По ту сторону греха

Кажется, меня так и будут пускать по кругу снова и снова… без изменений выхода не найти. А я не хочу меняться.

      — Отлично. Для первой полноценной работы даже очень здорово.       Снимки Хины отличались простотой. Однако, будь то пейзажи, люди или предметная съемка, а порой и все вперемешку, — видно, как она набивала руку, росла, пробовала различные композиции. Большая часть ее работ принадлежала людям, в основном, дети и старики из приютов, где она подрабатывала волонтером. Хина вообще удивительная девушка, смелая, неунывающая. Там, где Юкио, пожалуй, опустил бы руки, Хина нашла бы выход.       — Спасибо, Юкио-сан. Если честно, здесь то, что я фотографировала для души, для себя.       — Тем лучше. И мне проще тебя узнать по твоим работам.       — Думаете, по стилю можно прочесть человека?       — Вполне, — Юкио остановился на изображении до боли знакомого озера. На берегу сидел пес, немецкая овчарка, его силуэт делил чистую, блестящую воду пополам, уши башенками сказочного замка торчали в небо, любопытный взгляд направлен в камеру, казалось, пес прямо сейчас сидит и прямо оттуда смотрит на тебя. Скажешь «дай лапу», и он послушно шевельнется, подбежит ближе, виляя хвостом.       — Шикарный снимок. Недавно сделала?       — Да. Выгуливала свой цветочек* и решила заснять. Хорошо, что Хана послушная, замирает, когда я камеру на нее направляю.       — Хана. Красивое имя.       — И характер милейший, уж поверьте.       — Далековато вы гуляли. Это озеро же в Окутаме.       — Вы там были? — удивилась Хина.       — Живу неподалеку.       — Серьезно? Где, если не секрет, Юкио-сан? Я ведь тоже там, с мамой… Надо же, как тесен мир!       Оказалось, они почти соседи, Хина жила на соседней улице. В детстве Юкио несколько раз пересекался с ее матерью, но саму Хину так и не вспомнил. Не таким частым гостем он был во дворе, все больше в школе, с одноклассниками в Токио.       Хина показала еще фото, сделанные там же, поймала мельчайшие детали: тупые углы улиц, кошек на тонких калитках, цветы на деревьях, прилипшие к лапам Ханы лепестки. Незначительные милые вещи, от которых настроение поднималось.       — Который час? Мы не увлеклись? — В углу экрана цифры показывали 11:25. — Увлеклись. Хина-тян, поможешь? До часу необходимо уложиться.       Хина с готовностью кивнула и полезла подключать софиты.       — Сегодня устроим тебе дебют. Наша модель снимается в сериале, нам поручили сделать фото на постеры, афиши и для сайта. Уверен, он не откажется тебе позировать.       — Спасибо.       Юкио набросил белую фоновую ткань. Быстро распрямил, закрепил. Кей убежал с утра, не позавтракав, и хотелось перед фотосессией прихватить чего-нибудь на скорую руку, порадовать его. С ним происходила какая-то болезненная трансформация. Он не язвил, не смеялся над всем по поводу и без… Обычно легкомысленный, сейчас он словно под тяжелым грузом. Интуиция подсказывала, что этот груз и есть Юкио. И везет Кей его по привычке… Секс не причем, общего у них почти ничего нет. Соседи. Квартиранты. Отчасти такой распорядок устраивал обоих, и все.       Время еще не подошло, как в павильоне появилась Некодзава.       — Сегодня вечером, к восьми часам ты должен быть готов. Миядзуру-сан празднует юбилей. И ты вручишь ему подарок как лучшая модель агентства.       — А подарком, случаем, буду не я сам? — Кей проследовал за ней. Кивнул в знак приветствия. Не больше.       — Юкио-сан, поможете? — отвлек голос Хины.       — Да, минутку.       