Ожидание хуже расставания…
— Какого черта вы на пару с Окумурой решили сделать из меня певца? Неко-чан недовольно фыркнула, лишний раз оправдывая свое прозвище. — Не пойму, что тебя не устраивает. — Может, то, что я не умею петь? — Во-первых, кто бы говорил! Сын известной джазовой вокалистки Кудо Сакуры-сан. И не смотри так на меня, я узнала, когда наводила справки о твоем брате. Во-вторых, в песнях к сериалу важен не супер-вокал, а хорошая актерская игра. Ты роль прожил. И не спорь, с песней тоже получится. А в-третьих, хватит прибедняться, я отлично помню, как ты пел на музыкальном фестивале, получше вокалиста, между прочим. Уж с опенингом к сериалу точно справишься. От упоминания о матери резко поплохело, последующие аргументы Некодзавы добили окончательно. Все они сводились к тому, что она так решила и, несмотря ни на что, подкладывала дров в топку ледокола собственного упрямства. Отмазаться не выйдет, даже если рассказать душещипательную историю о покинутой гитаре в доме Юкио. Музыка до сих пор — что скальпель по старому шраму. Хотя будь Хикаро жив, наверняка, гордился бы, глядя на Кея. «Спой для меня еще, Кадзицу!» Пока жив, Кей будет скучать по нему. — Ты музыку слушал? — постукивала ногтями по папке Некодзава. — Так, пару раз. — Пару раз?! Ты как записывать собрался? Живо надевай наушники и включай! Боже, за что мне такое наказание! Тебя вообще без контроля оставить нельзя? — Иди в жопу, Неко-чан. — С тобой я из нее и не выбираюсь, мистер Пофигизм. Едва Кей зашел в студию, давление дедлайна перекрыло воздух, сомкнулось железным корсетом под ребрами. Красные глаза звукарей сверкали робкими слезами последней надежды. Резко захотелось оправдать данное Неко-чан прозвище, бросить все к чертям и свалить отсюда в закат. — Прошу, проходите… — отворилась пустая студия, в которой микрофон, казалось, тоже пылал нездоровым ожиданием сверхъественного. В стеклянных стенах заперли, словно в барокамере, Кей забыл как дышать, не то что слова гребаной песенки. О потере памяти, однако, позаботились — на тумбе возле микрофона лежал вертикальный текст. По фразе, понемногу начали. Кей пропевал текст, и постепенно давление отходило на второй план, окружение скрывалось за туманом, как далекий берег Йокогамы с моря. Себя не слышно, звуки происходили откуда-то из глубины, вне воли, цеплялись друг за друга, сплетались в образ… Чужие, они, как медиатор, прошлись по самым тонким струнам души. — Твой голос слыша вдалеке, молю, Не оставляй меня… Кей дотянул последнее, завершил, медленно отдаляясь от микрофона. За стеклом звукорежиссер держал большой палец кверху, а Неко-чан, притаившаяся в углу, терла платком нос. Неужто плакала? Неко-чан порой заставляла забывать, что она вообще человек. И все же, в больнице, потом в отеле… Ее слезы слишком дороги, чтобы лить их по такому пустяку, как обычная песенка к сериалу. — Первый раз записываетесь, Кей-сан? — Да. — Для дебюта вышло великолепно. Спасибо. Диск с записью мы пришлем в агентство. — Хорошо, — Неко-чан кивнула, протянула визитку. Слезы у нее успели высохнуть, а лицо приняло привычное статичное выражение: «Я здесь сенсей, всем слушать меня». Кей снял наушники, улыбнулся ей, поймав грустную полуулыбку в ответ. Напоминать не стал. Некодзава села за руль, повезла в студию. Цокнула языком, когда заметила, что ее красные глаза привлекли внимание через зеркало заднего вида. — Доволен, что довел до слез? — Не могу сказать, что нет, — Кей нагнулся к передним сидениям. — Хотя удивлен. Не думал, что Неко-чан может растрогаться от банальной песенки. Я вообще частенько наблюдаю твои слезы. Это моя привилегия? — Это твоя тупость, Кей. И моя неосмотрительность. Из-за нее ты чуть не умер тогда и оказался в том отеле… До сих пор мутит, как вспомню, каким тебя нашла. Да, если хочешь услышать, я чувствую за собой вину. А когда чувствую вину, я начинаю сдавать позиции, теряю