, не велик, здесь вибропуля то затихала, то резко начинала взбалтывать внутренности. Кей протолкнул в зад два пальца, ухватил скользкий корпус. Постарался расслабиться. «Нет… Пока не кончу, бесполезно…» Напряженному члену не требовалось много. Пара движений, и, согнувшись над унитазом, Кей спустил туда, вытер мокрый лоб. Снова ухватился за вибропулю внутри, вытолкнул ее из себя. Завернув в туалетную бумагу, бросил в урну. Нахер. Игра закончилась. И несомненно, он в ней победил. — Живой? — встретила в холле взволнованная Неко-чан, подлетела, протянула носовой платок. — Живой. — Что с тобой стрялось? Напугал до смерти! — Переволновался. Ничего, зато отвоевал роль. — Отвоевал? С чего такая уверенность, результаты же не объявили. — Вот увидишь. — Ладно, умник, переведи дух. Иди в гримерную, я чай возьму. Тебе какой? — Зеленый со льдом. — Хорошо. Перевести дух не дали. Неко-чан не успела вернуться, а Кей так и не пристроил в кресло многострадальный зад. Всех пригласили на сцену. И началась долгая прелюдия… Каждый из членов жюри выступал с речью, расписывал, какие все замечательные, как постарались. От бесконечного удерживания улыбки свело скулы. Последним выступил Окумура. После потока ненужных слов, наконец, огласил: — Решение далось непросто, но главная роль одна. И я, и большинство в жюри уверены, что лучше всех с ней справится… Кудо Кей-сан. Радости не ощущалось, Кей устал кривить губы в ответ на поздравления. Будущая партнерша поднялась на сцену, с поклоном протянула тонкую подрагивающую ручку и отдернула почти сразу, едва Кей коснулся. — Рада поработать с вами, Кей-сан. — Спасибо. Я тоже. Некодзава со стаканами наперевес вбежала в кулисы, всучила чай, когда Кей триумфатором вернулся со сцены к ней: — Держи, — и вдруг повисла на шее, пробормотав: — Поздравляю. Окумура зашел в гримерку, когда Кей уже переоделся и собирался уезжать подальше отсюда. Ничего не сказал насчет вибропули и того, что Кей вытащил ее сразу после того, как отыграл, что оставил в мусорке, и плевать кто там ее заметит. Он вообще не вымолвил ни слова, лишь подошел сзади, обнял. Похлопал по плечу, словно знал, что так и будет. Они оба знали. Как и раньше, оба хранили маленькую грязную тайну. — Увидимся на площадке, — бросил Окумура, попрощавшись. — Увидимся. Кей сел в машину, потер лицо. На ладонях будто осела тяжелая вязкая грязь. — Устал? — Неко-чан завела машину. — Может, поедешь… — Да, давай в Окутаму.***
«Получил роль. Еду домой». Юкио увидел сообщение сразу и вдавил педаль газа в пол. Главное, успеть к приходу Кея, поздравить его, приготовить вечер так, чтобы он расслабился. Чтобы не воспринимал те дурацкие речи всерьез. Юкио тысячи раз пожалел о словах, сказанных сгоряча. Он и вправду выразил то, что слишком долго тяготило… Зря. Понятное дело, Кею плевать, хоть он и ставил в упрек Юкио, что тот не следует собственным желаниям. Теперь хотя бы должен осознать, почему… Не сегодня. Сегодня стоит забыть об этом и отметить успех Кея в новой для него сфере. Открыть лучший коньяк, заказать его любимую пиццу, наверняка Кей соскучился по вредной, но вкусной пище. Невовремя позвонила Хина, что-то уточняла насчет световых эффектов, которые Юкио применяет чаще всего, обещала прислать собственные работы. Потом, все потом. Душой Юкио уже дома и встречал своего победителя, готовился бесконечно извиняться и, как божеству, подносить ему дары. Не успел поставить пакеты, как подъехал автомобиль Некодзавы. Кей вышел, остановился у калитки, не звонил, не проходил, хотя было открыто. Просто стоял. Юкио выбежал к нему, распахнув двери и объятия. — С возвращением! — Да, — бесцветно отозвался он. — Я дома. Прижался, ткнулся лбом в плечо, поцеловал в подбородок и прошел в дом. Юкио поблагодарил Некодзаву и проследовал за ним. — Еще не топишь камин остатками моей гитары? — Нет. Кей, прости, я тогда… — Ну и хорошо, — перебил он. — Хочу сыграть. Поднялся в спальню. От звуков, полившихся оттуда, снова стало не по себе. Они напоминали натянутые и рвущиеся сухожилия. Боль в чистом виде. — Что случилось? Юкио сел на край кровати. Гитара взвыла пролетающим над головой самолетом. Кей лежал, то бил по струнам, не касаясь грифа, то зажимал их до крови на пальцах и звона в ушах. — Я же написал. Получил роль. — Смотрю, ты не особо доволен. Кей пожал плечами. — Вполне доволен. Просто перенапрягся от всяких встрясок, хочу расслабиться. — Прости меня, пожалуйста. Тогда я сильно перегнул палку. Пицца и коньяк искупят хоть часть моей вины, м? Наконец-то Кей посветлел. Слегка улыбнулся в ответ. — Смотря какая пицца и какой коньяк. — Пицца твоя любимая, с кальмарами и грибами. Коньяк — высший сорт. — Умеешь ты соблазнять, герой. Убрав гитару, Кей поднялся. — Твои слова я хорошо запомнил. Запросто проглотить их, как сперму, у меня не выйдет. Нужно время. — Да, конечно. Буду ждать сколько нужно. — Ладно. Пошли отмечать мой триумф, — Кей потянулся, обхватил за плечи, горячий и ласковый, словно кот. — Я голоден, как черт!