Отдаленное предчувствие мучило ровно с первого дня: рядом с Кеем участь одна — оказаться разбитым и позволить пройтись по осколкам собственной души. Вот она, подкралась, миновав все минуты счастья. Вроде бы вместе, привыкли… но так и не полюбили друг друга по-настоящему. И Юкио тоже. Что его чувства? Сильное влечение. Прекрасный образ, запретная страсть, неизведанные ранее тайны, которые Кей легко раскрыл. Потом? Потом секс. Жадность. Познание тела, похожего и в то же время совсем другого. А в нынешнем положении — любовь ли? Или попытка уцепиться за те моменты в прошлом, где им обоим было просто хорошо вместе?.. Тогда с чего вдруг, после стольких совместных проектов, работ и фотосессий, Юкио волновался, точно впервые собирался отразить его через объектив. Ловить скрытую за улыбкой усталость, холодные блики в глазах. Дать ему жить в кадре и раствориться в воздухе, незаметно нажимая на кнопку, сдвигая затвор. Впитывать в этот момент каждую секунду его жизни, пропускать через себя. И не отдавать никому. Никому и никогда. Пожалуй, слишком эгоистично. Любящий человек так не подумает…       — Все готово, подключаю.       — Давай, Хина-тян, — Юкио настроил штатив. — Ждем моделей. — Подошел к ширме, за которой спрятались Кей с Некодзавой. — Кей, если готов, мы можем начать с тобой пораньше.       — Ага. Минутку, герой.       Он появился в школьной форме, в которой снимался. Если бы… Если бы продолжал учиться, то носил бы ее, сидел за партой, участвовал в клубных занятиях, вращался в суете ежегодных фестивалей. И вряд ли стал бы тем Кеем, который теперь стоит перед Юкио. И вряд ли бы их пути пересеклись.       — Тебе идет.       — Тебя послушать, мне все идет, хоть я в туалетную бумагу обернусь, — Кей говорил без насмешки, раздраженно. Юкио думал как-нибудь отшутиться, но в голову ничего не пришло.       Сунув руки в карманы, Кей встал возле фона. Прострелил взглядом остолбеневшую Хину и усмехнулся.       — Валяйте. Отфоткайте, чем быстрее, тем лучше.       — Хорошо.       Юкио потянулся к фотоаппарату. Наткнулся на чужие пальцы. Хина.       — Ох, извини. Позволь мне начать.       Неудобно вышло. Обещал уступить ей, ведь как модель Кей податливый и послушный, но… Юкио слишком соскучился по совместной работе. Соскучился по главному в своей жизни вдохновению. Кей давно не позировал, и для любительских фото тоже. Невольно само течение жизни разделяло и отдаляло, более смутным становился тот самый, первоначальный образ, заставивший Юкио влюбиться до умопомрачения. Он взял камеру в руки, к черту штатив, тот стоял далеко, а Кея хотелось снимать ближе без зума. Сверху, снизу, в профиль — отовсюду ловить его взгляд, брошенный на объектив. Или все же на фотографа?       — Улыбнись, пожалуйста, немного. Да. Достаточно.       В роли Кей хрупкий и серьезный. Не его типаж, он сильный, гибкая веточка, не ломающаяся под шквалистыми ветрами, этого ему никакой ролью не скрыть. И улыбка — как много в ней: любовь, печаль, нежность, смелость и страх. Противоречие в одном движении губ. Однако секунду назад, пока в его сторону не был направлен видоискатель, здесь стоял вовсе не мальчик из сериала.       — Ты здорово вжился.       — Спасибо, — Кей дернул головой, челка сдвинулась на бок.       Щелчок, вспышка.       — Подожди, — Юкио подошел, причесал мягкие волосы, сдвинув на сторону еще сильнее, едва удержался, чтобы не погладить по щеке. Кей, правда, не прищуривался как раньше, не тянулся за рукой, молча стоял и ждал, пока от него отойдут и съемка продолжится. — Поправь воротник, пожалуйста.       Кей оттянул воротник — еще кадр. Расстегнул верхнюю пуговку формы — еще кадр. Из-под формы показалась впадинка между ключицами, куда Юкио обожал упираться кончиком носа, вдыхать запах его кожи. Внутри шевелилось нечто знакомое, щекотало под ребрами до лихорадочного экстаза. Восхищение? Может, Юкио восхищался Кеем все это время. Слепая, подростковая влюбленность, до серьезных чувств он так и не дозрел. Вдруг мать права, он так и останется с собой наедине и никогда никого не полюбит по-настоящему.       И никогда не сможет забыть Кея, что бы ни испытывал к нему.       — Тут уже работа в разгаре! — распахнув павильон, ввалились режиссер с командой сериала. — Вы с Кеем закончили? Так, кто быстрее будет готов, кому проще всего перевоплотиться?       — Не торопитесь. Еще несколько кадров и закончим.       — Юкио-сан… — напомнила о себе Хина. Ее присутствие напрочь вылетело из головы.       — Да, конечно, Хина-чан, бери, пробуй. Кей, не возражаешь, если тебя пофотографирует моя помощница?       Он пожал плечами.       — Да пофиг.       И все же напрягся.       — Окумура, — представился режиссер. — А вы, значит, Нода-сан.       — Да. Очень приятно. Надеюсь, сработаемся.       — Конечно, сработаемся.       Он показался странным, нервным, всюду озирался. Просканировал Юкио с ног до головы. Быть может, как любил говорить Сатору, это профессиональное, но все же чертовски неприятно ощущать себя словно голым перед человеком.       — Видел фотографии в портфолио Кея. Потрясающие работы. Хм… если вас, конечно, не обидит комментарий неценителя.       — Отчего же «неценителя». Вы же бдите, чтобы в кадре все выглядело красиво и точно выражало смысл. Значит, оцените правильность и посыл композиции. Просто вы больше ориентированы на движение, нежели на статику.       — Благодарю.       — Кей не доставляет проблем?       — Что вы, Нода-сан! Он очень обаятельный мальчик, любые замечания схватывает на лету…       Окумура повернулся, посмотрел на Кея. Мимо всего, только на него одного, как обычно делали клиенты… Будто трахали одним взглядом, будто Кей принадлежал им одним, всем и каждому, только не Юкио.       Хина закончила, Кей уступил место следующему актеру.       — Умничка, — Окумура положил тяжелую руку ему на плечи. — Теперь дождись Саюри.       — Еще не приехала?       — К трем подойдет. Ты торопишься?       — Есть немного. Надо посветить лицом во имя спонсоров.       — Твоим лицом грех не светить, Кей.       Рука режиссера опустилась ниже, до талии. Ничего особенного, казалось бы, легкое, почти отеческое прикосновение, Окумура же почти в три раза старше Кея. Юкио стиснул пальцы в кулак, успел завязать свою ревность в узел и заткнуть подальше. К тому же, он не имел права вмешиваться, Кей же ясно дал понять.       К счастью, позвала Хина. Иначе терпение бы лопнуло. Казалось, что все вокруг норовят отобрать Кея, присвоить, привязать к себе… Хотя, Юкио и сам не лучше.       Собрался же после того разговора меняться, перестать себе врать, перестать строить жизнь по негласным правилам приличия. С другой стороны, стоило Юкио показать себя, того, который внутри, слабый, беспомощный, нерешительный мальчишка не вызывал ничего кроме мерзости и жалости. Чудовище. Неправильное, бракованное, избыточно набитое эгоизмом. Не такое, как все. Не такое, какое необходимо Кею.       — Извините, опоздала! — влетела девушка, держа за руку подругу.       — Хорошо. Приступайте к гриму, наряжайтесь. Кстати, Саюри, минутку. Пока ты тут и Кей рядышком, я объявлю, пожалуй. Нам одобрено дополнительное финансирование, так что съемкам не только в Ито, но и в Сеуле быть! Поздравляю, друзья мои!       Павильон взорвался восторженными аплодисментами и криками. Актриса подпрыгнула на месте и повисла на своей подруге. Кей всеобщее ликование поддержал скромно, словно мыслями был не здесь.       — Хина, смени меня ненадолго.       Юкио вежливо поклонился и увел его из павильона.       — Ты чего, герой?       — Показалось, ты хочешь проветриться.       — Скорее покурить.       — Пойдем.       Место для курения пустовало. И если бы оно запиралось, Юкио непременно закрылся бы от всех подальше, а лучше — вывел бы подальше от агентства и шумной актерской компании. Закрыл бы от всех, обнял, прижал к себе, согревая. Хотя обычно согревал Кей, гордый своей горячей кровью. Только сейчас чужой, отстраненный… и потерянный.       — Что-то случилось? Ты сегодня сам не свой. Устал?       Тишина в ответ. Кей закурил, выдохнул дым в лицо.       — Успокойся, герой. Все в норме.       — Ты выглядишь так, будто тебя снова продали в бордель. Режиссер пристает?       — Не накручивай. Иди уже, дай покурить спокойно. Там помощница твоя без тебя не справится.       — Кей…       — Отвали, пожалуйста.       Юкио прижал его к стене за плечи. Вытащил сигарету изо рта, поцеловал. Нехотя Кей разжал зубы в ответ. Снова просто ждал, когда же его отпустят.       — Кей…       — Спасибо, что вытащил, герой. Теперь оставь меня, а. Дай докурить.       Юкио убрал руки. Развернуться бы и уйти первым, но что-то удерживало. Еще не все сказано, не все понято и утверждено между ними. Зыбкая топь отношений никак не становилась твердой почвой.       — Тебе не кажется, что мы ходим по кругу? Одному и тому же порочному кругу. Я без конца бегу за тобой и всякий раз натыкаюсь на бесконечные измены, на равнодушие. Нет, дело не в тебе… Я понимаю, что виноват сам, и, честно, я боюсь его разрывать. Этот круг кажется мне моей жизнью…       — Ну, подумай как следует. Может, тебе только кажется.       — Что ты имеешь в виду?       — Юкио-сан! — раскатистый голос Хины донесся из холла. — Юкио-сан! Вы здесь? С вами хочет поговорить господин режиссер!       — Да-да, я иду, — пришлось отозваться.       — Вот и иди, — почти вытолкнул Кей.       Больше за время фотосессии его так и не удалось поймать. Началась совместная фотосессия с его партнершей. Командовать ею тяжело, она то замирала в неудобной позе, то вымучивала из себя выражение нежности и любви. Рядом с Кеем она стала марионеткой на перетянутых нитках, конечности которой тряслись от напряжения. Никак не могла сосредоточиться, портила кадры. И Кей обнимал ее неестественно, будто сторонился.       Взмыленная Хина была на пределе. Мало того, что тоже взялась подбирать масштаб без использования зума, так еще и силилась найти слова, чтобы объяснить в какой позе они должны находиться. Не двигаться, не дышать.       — Хина-тян, отдохни. Позволь мне.       Она с удовольствием отдала камеру и присела на корточки, не отходя далеко.       — Выдохните, особенно вы, Саюри-сан. Повернитесь, смотрите друг на друга. Можете сказать что-нибудь или пообсуждать что вам интересно. И все.       — И все? — актриса неподдельно удивилась и смутилась. Зато Кей расслабился, протянул ей руку, тихо что-то проговорил. Момент легко поймался, как и множество других.       — Достаточно. Спасибо.       — Слава богу, — актриса в один прыжок отошла от Кея. Оступилась, схватилась за фоновую ткань. Софит позади нее опасно качнулся.       — Саюри!       Кей среагировал быстрее, подхватил ее, дернул на себя. Шаг назад, и ногой он потянул провод. Софит распахнулся на полную, обогнул острым светом павильон, но чудом удержался на месте. Юкио бросился было на помощь, но кто-то вцепился в брюки и вдруг раздался жалобный стон. Хина осела на пол, закрыв лицо рукой.       — Больно…       — Хина-тян, что случилось? Что болит?       — Глаза… ммм…       — Скорую! Быстрее!       Юкио опустился перед ней.       — Только не открывай их. Я отнесу тебя в кабинет к менеджерам, там почти никого нет. Держись.       Подняв Хину на руки, Юкио невольно оглянулся на Кея, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Его обступили коллеги по сериалу, Некодзава… И чем ближе Кей к ним, тем дальше уходил он от Юкио. Расплывался, становился нечетким, лишь в одном оставаясь таким же, как и раньше — его окружала вечная мерзлота, как и когда-то давно… когда они увиделись в первый раз.       — Хина-тян, ты как?       — Ничего… В порядке, — прошептала она слабым голосом, вытирая мокрые щеки. — Почти.       Юкио усадил ее в кресло, опустил все жалюзи в кабинете, принес лед.       — Я встречу врачей. Все будет хорошо, Хина, не волнуйся.       