Научи меня жить

Всех с прошедшими праздниками. Простите меня, засранку такую... Шло время. Лаки до сих пор не заметил пропажу наркотиков, что было очень странно, ведь, уже прошел месяц. Я до сих пор сомневаюсь насчет идеи с доминантом для Лаки, но мысль о том, что я снова могу переспать с ним, убивает сразу все мои плохие мысли. Часто Лаки сидел в своей комнате и мог не выходить оттуда часами, но сила голода велика, поэтому ему приходилось спускаться на кухню, а я всячески пытался избежать встреч с ним. Знаю, глупо, но я ничего не могу с собой поделать, все это слишком тяжело. Вот уже час я сидел над эскизом обручального кольца стоимостью два миллиона долларов. Это первый мой такой дорогой заказ для одного кольца. Металл очень дорогой и требует особой обработки, а кроме того, клиент запросил не просто сделать красивый рисунок, он хочет, чтобы я создал произведение искусства на каком-то сантиметре. Дверь в комнату слегка приоткрылась, и из-за неё показалась светлая голова Лаки. -Хозяин, можно, я с вами побуду? – неуверенно спросил он, пряча глаза за длинной челкой. -Лаки, конечно, проходи, не стой на пороге! - нервно произнес я. И, конечно, я был испуган. Мальчик прошмыгнул в мой кабинет и закрыл за собой дверь. Я сглотнул. Он был одет в большой бесформенный бежевый свитер, из-под которого выглядывали синие шорты. Волосы были собраны в высокий хвост, только челка закрывала лицо. Ему так очень шло, он был похож на модель. Когда-нибудь этот мальчик сведет меня в могилу… -Присаживайся в кресло, - уткнувшись в листок, пробормотал я. Лаки сел не в кресло, а на пол, возле моих ног. Это было неожиданно, но так приятно. Улыбка сразу же заиграла на моих губах. Сердцу стало тепло. Душе спокойно. Ощущение гармонии. Что это? Я влюбляюсь? Нет. Такого не может быть. Просто мне жалко этого мальчика, и я начинаю относиться к нему, как к сыну. Да, именно так. -Что вы делаете? – тихо поинтересовался Лаки, укладывая голову мне на колени и заглядывая в глаза. -Эскиз кольца. Клиент хочет предложить руку и сердце своей возлюбленной, вот и попросил меня сделать ему самое шикарное кольцо. Это самый дорогой заказ у меня не только в этом месяце, но и на одно изделие. Два миллиона долларов. -Ого! - Удивленно воскликнул мальчик и подскочил на месте. – Так дорого! Я засмеялся. Впервые вижу его таким… живым. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, это так мило, а еще меня это заводит. Безумие. -Ради любви человек готов на все, - улыбнулся я и посмотрел на рисунок. – Хочешь посмотреть? Лаки сразу же взял листок в руки и стал внимательно изучать эскиз. Именно в этот момент он был похож на обычного ребенка. Господи, пожалуйста, оставь его таким. Я не хочу видеть его страдания. -Вот так будет лучше, - он протянул мне листок, и я заглянул в него. Быть того не может! Лаки исправил мне проблемные места, над которыми я возился час, за пару минут. Стоп. А когда он успел это исправить, ведь, я даже не заметил, как он взял с моего стола карандаш. -Ты хорошо рисуешь. Я и не знал, - я был поражен. Это было, действительно, удивительно. Теперь линии кольца стали более плавными и грациозными. Теперь оно будет шикарно выглядеть. -Иди ко мне, - прошептал я. Сам не понимая, что творю, я усадил мальчика к себе на колени и прикоснулся к губам блондина. Лаки тут же весь затрепетал. Его глаза были прикрыты, а губы просили, чтобы их целовали и целовали. Это смотрелось так маняще. Я не могу удержаться. -Ты такой красивый, - прошептал я на ухо мальчику и лизнул его шею, но почувствовал, как его тело все напряглось. Я удивленно посмотрел на него, от прежнего Лаки не осталось ничего: его зрачки были сужены до минимальных размеров, а глаза были широко распахнуты, тело пробивала мелкая дрожь. -Пожалуйста, - прошептал он одними губами, – не надо, я больше не буду… - из глаз потекли слезы, - пожалуйста, хозяин… - запинаясь, шептал он. На моем лице сразу выступил холодный пот. Страх – чувство, когда все твое тело каменеет и парализует; сердце колотится 120 ударов в минуту. -Ла…Лаки, успокойся, я ничего не сделаю, - слишком часто приходится говорить эту фразу, слишком… Он не знал, почему мальчик вдруг начал истерить, ведь, он ничего не сказал и не сделал ничего такого, что спровоцировало бы Лаки на такие действия. -Хозяин, пожалуйста, не надо… - слишком часто вылетает эта фраза из уст Лаки. Как бы он не хотел, чтобы все воспоминания оказались просто ужасным сном, но ничего не поделаешь, это было…с ним. Иораши, больше не говоря ни слова, крепко обнял мальчика и начал успокаивающе гладить его по