власть над подопечным и над ситуацией, что недостойно первоклассного менеджера. И боюсь. Боюсь, что ты решишь заменить меня. У Неко-чан изменился голос, последнюю фразу за гулом мотора было не разобрать дословно, но смысл ясен. Пожалуй, можно считать это очередным, пусть и своеобразным признанием в любви. — Не думай, что ты мне нравишься! — она словно прочла мысли. — Такой невыносимый тип, как ты, может понравиться разве что конченому мазохисту. Ты мой способ достижения цели. Просто… просто иногда эта цель как будто погружается в туман, и я начинаю думать, действительно ли она стоит всех моих усилий. — Думаешь, я не справлюсь с ролью джинна? Знаешь ли, пока никто на исполнение желаний в моем лице не жаловался. Она наконец-то улыбнулась и повернула зеркало. Нарочно слегка стукнула по лбу, заставила вернуться на место и указала на ремень безопасности, хотя давно знала, что Кей никогда не пристегивается на заднем сидении. — Ты бы хоть разок о своих желаниях подумал, джинн. Кей мог бы легко бросить ей: «У меня никаких желаний нет!» Мог бы соврать, как делал всегда, прикрыться вечно ухмыляющейся маской, стать снова легкомысленным мальчишкой, которым любил притворяться рядом с Неко-чан. Не сейчас. Было бы нечестно ответить неискренностью на ее чистые эмоции во время песни. — Я их уже просрал, Неко-чан…***
— Куда ты собрался? — отец скалой преградил дорогу. Икиру вздрогнул — слишком уж сторого на него смотрели, неужели догадывались, что он врет? — На пленер… с Айюми. — Ты с ней последнее время часто встречаешься. Она тебе нравится? Одно ее имя и отец заметно смягчился, заулыбался. — Мамору, зачем ты смущаешь сына? Иди, Икиру-тян, но сильно не задерживайтесь. — Хорошо, мам. — Я не смущаю. Всего лишь хочу, чтобы из него вырос достойный мужчина, поэтому, как бы там ни было, не забывай об учебе, Икиру. Девочки любят надежных парней. Как поступишь в университет, я передам часть дел. — Папа, давай потом поговорим. — Потом, потом. Когда бросишь свои порисульки. Кстати, не стоит ли нам познакомиться с семьей Цукиямы-сан поближе? Вранье заходило слишком далеко. Если продолжать, их с Айюми не просто свести — поженить успеют. Дать отцу категоричный отказ тоже чревато, тогда он не будет видеть во встречах с ней смысл и перестанет быть лояльным. И единственные свободные минуты для встречи с братом перестанут принадлежать Икиру. Мама спасла: — Мамору! Не торопи события, — она слегка кивнула, улыбнулась. Словно прочитала, что сейчас как никогда нужна ее помощь. И Икиру готов был обнять ее, неустанно благодаря. Пусть она тоже не знает, пусть она тоже против встреч с Кадзицу, но невольно, одной сказанной вовремя фразой спасла их маленький мирок. — Я… спрошу у нее, — тихо выдавил Икиру, надеясь, что такой ответ не подаст слишком больших надежд. — Думаю, мы с ее отцом найдем общий язык. «И общие деньги», — Икиру зажал язык. Пусть отец думает, что хочет, что его сын мало к чему пригоден со своими порисульками, что ему необходима жена из обеспеченной семьи — ненадежный, ветренный художник не принесет выгоды. Подумаешь, мангу продавать начнет. Сколько таких по всей Японии? И лишь единицы достигают настоящего успеха. Икиру слышал это однажды в свой адрес, когда отец в пылу чуть не порвал альбом с зарисовками для выставки на фестивале в средней школе. И теперь в каждой его фразе, неважно как он говорил: строго, с грустью или наоборот. В его тоне слышалось одно: «Ты не сможешь. Ты не способен ни на что. Слушай меня, чтобы выжить». Чудом удалось откреститься от дальнейших вопросов и сбежать. Айюми сегодня действительно ждала в парке, рисовала. Попросилась, потому что хотела снова увидеться с братом. Икиру не хотел бы третьего человека в сугубо личной компании, но препятствовать не стал, Айюми ведь однажды спасла Кадзицу жизнь. — Тебе не жарко? Она натянула длинные рукава кофты до кончиков пальцев. — Нет. — Когда