Грех не значит «любить». Грех — быть зависимым от страсти.
Оповещение. Хина просила подкинуть до агентства и обратно, вечно придумывала что-то, стоило рабочим дням в расписаниях совпасть. Как Сатору в свое время, тащила в караоке, выпить, но, похоже, не из приятельской прихоти. Она будто извинялась до сих пор за то спонтанное признание. Юкио мог бы, наверное, наступить на те же грабли, что и с Айко, наплевать на собственные чувства ради будущего, сыграть в семью, обзавестись детьми, помириться с матерью. Станут ли они оба от этого счастливее?.. Лучше ступать дальше по пути одинокого ронина и не пересекаться ни с кем, даже ради одной ночи. Большую часть времени с Хиной говорили о собаках, и, во-первых, так Юкио набирался опыта, а во-вторых, лишний раз находил оправдание уехать пораньше или не ехать на очередную гулянку вовсе, потому что его ждал вечно обиженный и голодный друг. — Не скули, Рич. Я уже встал. Сейчас будем завтракать. От Кея ответа Юкио не ждал. Просто написал, спросил как у него дела, как он долетел в Сеул, на деле же из новостной ленты на странице сериала прочел, что все в порядке. В кадре Кей постоянно со своей партнершей, в комментариях им приписывали бурный роман. Тяжело быть красавчиком — стоит стать чуть ближе к кому-то, и людское воображение сразу рисует развратные картины. Снова дурацкое желание — каждое утро оно неумолимо настигало вместе с надобностью куда-то идти, продолжать жить, крутить планету, несмотря на бессмысленность собственных действий. Желание написать Кею вопреки остаткам собственной гордости, попросить его ответить обязательно, как только освободится. После его спонтанного приезда оно стало острее, чем когда-либо прежде. Кей дал шанс, хоть и твердил обратное. Он хотел дать этот шанс. Иначе вспомнил бы вообще о человеке, которого решил оставить без возврата? Юкио ответил Хине и отложил телефон. Писать Кею незачем. Не забота и переживания выходят, а глупые попытки его вернуть. Мокрый нос ткнулся в лодыжку. — Я в порядке, дружище, — Юкио почесал Рича за ухом. — Иди ешь, а мне пора. Хина скоро выйдет. Не скучай тут. И не грызи мои тапки, вредитель. Ричи тявкнул на прощание и отвернулся к миске с кормом. Хина стояла возле калитки. Махнула рукой, когда Юкио выехал за ворота. Села, молчала большую часть дороги, не просила включить музыку или CD-драмы, которые обожала. Лишь на подъезде выспросила про выезды на сегодня. — Сегодня нет, но с понедельника буду в Йокогаме. Ты не против присмотреть за Ричи? — Да, конечно. Насчет выпивки я сегодня пас. Настроения нет, да и надо одного бродягу искупать как следует. Хина засмеялась. — А вы точно справитесь? — Не знаю. Вертлявый он, ужас. Что поделать. Попробую. — С вами еще послушный. Вы с ним словно заботливый отец. — Боюсь, для отца я слишком мягкий, мне всегда жалко его наказывать. Но и новыми тапками на год вперед запасаться не собираюсь. Хина рассмеялась. — Ладно. Зовите, если понадобится помощь. — Спасибо. Возле павильона точно в засаде поджидал Сатору, принес бумаги, тоже ненавязчиво спросил про Йокогаму. Говорил официальным тоном, намеренно подчеркивал позицию подчиненного, но раздражала не его манера, а вина. Вина за разрушенную дружбу, что всецело лежала именно на Юкио. — Кстати, Кей скоро возвращается. Нужно обновить ему портфолио на кастинг в новый фильм и несколько реклам. — Сделаем. — Некодзава расскажет, что необходимо, — Сатору усмехнулся, хлопнул по плечу, точно в старые добрые времена. — Видел первую серию, а? Хорош же гад, несмотря на то, сколько истрепал нам нервов. — Да уж. — Но я рад тому, как все сложилось. — Должен сказать, я тоже. — Твои фото стали… необычными. Не думаешь снова организовать выставку? — Думаю. Еще немного подкоплю и, кто знает, может вам придется за меня побороться, Сатору-сан. — Хороший настрой. Жду битвы. — Он снова загорелся страстью. Что ни говори, он умел поднимать пламя из ничего и делиться теплом. Прошлое, каким бы прекрасным оно ни было, вернуть не выйдет, так грустно устроена человеческая жизнь. Но разве это не повод наслаждаться по максимуму тем, что есть здесь и сейчас?***