Но она вцепилась в руку мертвой хваткой. Сложно расслышать похожее на слова среди всхлипов, и все же до Юкио донеслось тихое:       — Пожалуйста, не уходите. Не уходите…       Скорая прибыла, судя по вою сирен. Проводив Хину до кареты, Юкио отдал ее на попечение врачей и вернулся в павильон. Принес всем присутствующим извинения.       — Ничего, ничего, главное, чтобы с девочкой все было хорошо, — Окумура вздохнул, окликнул актеров, чтобы собирались.       Кея в павильоне не оказалось, Некодзавы тоже. Они собирались куда-то вечером, значит, уже уехали… Так рано и скоро, даже не дождавшись, не попрощавшись. Не договорив. А между тем недосказанность опухолью разрастается все сильнее и приближает момент истины. Следующий их разговор скорее всего окажется последним…       Разорвать порочный круг, значит расстаться. Об этом Кей хотел сказать?       Как поступил бы искренне любящий человек?       Как поступить Юкио?       В банкетном зале уместилось не меньше двух сотен человек, затеряться легче легкого, если бы не внимание с разных сторон к скандальной персоне, еще и заявленной на главную роль в сериале. Кей здесь чужой. Впрочем, он весь день сегодня чужой сам себе.       Из агентства присутствовала еще одна модель, тоже ведущая, говорят, одна из первых, кто появился у героя на примете, хотя красавицей ее не назовешь: груди почти нет, талии тоже, Неко-чан на ее фоне смотрелась гораздо эффектнее, что говорить о партнерше Кея по съемкам… Зато она тоже полукровка, наполовину американка, хотя половинчатую кровь в ней мало что выдавало, разрез глаз она не так давно увеличила искусственно. Юкио сокрушался по этому поводу, бурчал о том, что красота в естественности и что не пылает желанием отражать то, что сотворили специально, сравнивал фотографии и придирался почти к каждому снимку. Да и вообще, чем активнее Юкио существовал отдельно от агентства, занимаясь выставками, продажами, публикациями, тем больше он разочаровывался в моделях. Придет время, в Кее тоже разочаруется, если, конечно, уже этого не сделал.       Теперь ему будет с кем нянькаться — несчастная помощница, которой глаза светом обожгло. Первое, что пришло в голову после случившегося: «Так ей и надо». Чтобы меньше пялилась на Юкио. Но какой смысл ревновать, если сам же думал уйти от него, чем скорее и дальше, тем лучше. Съемки в Ито… Некодзава сказала, с завтрашнего дня перебираемся туда, следом Сеул, чтобы разом реализовать все спонсорские средства, а остальное доснять и смонтировать по возвращении. Неплохой был план — использовать выезд в качестве повода расстаться, но Кей не предполагал, что все случится так скоро, одним разом. И завтра он избавит Юкио от себя навсегда.       Не суть. Сейчас лучше отпустить мысли, и вместе с мадам деланной полукровкой преподнести юбиляру, главному спонсору агентства, подарок, лежащий пока что в небольшой коробочке на заднем сидении.       — Потанцуем, Неко-чан?       Некодзава чуть не поперхнулась шампанским.       — Хочешь сказать, ты умеешь?       — Ты же сама меня на уроки возила.       — Танец — это не только уроки, — она отставила в сторону бокал. — Что ж, посмотрим, насколько хорошо прошли занятия.       Занятия прошли настолько прекрасно, что Кей отсосал бы хореографу, не будь тот рьяным гомофобом. Но менеджеру об этом знать не обязательно. Кей протянул ей руку и повел в танго.       Неко-чан, в черном бархатном платье, облегавшем тонкую фигурку, оправдывала свое прозвище. Грациозная и легкая, кошкой на краю крыши, она переступала не на каблуки, а на лапы. Прижалась, закинула ногу, щекой коснулась щеки — мимолетно и горячо. Из привычной, злой, шипящей, упрямой и твердой, она превратилась в мягкую, пушистую, податливую, и в то же время продолжала тянуть за собой. Кей прижался к ее попке, получил хлопки по рукам. Не отступил, продолжил подкрадываться, хватал, вел за собой, заставляя кружиться до упаду, невзначай касаясь то ее груди, то выглядывающих из длинного разреза платья бедер. Подхватил — Некодзава вцепилась коготками в плечи, вытянула ногу почти в шпагате.       