полезла за карандашом, запястье все же открылось… тонкое, с ужасным лиловым синяком. Икиру ахнул, вопрос застрял в горле. Он почти коснулся, Айюми вдруг отдернула руку, полоснула острым грифелем по виску. — Не трогай, — стиснула она рукава. — Извини, я не хотел пугать тебя. Больно? Кто тебя так? — Широ… — Айюми угнулась, но все равно видно было, как по щекам побежали слезы. — Он… он меня чуть не изнасиловал… — Ты сказала кому-нибудь? — Да, папа завтра придет в школу разбираться. Это… Это так противно, Икиру! Она обхватила себя за плечи, скетчбук упал с колен. Икиру поднял, подал ей. Как утешать девочек в таких случаях? Наверное, лучше бы это делали ее подруги, он же парень, и нельзя сказать, что Айюми не симпатична… Но сейчас ее лучше не трогать. Ее трясло, и Икиру принес ей бутылку воды из ближайшего автомата. — Вот. Держи. — Спасибо… — Кажется, я помешал. Кадзицу подкрался сзади, Икиру не заметил. Но стоило обернуться, тут же прижался, сомкнул руки за его спиной. — Кадзицу! Не отпущу. — Я от тебя никуда и не денусь. А вот юная госпожа сейчас заревнует и убежит. Мы, кажется, знакомы. Прости, имя подзабыл. Айюми успокоилась, подняла сияющие не слезами, а восторгом глаза. — Цукияма Айюми. — Рад снова встретиться, Айюми-тян. — Поздравляю вас. Скоро выйдет первая серия «Берегов любви». — Спасибо. Правда, премьеру я не застану. Через неделю лечу в Сеул на завершающие съемки. — В Сеул? — Икиру представил, как далеко. А если по работе, еще и надолго. Может, не годы, но сейчас неделя-другая без брата кажутся адом. — Да, малыш. Нескоро теперь увидимся. Но хотя бы не через семь лет, да? Айюми внезапно покраснела, сгребла карандаши и скетчбук, поклонилась и молча убежала вглубь парка. — Чего это она? — Наверное, почувствовала себя нехорошо. Ее одноклассник сегодня чуть не изнасиловал. — Понятно. А ты как, малыш? Что нового? Рядом с Кадзицу скучная школьная жизнь становилась фейерверком событий. Икиру рассказывал про любую мелочь. Лишь об одном молчал — как Широ над ним издевался. Вечно находил поводы чтобы пнуть, обозвать, отобрать деньги. Недавно запер в классе вместе с Маки и, если б учитель физкультуры не услышал их криков о помощи, до ночи бы не выбрались. А на следующий день Широ смеялся: «Что, принцесска, трахнул Маки? Или, может, она тебя?» Рядом с Кадзицу это не имело значения и испарялось без следа. Гораздо важнее было, что Икиру третьим пришел в соревнованиях по бегу на короткие дистанции и наконец-то стал плавать быстрее. И встреча в художественном кружке с выпускником, который поступил в колледж дизайна в Йокогаме… Брат тоже рассказывал о себе, о смешных случаях на съёмках, о том, как гонял со своей партнершей-актрисой по городу. Свободный… Он по-настоящему свободный и исполнил свою мечту. Икиру хотел бы последовать за ним. «Обязательно поступлю в Канаду, как Юкио-сан! Стану художником или тоже фотографом. Непременно стану! Не хочу быть инструментом в руках отца!» — Чего задумался? — Кадзицу закинул руку на плечи. — Проголодался? — Нет. Просто смотрю, каким ты стал и думаю… Хочу, как ты. Кадзицу вдруг прижал к губам Икиру палец. — Нет. Не надо, как я. Иди своим путем, малыш. У тебя все получится, я уверен. — Кадзицу… Он заправил вечно выбивающуюся из длинной челки прядь за ухо по старой привычке. Прижать бы его руку к лицу, набраться тепла, чтобы сохранить до следующей встречи. Брата ужасно не хватало рядом, дома, часть его жизни ведь все еще там, пустая комната словно ждет момента. После окончания школы Икиру предложил бы ему жить вместе, под одной крышей, только Кадзицу на виду. Встречи становятся реже, часто он оглядывается по сторонам и больше не снимает темные очки. Вряд ли ему понравится такая идея. — Малыш, мне надо идти. Время. Тебя подвезти? — Не нужно, — Икиру вздохнул. Вернуться сейчас домой, значит, снова стать жертвой пустых расспросов и раздутых из ничего