— Поедем ко мне. Старик Окумура отлично видел, как в самолете было плохо, неужели решил, что от его рожи станет лучше. Впрочем, ехать в отель и заблевывать унитаз там тоже удовольствие ниже среднего. — Только если забрать вещи. — Хорошо, Кей… Конечно. Кей буквально лег на заднее сидение такси, спасибо Неко-чан сунула «походную» сумку в багажник, вложила в ладонь пакет, если вдруг в машине скрутит, и закрыла дверь, не забыв напомнить, что завтра день отдыха, а послезавтра завершающая сцена и корпоратив. Кей набросал сообщение Икиру, что прилетел, привез подарки из Сеула, хотя никакие подарки не искупят вину за то, что однажды его бросил… Окумура сел рядом с водителем, сказал адрес, был сама любезность — помог дойти до дивана, принес воды. Не то чтобы Кей не мог сам, после Италии приходилось гораздо хуже, но раз уж хотелось старику повозиться с ним — пусть возится. Пусть поиграет в «папочку» напоследок. — Может, останешься? Куда ты сейчас в таком состоянии. — Через пару часов оклемаюсь. — Ты себя не мучай. Как раньше не будет, я же не заставлю тебя расплачиваться за крышу над головой. — И на том спасибо. Я уйду утром. — Жаль тебя отпускать… — Для начала отпусти в душ. И будь другом, принеси полотенце. Кей лег в гостиной, не стал одеваться, просто свернулся калачиком, укрылся пледом, закрыл глаза и провалился в сон. Сон, снова унесший в Окутаму, в комнату с черным футляром в углу и фотографиями на стенах. Жаль, герой отказал тогда. А если бы прижал к стене, вошел, трахнул бы так, что на ногах едва удержишься, что разум выбило бы начисто… Получилось бы снова остаться с ним? Вряд ли. Одна ночь не решила бы ничего. Просто Юкио был бы рядом, просто снова прикасался бы, просто снова можно было бы упасть в него, как в теплое и ласковое море… Меланхолия не прошла бесследно, Кей отбросил плед, прохладный воздух будто лизнул от яиц до кончика крепкого стояка. На кухне нашел стакан, набрал воды — ничтожная капля в сравнении с океаном, в который сейчас до смерти хотелось окунуться. Выдохнуть весь воздух из легких и не выныривать никогда. Кей глотнул пару раз, остаток вылил на голову. — Обычно ты рано не поднимаешься, — Окумура подкрался сзади. — Без тебя здесь станет пусто. — Купи дом поменьше. — Обязательно последую твоему совету, ангел мой, — Окумура расплылся в улыбке, глядя на стояк. Опустился на колени, поцеловал, прошелся языком по уздечке — и накрыло. Кей оперся о столешницу, отклонился, чуть не ударился затылком о кухонный шкаф. Если представить, что ты в океане и тело ласкает подводным течением, уносит, засасывает в бездну, можно и вовсе кончить. Окумура втиснул член в горло, впервые старательно пытался взять целиком. — Дыши ровнее, папуля, тебе опасно просовывать в глотку посторонние предметы. — Ты для меня не посторонний. Стакан вылетел из рук, разбился у ног Окумуры, тот и не дрогнул, продолжая до слез из глаз. — Хватит, Окумура-сан… Бесполезно, упертый старикан не отстанет, пока не получит заряд спермы на лицо. Он не поднялся, даже когда зазвонил интерком, стиснул дрожащие бедра и, чавкая от удовольствия, начал насаживать свой рот с двойным энтузиазмом. — Тебе… звонят… ммм… Закрывал глаза или нет, Кей видел Окумуру, и вместо чистоты океана погружался в жидкую грязь. Воображение сыграло злую шутку, отключившись в неподходящий момент. Кончить удалось, довольный старик, высунув язык, ловил каждую каплю. Интерком замолчал, передал эстафету мобильному. — Окумура-сан… — Кому хоть неймется в такую рань! Ангелочек, будь