Музыка смолкла, ее сменило частое дыхание друг другу в лицо. Оказалось, вокруг случайных танцоров образовалась площадка, гости стояли и наблюдали, некоторые снимали. Некодзава, с малиновыми щеками, вывернулась, и впервые за вечер унеслась от Кея подальше, в самый темный угол зала. Именинник захлопал первый, остальные подхватили. Кей поклонился и пошел следом за ней. Впервые Некодзава показала себя страстной и открытой настолько, что член почти встал. Все же танец — своего рода секс.       — Не думал, что ты так потрясно танцуешь.       — Ты тоже ничего, — она успела переключиться из режима женщины в режим менеджера. — Будь готов. Скоро начнется вручение подарков.       — Всегда готов.       После церемонии с долгими поклонами и комплиментами Некодзава испарилась из виду, чего раньше не случалось. Если под боком не оказывался Сатору, она сопровождала до победного конца, не отходила дальше, чем на полметра, странно, что ни в холле, ни зале Кей ее не нашел.       Стоило пристроиться в курилке и взять сигарету в руки, она, как приведение, просочилась откуда-то между стен.       — Опять?       — Не опять, а снова. Где тебя носило, Неко-чан?       — Было одно дело, — она положила телефон, что держала в руках, обратно в сумочку. — Собирайся. Мы уедем раньше. И предупреди Юкио-сана, что переночуешь в отеле. Завтрашнее утро уже расписано.       На номер она не поскупилась в этот раз — еще один плюсик в копилочку удивительных открытий вечера. Здоровенный люкс с панорамным окном, из которого залив как на ладони. Во вкусе героя: красивая и бессмысленная трата кучи денег. Кей был готов к тому, что она останется, но нет. Неко-чан помахала ручкой, предупредив, что заедет и заберет утром.       Звонить Юкио не стал. Хватит. Наигрался с героем, пора его оставить, пока он, как Ангелика, не превратился в растение окончательно. Хватит пачкать его собой. Перебесится немного, вернется в строй, никуда не денется, тем более рядом с ним есть та, которая смотрит на него, как на бога… Или не будет смотреть, черт знает, чем все для нее закончилось. А Юкио смирится. Он сумеет. Сам того не заметит. Переживет.       Кей вдруг поймал себя на мысли: он ни разу не подумал о себе. А каково будет ему — притереться, привыкнуть к Юкио, а теперь запросто собрать вещи и уйти.       Было бы куда идти.       Постучали в дверь, принесли ужин.       — Но я не заказывал.       Горничная стала копаться в своем блокнотике, назвала номер и имя. Все верно.       — Полчаса назад поступил звонок из вашего номера, заказывали ужин, внесли оплату.       Полчаса назад Кей еще сидел с Некодзавой в машине. Что за мистика?       — Ах да, еще администратор просил передать, — горничная вручила большой бумажный сверток, обмотанный красным бантом, напоминающий тот, что сегодня Кей вручал именнинику от агентства.       Кей завез тележку с ужином. Салат, закуски, фрукты и вино — типичный набор романтического вечера. И кто же на этот раз такой романтик?       Кей закинул пару виноградинок в рот, распотрошил сверток.       — Блядский извращенец.       Понятно чьих рук это дело. Мистер Маска становился все более частым гостем.       Внутри оказалась форма горничной, жаль, не такая, как в отеле. Юбка коротка настолько, что даже член не прикроет, вырез рассчитан на то, чтобы торчали соски. Еще в комплекте белые чулки и кружевные трусы — если вообще можно назвать трусами узкий треугольник на ниточках. И бонус — белая, блестящая анальная пробка.       Игры с каждым разом заходили все дальше. Будто по мере того, как клиент становился серьезней и богаче, он позволял себе все больше.       В чулке нашлась записка, напечатанная, кто-то боялся рассекретить почерк. Кей прочел. Поморщился и стал искать камеры. Может, блеф, конечно, но возле вазы в углу что-то поблескивало. А угол обзора оттуда отличный.       — Значит, придет, как только я приму душ и переоденусь. Ну и черт с ним. Сегодня я точно сдеру с него маску.       После душа Кей голым прошел в комнату. Если уж за ним наблюдают, надо сделать так, чтоб у извращенца по ту сторону камеры член задымился и прожег штаны. Собрав волосы лентой от пакета, Кей надел трусы и чулки, не без труда натянул тесную форму — то ли клиент чутка с размерами подкачал, то ли она не рассчитана на то, что человеку надо бы дышать в процессе. Повязал фартук, взял пробку. Повернулся к вазе сначала лицом, сунул ее в рот, хорошенько вылизал, смочил слюной, затем подставил под обзор зад, начал вставлять. Немного поигрался. Штука большая, заходила с трудом, выходила тоже. Зато зад стал растянутым, свободным. Кей вынул, напрягся, приятное тепло расходилось от низа спины; вставил, наслаждаясь заполненностью. С пробкой прошелся вдоль комнаты, встал возле окна, схватил какую-то декоративную салфетку со стола, начал протирать ею стекло. Мистер Маска среагировал быстро, Кей увидел его в отражении. Глупо задаваться вопросом, как он вошел, этот номер уже давно его игровое поле. А может, и Некодзава знала заранее… Хотя вряд ли после того случая с Митсу она ввязалась бы в похожую авантюру с теми, кому не доверяла бы полностью.       Что ж, сегодня мистер Маска решил побыть китсуне.       Он подошел к столику с ужином. Снял пиджак, бросил на диван. Приблизился, опустился на колени. Мокрые ладони скользнули по чулкам вверх, задирая и без того никчемную юбку, забрались между ног, помяли яйца. Кей почти сомлел, но держался, мысленно ведя обратный отсчет. Три. Два. Один. Он резко вытянул руки, схватился за пластмассовые ушки, слабая резинка на затылке клиента натянулась, собирая под собой темные короткие волосы. Еще немного…       Мистер Маска ударил по локтям, пальцы разогнулись машинально, Кей ахнул от боли. В следующее мгновение плотный галстук снова лег поверх глаз.       — Может, мы все-таки откроемся друг другу. Игры играми, но мы достаточно близки. И я вас очень хорошо знаю, разве не так?       Маска-сан не ответил, снова опустился вниз, продолжая то, что начал, но гораздо усерднее. Языком. Сосал мошонку почти мастерски, одной рукой дрочил, второй вытягивал и вставлял пробку. Словно в невесомости, Кей медленно отклонился назад, плечи нашли опору в стекле. Позади двадцать семь этажей, стоит надавить чуть сильнее, и с дождем осколков рухнешь вниз. Кей не отказался бы от такого побега, только умирать трансвеститом в нелепом наряде чертовски не хотелось.       Кей снова нащупал маску, получил по запястьям, а потом и по ягодицам. Смачный вышел хлопок. И почти сразу — второй, потому что Кей почти добрался до волос.       Китсуне встал, развернул, скрутил руки за спиной и бросил на кровать. Всем весом навалился сверху, потянул за трусы так, что тонкая резинка впилась до боли. Пробку вынули, ее место занял обильно смазанный член. Кей подался назад, чтоб в него вошли до упора, чтоб до мурашек хорошо стало, как с героем. Правда до героя Маска-сан явно не дотягивал. И трахал быстро, торопился. Держал руки. На какое-то время остановился, слез с кровати. Послышался звон металла — все же не изменил себе, сцепил Кея наручниками. Оттрахал раком, кончил на спину, утолил голод и устроил небольшой перерыв. К губам поднесли бокал, и Кей открыл рот, позволил влить в себя вино.       Разум слегка прояснился, появился еще один план. На ощупь, ползком по кровати Кей добрался до мужчины, прижался со спины к взмокшему под рубашкой телу. Знакомый запах не то от парфюма, не то от кожи: запах перегретого металла и древесины. Китсуне схватил, усадил себе на колени, начал тереться, играться с сосками, поочередно облизывая и оттягивая тесный ворот формы. Как с трусами — до боли по чувствительной зоне, до пелены в голове. Грубый шрам на его бедре соприкасался с кожей. Понятно, под маской всегда один и тот же. Тот, кто боится признаться самому себе… Трахать парня вслепую куда проще, тем более если есть риск, что он может тебя узнать.       