надежд. — Я пройдусь лучше. Тут недалеко. Удачи тебе в Сеуле! — До встречи, братишка! — Позвони как прилетишь. Хорошо? — Хорошо. Икиру проводил его немного вдоль аллеи и вернулся на лавочку. Набросал немного в скетчбук, чтоб, если родители спросят, было что показать. Линии острые, нервные, штрихи дрожащие… Любой дурак прочтет его безумие в эскизе. Ничего особенного: ребенок на качелях. И Икиру казалось, что это он, сидит и не знает как их остановить. Они запущены, они взметают его ввысь всякий раз, когда брат рядом. Только за вершиной следует скорый провал. Не удержишься — слетишь на землю совсем. Икиру почему-то представлялось, что еще немного, и он намеренно отпустит поручни. Раскачиваться между семьей и собственной жизнью больше не оставалось сил. «Поймай меня, братик. Как ты всегда ловил, когда я падал…» Времени прошло немного, мать уже прислала сообщение. «Не задерживайся допоздна», — обычная фраза, а Икиру она душила, возводила границу. Границу, которой он должен соответствовать, чтобы быть достойным наследником фамилии Судзуки. Возле ворот парка стоял знакомый мотоцикл. «Кадзицу еще не уехал?» Он бы не стал врать просто так. Что-то случилось? Надо было проводить его из парка, и почему Икиру не догадался сразу! Мало ли чокнутых поклонников и поклонниц? В машине, стоявшей рядом с мотоциклом, шевельнулся некто в футболке, очень похожей на ту, в которой был Кадзицу. Икиру хотел сначала позвать, но спрятался — мало ли, вдруг сделает хуже. На переднем сидении рядом с водителем, пожилым мужчиной, гораздо старше отца, судя по проседи в редкой бороде, действительно сидел Кадзицу. О чем они говорили — не разобрать, брат хмурился, отмахивался, покачивал головой, разговор явно был ему не по душе. Внезапно мужчина дернул его на себя, Икиру едва не выскочил из засады, застыл на месте, когда увидел, зачем. Обхватив Кадзицу этот мужчина его… целовал. Даже поцелуем это назвать невозможно, он будто облизывал, совал язык брату в рот, залезал ему под футболку. Кадзицу не сопротивлялся. Но почему? Разве ему не хватило бы силы оттолкнуть мерзкого старика и уйти? Икиру боялся дышать. Старик наконец-то отпустил Кадзицу, и тот вышел из машины. — Не сегодня, папочка, — Кадзицу хлопнул дверью, сел на мотоцикл, надел шлем и уехал прежде, чем мужчина успел что-либо ответить. Он просто завел автомобиль и поехал следом. Икиру не мог пошевелиться. Сердце точно из пистолета прострелили, любое движение рисковало стать роковым, принести столько боли, сколько он не выдержит. Вместе с пульсом ухало бестолковое «почему-почему-почему». Кто этот господин, почему Кадзицу позволял ему такое? Почему именно с мужчиной? Почему? «Я не понимаю… Кадзицу…»***
— Как Ричи? Доставляет хлопоты? Хина собирала вещи. Теперь ей выделили рабочее место, больше она не помощник, а штатный фотограф. Без нее будет пусто. Хотя прикосновение печали и разочарования едва отзывалось в сердце, волновало совсем другое. Хина в любом случае рядом, просто теперь не постоянно, а в качестве коллеги и доброй соседки. — Ничего, он быстро учится. Умный мальчик. Дома без меня почти не шалит. Мать права. Юкио останется совсем один. И, наверное, он уехал бы из Токио в Монреаль насовсем, если бы не одно «но» — Кей, снова штормом ворвавшийся в дом и скрывшийся в туман, не попрощавшись. Как теперь куда-то уехать. Юкио нужен ему. Пусть бессознательно, непонятно зачем, но нужен. Проводив Хину до ее нового павильона, Юкио свернул к любимому месту пребывания в последнее время — месту для курения. Больше нюхал, чем затягивался, думал, пока сигарета до половины не прогорала в пепел. Сегодня просто смотрел на медленное поглощение огнем тонкой бумаги и вспоминал, как такая же сигарета тлела в руках красивого и чересчур наглого мальчишки, сидевшего на барной стойке нога на ногу. — Да как ей передашь, она же сегодня в Сеул улетает, — зашли менеджеры, испуганно