По ту сторону греха

Желания, которые подавляешь в себе, — самые искренние.

      — Китагава-сан готова? Сколько можно! У нас сегодня запланировано тридцать сцен! Если хоть одну не успеем, сорвем срок выхода пилота, как вы не понимаете?!       Кей, в школьной форме, полностью готовый, сидел на стуле возле мини-экрана, на котором транслировали сцену в виде школьного кабинета, с доской, партами и другими «учениками», переговаривающимися о наболевшем, об ожидании. Павильон куда больше, чем у Юкио, затеряться в нем легче легкого, достаточно скрыться в тень от металлических конструкций или здоровенных камер, и ты исчезаешь для всех остальных. При условии, что не играешь главную роль, конечно.       Единственное место, где царил штиль, — классная комната в центре павильона, отраженная на экране.       Окумура не успел выкрикнуть очередное указание, к нему подошла писательница, что-то нашептывая на ухо. Кей встретил ее презрительный взгляд, улыбнулся и вернулся к сценарию. Здесь присутствовали все те же, что и на втором туре, включая спонсора канала, потому и несладко приходилось режиссеру.       Из гримерной, стуча каблучками, выбежала Саюри, согнулась в поклоне с извинениями.       — Наконец-то! — всплеснул руками Окумура. — Узнали насчет дублера?       — Да, она подъедет ближе к вечеру.       — Кей, пару сцен с тобой придется отснять вечером. Ты располагаешь временем?       — Да, у меня весь день отведен на съемки.       А должен быть выходным, но Некодзава решила иначе, проанализировав расписание съемочных дней.       — Вот и отлично, давайте быстрее начинать. На исходную!       — Пойдем, — Кей протянул Саюри руку. Она пристально рассмотрела ладонь и вдруг подняла затравленный взгляд, словно у похищенного Морией мальчишки, когда за ним пустили собак. Выпрямилась, покачала головой и прошла мимо на площадку.       «Будто я этой рукой кишки у кого-то выдрал и ей предложил… Химоно-онна*», — Кей последовал за ней, расположился за партой.       Что-то с этой актриской явно не в порядке. Обычная сцена, где якобы после урока герой Кея проходит мимо нее и хватает за запястье, требуя разговора, прокатила после нескольких дублей. Саюри то вздрагивала, стоило приблизиться, то забывала слова и начинала импровизировать совсем не в русле сюжета, то вскрикивала, будто Кей не пальцами, а раскаленным железом к ней прикасался.       Окумура нервно постукивал сценарием по коленке.       — Что, и на такую сцену вам необходим дублер, Китагава-сан? Я все понимаю, но съемочная площадка не психотерапия. Нам некогда ждать, пока вы настроитесь!       — Последний шанс! — снова согнулась в поклоне Саюри.       — Хорошо. Последний. Пару минут перерыва.       Кей взял бутылку воды, протянул Саюри. Та замешкалась, глубоко вдохнула, рывком выхватила и поклонилась.       — Простите, Кей-сан. Не подумайте, дело не в вас, дело во мне. Спасибо. За воду и за терпение.       — Пустяки.       Она была не просто бледной, ее буквально колотило от страха. Но если она актриса, при том довольно успешная, то разве боится камер или людей? Или боится именно Кея, хотя говорит, что дело не в нем? Или боится, что если Кей ее коснется, то передаст кучу неприятных болячек — именно так люди обычно и думают, услышав в чей-то адрес слово «шлюха».       — Не бойся так, я не кусаюсь. Разве что совсем немножко. И обычно по ночам.       Саюри натянуто улыбнулась.       — На исходную!       Кей вернулся к своей парте, Саюри отвернулась к доске. По звонку, отточенным за несколько дублей движением, Кей встал, пропустил на выходе всех «учеников» и в два шага настиг ее, хватая за дрожащую, мокрую от волнения ладонь. Казалось, она сейчас рухнет в обморок.       — Хидзуно-сан, нам необходимо поговорить.       — Сугуру-кун, — каким-то чудом она собралась и произнесла достаточно резко. — Сейчас не время, иди в баскетбольный клуб.       — Но вы же понимаете…       — Еще раз повторяю — сейчас не время.       — Стоп! Снято! — Окумура хлопнул, и звук прокатился по павильону. — Отлично поработали, молодцы. Саюри-сан, оставайтесь на площадке, будем снимать основные сцены с вами и крупный план. Кей-сан пока может передохнуть, его очередь будет после Саюри-сан. Перерыв — десять минут, и погнали.       — Окумура-сан! — Саюри вдруг сошла с площадки, подбежала к режиссеру, тихо бубня что-то. Тот пожал плечами, оглянулся на Кея. Ответил, не скрываясь.       — Если ты хочешь смотреть на работу своего дублера, так смотри. Но Саюри-сан, в следующий раз четко оговаривай сцены, в которых тебе тяжело сниматься.       Она поклонилась несколько раз и вернулась на площадку. Странная какая-то. И смотрела странно. Кей, видимо, после кастинга не очень-то ей приглянулся. Мало что помнилось из происходившего тогда. Неко-чан говорила, что на записи маленькая импровизация выглядела отлично, но не подозревала о причинах «взрыва эмоций». Никто, кроме Окумуры, и не подозревал, правда, черт знает эту актриску. Как минимум, от ее глаз вряд ли укрылся стояк, незаметный со сцены и для камер, она была достаточно близко. Потому и, наверняка, напугана до сих пор. Или делает вид, что напугана. Разбери попробуй, насколько она хороша в ролях вне площадки.       В объективе ее одинокая фигурка казалась совсем хрупкой. Кей сел позади режиссера, наблюдал за записью. Пока Саюри одна, она погружена в роль, ему еще учиться и учиться, чтобы вживаться настолько глубоко и честно. Кей не видел в экране актрису или напуганную девчонку. Он смотрел на настоящую учительницу. Невольно вспомнилось, как после уроков сидел напротив француженки и та брала за руку, говорила, то и дело заменяя часть фразы или отдельные слова, и лишь по звучанию, гортанному и томному удавалось догадаться об их приблизительном смысле. Саюри в отличие от француженки строже и нежнее одновременно. И печальнее из-за мыслей о запретном чувстве к ученику. Хотя с чего вдруг «запретном»? Из-за разницы в возрасте? В статусе? Надуманно и фальшиво. Если люди хотят трахаться, условности исчезают, а, бывает, придают перчинку. Сценарий так себе, типичный для возрастной дамы, вроде змеюки-Фуджисаки. Сценарий, где персонажи выдумывают себе препятствия из ничего.       Жаль, Саюри не раскрывается с Кеем так же. Выходит, он ей мешает.       — Стоп! Снято! Спасибо за работу, Саюри-сан. Кей-сан пока готовится.       — Спасибо за работу, круто у тебя вышло. Может, и меня научишь? — Кей протянул ей руку, хотел помочь сойти с площадки, но Саюри снова проигнорировала. Слабо улыбнулась в ответ, поклонилась, и почти бегом удалилась к гримерным.       Следующий черед его.       — Камера. Мотор.       Щелкнула хлопушка. Над камерами повис такой же поганый красный огонек.       «Начнем шоу!»       Тошнотворный растроённый голос принадлежал одновременно Мории, Эйдзоку и Митсу. После этих слов всегда начинался аттракцион унижения и боли. Равнодушный красный огонек светил ровно до того момента, пока все не заканчивалось. Кей напрягся. Не получалось выдавить из себя ни слова, один проклятый красный огонек светил прямо на него. На кастинге все ушло на второй план, кроме ощущений, а сейчас воспоминания перекрыли кислород, хлестали ударами по тем местам, где до сих пор на теле шрамы.       — Кей-сан, все в порядке? Кей-сан!       Кей словно очнулся.       — Вы побледнели. Позвать врача?       — Нет, я в порядке. Переволновался немного. Первый день сегодня…       Подошел Окумура, похлопал по спине.       — Все хорошо. Выпей воды, соберись. Еще дубль.       На этот раз Кей притворился школьником. Надел его костюм, сказал его слова. Не получалось жить ролью, как Саюри, зато бордель научил притворяться. Притворяться, когда больно, что испытываешь кайф, притворяться, что тебе нравится брать в рот и давать трахать себя в горло, притворяться, что живешь, как и все, когда на самом деле давно мертв.       Окумура остановил, попросил еще дубль. Потом еще. Устроило его с четвертого или пятого раза, язык отсох повторять одно и то же. Кей жутко устал, повторяющиеся монологи крутились в голове, как песчаная буря, забивали собой пустые уголки в сознании… Предстоял еще крупный план. Надеть шкуру и вжиться в роль — не одно и то же. Пропасть между ним и Саюри очевидна, и как он не понял этого еще на кастинге? Как этого не понял Окумура, уцепившийся за его кандидатуру скорее из-за своих эротических воспоминаний.       Хлопушка щелкнула на очередной дубль, и вдруг подала голос писательница.       — Я же вам говорила, Окумура-сан. Он совершенно не понимает моего героя!       — Потому что ваш герой избалованный мудак? Или потому что он капризный ребенок, который не получил желаемую игрушку? — усмехнулся Кей. — А может, потому что он и не герой вовсе, а плод фантазии, монстр, собранный из разных мужиков, и у него нет гребанного характера?       Фуджисаки резко поднялась, стул под ней свалился на бок.       — Что вы несете? Пытаетесь оправдать свою актерскую несостоятельность? Как низко!       — Тише, — скомандовал Окумура. — Еще дубль, Кей. И зафиксируй свое раздражение сейчас, закрепи этот огонек в глазах. Вот, вот, хорошо. Смотри на меня, я твоя Хидзуно. Отлично. Крупный план. Камера. Мотор. Поехали.       Вместо жадного взгляда Окумуры Кей представил Саюри. Жаль, не вышла из гримерной, он бы знал, к кому обращаться, прочувствовал бы атмосферу, влился бы в нее. В потоке, гораздо проще, нежели в одиночку под прицелом сотни зрителей и объективов. Только образ быстро распался, возник почему-то Юкио, задремавший на диване в гостиной за ноутбуком. Уходя с утра, Кей не удержался, щелкнул его по носу, отчего очки на его лице совсем съехали на бок. Герой не проснулся, в общем-то, ему и не надо было. Так уходить проще, чем глядя ему в глаза.       Дубль завершился, Окумура зааплодировал.       — Великолепно! Великолепно! Для первой актерской работы ты замечательно справился, Кей!       Оставались сцены с объятиями и поцелуями, для этого ждали дублершу Саюри. Сама же актриса выползла из своего убежища, пристроилась возле экрана, рядом с режиссером. Уже без грима, в своей одежде: обтягивающие джинсы с мешковатой футболкой ей невероятно шли, куда лучше воздушных, длинных юбок персонажа.       После перерыва съемки пошли быстрее. Реплики не нужны, дело за движениями. Дублерша и правда оказалась очень похожа на Саюри и лицом, и комплекцией, но чего-то ей не хватало. После команды «Мотор» Кей обхватил ее, она прижалась, обняла за шею, обдав кисловатым запахом пота. Улыбнулась, обнажив кривые маленькие зубки. Как с клиенткой, Кей не делал лишних движений, лишь бы завершить поцелуй скорее, получить свою долю гонорара и смотаться до кровати, чтобы уснуть и спать как можно дольше. Пока спишь, находишься в лучшем мире. Куда лучшем, чем этот.       Поцелуев предстояло отснять несколько. К последней сцене начало сводить челюсть, еще и дура-дублерша, взяла и укусила под конец. Ждала, что Кей растает от ее масляных глазок?       — На сегодня все. Спасибо за работу!       Волшебные слова. Можно понять Саюри, Кей теперь тоже хотел поскорее в гримерку, переодеться и вернуться наконец в себя. Окумура поймал на полпути.       — Кей, погоди. На минуточку.       Пока все собирались, они отошли за площадку.       — Кей, извини, пожалуйста. Знаешь, я все еще сам не свой после кастинга. Перегнул палку тогда, могу представить каково тебе было, но, боже, ты справился блестяще.       — Ладно, забыли, Окумура-сан.       — Нет. Не забыли. Не спеши звонить менеджеру, хорошо? Позволь угостить тебя ужином.       Кей проверил время на мобильном.       — Идет. Но ненадолго, мне еще нужно выспаться перед завтрашними выходами. Я ведь работаю не только на сериал.       — Конечно, я все понимаю. Надолго не задержу, обещаю.       Причины отказаться не нашлось. Окумура по-своему милый старикан, и пусть не всегда умел останавливаться вовремя, отторжения, как клиенты от Эйдзоку, не вызывал. Порадовать его малой долей внимания и провести с ним время в качестве мужской версии гейши вовсе не в тягость.       Возле гримерных Кей чуть не столкнулся с Саюри. Выражение лица у нее странное, будто она под кайфом. Будто выходя из роли, она теряла координацию, пока не находила для применения следующий образ. Молча, она отшатнулась, кивком поклонилась и держалась, идя по коридору, на почтенном расстоянии.       Переодевшись, смыв с лица слой пудры, Кей, без всевидящего ока Неко-чан, достал сигареты и закурил. Отодвинул жалюзи. Окумура, прикованный взглядом к его окну, стоял возле машины, ждал, как Хатико. Он любил игры и долгие прелюдии, любил предвкушение больше самого процесса, так что с ним вполне можно поиграть, пока шкала терпения не сдвинется к максимальной отметке. Когда тот начал нарезать круги возле собственного автомобиля, время пришло — Кей выплыл, прошагал по парковке, как по подиуму. Окумура выступление оценил, мутные темные глаза зажглись нездоровым огоньком возбуждения.       — Ты задержался.       — Позволил себе передышку. Быть не собой — так утомляет…       — Даже тебя, оказывается, можно утомить.       — Что поделать, мне уже не пятнадцать, как тогда.       — Но это не отменяет того, что ты прекрасен. Такому парню должно соответствовать и место для ужина. Прошу, — Окумура открыл переднюю дверь и любезно закрыл ее за Кеем.       Местечко и правда соответствовало. Широкая площадка на крыше высотного здания под прозрачным куполом, с рестораном, танцполом, живой музыкой. Минимум освещения — лишь маленькие лампочки звезд и изогнутый плафон месяца. Кей сел на кожаный диван напротив режиссера — под ногами расстилался мерцающий муравейник Роппонги с очередью машин, похожей на гигантскую, вьющуюся сороконожку. Вид точно из иллюминатора самолета перед приземлением. Есть Кею расхотелось.       — Заказывай, что хочешь, — Окумура вручил меню. — Любой каприз.       — Спасибо.       — Ты не злишься на меня?       — Я же сказал, Окумура-сан.       — То слова, а я спрашиваю о чувствах. Ты, как и всегда, загадочный, далекий, холодный. Нельзя угадать тебя.       — В этом и есть моя прелесть, правда?       В десяточку — взгляд Окумуры снова заискрил, словно Кей коснулся его чувствительных точек. Отсосал одной фразой.       — В этом и заключен твой актерский талант, я понимаю. Но безумно хочется, чтобы со мной, как с родным отцом, ты был искренен. Вспомни, как нам было хорошо?       — Неплохо. Хоть вы и ревновали, выгоняли, а потом писали открыточки с признаниями… Да уж, в талантливой режиссуре вам уже тогда невозможно было отказать.       — Ах, глупости… Прости и за это. После премьеры «Вишни в каменном саду» я побоялся папарацци. Побоялся, что всплывет моя ориентация. Но, когда увидел сейчас… О, Кей, ты стал для меня глотком свежего воздуха! Я сразу увидел тебя в главной роли, потому и хотел, чтобы ты раскрылся, выложился на сцене до последней капли, как в постели. Увлекся…       — Я не против игр, особенно с высокой ставкой, хотя изображать пай-мальчика с вибрирующей херней в заднице сложновато. И Саюри-сан…       — Что Саюри?       — Похоже, заметила. До сих пор сторонится, рожи корчит, дублеров на поцелуи зовет…       — Ты подумал, что она из-за тебя? — Окумура почти засмеялся, сдержался при официанте, озвучил заказ и, когда тот ушел, продолжил: — Нет-нет, не принимай это на свой счет. У нее психическая травма, она не терпит прикосновения. Но актриса замечательная, потому-то все терпят ее маленькую слабость.       — Травма? Из-за чего?       — Не знаю подробностей. Не то в средней, не то в старшей школе что-то стряслось, и она стала такой. То, что она играла с тобой сегодня, даже приближалась — огромный шаг вперед. Тебя она боялась гораздо меньше, чем других актеров. Не знаю почему. Видимо, ты ей приглянулся. Давай выпьем за твой сегодняшний актерский дебют, м?       — Немного, и чего полегче.       — Вина?       — Пойдет.       Один жест — Окумура не поднимался с места — и официант разлил по бокалам темное, насыщенное, точно венозная кровь, вино. Он явно планировал эту встречу, превратил вечер в съемочную площадку, расписал сценарий и ключевые сцены в своей голове. И, наверняка, рассчитывал на концовку, как в порнофильмах.       — Давай выпьем за твой первый съемочный день! С отличным дебютом тебя! Кампай!       — И за вашу поддержку. Кампай!       Чем-то напоминало первые дни… Фуджи тогда предупреждал, чтобы Кей не вылезал без дела в бар, хотя состояние давно вошло в норму. Дело не в долгу перед Фуджи, Кей хотел заработать как можно больше, прежде чем явиться к Хикаро. Заработать столько, чтобы забрать его, увезти, вылечить от дряни, глубоко засевшей в его теле. А похотливые, пьяные мужики с готовностью расставались с купюрами. Окумура был в одной такой компании, один из первых, из тех, кто видел в Кее кусок плоти, которому можно присунуть. Правда потом, после минета отсыпал больше нужного, пожалел, увез к себе. Находясь на пике орал на весь дом, что готов стать для Кея папочкой и усыновить его на деле. Не вышло.       От его дома Кей направился к Хикаро в тот злополучный день. Он еще не накопил достаточно, но уже не мог терпеть, желание увидеться поскорее явно перевешивало. После вести о его смерти Кей выпал из реальности, и Окумура перестал существовать. Единственным напоминанием о нем оказались записки со слащавыми мечтами-надеждами все же стать для Кея папочкой, которые попадались время от времени из рук Ники. От их тона становилось тошно. Случайный секс куда лучше помогал забыться.       — Как же ты стал моделью? Расскажешь?       — Все просто, — Кей пожал плечами. — Нашел богатого лопушка, окрутил, как вас в свое время. Правда, в актеры вы меня брать не спешили.       — Прости. Сейчас я понимаю, какое сокровище выскользнуло из моих рук. И какое счастье, что я могу созерцать его снова. У тебя отлично выходит. Роль Сугуру тебе к лицу. Давай за нее тоже выпьем. И за дальнейшее развитие сериала.       Поддержав тост, Кей пригубил вина. Хотелось напиться до бессознательного состояния, и пусть этот старый черт делает с его телом, что пожелает. Не стал. Не столько потому что не хотел Окумуру. Всплыли картины с господином Маской, натягивавшим на свой короткий член.       Кей мельком взглянул на время.       — Спасибо за ужин, мне пора. Стоило бы до полуночи вернуться домой.       — Тебя подвезти?       — Нет, не нужно. Я позвоню менеджеру, она заберет.       — Кей…       Сухой голос умирающего, зацепившегося за последнюю надежду жить.       — Что?       — Мне не трудно. Я подвезу, куда скажешь. Просто позволь побыть с тобой еще чуть-чуть.       Не только голос: лицо Окумуры, его взгляд — как у тяжело и безнадежно больного. Кей не выдержал, поинтересовался, точно ли он в порядке, хотя понимал, Окумура тяжело болен совсем иначе. Он, как и Юкио, находится в помутнении, которое в обычной жизни почему-то называют любовью.       В машине какое-то время сидели молча. Окумура включил музыку, стучал пальцами по рулю в ритм и не спешил поворачивать ключ.       — Окумура-сан, — Кей не выдержал. Перевалило за одиннадцать часов, такими темпами ехать к герою снова не будет смысла.       — Сейчас. Дай еще минутку, пожалуйста. Дай мне справиться с ужасным чувством, — он положил руку на колено, погладил. Мерзкое ощущение ящерицей проползло вдоль спины. — Безумие какое-то… Мне кажется, что если отпущу тебя, то потеряю нечто очень важное, быть может, самое важное в своей жизни. Кей, у меня к тебе просьба…       — Какая же?       — Подари мне надежду на еще один ужин.       — Дарю. Всего лишь надежду, не обещание.       Окумура кивнул, коснулся щеки. Кей отвернулся машинально, сам от себя не ожидал.       — Вы просили на ужин, Окумура-сан.       — Да… Да, прости, снова слишком увлекаюсь. Кажется, все еще вижу хрупкого мальчика, которого хочется защитить от всех и вся. От себя самого в том числе. Куда отвезти тебя?       Куда-нибудь подальше бы от всех влюбленных мудаков. К Митсу симпатии и то больше, он был честен в своей зависти до конца и не стремился стать кем-то.       — В Окутаму.       Домой.       За пару сотен метров от калитки с надписью «Нода», Кей попросил остановиться.       — Ты один здесь живешь? — спросил режиссер.       — Нет.       Окумура опустил голову, не то кивнул, не то поник. Да и черт с ним, сейчас больше всего хотелось запереться от всех на балконе с сигареткой, как и всегда, когда хотелось сбежать прочь от действительности.       В окнах спальни горел свет. Кей заготовил речь, чтобы отшить Юкио на подходе, зашел. Оказалось, герой с открытым ноутбуком на коленях дремал, завалившись спиной на подушку и открыв рот. Чуть похрапывал, почти как большой, ленивый кошак, вроде льва или тигра. Кей скинул с себя одежду, лег рядом. Осторожно хотел убрать ноутбук, но стоило пошевелиться, и герой проснулся.       — Кей… Я уже боялся, что ты снова исчезнешь без предупреждения.       — Меня просто подвезли, не пришлось Неко-чан тягать.       — А у меня есть новость.       — Какая же?       — Я тоже буду работать над твоим сериалом. Снимать для постеров, блога, заголовка в соцсетях, а еще и буду творить обложку пилотного эпизода.       — Круто… да.       — Что-то стряслось? Ты снова мрачный, — Юкио вытянул руку, словно хотел обнять, но застыл на полпути. И правильно сделал. Кей не хотел сейчас, чтобы его касались. Никто. Вообще никто.       — Да так… Тетка одна еще с кастингов достает. Знаешь Фуджисаки Мио? Она, кажется, тебя знает.       — Приходилось с ней работать.       — Ну вот, она сценарист. И я ей в качестве ее героя не нравлюсь.       — С чего ты взял?       — Я не взял, герой. Она прямо сказала после второго тура, — Кей прокашлялся, чтобы сказать самым противным высоким голосом, на какой способен. — «Не знаю, что мог разглядеть в вас Нода-сан. Вы пустой. Пустой и мертвый».       — Ничего себе. Мне при встрече она показалась более взвешенной и интеллигентной.       — Она тоже сказала, что по твоим рассказам представляла меня иначе. Уж не знаю, чего ты ей там наговорил…       — Ничего особенного. Правду.       — Уточняй, что свою правду. Она обычно не соотносится с реальностью.       Юкио закатил глаза, хмыкнул. Нет, не обиделся, похоже, вообще обижаться не умел, слишком умело проглатывал любые острые фразы в свой адрес.       — Ты ей ответил?       — Ответил. Сказал, что раз я пустой, как она говорит, значит, это хорошо и я смогу заполнить себя любой ролью. А сегодня истерику закатила, что я не так отражаю ее персонажа. Придумала себе мальчика из сказки, а я виноват.       — Не волнуйся, съемки только начались. Уверен, все наладится. Не бери в голову, отдыхай.       — Угу.       Кей повернулся к нему спиной и под щелчки клавиш понемногу проваливался в темноту без снов.       Дозвониться до менеджера Кея оказалось настоящей проблемой. Икиру то натыкался на короткие гудки, то на автоответчик. Однажды она взяла трубку, и сердце ушло в пятки. Не то что попросить о встрече, он слова из себя не выдавил, сбросил звонок и теперь жалел. Упустил отличную возможность.       В соцсетях у Кея имелся профиль, но туда делал публикации явно не он сам. Фотографии в основном с фотосессий, и парочка сделана вне работы: одна — в машине, другая — в кафе.       Икиру долго разглядывал их, невольно сравнивал с теми, что нашлись в старом альбоме, где он еще младенец, а брат — пухлощекий малыш, тянущий к маме руки. Хотел поставить под сомнение сходство, но глупо было бы отрицать — оно есть. Почти неуловимое, его невозможно назвать конкретно, но оно есть.       — Что смотришь, Икиру-тян? Поделишься?       В комнату вошла мать, пришлось быстро выключать экран телефона.       — Пока не могу, ищу идеи для картины. Покажу, когда закончу.       — Не засиживайся допоздна, ладно?       — Постараюсь.       Мать ушла, и Икиру вернулся в свой мир, мир, где он мог поговорить с братом по душам и между ними не стояла тысяча препятствий. Все же Кадзицу куда сильнее и целеустремленнее, сбежав из дома, он избавился от оков, дорос до настоящей знаменитости. Кадзицу мог. В нем было то, что отец называл «стержнем» — чувство правильного пути, невидимый внутренний компас, ведущий по нужной тебе тропинке. У Икиру этот компас сломан, стрелка вращается без остановки, и кажется, он идет не по тропе, а по тонкому канату, натянутому меж небоскребов. И важно не направление, а баланс. Один неверный шаг, и возврата не будет. Только как понять, делаешь ли ты именно верный шаг?       Видео с интервью убедило окончательно. Кей и есть Кадзицу. Его голос хоть и стал ниже, но сердце Икиру сразу узнало, ухнуло в груди, сотрясая тело. Именно этот голос и сидел в глубине души, именно им Икиру успокаивал себя в лютые эмоциональные бури.       Пока шли летние каникулы с Айюми не выходило увидеться. В школьную поездку в Киото Икиру отправляться не захотел, да и что он там увидит, кроме бесконечных издевательств и смешков в свою сторону? Однако, иногда заходил в кабинет клуба. Делал эскизы для будущего портрета. Портрета брата.       Громкий заголовок под изображением привлек внимание, Икиру открыл статью. Прочел. Закрыл и отложил телефон в сторону, словно он виноват в том, что показал содержание проклятой статьи. Потом взял снова, начал перечитывать, как вдруг дверь в пустой класс открылась.       — Так и знала, что ты будешь тут отсиживаться! — запыхавшаяся Айюми кинула сумку на стол. — В поездку отправиться он, видите ли, желания не изъявил. Хоть бы просто рассказал, дозвонился до менеджера Кей-сана или нет?       — Нет пока.       — Ничего. Не опускай руки. Не сегодня, так завтра.       — А ты чего пришла сюда?       — Забрать кое-какие принадлежности. Хочу заполнить скетчбук в поездке.       — Эм, Айюми, можно вопрос?       Но она, как ураган, влетела, распахнула окна и стояла, втягивая в себя напитанный влагой после мелкого теплого дождя воздух.       — Давай.       — Кадз… Кей-сан ничего тебе о себе не рассказывал?       — Если ты про семью или про тебя, то нет.       — Не совсем. О себе. Кем он был до того, как стал моделью, например.       — Нет… Ничего такого. А почему ты спрашиваешь?       — Да так. Ничего особенного, — Икиру снова уткнулся в телефон. — Просто стало интересно. Прочел недавно кое-что.       — Что?       — Бред какой-то. Писали, что он стал жертвой извращенца и долгое время… ну… как бы сказать…       — Скажи как есть.       — Работал хостом. С… мужчинами.       На лице Айюми появилась снисходительная улыбка, почти как у матери, стоило сказать что-то невпопад.       — Меньше надо верить всему, что пишут. Думаю, эту историю специально сочинили, чтоб популярность набрать. Кей-сан совсем не похож на того, кто по мужчинам. Ну, ты понял, — она покраснела и совсем отвернулась к окну. — Поговори лучше с ним сам. Давай я позвоню, мой номер уж точно у его менеджера остался. Попытка не пытка, так. Да и вдвоем будет проще, правда?       Икиру кивнул.       Прежде чем успел сказать что-то, позвонила мать. Еще не минуло и пяти вечера, а она спрашивала, во сколько заехать и забрать его. Пока каникулы выбраться будет безумно сложно.       — Готов? — Айюми тем временем нашла нужный номер у себя.       — Не очень.       Глубоко вдохнув и выдохнув, Айюми вслух досчитала до трех и нажала на значок вызова. Поставила громкую связь и на весь класс зазвучали протяжные гудки.       — Алло, — произнес вдруг усталый женский голос. — Некодзава Юкико, менеджер модельного агентства «Bravo» слушает.       — Здравствуйте, Некодзава-сан, извините, что беспокою. Это Цукияма Айюми, помните? Мы виделись с вами в больнице, когда навещали Кей-сана. И потом…       — Ах, спасительница, я поняла. Если что, говори быстро, у меня масса работы.       — Некодзава-сан, нам очень нужно еще раз встретиться с Кей-саном. Понимаете, в нашем классе учится его брат. И он сейчас со мной.       Айюми слегка пнула в бок.       — З-здравствуйте. Меня зовут Судзуки Икиру.       — Судзуки? У Кея другая фамилия.       — Кудо — девичья фамилия моей матери. У нас разные отцы. Некодзава-сан, пожалуйста, хотя бы ненадолго позвольте мне увидеться с братом!       Менеджер затихла, не говорила ни слова. За эти секунды сердце Икиру, казалось, сжалось до точки и готово было вот-вот взорваться сверхновой звездой.       — Боюсь, в рабочей обстановке это будет крайне сложно устроить. Для начала оставьте мне все свои данные, Икиру-кун. Я должна убедиться, если не в вашей родственной связи, то хотя бы в вашем благоразумии.       — Я ручаюсь за него, Некодзава-сан! — встряла Айюми.       — Что ж, спасительница, исключительно потому что просишь ты… Давайте так договоримся, детки. Вы уже большие. Приходите в агентство, найдите там Ноду Юкио-сана. Поговорите с ним, возможно, он придумает что-нибудь. Больше говорить не могу, извините.       Некодзава отключилась.       — Я помню Ноду-сана, — улыбнулась Айюми. — Он был рядом с Кей-саном в больнице, помогал ему передвигаться. Он хороший, точно поймет и придумает что-нибудь. Поедешь?       Икиру посмотрел на часы. Мать должна подъехать с минуты на минуту.       — Не сегодня.       — Не дрейфь. После поездки я смогу тебя прикрыть. Но придется подождать.       Придется. Не страшно. Пара недель — не семь лет.       — Ничего. Я твой должник, Айюми. Спасибо.