Китсуне-сан вошел, дал разгон второму заходу. В заднице хлюпало от смазки. Кей не торопился, постепенно подыгрывал, сжимался немного, чувствовал, как тот напрягается. Ноги в чулках разъезжались на шелковой простыни. Кей сомкнул их в замок за спиной клиента и, едва член полностью влетел внутрь, сжался, что было сил. Чертов Китсуне лишь сдавленно зашипел, голос так и не подал, хотя шлепнул по заднице и укусил за шею в отместку.       Кей не успел понять, как оказался на спине. Наручники щелкнули снова, пристегнули к грядушке кровати. Выкрутиться он и не стремился, бурю проще переждать, а Маска-сан трахал и не успокаивался. Трахал, не издавая почти ни звука. Лишь слышались шлепки тела о тело, скрип кровати и треск раздираемой формы горничной. Вино вливалось из губ в губы, следом за ним Кей получил в награду член, сосал, пока спермой не залило лицо. Будто Маска-сан держался и ни с кем не трахался с их предыдущей встречи.       Кея оставили прикованным к кровати. Хлопнула дверь номера. Плотно затянутый галстук не пропускал свет, и время никак не узнать… И не пошевелиться. Под конец этот гад обмотал член чулком слишком туго. Дважды чуть до обморока не довел, не давал кончить.       Кто-то вошел. Вдруг уборщица — сейчас пройдет и увидит на кровати кучу грязи. Кей попытался усмехнуться, но в горле словно камень застрял.       — Кей? Кей, ты тут?       Некодзава.       Кей хотел отозваться, но вместо слов вырвался стон. Не от боли. Любое движение было невмоготу.       — Боже!       Наконец-то свет. И встревоженное личико Неко-чан.       — Кей, прости меня. Прости. Прости…       Она дернула наручники, в затекшие запястья впились толстые иглы боли.       — Ай! Осторожнее!       — Ключа нет…       — На кровати поищи. Не первый раз такая хуйня, — Кей повернул голову. На подушке рядом с ним лежала та самая маска лиса. — Под ней посмотри.       Некодзава подцепила ее двумя пальцами, брезгливо откинула в сторону. Взяла маленький ключик. Наконец-то руки оказались свободны, Кей первым делом вытащил из задницы пробку — презент на память от мистера Лиса. От формы на нем не осталось ничего, кроме чулок, один из которых болтался белой ленточкой на члене.       — А это… — Некодзава подняла с полу купюры. — Пятьсот тысяч…       — А это привет из прошлой жизни.       — Кей…       — Да-да, подожди минутку, я вымоюсь и поедем.       — Кей, прости. Прости меня. Я же понимала, что все не просто так… Понимала, зачем тебя привожу… Прости, мне так стыдно.       Второй раз Кей наблюдал ее слезы. Она расплакалась совсем как девочка, которую за косички дернули. Кей бы обнял ее, утешил, но не пачкать же в чужой конче ее бессменный рабочий костюм.       — Неко-чан… Неко-чан, успокойся. Я привык. Тем более, как я понял, ты не сама. Сатору намутил, небось.       — Но ты не должен к такому привыкать. Это неправильно.       — Нет ничего правильного. Успокойся. Давай вместе в ванную. Я в душ, ты умоешься. Не размазывай тушь раньше времени. Мы же сегодня в Ито должны ехать?       — Да. До семи вечера должны приехать и устроиться.       — Вот приедем и устроимся. Все нормально.       У нее зазвонил телефон. Что прекрасно в Неко-чан: она мгновенно переключалась из одной в другую. Девочка испарилась, на смену ей явилась гордая пантера, одним властным рыком пославшая звонившего.       — Ладно, Кей. Мойся и одевайся. Пока есть время, я отвезу тебя домой.       До телефона руки дошли только в машине. Заряд на нуле. Зря не предупредил героя, он наверняка уже всю городскую полицию поднял.       Ничего. С сегодняшнего дня он вернется к спокойной жизни. Кей это обеспечит.