вздрогнули, поздоровались и продолжили разговор. Юкио не обратил бы внимания, если бы не услышал фамилию Некодзавы. «Если она улетает, то и Кей тоже», — затушив сигарету, Юкио бегом вернулся к павильону за мобильным. — Добрый день, Нода-сан, — она быстро ответила. Спонтанно позвонил, и теперь не находилось слов. Так и сказать, что он хочет проводить Кея? Что за ним нужно присматривать в самолете, ему всегда становится плохо в воздухе, особенно при взлете и посадке? Почему Кей ничего не сказал про Сеул? Выходит, он поэтому приехал вчера ночью? — Здравствуйте, Некодзава-сан. Я уточнить про ваш отлет в Сеул… — А что вы хотели уточнить? По расписанию у нас с вами ничего не запланировано. — Когда вы улетаете? — Через два часа. Если вы беспокоитесь за Кея, то не волнуйтесь. Я предупреждена о его аэрофобии. — Хорошо. Вы вылетаете из Ханеды? — Да. — Спасибо. Огромное спасибо. Не дослушав ответ, Юкио бросился на парковку. — Ты куда это? — Сатору поймал за рукав уже возле машины. — Отъеду по делам. Заказанные декорации проверю. Вранье вылетело естественно, Юкио успел сам в него поверить, хотя раньше не врал Сатору никогда. Не видел смысла, проницательный семпай в любом случае раскусит. И сейчас раскусил скорее всего, просто ничего говорить не стал. Тем более Юкио и не слушал. Каждая секунда на счету. — Не задерживайся. У тебя дедлайн на следующей неделе. — Я помню. Юкио вжимал газ до упора, проклинал светофоры, которые не удалось объехать, шлагбаумы, резко возникавшие на пути. Два часа катастрофически мало, похоже максимум он застанет самолет над собой, далеко за облаками. Гонка со временем бессмысленна, но сейчас важен любой шанс увидеть Кея перед отлетом. Поезд громыхал вдали, шлагбаум почти опустился. «Успею», — несмотря на предупреждающий сигнал, Юкио не затормозил. Деревянная планка царапнула по багажнику, провожая его дальше. Воздух вибрировал от гула взмывавших самолетов, значит, аэропорт близко, еще немного. На часах оставались считанные минуты… — Жить надоело?! — возмущались позади, пока Юкио лавировал по дороге. Чудом не перевернулся, подвеска громыхнула при торможении. Через парковку, через зал ожидания, сквозь людской поток, сильнее подводного течения, Юкио бежал. В груди жгло, зря он забросил пробежки по утрам и начал курить. Пять минут. Всего пять минут до посадки. Что если Кей с вещами возле ворот, у трапа… Бесполезно. Гонка проиграна, надо признать. На табло высветился рейс, номер выхода. Юкио подлетел к эскалатору, сотрудник аэропорта преградил путь, попросил предъявить документы. Юкио достал паспорт, пока проверяли, все еще смотрел по сторонам. Все еще надеялся, что увидит, хотя бы со спины заметит, как он уходит в самолет. — Кей… Громкая группа людей выделялась из толпы, очень спешила подняться на эскалаторе из зала ожидания. Юкио оглянулся на них. Повезло. Знакомые лица: актеры, режиссер, Некодзава. Среди них и Кей. Как всегда, из вещей лишь сумка через плечо и тяжелая маскарадная улыбка. Юкио хотел его позвать. Лишнее. То, ради чего он мчался сюда, выполнено, незачем отвлекать Кея сейчас, он и без того в напряжении. Лететь в самолете для него испытание еще то… Он заметил. Немного отстал, застыл возле эскалатора, глядя вниз. Юкио одними губами послал вслед: — Береги себя. Кей кивнул и ответил: «Ты тоже», — прежде чем Некодзава утянула его за собой на посадку. Получилось, а ведь Юкио почти сдался. Судьбе стоило доверять. То, чему суждено произойти, произойдет обязательно. И если суждено всю жизнь любить одного человека, к нему будет тянуть через вселенные. Юкио покинул аэропорт. Достал сигарету, сунул в рот, но не зажег. Самолетов отсюда не видно, взлетная полоса далеко, зато здесь они набирали высоту и взмывали за облака, уходя на материк. «Токио — Сеул» объявили взлет. Самолет с Кеем на борту шумно пролетел мимо. И тихое «возвращайся скорее» улетело вслед за ним в небо.