осторожен, не трогай осколки. — он поднялся, взял телефон. — Алло! Нобору?! Да, я спал. Сейчас. Он запахнул халат, торопливо умылся. — Что за Нобору? — Кей… Ох, Нобору — это мой сын. Может, ты спрячешься? — Зачем? Я сейчас уеду. — Как бы тебе сказать… — Его перебил интерком. — Ох, Кей, оденься хотя бы поскорее, очень тебя прошу. Но гость вошел быстрее, чем Кей нашел вещи. С отцом у него мало общего, Нобору — рослый мужик, старше Юкио, в котором ни обаяния, ни привлекательности, лишь аура дикого зверя с остриженными когтями и тупыми зубами. При виде голого Кея, он скривился. Стоило улыбнуться ему и подмигнуть с легким намеком, из раздраженной гримасы его лицо превратилось в маску убийцы. — Опять? — рявкнул он на отца. — У тебя нет уважения ко мне и к матери, но хоть бы о здоровье своем подумал! — Нобору, причем тут уважение? — Сколько можно водить домой шлюх! — А я не шлюха, — вставил Кей. — Я актер. Мы тут сцену постельную репетировали, так ведь, Окумура-сан? Старик что-то забормотал, Кей уловить не успел — огромная ручища Нобору сгребла за шею. Несмотря на почти одинаковый рост, его легко подняли над землей и швырнули за дверь. Как мысли прочитали: точно в бассейн. — Убирайся! Кей вынырнул, во все легкие смеясь: — С удовольствием! — Нобору! — Окумура может и не плохой режиссер, но играл чудовищно. Всеми силами выдавливал из своего дрожащего скрипучего голоса строгий тон. — Что ты творишь? Разве можно так с человеком? — Ты в отродьях, с которыми спишь, видишь людей? Приглядись получше. Приехал в Токио к отцу, называется. Хотел же вчера в аэропорту встретить! Черт! Теперь точно не смогу оставаться в этом доме. Есть в нем хоть одно чистое место? Пока продолжалась тирада в один голос, Окумура вынес вещи, полотенце и неразобранную сумку. — Прости, Кей. Прости ради бога. Ох, мой мальчик… — Я все равно собирался уходить. — Мне так жаль… Если бы я только мог удержать тебя. — Но ты же изначально понимал, что не удержишь, папуля. Что было раньше — другое дело. — Я не найду такого, как ты. — Все любезничаешь с этим пиздюком? — Нобору пнул сумку. — Родной сын совсем по боку, да? Потому что со мной не потрахаешься. — Нобору! Имей совесть. Врываешься, распускаешь руки… — Тебе что врач сказал? Забыл? Дальнейший концерт Кей не слушал. Оделся, забрал сумку и ушел, как уходил всегда и от всех, с приходом рассвета. Самое время последовать примеру Саюри, заявиться к Юкио… Но снова смотреть как он унижается или ходит как больной, угождая каждому слову — нет, выше сил. А именно так и будет. Жаль, ни одно приличное заведение не работает утром, напиться бы, в таком состоянии куда проще поговорить с собой по душам. Терзания как обычно прервала Неко-чан. — Обрадую тебя. Актеров сериала приглашают на ТВ-шоу на главном канале! Кей, ты прогремишь на всю страну! Сейчас ее заразительный оптимизм не разделялся. — Класс. — На месте Неко-чан Кей врезал бы себе за холодный, полный сарказма голос. — Когда и во сколько греметь буду? — Ты не рад? — Не особо. Мне сегодня выходной обещали. — Знаю, знаю, но это прямой эфир, отказать нельзя! Начало в пять, в студии надо быть за два часа. — Понял. Буду. — За тобой заехать? — Не нужно, я своим ходом прокачусь. — Кей… — Чего еще? Неко-чан затихла, вздохнула, хотела что-то сказать, но передумала. — Ничего. Готовься раздавать автографы. До вершины рукой подать. — Тебе как любимому менеджеру распишусь на груди. — Лучше поцелуй меня в зад. И ровно в три будь в студии. — Есть, мэм. Насчет автографов Неко-чан не обманула, до начала шоу Кей подписывал кучу журналов и плакатов с собой — большинство с фотографий авторства Юкио, — потом раздавал открытки зрителям в студии. Черкал одно и то же как под копирку: «С наилучшими пожеланиями! Кудо Кей.» — и росчерк, которому научил Сатору. От девичьего