голове и спине – это ему всегда помогало в детстве. Так они просидели минут двадцать, но Иораши показалось, что прошло два часа. Лаки успокоился, но его периодически трясло. Мужчина взял мальчика на руки и отнес в комнату. Перед тем, как уйти, он дал ему успокоительных, и когда Лаки уснул, то спокойно покинул спальню. Работать над эскизом уже было бесполезно, впрочем, уже Лаки все за меня сделал. Лаки. Как долго придется кормить его снотворными и успокоительными? Привязанности эти таблетки не вызывали, да и никаких побочных эффектов тоже, но, все же, Лаки ребенок, и с такого раннего возраста начинать ему пить подобные таблетки… Не слишком ли это жестоко по отношению к нему? Пройдя в свою комнату, Иораши устало рухнул на кровать. Спать не хотелось, слишком рано, но и делать что-то тоже, поэтому он просто решил поваляться в кровати. -Айщ, как же я устал. Приведу мальчишку в нормальное состояние и сразу же в теплые страны улечу! – вздохнул Иораши и перевернулся на живот, блаженно улыбаясь. -Но, вот, когда это случится? – улыбка тут же сошла с лица, а на место неё пришла задумчивость. – Сколько еще придется терпеть все это? Лаки ведь тоже устал, но что я сделал, чтобы помочь ему? Заказал доминанта! Хах…смешно, заказал элитного проститута для пятнадцатилетнего мальчишки. Расскажи это полиции, так она вместо того, чтобы упечь меня за решетку, отправит в психбольницу. Еще раз перевернувшись и посмотрев вперед, Иораши заметил дневник дяди. -Совершенно забыл про него, - прошептал он и взял с прикроватной тумбочки книжку. Время летело, как долго Иораши сидел и читал дневник, он не знал, но с каждой новой записью морщина на его лбу залегала все глубже. Столько насилия он не видел никогда и, больше того, даже представить не мог, что ТАКОЕ можно делать. Покойный дядя описывал каждый инструмент, каждую технику, которые использовал на мальчике. «С каждым днем меня все больше бесит, что МОЕЙ игрушке уделяют столько внимания. Три раза в неделю я приглашал гостей, и мы играли в покер, конечно, на деньги, но все мои гости просили поставить не сто тысяч долларов, а всего-то этого мальчишку, ссылаясь, что он очень красивый, как кукла: стеклянные глаза, смазливое личико, делает все, что ни прикажешь ему. Марионетка. У него так же, как и у кукол, нет души, теперь нет. Я уничтожил её, сжег как спичку. Как? Два дня назад ко мне приходили высокопоставленные люди, мы, как и обычно, играли в покер, мальчик был у нас в прислугах. Я специально одел его в фартук на голое тело. Сначала было забавно наблюдать, как эти жиртресты пускали слюни на аппетитную задницу МОЕЙ игрушки, но потом, когда стали распускать руки… БЕЗ МОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ! НИКОМУ и НИКОГДА нельзя трогать его, пока Я не разрешу. Все они твердили, что мальчик очень красивый и просили поиграться с ним. Твари. Вечером следующего дня я выжег его душу дотла, не оставив даже тлеющего уголька. Крики и стоны мальчика, как всегда, были сладки. Его кожа так забавно обугливалась от каждого прикосновения сигареты и угля из камина. Высшее наслаждение! Теперь никто не скажет, что он красивый. НИКТО! Хоть личико я и не стал трогать, но зато теперь, увидев обнаженное изуродованное шрамами тело, у моих гостей появляется отвращение». Молча положив дневник на кровать и встав с неё, Иораши вышел из комнаты. Его лицо ничего не выражало, но если бы ему сейчас кто-то попался, то он быстро превратил бы этого человека в лед своим холодным взглядом. Мужчина спустился в подвал, там у него был свой спортзал. По пути, снимая с себя рубашку, он приблизился к боксерской груше и, забыв надеть перчатки, начал бить по ней. Со злостью и без перерыва. Выпад за выпадом, удар за ударом. Плевать на боль в руках, ведь, это ничто, что пережил Лаки. Наконец, он закричал. Так кричат только волки, когда остаются одни, когда вся стая пала на его глазах. Больно. Одиноко. Безысходно.

Неверный лунный свет. В глазах тоска. Он одинок. В шерсти искрится снег. Тайга вокруг, зима и ночь. И с ним одна луна. Он был вожак, но стаи нет. Она истреблена. Сквозь шерсть его сочиться кровь. Потеря не страшна. Ведь стаи нет, и жизнь ему теперь уж не нужна. Замолкла песня, в землю взор, ответа нет на зов. Волк лег на снег, глаза закрыв. Покинуть мир готов. Но чувствует вдруг запах той, которой ради жил. Подняться хочет, к ней стремясь. Но нету больше сил. Она пришла к нему - она, она его нашла. Легла, прижалась, поняла, что кровь уж холодна. Не поднялась, осталась с ним. Всё тише сердца бой. И мысль последнею была - Я буду лишь с тобой!