визга звенело в ушах. Саюри тоже досталось, облепили со всех сторон, но она никого не шарахалась, исправно жала руки. — Отлично поработали. Шлем Кей надел в гримерной, по-другому незамеченным не выйти. Поздновато, наверное, наведываться к Юкио. «Домой! Я еду домой!» Сумка через плечо, газ на максимум. Лишь бы снова услышать в свой адрес теплое: «С возвращением!» С наступлением сумерек поселок будто вымер, дома темные, людей — никого. И у Юкио тоже никаких признаков жизни. Без особой надежды Кей нажал на интерком, как вдруг сзади послышался громкий лай. — Ричи, стой! Стой, кому говорят! Навстречу неслась девушка с псом на поводке. Псом Юкио. Когда приблизилась, стало понятно — помощница, та самая что не раз сопровождала героя на фотосессиях, подслуживала, приносила инструменты и кофе. Видимо, теперь она сопровождала его не только на работе. — Ой, вы к Юкио-сану? Кей вернул шлем на голову, бросился к мотоциклу. Пес, будь он неладен, вцепился в штанину и заскулил. — Уйди. Брысь. Брысь, кому сказал! Запыхавшаяся Хина еле отдышалась. — Вы к Юкио-сану, да? Он по работе в Йокогаме, вчера выехал. Если хотите, я передам ему что-нибудь. — Не нужно. — К счастью, через плотное темное стекло не светилась приклеенная тупая улыбка, возникшая на губах, как герпес. — А вы… — Соседка, присматриваю, вот, за его питомцем. — Ясно. Когда вернется, не сказал? — Дня через три, — Хина приглядывалась. Кей завел мотор. — Постойте… Эта марка… Кей-сан, неужели это вы? Кей-сан! Она прокричала что-то вслед, замахала руками. Кей скорее выехал прочь оставляя ее вместе со скачущим на поводке псом за поворотом. Номер люкс в отеле в центре, пачка Mevius, припрятанная от Некодзавы еще до вылета в Сеул… Раньше — предметы роскоши, сейчас — обыденность, такая же глупая и никчемная, как когда-то в душной комнате с картонной коробкой вместо тумбочки. Доволен ли Кей? Сейчас огромный Токио у его ног, поклоняется электронным баннерам с ним, и под его ногами — копошится и дыбится, закипает от непрекращающегося движения. Шаг, и ты полетишь вниз. Тело приштампует к земле и неприкаянная душа будет искать новое, чистое, где возможно начать обычную, скучную жизнь. Кей сотни раз воображал это, но на последнем миллиметре его утягивало назад. Сотканная из дыма, невовремя возникла фигура Хикаро. — Сыграть, да? Я бы сыграл, — Кей рухнул на широкую постель, уставился в потолок. Пошевелил пальцами, пытаясь взять невидимые аккорды. Сигарета истлела почти до фильтра, пришлось подняться, загасить ее в пепельнице, взять новую. — Черт… оставил же ее… и тебя… у героя. Простишь? Ты ведь простишь мне, Хикаро? Я тоже хочу остаться с ним. Закрыл глаза. И словно чья-то ладонь коснулась плеча. — Хочу быть всегда с ним. Штора у открытого балкона шевельнулась, образ из дыма растаял. Кей вытянул перед собой руки. Однажды он сделал то, чего боялся… Острое лезвие не принесло и толики боли, настолько изнутри пожирала скорбь. Сил не было, чтобы поднять кружку с водой, зато они нашлись, когда нужно было надавить, пустить металл в плоть. От шрамов на запястьях осталась лишь белая нить, будто вшитая под кожу. Она рано или поздно сравняется, заживет. Быть может, через три дня…***
Три дня пролетели незаметно. Фотосессия, телешоу, интервью, впечатления от первых серий… Вспоминали первые прогоны, путаницу в словах. Саюри, смеясь, благодарила, что Кей помог ей раскрепоститься и побороть страх, мешавший карьере. Было за что поблагодарить ее в ответ. Ее пример вселял надежду на то, что еще одна попытка необходима. Какая по счету? Кей давно сбился… Одно ясно точно — эта станет решающей, последней. И если Юкио откажет, Кей уволится и уедет прочь из Токио. Неко-чан жутко разозлится, наверняка достанет из-под земли и всыплет хорошенько, Сатору расстроится, что некого выставлять заманчивой конфеткой перед спонсорами на светских вечерах. А Икиру… Ему единственному Кей скажет, куда направится, а может и вовсе заберет с собой, и пока братишка будет учиться, Кей будет работать, что есть сил. Неважно кем. Если судьба снова бросит в исходную точку, значит, он еще не усвоил урок до конца. Но пока главное набраться смелости, дождаться Юкио и сказать ему: «Я хочу вернуться к тебе». Сложно. Страшно. Конечно, гораздо проще закрыться очередной маской, отшутиться, только вряд ли удастся простить себе упущенный однажды шанс… За эти три дня Кей пересмотрел несколько вариантов квартир и не выбрал ни одну. Некодзава недоуменно качала головой, делала пометки в блокноте, которые точно не пригодятся. Потому что решение принято. И все эти три дня Кей не пересекался с Окумурой, и не пересекся бы вовсе, если бы не банкет по поводу завершения съемок. По его предложению устроили вечеринку в традиционном ресторанчике, что за все свое существование не видал такого количества гостей. Баннер для фото пришлось выставить на улицу, иначе съемочная группа и стоя не уместилась бы. Кей общего веяния не придерживался, кимоно надевать не стал, хотя Неко-чан настаивала до последнего. Не поедет же он в неудобных широких штанах и с хаори на плечах к герою. — Кей, можно тебя? — Окумура как ждал появления, дежурил в дверях. — Ох, не смотри на меня так строго, для памятного фото же! Вспышки щелкали отовсюду, довольная Неко-чан тоже снимала на телефон, в ту же секунду писала пост в сеть. — Еще раз извиниться хотел, — шепнул Окумура. — Поговорил с Нобору, он немного смягчился. Передаю и его извинения тоже. Я рад был работать с тобой. И не только работать. — Спасибо, Окумура-сан. — Мое предложение в силе. Я не про… ну ты понимаешь. Я про наследство. Если согласишься, получишь ведущую роль в большом кино, мой знакомый… — Нет. Как же приятно отказывать. Наблюдать за тем, как растерянность сменяется гневом и раздражением, а затем печалью; рушить четко выстроенный чужой воздушный замок до основания… — Нет, — повторил Кей, прежде чем режиссер подобрал аргументы. — Спасибо за все, Окумура-сан, я пойду своим путем. — Лучше бы ты подумал… Я ведь могу и развеять твой успех, — прозвучало уже в спину. Саюри, очаровательная, в бледно-розовом кимоно, подзывала, похлопывая по месту рядом с собой. Рядом с ней сидела гримерша вместе с мальчишкой, уткнувшимся в телефон. — А-тян, отвлекись, поздоровайся! Это Кей, он играл вместе со мной. Мальчик пристально посмотрел, поклонился. — Акира. — Кей, — ответив на поклон, Кей протянул ему руку. Когда Акира послушно пожал ее, Саюри засветилась как гордая мамочка. — О, черт, я сейчас ослепну. Хватит так сиять, Саюри-сан, от тебя слишком много радиации. — Впитывай и не бухти, — Саюри прикрыла рот веером, скрывая усмешку. — От меня идет полезная радиация. С счастьем. Правда, Токи? — С тобой разве поспоришь? — улыбнулась та. — У меня кожу начало разъедать от ваших нежностей. — Еще скажи, что у тебя не так? — Мы другие. — Ты сказал своему герою? — Пока нет. Он в отъезде. Сегодня должен вернуться. — Не тяни. Время в этом плане не союзник. И обязательно держи меня в курсе. — Уж кто бы говорил про время, — Кей хлопнул по ее протянутой ладони. — Обязательно. Чарки наполнялись, тост шел за тостом, Кей наливал сок себе и мальчонке Саюри. Выпил бы для храбрости, конечно, и не одну, но нет. До Окутамы не близкий путь. И разговор предстоял серьезный. Кто бы мог подумать, что он будет волноваться сильнее, чем перед первым выходом на подиум… — Мы много сказали общих слов, теперь я хочу выразить благодарность каждому из вас! Начнем с нашего главного героя! Кей, подойди ко мне. Поприветствуем молодого актера аплодисментами! Окумура раздолевался на публику, но едва его взгляд остановился, Кей понял. Старик не собирался сдаваться. Он смирился после разговора в Сеуле — только, похоже, и это была игра. Или приезд сына повлиял. Под рокот, свист и крики «Браво!» Кей проследовал от своего места к центру стола, где режиссер заправлял балом. Тот протянул чарку. — Я не буду сакэ. — Нехорошо проявлять неуважение к старшим, Кей. — Я сказал, не буду. Окумура подозвал хозяина ресторана, велел принести сок. — Что ж, должен признать, мне редко с кем так легко и плодотворно работалось. Ты очень талантлив, Кей. Твой дебют ошеломителен, и я уверен, твой путь и дальше будет осыпан золотом… Хозяйка подала чарку с соком. Кей слабо улыбнулся, от лести, лившейся от Окумуры, стало противно. Тем более его взгляд говорил о другом. Поднявшись, Окумура обнял за плечи, поднял бокал, крик «Кампай!» прокатился по ресторану. А наклонившись к уху, он шепнул. — Твой путь будет осыпан золотом, если совпадет с моим. — Шантажировать вздумали? — Какой шантаж? Лишь маленькая сделка. Ты выполняешь мои условия, а я не стану говорить ничего, что могло бы разрушить твою чудесную карьеру. — Оно разрушит и твою. — Только я все равно собрался на покой, — Окумура улыбался, как ни в чем ни бывало. — Кей, я ценю тебя больше положенного. Сегодня даю тебе последний шанс. — Да пошел ты. Стоило выпить «сока» из чарки, горло обожгло. Тварь, Окумура подлил туда алкоголя! Значит, наблюдал, и понимал, что Кей не просто так не пьет. Вот же гад, собрался таким способом не дать уехать отсюда?! Как будто это что-то изменит. Тупой старикашка! Кей вернулся на место, налил себе выпить. Теперь не сок. Да и какая разница, выветрится, а Окумура пусть видит, что черта с два Кей так просто уступит ему. Заложника из него решил сделать? Не на того напал, Кею не впервой падать на самое дно, он поднимется снова, каким бы вязким ни оказалось болото позора. Поднимется и еще втопчет туда старого пердуна. — Не налегай так, — Саюри разливала сакэ, как истинная гейша. — Ты же еще ехать собирался. Передумал? — Нет. Наливай. Окумура не сводил глаз, будто готов был прямо на столе разложить, если б у него вставал как лет двадцать назад. Кей показал ему язык и закинул в себя очередную порцию сакэ. — Закусывай, хотя бы, сашими бери. — Не хочется, Саюри-чан. Что бы Окумура себе ни думал, Кей все решил. А герой… Придется подождать еще денек. Небольшая заминка никак не помешает. — Саюри-тян, налей еще.***
— Тебя отвезти? — Неко-чан поддержала под локоть. С другой стороны тоже кто-то придерживал. — Не утруждайтесь, я помогу, мой дом здесь недалеко. Все же везти Кея сейчас в таком состоянии… — Вы правы, Окумура-сан. Везти Кея не стоит, ему нужно пройтись и освежиться. Передайте, что я заберу его завтра, пусть наберет мне как проспится. Спасибо вам за заботу! — О, не стоит, Некодзава-сан. Опять Окумура. Никак не мог отстать, чертов шантажист. Кей попытался вырвать руку. — Куда ты меня ведешь? — Домой, ангел мой. Домой. — Пусти. Я не пойду к тебе. — Сейчас не время поясничать, Кей. Лучше держись, пока не разбил свое симпатичное личико об асфальт. — Ну и гад же ты… А как же твой сынуля, а?.. — За него не переживай. Он в Токио по делам и снимает гостиницу. Я ему и не сдался вовсе. Дорогу вычеркнуло из памяти. Смутно помнилась лестница и спальня — финиш, Кей приземлился наконец на кровать. Окумура медленно раздевался прямо перед глазами, думал, наверное, что его покрытое седыми волосами тело еще могло соблазнить. Единственное, что выделялось — член у него стоял, блестел от смазки. Он лег сверху, развернул на спину специально, чтобы пересечься лицом к лицу. Хотя если собрался насиловать, проще было бы сделать это, пока Кей валялся на животе. Руки он сгреб, удерживая над головой, стал тянуть вверх футболку, привязал ею к грядушке кровати. — Это еще зачем, а? — Чтобы не сбежал… — тяжело дышал он в ухо. — Я буду держать тебя здесь столько, сколько потребуется, чтобы ты полюбил меня. — А ты уверен, что столько выдержишь? — Уверен, мой сладкий. Сегодня как никогда. Я знаю, почему ты капризничал. Я слишком хорошо знаю твою похотливую натуру, Кей. Ты же видишь? Видишь? Сегодня я подарю тебе то, что ты так сильно любишь. У нас будет настоящий секс, без игрушек, тело в тело. Папочка подарит тебе лучший секс в твоей жизни. Он присосался к животу. Но спектр ощущений не увеличился с нулевой отметки. Всем его ласкам стоял блок. — Ты больной. Отказов не понимаешь? Старик облизывал грудь и живот, мутные глаза сверкали от возбуждения. Может, он под травкой или сильнодействующим афродизиаком? Мерзко. Как в первый раз. Тогда одежду сдирали, точно кожу, при любой попытке сопротивления били, заламывали руки, гнули голову к полу. Потом тоже привязали к кровати, и Мория не оставил ни сантиметра кожи без своей слюны. Кей тогда смотрел в потолок. Он уже достаточно кричал, брыкался… никого нет. Хикаро не пришел на помощь. Никто не мог прекратить это. Он был наедине с собственным трясущимся от страха телом. Сейчас история повторялась за исключением одного: не трясло и не было страшно. Член в заднице лишь поначалу приносит боль, и больше — унижение — которое невозможно вынести. Оно ломает хлеще наркоты. Какая же разница сейчас, одним разом больше, одним меньше. Окумура выдохнется рано или поздно, и Кей уйдет. Несмотря на глупые угрозы уйдет и больше в жизни не вернется ни к кому, кроме… «Герой…» Приехал из Йокогамы, наверное… — Ты лишь сейчас заметил? — Окумура будто хлестнул по щеке, повысив голос. — Ты же самая настоящая вавилонская блудница, знаешь? Ты мор… Чума, мучительная и страшная… Нет, ты хуже. Я давно болен тобой, Кей. Ровно с того момента, когда впервые снял тебя. Помнишь? Привел тебя сюда, накормил. Ты был таким худеньким, что, казалось, растворишься от одного прикосновения. А потом… О, ты так старательно сосал. Помнишь, как лег передо мной, раздвинул попку и сказал «Накажи меня, папочка!» — По твоей просьбе. — Неважно. Я помню, Кей. Каждый твой жест, едва заметные намеки в улыбке, Помню, как блестело твое личико в моей сперме. Давай вспомним все сегодня… — Это не отменит моего решения. — Знаю. Ты даже карьерой поступиться готов. Что за упрямство? Разве тебе плохо со мной? Плохо с папочкой? Ничего. Сегодня я сделаю тебе хорошо. Кей закрыл глаза. Под алкогольным допингом будет легче перетерпеть. Тошнит от Окумуры, от его вкуса, от каменного стояка, долбившегося в горло. Старик явно нажрался наркоты или таблеток напился — кончил, залив весь рот, а член так и стоял. — Красивый язычок. И губы стали яркими, никакой помады не нужно. Ты прекрасен… Кей стиснул зубы. Ни слова, ни звука. Никакой реакции эта сволочь не получит. — Прекрасный и упрямый… Ты же все равно прибежишь ко мне. Окумуру лихорадило, его влажный член упирался в зад, руки тряслись, выдавливая смазку. — Тебе всегда мало, да?.. Помнишь, мы с друзьями играли на тебя. Никогда не забуду. Ты такой порочный, маленький суккуб, соблазнял всех, отдавался по кругу. Помнишь, тебя имели сразу трое? Я помню. Сейчас не выдержал бы того зрелища, потому что ты мой. Ты яд. Ты отравил меня. Ни на секунду старик не затыкался, натирал смазкой член и вибратор, здоровенный, сравнимый разве что с размером Рика, который обожал втискиваться в девственные задницы без подготовки. Кей усмехнулся. Хотел трахнуть сам, а по итогу снова запихивал игрушку, снова выкручивал ее на максимум… Разогреть хотел? Тогда уж лучше выбирал бы вибратор поменьше. Боль проволокой обвила позвоночник. Окумура поднял бедра и пропихивал свой член поверх чертовой игрушки, то толкал ее, то двигался сам, и по очереди, и сразу. — Блядь! Вытащи! Больно же!!! Но он не слышал, увлекся процессом. Лег, накрыл собой и понеслось. — Тебе же мало! Тебе всегда мало! Разве не доволен сейчас? Доволен был бы, если б не рвали зад. Никакая смазка не спасала, и черт бы с придатком режиссера, но он же остервенело втискивал резиновый член вместе со своим. Кей зажмурился. Перетерпеть. Как раньше в борделе — закрыть глаза, расслабиться, отдаться потоку хмельного сознания, думать о чем угодно… «Больно… черт… спаси меня снова, герой… Мне так больно…» Ничего, задница и похлеще времена переживала. Окумура кончал, но не вынимал, потемнел от напряжения, закатил глаза. Кей вряд ли выглядел лучше, задыхался сильнее с каждым толчком. Перетерпеть. Едва Окумура входил до упора, волна поднималась, касаясь внутренностей. Еще немного и, кажется, он обкончает так, что его сперма полезет у Кея изо рта, носа, ушей. Старик решил пропитать собой, не оставив живого места. — Кей… Кей… ангел мой… — звал он, и пот с его лба капал на лицо. Замер, втиснулся до яиц. Спустил в третий раз и обрушился всем весом. — Слезь, — Кей стукнул его коленом. Ноль реакции. — Я задохнусь сейчас, слезь, слышишь. Не слышал. И спина не двигалась, хотя после такого марафона старик должен был пыхтеть, как паровоз. — Эй! Эй! Окумура-сан? Папочка! Эй, черт тебя дери, слезь с меня! Успокоиться. Руки. Нужно развязать руки, он привязывал их футболкой, значит, выпутаться можно, если постараться. Главное, не затянуть круче. Кей запрокинул голову, узел видно, но концы нет. На ощупь он дернул за один, узел ослаб и одну руку удалось вытянуть, со второй дело куда проще. И скорее вытащить, выключить проклятую жужжалку. Кей скинул с себя старика. Ничего хорошего: остекленевшие глаза, сердце не билось, кожа стремительно холодела. Он и сам сидел, как замороженный, глядя как угасает последняя искорка жизни. «Только трупа мне не хватало». Помутнение как рукой сняло. Кей зажал ему нос, пробовал сделать искусственное дыхание, давил на грудь. Ни черта не действовало. Скатившись с кровати он перебрал вещи, нашел телефон. Пальцы как деревянные, номер экстренной службы набрали с пятой попытки. Зато одеться удалось на редкость быстро. Кей вылетел прочь из дома режиссера, не оборачиваясь. Ресторан недалеко, он специально приехал туда на мотоцикле, который все еще стоит там. Резина визжала на поворотах. Кей выжимал максимум. Дом Юкио стоял такой же, безжизненно-темный, как и в прошлый раз. Не вернулся? И что делать? Куда бежать? Звонить Неко-чан? Интерком не отвечал. Кей сел возле ворот, вытянул ноги, так хотя бы не заметна дрожь в коленях. Неужели, Окумура и правда сдох? Смешно. До тошноты смешно! Кончил и кончился. Перелюбил. Любовь и одержимость, выходит, одно и то же. Или одно прилипает к другому, как зараза похлеще триппера? Триппер хотя бы лечится, а тут… Послышался лай. Дежа вю. Пес подлетел, стал лезть своей мордой в лицо, высунув язык, прыгать, тявкать над ухом. — Уйди, — отмахнуться не было сил. — Ричи, нельзя! Ричи, ко мне! Кей поднял глаза. — Герой… — Кей?.. Снова что-то случилось? Встать можешь? Кей не встал — взлетел, вжался в него всем трясущимся телом, губами — в губы. И тревога по капле вытекала в никуда. — Пустишь? — О чем речь? Ты бледный… и штаны… Кей и не заметил: штаны пропитались спермой старика, его прощальным подарочком, до сих пор вытекающим из задницы. — Не бери в голову, — Кей медленно выдохнул, нужно чтобы голос прозвучал увереннее. — Герой. В этот раз трахни меня. Прямо сейчас, ничего не спрашивай. Просто трахни. — Думаю, тебе лучше вымыться и отогреться для начала. — Ничего, ты отогреешь. Он и правда больше ничего не спрашивал. От ванной до спальни донес на руках, уложил в постель, накрыл собой, словно одеялом. Целуя его, Кей хмелел сильнее, чем от крепкого сакэ. И стены в ощущениях как ни бывало, каждой клеточкой он чувствовал его, своего героя. Один он и был по-настоящему нужен.